Мемуары шпионской юности

Вячеслав Гуревич

Леонид работает на ЦРУ. Аня работает в советском посольстве. Он ее вербует – или это она его вербует? Короче, они друг друга вербуют. И влюбляются. Молодые же! Добром такое не кончится, особенно когда Леня нечаянно затягивает резидента КГБ в когти Сатаны.Данная книга – это беллетристика, а не пропаганда наркотиков-алкоголя-сигарет (НАС). Она содержит сцены незаконных актов, но это художественный вымысел, а не призыв нарушать закон. Автор осуждает НАС. Если у вас проблемы, обратитесь к врачу. Книга содержит нецензурную брань.

TWENTY-EIGHT

Вообще-то, я рассказал JC, как я вывез марки. Операция была непростая, похвастаться есть чем.

Во-первых, я закупал марки задолго и постепенно. Покупка целой коллекции одним махом вызывает подозрения, и продавец с посредником были бы только рады настучать в ОБХСС или напрямую чекистам. Я слишком хорошо знал нравы советского черного рынка, чтобы доверять этому народу.

Во-вторых, я посетил своего старого друга-одноклассника Олега Д., который трудится и будет трудиться до конца дней своих эмэнэсом в Международном институте рабочего движения стран Азии и Африки, и попросил у него разрешения воспользоваться институтскими формами, чтобы переслать кое-какую литературу на адрес уважаемого профессора и специалиста по монгольскому профсоюзному движению Майры Фельдман при City University of New York.

В-третьих, я приобрел очередную биографию В. И. Ленина на английском языке, «From Volga to Eternity», которая получила все призы, какие есть. Разумеется, я получил огромную скидку, поскольку все десять томов биографии собирали пыль на полках магазинов международной книги. Тем самым посылка была идеально законным средством распространить лучи передового учения в город Желтого Дьявола.

В-четвертых, я аккуратненько завернул марки в целлофан и приклеил их липучкой внутри переплета каждого тома. Работа была филигранная, и потел я над ней всю ночь.

Конечно же, мероприятие было рискованным.

Могли возникнуть подозрения на почте. Даже советские НИИ не каждый день отсылают в Нью-Йорк десятитомники ленинской биографии. (Степень риска — «низкая». )

Майра могла проигнорировать или не обратить внимания на мою отчаянную просьбу не вскрывать; могла начать читать и оставить хотя бы один том в метро. (Степень риска — «средняя». )

Наконец, почтовая служба, советская или американская, могла просто взять и потерять бандероль. (Степень риска — «высокая». ) Куда пойдешь, кому скажешь, как говорила моя тетя Ривуся.

И все же все эти риски, вместе взятые, были несравнимы с угрозой попасться на таможне. Но моя психоипохондрия взяла свое, и я со вздохом достал красу и гордость моей коллекции, перевернутую картинку Мавзолея (СССР, 1933 г., номинал 10 р., негашеная!), которая согласно знаменитому каталогу «Yvert et Tellier» могла в зависимости от состояния пойти между $1000 и $1500. Я прикрепил ее нежно и с любовью в верхний правый угол обычного пожеванного конверта с моим адресом.

Представ перед сонным таможенником, я достал этот конверт, вынул из него мою визу, авиабилет, квитанцию из банка и разрешенные к вывозу $120 и протянул ему это хозяйство, небрежно бросив конверт на прилавок тыльной стороной вверх. Бинго.

Я рассказал об этом JC в общих чертах, как часть кампании по убеждению его, что я был относительно тертый овощ. Но делиться этими достижениями с Рэмблером я бы не стал. Для него это звучало слишком сказочно. По его разумению, на такие вещи способен только профессионал, причем прошедший школу spycraft под его, Рэмблера, началом.

Согласно тому, что я с него «считал», JC чувствовал себя полным дерьмом за то, что утаил мою операцию от Рэмблера. Но эти сопли были вторичны; главное, то, что у него появились секреты от своего начальства. Вот до чего довел его чертов русский — я. На данный момент JC чувствовал бо́льшую близость со мной, чем с Агентством. Что было не очень хорошо. Его нужно было срочно уверить, что мы все были в одной команде.

Нет, конечно, мне его было жалко. Но не слишком. Чрезмерная жалость всегда контрпродуктивна, а это всегда плохо.