Девочка Палача

ДОМИНАТРИКС, 2023

Она просто Ника. Девочка, которая едва справляется со своим прошлым, держится на краю, из последних сил.Он просто Палач. Тот, который справился со всеми врагами, кроме себя самого.Что их связывает? Почему он не уходит и не отпускает ее? И что он готов сделать, чтобы его девочка Ника осталась с ним? И… действительно ли она его?

Глава 9. Ника

Я парой движений вытираю стол, сую в держатель новую стопку вечно заканчивающихся салфеток, разворачиваюсь на мягких, пружинящих пятках кроссовок. Зал полон и улизнуть в туалет, чтобы хоть как-то накраситься не выйдет. Мне нервозно вообще без косметики на лице. Чувствую себя беззащитной.

Глупости! На самом деле я трясусь так, что не могу держать макияжные кисти, из-за того, что дома меня ждет Глеб. Вернуться туда я не могу, а больше идти мне просто некуда.

Тычок в грудь почти сносит меня с ног, и я рефлекторно зажмуриваюсь от оглушительного звона посуды, бьющейся о кафель.

— Прости, Ник, — бормочет трясущаяся Люба, которая судорожно хватается за край уже пустого подноса.

— Ничего, — киваю я, чувствуя, как по мне мерзко стекает что-то теплое.

Опускаю взгляд, медленно, как в фильме ужасов. Прекрасно! Просто улет… Я вся в брызгах этого мерзотного чая каркаде. Его так много, что левый бок весь мокрый. Конечно, эту дрянь никто не пьет, если вдруг сдуру заказал.

Моя белая блузка выглядит так, словно ею подтыкались, когда внезапно начались эти дни. Я стираю брызги с лица и присаживаюсь на корточки. Почти падаю, мечтая уйти под землю.

— Мне так жаль. Не заметила тебя, — Люба вместе со мной с грохотом кидает осколки на поднос.

— Иди, там Марику сейчас разорвет от ора, — мне вдруг становится ее жалко, девчонка тут первый день и очень нуждается в этой работе. — Я сейчас тут все сама уберу, умоюсь и помогу тебе.

— Спасибо, Ник, — пищит Люба, подскакивает на ноги и торопливо уходит.

Я затыкаю растрепавшиеся волосы за уши и принимаюсь собирать тряпкой жидкость и мелкие осколки.

— Всем на пол, это ограбление! — оглушительный ба-бах, а за ним визги посетителей наполняют помещение.

Я вздрагиваю и падаю на колени, не удержав равновесие — в голую коленку впивается осколок, и я зависаю, глядя на растекающуюся под ней красноватую лужицу.

Застываю, сгорбив спину. В голове пустота, а губы сводит от улыбки. Конечно. Почему бы и нет? Я, наверное, совсем сумасшедшая. Вокруг меня творится безумие, паника такая, что я чувствую ее кожей, и мне кажется, что я знаю голос налетчика. Это каким надо быть придурком, чтобы грабить кафе на отшибе еще до обеда, когда касса пуста? Вероятно, решил заработать на жвачки. Так, Ника, у тебя едет крыша. Тебя в этом дурдоме беспокоит разбитая коленка и будоражит, что его голос похож на голос Ванечки? Стоп, не будет такого. Он не ворвется сюда и не заберет тебя. Всё — тупые влажные мечты.

Я зажмуриваюсь, стараюсь дышать хоть через раз, считаю про себя:

“Один, два, три, четыре…”

— Я сказал, на пол! — голос приближается. — Или брысь отсюда! Считаю до… семи, ладно. Раз…

Голос уже кажется раздается прямо надо мной.

— Два… Пять… Семь… Стреляю!

Мне вдруг становится так смешно. Я кручу в голове собственный некролог: “…спятившая официантка была застрелена… бла-бла-бла”. Я улыбаюсь до боли в щеках, поднимаю голову и распахиваю глаза. Пусть так, пусть сейчас.

В паре шагов от меня стоит грабитель. Я цепляюсь взглядом за брендовые кроссовки, скольжу по ткани многотысячных джинсов вверх, рассматриваю кожанку, которая стоит больше, чем

все это кафе. Грабитель в черной балаклаве, лица не видно, машет пистолетом словно он дирижер, подгоняя нерасторопных посетителей к выходу.

— Шнеля, шнеля! — он забавляется?

Я смотрю на него, вновь издаю истеричный смешок. Понадежнее упираюсь ладонями в противный липкий пол и одними губами произношу:

— Давай.

Меня трясет так, что стучат зубы, но это не страх. Что-то другое… нездоровое, неведомое, похожее на возбуждение.

В зале уже пусто, за барной стойкой жмутся друг к другу Марика и Люба.

— Ну вот и славно, — удовлетворенно изрекает грабитель и окидывает взглядом пустое помещение.

Пара секунд, и он глядит прямо на меня своими зелеными безднами. Дрожь становится такой глубокой, что я вся вибрирую. Ваня. Это точно он. Или пора вызывать санитаров.

— Что ты творишь? — слетает с моих губ. Голос мой осипший, почти неслышный, в горле щекочет, а взгляд мутит слезная пленка.

— Беру тебя в заложники, — я почти уверена, что под балаклавой он улыбается. — Бутылку самого дорогого виски, который у вас есть. Две. Ладно, три.

— От тебя сбежал твой Бриллиант? — не могу сдержаться я, поднимаюсь на ноги, пытаясь прикрыть рукой самое смачное пятно на блузке.

— Я сказал, пойло мне, — Ваня тыкает пистолетом в стоящих за стойкой девчонок. Быстро!

Мне не отвечает.

— Это мой стол, — я делаю девочкам знак, чтобы они не схватили по инфаркту от страха. — Что-то еще?

— Полицию вызвать успели? — Ваня опирается на барную стойку, глядит на Марику.

— Нет, — бормочет она, почти сползая на пол. — Пожалуйста, не убивайте. У меня ребенок.

— Да ну брось, что ж я какой-то маньяк? — Ваня стягивает маску, вызывая понятную оторопь у девчонок, прячет пистолет за пояс джинсов на спине, достает из кармана портмоне, отсчитывает несколько крупнономинальных купюр. — Хватит за неудобства и на

шоколадку ребенку? За виски отдельно рассчитаюсь.

В этот момент я с трудом удерживаюсь, чтобы не треснуть его прямо по спине. К чему был весь этот цирк? Еще один решил поиграть со мной в куклы. И роль куклы опять я. Даже не

разговаривает со мной.

Меня вдруг накрывает тупой усталостью. Я плюхаюсь на стул и прикладываю к ране под коленом салфетку, которая тут же пропитывается кровью.

— Виски тебе не понравится, — выдаю с ухмылкой, которую он не видит. — Разбавленный.

— Девочки нальют мне нормального, правда? — снова им, не мне.

— Самого лучшего, — заикаясь убеждает Марика и бросается к бутылкам на стеклянных полках.

— Приятного времяпрепровождения, — выдаю с горечью и каким-то разрывающим разочарованием, распирающим грудную клетку.

Встаю и хромая плетусь в сторону служебного выхода. Я не готова. Не готова. Не выдержу нового раунда его игр.

— Стоять, — насмешливо и даже издевательски. — Я твой стол, помнишь?