Научный «туризм»

Владимир Михайлович Пушкарев, 2021

Сборник юмористических рассказов из жизни научных работников, просто из жизни, рассказы об отдыхе в Карпатах, Алатау, японских горах, на Десне, Днестре, Восточно-Китайском море, других пресных и соленых водоемах. Масса традиционных, оригинальных и супероригинальных кулинарных рецептов. Рецепт онкологического салата и онководки. Всевозможные инструкции (для грибников, ученых, молодежи, кулинаров, студентов…), в том числе для выезжающих в США, Японию и Европу с подробнейшей, жизненно важной информацией и ценами на пиво. Путеводители по Вашингтону, Суонси, Брюсселю, Нагасаки, Киото, Пальма де Майорке. Много другой ценнейшей информации. Содержит нецензурную брань.

Научный туризм

Раздел 1. Галопом по европам.

Часть 2. Столица Европы.

Отъезд

Работа занимает все отведенное для работы время.

«Физики шутят».

В Суонси все начиналось, как обычно — в первые дни игры с методами, проверка (очередная!) моих навыков и умений. Тренировались на овцах — национальном символе Уэльса. Я предлагал выделить ДНК из целой овцы, а «отходы» пустить на шяшлик!

Часами просиживал в Интернете, посещал книжный магазин, музей, гулял по парку. Затем время начало постепенно сжиматься, и последние 3 недельки были таким легким кошмаром. По две экстракции в неделю, каждая по 8 образцов, да еще с их допотопным гомогенизатором… А плюс контроль качества, причем сразу же, не откладывая все в конец с целью экономии времени, как мы делали в Штатах.

В общем, отъезд в Бельгию для меня был не меньшим облегчением, чем выезд из Украины.

Перелет

Уэльс не имеет сообщения с Бельгией, поэтому лететь надо было из Бристоля, расположенного уже на территории Англии. Так я впервые побывал в метрополии.

Нэд отвез меня в аэропорт. На подъезде к городу видел старинный мост с башнями, высотой примерно 100 (!) метров, спроектированный в 1830, а построенный в 60-х годах позапрошлого столетия — символ Бристоля. Полное название моста — Clifton suspension bridge. В аэропорту Нэд подождал, пока я пройду секюрити, и уехал. Долетел хорошо, хотя любимого драмамина не было, купил новые, кажется, более сильнодействующие таблетки.

Паспортный контроль в Бельгии прошел очень легко и быстро, а таможенного досмотра не было вообще! Стояли два указателя — для жителей ЕС и для прочей сволоты. Основная масса народу ломилась в первое отверстие, я пошел по своему каналу и никого не встретил — вышел прямо к автобусам.

С…ки-бельгийцы отличились и на этот раз — в аэропорту меня никто не встречал. Ну, я понимаю, ехать профессору Дюмонту за мной лично — это слишком. Но мог бы попросить кого-нибудь помоложе оторвать задницу от стула и завезти меня в Институт. Слава богу — 150 голов персонала в подчинении. Пришлось брать такси. Такси — в основном очкастые мерсы, или, как у нас говорят — вылупатые. Очередь образовалась довольно большая, но двигалась быстро. Сервис по высшему уровню — сами грузят багаж, услужливо открывают заднюю дверь. Конечно! — за такие бабки они вообще должны пассажира вносить и укладывать в салоне на подушечку! Вначале я выяснил у таксиста — владеет ли он английским, и, получив утвердительный ответ, — даст ли он мне чек в конце поездки. После этого мы заехали с ним в тупичок и начали разбираться с маршрутом. Сразу скажу, что нужное здание таксист найти не смог, так что я еще минут 5 гулял по университетскому городку с вещами. Обошлось мне это удовольствие в 55 евро (15 минут езды). Местным я впоследствии сказал, что за такие деньги могу проехать на такси всю Украину по диагонали.

Ну, если судить по состоянию территории госпиталя — это уже гораздо ближе к нам. С вылизанным госпиталем им. Уолтер Рида в Вашингтоне нечего даже сравнивать. Да и Синглтонский госпиталь в Суонси даст этому приличную фору. Много грязи, обрывков газет, заросли травы, какой-то туземец из узкоглазых справляет нужду возле дороги… Хотя, есть и парочка участков, радующих глаз. Наряду с госпиталем, здесь же расположен один из кампусов “Свободного Университета Брюсселя” (ULB), где дрессируют будущих бельгийских медиков.

Дверь в Институт была уже закрыта (18–00!), но на двери висела записка — «Влад (это моя зарубежная кличка), позвони по телефону 4314». На звонок спустился лично сам основатель Института — Дюмонт, впустил меня вовнутрь, положил образцы во фризер, не закрыв при этом дверь — на следующее утро температура была всего — 19 вместо положенных — 80. Хорошо, что мои образцы остались на сухом льду в ящике. И сам профессор, и кабинет, и, особенно, его машина были, как бы так помягче выразиться, не очень аккуратными. В кабинете на столе, в шкафах, на полу — нагромождение оттисков, журналов, вообще печатной продукции. Компьютера нет! Мне при этом почему-то вспомнился наш «городской сумасшедший» из молекулярки. Вот только научные заслуги у них несоизмеримые. Затем Дюмонт завез меня в гостиницу «Эразм», и они с портье долго, водя пальцами по монитору, искали меня в списке на букву «v», от — Vlad. Я рассеянно осматривал новую обстановку, группу подозрительных субъектов, распивающих пиво прямо в холле, затем объяснил им их ошибку.

Гостиница

Поселили меня в мансарде, в маленькой комнате. Здесь, наверное, самые дешевые номера. Так… не Обнинск, конечно, но и до Уолтер Рида далеко. Хотя стоит 69 евро. Позже я узнал, что в центре города даже недорогие гостиницы — от 200. Единственное, что порадовало — нормальный кран, нормальный душ, ну и розетки. ¾ площади комнаты — кровать. На ней — покрывало, насквозь прожженное сигаретой. Белье, правда — исключительной чистоты, как и полотенца, и меняли все каждый день. Ванны нет, но зато есть шикарный душ, по которому я уже в Суонси соскучился. Есть также телефон и библия, а вот самого необходимого — нет! С трудом нашел один стакан в туалете, про штопор уже и не говорю. В связи с их долбаной безопасностью в аэропортах, я не мог взять с собой ни ножа, ни даже вилки. Вначале попытался купить себе какую-нибудь открывалку, попроще и без заострений, в самом дешевом супермаркете — «Кора». Ничего меньше 5 евро не нашел. Ну, на такие траты я пойти не мог — пришлось открывать посуду ключом от номера. Кстати, чтобы взять тележку в супермаркете, надо вставить «монетку» в 2 евро! Обесценили валюту, гады!

Два слова о мерах безопасности. Продаю секрет террористам: в магазинчиках duty free в аэропорту (после прохождения всех контролей) берем упаковку пива в бутылках. В самолете пиво выпиваем, аккуратно промакиваем губы салфеточкой, затем из бутылки делаем «розочку» и мы имеем на борту шесть вооруженных террористов. С двух упаковок — соответственно — 12. Причем, розочка — это серьезная вещь, к ней даже опытные люди относятся с уважением — это вам не ножики для разрезания бумаги, которыми пользовались герои Бен-Ладена. Так что цена их"мерам", грубо говоря, 3 копейки.

Спал плохо. После тихой Марины нелегко было заснуть возле оживленной магистрали с автобусной остановкой перед окнами. Да еще и строительство сбоку. Утром я направился в Институт, как вдруг, подняв голову вверх, увидел, что прямо надо мной висят 4 бетонные плиты, перетаскиваемые краном. Пришлось резко менять курс.

В оплату номера входит завтрак. Это было приятной неожиданностью. Ну, многие наши мне рассказывали, как этим «надо пользоваться». Главное — с собой кулек побольше или сумку. Но я же ж интеллигентный человек, и даже могу написать это слово без ошибок! Поэтому я поел, как культурный, а, уходя, скромно захватил с собой персик. Еда неплохая — ветчина, салями, сыры, белый хлеб и французская булка, фрукты, разные соки, йогурты, естественно — чай-кофе и все к ним: сливки, булочки, масло, печенье… Очень вкусные круасаны. Спиртного нет! Короче, если правильно к этому подойти, то и обедать не скоро захочется. Я к таким завтракам непривычный, и по окончанию меня начинало обратно клонить в сон. В связи с отсутствием налаженного кухонного хозяйства, обедать и даже ужинать мне приходилось опять в ресторане или городских кафе. Так что я недельку пожил, как белый человек, даже чаевые давал официантам.

ТВ

Если дядя с дядей нежен,

СПИД, ребята, неизбежен!

Разместил вещи, щелкнул телевизионным пультом, чтобы убедиться в работоспособности ящика — и на первом же канале увидел двух довольно таки несимпатичных (один вообще лысый) мужиков, целующихся взасос. Как я понял через минуту из развития сюжета — показывали бракосочетание этих самых, которых наш любимый вождь Никита Сергеевич называл «педер…сами». Такое начало меня заинтриговало, но на других каналах все было более-менее привычным. Оказывается, Бельгия и Голландия, единственные страны, где эти гермафродиты могут сочетаться законным браком.

На ТВ — интернационализм! В основном, конечно, бельгийские каналы, но есть французский, немецкий, итальянский и голландский. Плюс БиБиСи, ну и эти проститутки из CNN — от них никуда не денешься. Для души — «евроспорт» на английском.

Работа

У меня уже не хватает слов и превосходных степеней для характеристики организаторов моей поездки. Это даже не редкие, а редчайшие козлы! Человек, с которым я должен был работать, именно на эту неделю ушел в отпуск! Приглашение от Дюмонта и его лучшей сотрудницы — Карин Менот я получил в конце февраля. Времени до конца июня, конечно, в обрез, но все же могли поднапрячься и спланировать нашу стрелку должным образом. Овладеть ДНК-микроэррей-методом (честно говоря, я даже не знаю, как это переводится на русский — ДНК-матрица, ДНК-массив, ДНК-биочипы…) за три дня, наверное, невозможно, но я мог бы поучаствовать и забрать домой результаты экспериментов с нашими образцами. Собственно говоря, биохимическая составляющая этого метода не такая уж и сложная (главное — не хватать грязными руками, не стряхивать пепел и не лить пиво на стекло с нанесенной ДНК), а вот анализ — это что-то особенное. Тут уже больше математики, чем биологии. Короче, для правильной обработки и интерпретации полученных результатов нужен достаточно опытный программист, к тому же еще что-то понимающий в молекулярной биологии. Дюмонт, в частности, нанял двух спецов по биоинформатике. Отсюда вывод — в настоящее время не стоит уж так сильно доверять результатам скороспелых статей с использованием модного метода.

Полдня со мной провозилась Карин — худенькая блондиночка с очень умными и живыми глазами. Судя по количеству и качеству работ ею выпущенных — действительно умница. Она популярно, на пальцах изобразила мне метод, а затем продемонстрировала работу лазерного сканера для считывания результатов опыта. Стоимость этого прибора и некоторых сопутствующих материалов такова, что шанс появления его в Украине в ближайшее время равен нулю или даже есть величина отрицательная.

В начале знакомства профессор и Карин попытались выяснить глубины моих познаний во французском. Я честно ответил, что знаю слово «уи». Затем, немного подумав, добавил еще — бонжур, мерси и классическую фразу — «же не манж па сис жур». После этого они повели меня обедать. Так что знание литературы иногда может оказаться полезным. Заказали мне сырого мяса (бельгийское национальное блюдо), причем очень много. Я сырое мясо люблю, но приготовленное по-своему — с солью, перцем, лучком и под соответствующие напитки. В общем, все съесть я не смог. Пиво было очень хорошее. Вообще считается, что бельгийское пиво — лучшее в мире (см. справку ниже). Я этого не исключаю. Правда, после апробации 5 сортов местного пива (средний градус — 8) в последний вечер, я некоторое время не то, что о бельгийском, о любом пиве не мог думать без отвращения. Национальной пищей бельгийцев являются: мидии, шоколад и жареная картошка с майонезом. Ну а запивают, как уже говорилось — пивом. Хотя популярны и вина — сказывается близость лягушатников.

По ходу выучил еще одно необходимое для моего существования в Брюсселе слово — пуассон, что значит — рыба. И должен вам сказать, что стоят эти пуассоны очень дорого. Блюдо из рыбы даже в дешевом ресторане — от 15 евро!

Дали мне во временное пользование компьютер, так что я смог отправить пару писем и скачать 40 мегабайт статей из недоступных для меня в Киеве (да и в Суонси) журналов. Печатать, кстати — очень неудобно. Мало того, что нет кириллицы, так еще и клавиатура устроена как-то по-идиотски — все буквы латинского алфавита перепутаны, по сравнению с английской раскладкой.

На следующий день я с предельным вниманием в n-й раз изучил методику выделения РНК. Преподавала мне ее приятная женщина, знавшая английский примерно в том же объеме, что я французский. Фразу (первые 2–3 слова) она начинала на английском, затем соскакивала на родной язык, причем очень быстрый, и в конце каждого раздела методики с надеждой спрашивала меня — окей? Я твердо отвечал — уи!

Вообще языки — это слабое место нашего человека. Джерри (она немного переживала, что меня никто не встретит в аэропорту) говорила, что для европейца знание 3–4 языков это естественно. Многие знают больше. Я уже не говорю о той же Бельгии, где каждый знает минимум три родных языка, а кто помоложе — еще и английский. А у нас знание одного языка, даже украинского — уже профессия! Ну, а людей, хорошо владеющих двумя — знает вся страна!

Поездка в город

Никто даже и не подумал предложить мне какую-нибудь культурную программу, да просто — подвезти до центра. Честно говоря, я на такое, почти хамское отношение не рассчитывал. Все же у нас, если кого-то приглашают в Институт из-за рубежа (да и не только) — всегда встречают, организовывают просмотр города, знакомят с национальной кухней, оперой-балетом, вышивкой, керамикой…

Живу я в Андерлехте. Это не только название известной футбольной команды, но и ближайший к Парижу пригород Брюсселя. Так что до центра надо добираться двумя видами транспорта. Вначале надо добраться автобусом до конечной метро — станции Бизэ (линия 1В), затем на метро до ст. Св. Катерина или до Брюкере — это уже рядом с Гран Пляс. Сейчас строят новый пролет метро, прямо к университету (ст. Эразм).

С большим трудом выяснил из сюсюканья соседа-вьетнамца номера маршрутов автобусов. Позже, в гостинице мне объяснили схему поездки поточнее, и я поехал. Вернее пошел. До трамвая. После Суонси для меня 2–3 километра это такой пустяк, о котором не стоит и говорить — на одной ноге могу проскакать! Одна поездка на всех видах общественного транспорта — рубль сорок. За эти деньги можно ездить час (билет пропускаете через специальный автомат, фиксирующий на нем время начала поездки), покидать трамвай на некоторое время и даже пересаживаться на другой вид транспорта. Главное — уложиться во временной норматив. Через час надо брать уже другой билет на эту же сумму. Можно купить билет на 10 поездок — стоит всего 3.40.

В трамвае я познакомился с бывшей жительницей С.-Петербурга. Я было попытался на своем ломанном пиджин-инглиш узнать у нее — далеко ли до Миди. Это одна из узловых станций ближе к центру. Ну, она мне ответила в том смысле, что, мол (как писал Довлатов), хули ты тут вые…шся — говори нормально! Я был приятно удивлен и даже отметил у себя впоследствии некоторые перебои в разговорном русском — сказался двухмесячный разрыв со страной. Она мне все рассказала, где, как и куда выйти, что делать с билетом… А затем вдруг заинтересовалась моим отношением к Богу. Ну, я, как человек прямой, честный, врать не стал, что еду в город прямо с вечерней молитвы, а объяснил, что в последнее время наши отношения с Господом складываются не лучшим для него образом. Тогда она возбудилась и начала склонять меня к единственно истинной земной вере — иеговизму. А когда я сказал, что в молодости посетил в Киеве один молельный дом свидетелей Иеговы — моя участь была предрешена. Я тут же получил объемистый пакет литературы, адрес рабочего храма, и в оставшееся до Миди время слушал доводы, подкрепляемые цитатами из увесистой Библии, периодически извлекаемой ею из сумки.

Вообще, мне с этими проповедниками везет — прямо, как мухи на мед слетаются. Видимо, есть в моем облике нечто, свидетельствующее о моем внутреннем стремлении к высшим духовным сферам. Какая-то чрезмерная святость в глазах проступает, и легкий нимб светится. Особенно в темноте. Тем печальнее наблюдать за миссионерами, попытки которых направить меня в истинную веру, разбиваются о мой грубый материализм или дурацкие вопросы из атеизма вроде такого: может ли бог создать камень, который не сможет поднять?

Транспорт

Люблю трамвай. Есть в нем какой-то особый городской уют, отсутствующий в других видах транспорта. К тому же, маршруты для трамваев, как правило, проложены на задворках больших городов. Мне очень нравились московские закоулки по маршруту трамвая (41-го, кажется) в районе Даниловского рынка, киевские трущобы по старой Автозаводской улице (12 трамвай). Киев, кстати, многое потерял, закрыв трамвайные маршруты в центре города, особенно — с Подола на Крещатик. Сейчас, между прочим, во многих европейских городах восстанавливают трамвайное движение.

В Брюсселе трамвай важный вид транспорта. За центром города вагон вырывается из подземки и путешествует по очень живописным старым районам. Причем, бедные и богатые районы, расположены в городе концентрическими полосами. Едешь, например, через район с шикарными зданиями, которые через 5 минут езды сменяются почти трущобами с соответствующим населением. Трамваи похожи на киевские, но значительно тише на ходу. К сожалению — никаких объявлений от водителя. И не рассчитывайте, что водитель будет знать английский. В лучшем случае вам поможет кто-то из пассажиров. Так что, хочешь кататься на брюссельском трамвае — вчи французьку мову!

Город

Впечатление от города осталось двойственное. С одной стороны, погулять по старинным, покрученным улицам почтенного европейского города — исключительное удовольствие. Много древних зданий, улицы красиво вымощены булыжником — в центре почти нет асфальта. Масса пивных, кафе, ресторанчиков. Много пешеходных улиц и площадей. Вдоль тротуаров — непрерывные столы с отдыхающими гражданами, потягивающими холодное пивко из красивых запотевших кружек. Несколько узких улочек в районе Саблона представляют собой одно сплошное кафе — то есть, столики занимают всю уличную площадь, оставляя лишь небольшой проход для пешеходов.

Есть здания потрясающей архитектуры — Нотр-Дам (собор Брюссельской богоматери), ансамбль Гран-Пляс, Королевский дворец… В общем, есть куда посмотреть. С другой стороны — грязь. Обрывки газет, пластиковая посуда… В Киеве, особенно в центре, такого и близко нет. Думаю, пора возводить еще один монумент в нашем славном городе в честь всенародно любимого мэра, где-нибудь рядом с памятником княгине Ольге — я смотрел — там еще место есть.

Много всяких строительств. Сейчас посреди Брюсселя по живому прорубают новый проспект (вроде Нового Арбата в Москве), уничтожая старые кварталы. Это в районе отеля Шератон. Иногда я не мог сфотографировать красивое здание только потому, что на его фоне возвели грязную строительную будку. Старинная церковь соседствует с полуразрушенным домом, стены которого обиты обрывками рубероида. Неприятно также смешение старых зданий и новых стекляшек. Ну и местной молодежи все эти архитектурные ценности до фени — на многих памятниках буквально нет живого места от граффити.

Население

Очень неряшливые люди — одеты во что попало, с бороденками, торчащими в разные стороны, и другой дикой растительностью на физиономиях. Много негров и каких-то других черных — марокканцев, что ли, турков… Да и белые все какие-то подозрительные. Какая-то смесь семитского типа. Раньше таких в России называли — нечистой публикой. В общем, мало приличных людей. В основном, это, как и я, иностранцы. Кстати, и в лаборатории то же самое. Работают без халатов — кто в чем, расхристанные, с колтунами на голове, в битых очках, в стоптанной обуви…

По городу носятся кортежи со всякого рода местным и европейским начальством. Много, почти как в Москве, полиции, особенно возле правительственных учреждений.

Экскурсия

Вот вам рецепт однодневной экскурсии по городу, вернее по Пентагону, как называется центральный район Брюсселя пятиугольной формы, в котором расположены 90% всех достопримечательностей. Пешком, естественно.

Высаживаетесь на Гаре дю Миди, проходите немного вперед по ходу трамвая (в сторону центра). Кстати, совсем рядом с Миди (пролью немного бальзама в душу грузинам и ортодоксальным коммунякам) проходит Сталинградский проспект! Находите авеню де ла Порте де Хал и по нему идете до самого Порте де Хал. Это такая небольшая крепость, вернее башня в неоготическом стиле, восстановленная в конце позапрошлого века — остатки второй крепостной стены города. Очень симпатичная — стоит посмотреть. Затем по бульвару им. Ватерлоо идете к Дворцу Юстиции — это рядом. Дворец представляет собой внушительное здание, смахивающее на вашингтонский Капитолий, но сильно пострадавшее от времени. Вся штукатурка обвалилась. Сейчас — на реставрации. Продукт мании величия Второго Леопольда, который нашел родственную душу — придурка Ж. Полерта, архитектора, согласившегося воплотить его дебильную идею, так сказать, в камень. При постройке дворца снесли часть района Мароллес, за что архитектор снискал симпатии всего Брюсселя, а особенно босоты из уничтоженных домов. В 1883 это было самое большое здание в Европе — забил таки Леопольд баки французам с итальянцами. Что касается стиля, то здесь трудно выразить что-то определенное. Тут вам и византийский стиль, и вавилонский, и даже немного готики подмешали. Эклектика, одним словом, причем самого дешевого пошиба. Во время войны (2-й) немцы в подвалах дворца держали вина для внутреннего употребления, а когда узнали, что их ворует местная шпана, обиделись и открыли огонь по зданию, нанеся ему существенный ущерб. Честно говоря, мне трудно представить себе, какую цель преследовали гансы, бомбардируя купола дворца. Должно быть, большую часть винных запасов немцы все же успели употребить сами, что и подвигло их на артупражнения. А может заметили там босяков, распивающих украденные виноматериалы.

Здание украшают статуи правосудия, а в левом крыле выставлены фото жертв педофилов, после памятных для бельгийцев событий середины 90-х. Возле дворца, на площади имени того же Полерта — памятники и терраса с видом на нижнюю часть города. С нее прекрасный обзор, можно посмотреть в платную подзорную трубу. Вдали видна даже Брюссельская Базилика. Недалеко от здания по бульвару расположен район со всевозможными бутиками от всяких там Армани и прочих Гуччи. Есть лифт в нижнюю часть города (Мароллес), куда я вам спускаться не советую. Район внизу, так скажем, не очень приятный, очень грязный, но здесь много всяких антикварных лавочек и модных ресторанов. В средние века здесь жили отбросы общества, сейчас живут турки, марокканцы, испанцы и евреи, создавшие свой неповторимый диалект. Здесь даже установлены дорожные знаки белого цвета на этом наречии. Если смотреть вверх, на дома, а не на мусорные мешки, выставленные рядами вдоль домов — получите определенное удовольствие. Кроме того, по воскресеньям здесь открывается блошиный базар, говорят — стоит посмотреть. Но вернемся к дворцу. От него по Рю де ла Редженс двигаетесь в сторону Саблона. Дойдя до Саблонского собора, поверните налево.

Собор дю Саблон (полное название — Нотр-Дам дю Саблон) — очень красивое здание в смешанном готическом стиле. Сначала это была оратория. Но затем откуда-то явилась некая Беатрис Сеткенс, которая вдруг начала по ночам слышать голоса, уговаривающие ее выкрасть из Антверпенского собора статую девы Марии и установить в Брюсселе. И вы знаете — таки уговорили! В 1348 году она успешно осуществила хищение, вывезя скульптуру на лодке. При поддержке гильдии арбалетчиков деву установили в оратории, которая превратилась в церковь, а равно приют странников, паломников и прочих пилигримов. Позже здесь устраивали соревнования арбалетчиков, но облюбовали ее и представители других воинских специальностей — лучники, аркебузисты… Еще позже церковь превратили в ЗАГС, но расписывали в нем исключительно членов королевской фамилии. Внутри тоже есть что посмотреть. Красивые капители, украшенные капустными листьями, апостолы, кафедра с изображениями животных и птиц, символизирующими четырех писателей на евангельские темы (Луки, Марка…). Не хватает только фигуры самой девы Марии, которая, с легкой руки мадам Сеткенс, дала жизнь храму. Наверное, антверпенцы украли ее обратно. Осталась только жалкая копия.

За собором площадь Гран Саблон. Это сейчас на ней дорогие антикварные магазины и рестораны, а раньше был песочный плац (название Саблон от слова песок) и кладбище. По субботам и воскресеньям тут работает базар с антиквариатом. Здесь стоит погулять по маленьким улицам — не спешите к Королевскому дворцу. Сядьте за столик в тихой улочке, распейте бутылочку холодного «Дювеля» или «Хогардена» (пиво Гран крю!), расслабьтесь, посмотрите вокруг, подумайте о высоком… Но вот — пиво выпито, и вам надо идти дальше. Так что начинайте двигаться в сторону Королевского дворца. Сначала вернитесь к собору и перейдите улицу. Тут находите площадь Пти Саблон. Это одно из самых приятных мест в городе. Зайдите в очень уютный зеленый скверик, окруженный колоннами с бронзовыми фигурами различных выдающихся людей из истории Бельгии. И бедный граф Егмонтский тоже здесь, стоит сразу за фонтаном. За сквером, через улочку, ближе к бульвару Ватерлоо, находится дворец того же графа Егмонтского с большим парком. Продвигайтесь вдоль рю Редженсе до Королевской площади (Пляс Ройял). Налево по улочке будет дворец Карла Лоррейнского и совсем рядом с ним в оригинальном «Староанглийском доме» (Old English house) музей музыкальных инструментов. Говорят, в нем хранится 1500 редких экспонатов. Посетителям выдают наушники, при помощи которых можно послушать звучание отдельных инструментов.

Направо от Королевской площади — Королевский же дворец, стоит прогуляться вдоль фасада. Напротив дворца — Парк де Брюссель — можете пройтись по его аллеям. За парком — Дворец Наций, то есть Парламент (Верховна Рада по-ихнему). Двигаетесь по Королевской улице (Рю де Ройяле), затем на площади Свободы поверните налево до собора их богоматери — имени св. Михаила и не менее св. Гудулы — величественное здание — не пропустите. Чем-то смахивает на собор Парижской богоматери. Строился собор в тяжких трудах 20 лет. Гудула была из местных девиц, заработавшая себе святость и право назвать в свою честь собор жестким противостоянием с дьяволом еще в 12 веке. О религиозных заслугах св. Миши история как-то умалчивает. Черт взял реванш в 1961, когда чиновники городской управы вычеркнули Гудулу к чертовой матери из официального имени собора. Оставили ей, бедной, только площадь перед собором, названную в ее честь.

Как и большинство исторических зданий города, собор строили в диком смешении стилей — романского, готического, барокко. Получилось все же неплохо. Внутри — колонны с огромными статуями лучших апостолов. Капители традиционно украшены капустой. Представлены также сюжеты, описывающие историю Адама с Евой и ожидающий нас, христопродавцев, в недалеком будущем судный день. Затем по Ru de Ligne идете к колонне Конгресса и далее по Рю де Ройяле до ботанического сада. Погуляйте по его тенистым аллейкам. Затем пройдите в сторону гостиницы Шератон и от площади Рожьера по бульвару Адольфа Макса мимо собора де Финистер двигайтесь в сторону Пляс де Брукере (я не уверен, что правильно формулирую названия — французский изучал в основном по винным этикеткам). Если остались силы, стоит свернуть немного влево и зайти на Пляс дес Мартирс, на которой находятся могилки и мемориал революционерам и прочим освободителям, помершим за независимость Бельгии. На обратном пути к ул. Макса можете погулять по Новой улице — это место шоппинга. На площади Брукере находите ул. Жиронды, а, дойдя по ней до Лекенской ул., поворачиваете налево и почти сразу же — направо. Находите элегантную церковь св. Жана-Баптиста, выстроенную в стиле фламандского барокко. Внутри, правда доминирует готика. Затем по Кипрской (Cypres) ул. двигаетесь в сторону площади св. Катерины с расположенной на ней одноименной церковью. Выйдя на Рю Лекен, можете вернуться по ней немного назад и посмотреть очень интересный ресторан Ля Тентатион, а если у вас есть лишние полторы-две сотни евро, то и пообедать в нем. Говорят, рыбу в белом вине здесь готовят бесподобно! На церковь св. Кати стоит посмотреть хотя бы потому, что это уродство представляет собой очередной «шедевр» того самого Полерта, прославившегося строительством дворца Юстиции. Рядом с церковью находится Черная Башня — остаток крепостной стены 13 века. Затем идете по Rue de L’Elvecue (тут у меня даже язык не поворачивается это произнести), выходите на бульвар Анспах и начинаете прочесывать узкие кривые улицы с аппетитными названиями — масляную, селедочную, мясницкую, ул. имени Сырного (фромаж) базара, прилегающие к Гран Пляс с севера. Район этот называется Ilot Sacre и примечателен своим уютом, архитектурой фасадов и хорошими ресторанами. Мне советовали зайти в Чез Леон (Chez Leon), где хорошо готовят мидии. Где-то в этом же районе находится Испанская площадь (Агора) с памятником дон Кихоту и Санчо Панса возле фонтана, но я ее не нашел. Поэтому, насладившись видом брюссельских улочек и вкусом мидий, находите ул. им. Травного базара (зеленщиков?) и по ней доходите до церкви св. Николаса — одной из старейших в Европе, хотя и небольшой. Внутри храма есть картина вроде бы самого Рубенса. В 1695 французы бомбардировали церковь, но полностью разрушить так и не смогли. Сразу за св. Николасом находится Бурса — здание городской биржи, построенное в стиле неоклассицизма. Фасад украшает пышная колоннада, при создании которой молодому Родену было позволено слепить какой-то бантик на фризе. Теперь по рю Бере идете до Гран Пляс. Здесь советую не спешить. Погуляйте по улочкам, посмотрите по сторонам. Обязательно зайдите в фирменные магазины с кружевами. Бельгия славится кружевами. Можете купить себе на память, хотя это и достаточно дорого. В сувенирных магазинчиках, кроме многочисленных писающих мальчиков всякого размера продаются наборы открыток с видами Брюсселя. Это тоже не дешево. Есть открытки до 2 евро за штуку. Но — надо! Иначе, как докажешь, что был в столице Европы. Пиво и шоколад, в качестве сувениров, лучше покупать в больших супермаркетах, за городом, а еще лучше — в дьюти-фри магазинчиках в аэропорту — тогда не придется все это таскать на себе по городу. На Гран Пляс задержитесь подольше, погуляйте, полюбуйтесь красивыми старинными зданиями, Отелем де Виль, в частности, выстроенным в готическом стиле. Первый кирпич в здание Отеля в 1444 заложил Шарль Лысый (см. истор. справку внизу). Напротив, через площадь, расположено здание Майсон дю Руа — что-то связанное с королями, хотя никаких королей там сроду не было. А жил там дюк Брабантский, потом был хлебный базар, налоговая инспекция, суд и, наконец, тюрьма, где провел свою последнюю, но явно не самую лучшую ночь граф Эгмонтский. Такое вот многофункциональное здание. Сейчас в нем находится музей де Виль (Вилле) де Брюссель. В музее представлена история города, в том числе и дурацкий проект моста, соединяющего бульвар Анспах с рю Ройяль. Гляньте на карту, чтобы представить себе весь идиотизм этого проекта. Наверху находится внушительный гардероб писающего «манекена». По адресу Гран Пляс 13 находится музей какао и шоколада. Вообще каждое здание площади имеет богатую историю, но это уже предмет серьезного изучения вопроса, а не короткой экскурсии. Кроме того, вы можете послушать оркестр (июль) или насладиться живым ковром из бегоний, которые высаживают в центре площади в августе, но надо попасть в Брюссель в нужное время. Витя Гюго, хоть и парижанин по натуре, проживал здесь в 1852 году и считал это место лучшим на планете Земля.

Если вам в этот момент захочется что-нибудь положить на дно желудка, постарайтесь найти кафе Вака Мун Диби-Грув, хотя бы из-за названия. Это довольно легко. Выходите с Гран Пляс через южный угол и попадаете на Сырно-базарную улицу (Марш-о-Фромаж), проходите 1 квартал на юг и начинаете спрашивать прохожих — кафе уже рядом. Африканская (конголезская) кухня плюс соответствующие декорации произведут на вас впечатление. Говорят, здесь делают чудные тропические коктейли. Не знаю, я не пробовал, а вот жареные крылышки с жареными же бананами мне понравились. Да, кстати, и цены весьма умеренные. Если кошель у вас слишком пухлый и натирает ногу при ходьбе, можете зайти в кабак получше, вроде «Ру д’Ор» — это еще ближе к площади на рю де Шапельер. Облегчить лопатник можно и в «Маленьком боксере» — за Бурсой или в «Амадее» (на юг от Пентагона, в районе Икселлес), где, по слухам, готовят чудного лосося с медом и лаймом.

Покушавши бананов-фри, выходите на рю де Ломбард и идете направо, в сторону Гран Пляс. В конце квартала поворачиваете налево и наблюдаете знаменитый Манекен-пис. Там больше шума, чем той достопримечательности, но отметиться надо обязательно! Всего в том «монументе» полметра высоты. Построили его в 1619 на месте старинного (14 век) каменного фонтана «Маленький джулиан», где добропорядочные брюссельские матроны брали воду для домашних нужд. И вот в пику, можно сказать, назло всем приличным гражданам установили это несчастье. С тех пор памятник пережил тяжелые времена. И французы Луя 15-го ему руки отрывали, и какой-то освободившийся на волю зек в отместку за бесцельно прожитые годы разнес его в прах, и местные подростки постоянно его оскорбляли неприличными действиями и, наконец, в 1963 году его украли пьяные студенты из Антверпена, наверное, в отместку за деву Марию. У манекена есть масса костюмов, за которыми следит специальный человек, одевающий его по праздникам. Первый костюм был презентован манекену еще в 1698 году Максимилианом Баварским, который, видимо, пошел на такие расходы, не в силах смотреть на это безобразие. Говорят, что где-то есть еще и соответствующая девочка (Jeanneke-Pis), заказанная каким-то ресторатором для стимуляции бизнеса в 1985 г., но в путеводителях этот факт пока замалчивают. От манекена недалеко и до Капеллы. Это такая большая церква 11 века в стиле брабантской готики на границе Саблона и босяцкого (см. выше) района Мароллес. Слева от крыльца находится средневековое подземное кладбище, а внутри мемориал Питера Брейгеля, который постарше. Кафедру декорировали пальмами и другими деревьями, между которыми Элия ищет свою пустыню. Ну а за церковью — родной Саблон — с пивом и закусками. Если еще есть настроение, советую съездить на метро (желтая линия) до Базилики — очень красивое, большого объема здание, хотя и эклектичное, малоценное в архитектурном отношении. Ну, как и почти все здания в Брюсселе. Можно и пешком от ботсада, мимо гостиницы Шератон по бульвару Леопольда №2, через канал, но это достаточно далеко. И все. Считайте, что 86,5% Брюсселя вы видели. Конечно, есть еще масса достопримечательностей — и Атомик, и китайский павильон с японской беседкой, и очень красивый парк (относительно близко — в 15–20 минутах от центрального парка, мимо Дворца Наций по Рю де ла Луи), основанный (1880) и названный Леопольдом 2 в честь 50-летия бельгийской независимости (Сенкантенер), и многие другие чудные места, но это требует уже не одного дня, а одной недели. Так, что подыщите себе столик в тихом уютном месте с хорошим видом и закажите порцию пуассона с картошкой фри. Ну, и пивка побольше (возьмите на этот раз «Леф») — что и будет достойным завершением трудового экскурсионного дня.

Бельгийское пиво

(справка)

Бельгийцы очень любят пиво. Более того, они любят и умеют делать хорошее пиво, поэтому и пьют только свое. В этой маленькой стране то ли 500, то ли 600 разных марок пива — все никак не удается сосчитать точнее (см. цв. фото). Некоторым из них по 400–500 лет.

Практически все существующие в мире технологии пивного производства сводятся к двум основным схемам, в зависимости от роли дрожжей в брожении. Так называемое"верховое брожение"происходит при комнатной температуре, добавленные дрожжи при этом поднимаются на поверхность будущего пива. Таким образом делают, условно говоря,"английские"сорта пива — эль, портер и некоторые другие.

Бельгийские монахи-трапписты издавна делают собственный вариант эля под общим названием Trappiste. Существует всего пять"законных"марок такого пива, которое отвечает всем необходимым требованиям — Chimay, Orval, Rochefort, Westmalle и Westvleteren, все остальные — самозванцы. Оно получается очень плотным, крепким (более 6% алкоголя по объему, иногда даже до 9%) и горьковатым. Легкий дрожжевой осадок на дне бутылки богат витамином В. Это пиво рекомендуется пить при температуре 12–15о, то есть чуть охлажденным, по сравнению с комнатной температурой. Открывать бутылку и разливать напиток следует очень осторожно, чтобы не взболтать витаминизированный осадок, который знающие люди допивают потом, на десерт.

Abbaye, то есть"аббатское"пиво — более широкая категория, чем trappiste. Как правило, такое пиво имеет какую-то монастырскую предысторию, но производится сейчас без участия монахов. Типичный пример — известная и у нас марка Leffe. Иногда такое пиво дображивает и созревает непосредственно в бутылках. Хорошо сочетается с мясом и сырами.

Технология"низового брожения"наиболее распространена в наши дни, в этом случае процесс происходит при пониженной температуре (6–8 оС), а дрожжи оседают на дно емкости. Так делают многочисленные светлые"лагерные"(от слова lager — "хранить") сорта пива"пльзенского"типа (pils или pilsener). Такого пива в Бельгии около сотни различных марок, они составляют примерно три четверти общего объема производства, наиболее известные из них — Stella Artois и Jupiler.

Но самое интересное в бельгийском пиве — это его специальные, особые виды. Так, в производстве типичного для окрестностей Брюсселя пшенично-ячменного пива"ламбик"(lambic, иногда пишется lambik) используется технология естественного брожения. При этой технологии работают натуральные дрожжи, всегда существующие в атмосфере. Исторически это самый древний метод пивоварения, лишь со временем люди додумались до использования культивируемых дрожжевых культур. Между прочим, на бессмертных полотнах Питера Брейгеля-старшего фламандское население XVI века пьет именно пиво"ламбик".

Естественная ферментация требует времени,"молодое"пиво"ламбик"получается лишь через 3–6 месяцев, более зрелое требует выдержки в 2–3 года. Из-за этого бельгийским пивоварам необходимы огромные складские помещения и подвалы для выдержки и хранения своей продукции. Бочки, как правило, закупаются в Португалии у производителей настоящего «порто». Выдержанный"ламбик"отличается явными хересными тонами, поразительными для пива. В целом, у"ламбика"репутация деревенского, патриархального напитка с ароматом молодой браги или сидра, специалисты называют этот свежий дрожжевой аромат"сырным". Несмотря на общий технологический прогресс в современном пивоварении, производство"ламбика"в летние месяцы приостанавливается из-за невозможности жестко контролировать температурный режим естественного брожения.

Пиво"гез"(gueuze) — это смесь сортов"ламбик"разного возраста, из них обычно две трети молодых. Эта смесь активно дозревает в ходе вторичной ферментации после розлива, отчего и бутылки для этого пива подбирают самые крепкие — типа шампанских. Из-за сходства с игристыми винами пиво"гез"иногда называют"Брюссельским шампанским", да и само название иногда связывают со словом"гейзер". Бутылки с этим пивом хранят в подвалах в горизонтальном положении до 20 лет и более без всяких консервантов или иных добавок, со временем оно становится все лучше и крепче — до 5,5% алкоголя по объему.

Одна из разновидностей технологии"ламбик"называется"фаро"(faro), в этом случае для вторичной ферментации добавляется сахар. Соответственно, и пиво получается некрепким, освежающим, слегка сладковатым с легким винным привкусом, пьют его бочковым.

Пиво"крик"(kriek — по-фламандски"вишня") — это та же смесь"ламбик", которую перед вторичной ферментацией настаивают на вишне,"фрамбуаз"или"фрамбозен"(framboise, frambozen) — на малине. С этой же целью, хотя и реже, используют клубнику, черную смородину, персики, бананы, ананасы и сливы сорта"мирабель". Берут именно свежие отборные ягоды и фрукты, а не их эссенции. При этом вишня, например, годится не любая, а определенного сорта, который культивируется в окрестностях Брюсселя. Небольшие вишенки позднего сбора не давят, а немного нарушают целостность кожицы, после чего добавляют в"ламбик"из расчета один килограмм вишни на пять килограммов пива. Эти сорта пива также могут храниться довольно долго, но считается, что лучше всего их употребить не позже двух лет с момента разлива в бутылки, затем фруктовые ароматы слабеют.

Пиво"бланш"(blanche, буквально"белое") — пшеничное нефильтрованное, мутноватое, нередко с добавками, на вкус кисловатое, обычно слабоалкогольное и хорошо освежает. В настоящее время просто культовый напиток местной молодежи, хотя саму технологию освоили еще в XVIII веке пивовары восточной части Брабанта, зерновой житницы страны. Один из популярных сортов"белого"пива, которому уже более 500 лет — Hoegaarden, в его производстве используют, в частности, кориандр. Бельгийцы употребляют такое пиво не только по прямому назначению, но и для приготовления разных соусов, особенно к белой рыбе.

Кстати, при таком пивном изобилии вполне естественным выглядит обширный"пивной"раздел в национальной бельгийской кухне. Кроме разнообразных соусов, это еще и супы, и маринады, и мясные блюда, и даже десерты вроде сырных запеканок с вишневым"криком".

Бельгийцы стараются всячески украсить процесс употребления своего пива. Пивные бутылки нередко упакованы в красочную бумагу и выглядят при этом как подарок, чем по существу и являются, ведь редкий сорт пива — настоящий праздник для ценителя. Некоторые сорта бельгийского пива разливаются в особые бутылки с корковыми пробками, типа шампанских, или специальными зажимами. Конечно, отчасти все это обусловлено особенностями технологии производства и условиями хранения готовой продукции. Понятно, что обычная бутылка со стандартной пивной пробкой не выдержит внутреннего давления, которое возрастает при дозревании этих сортов.

Среди достопримечательностей пивной географии Бельгии университетский городок Leuven к востоку от Брюсселя. Триста лет назад в городке было уже около полусотни пивоварен. Не удивительно, что в местном университете на правах факультета появилась Академия пивоварения. Городок знаменит своей площадью Oude Markt, которая по вечерам превращается в огромный пивной бар под открытым небом.

Средневековый герцог Брабантский Ян Примус (Jan Primus) остался в истории именно как большой любитель пива. Его имя в немного искаженной форме — Gambrinus — стало легендарным символом пивоварения вообще, встречается оно и на этикетках. Так, например, называется известная чешская марка пива из Пльзеня.

Бельгийский бармен — профессионал высокого класса по необходимости. Он должен помнить, в какую посуду (узкие стаканы или широкие кружки, высокие бокалы разной конфигурации или низкие креманки) и как наливать многочисленные марки бельгийского пива. У профессионалов существует даже особое понятие — "бельгийская культура подачи пива". Пожалуй, вершиной бельгийской изобретательности по части пивной посуды можно считать пиво Pauwel Kwak старинной семейной пивоварни Bosteels — для него предназначены особые бокалы с шарообразной нижней частью, которые, естественно, невозможно поставить на стол просто так, поэтому к ним прилагаются специальные деревянные подставки.

Технология бельгийского пивоварения, приемы и методы выдержки пива и его хранения часто напоминают аналогичные процедуры в виноделии. Как и вино, пиво в Бельгии купажируют, то есть смешивают разные сорта, его выдерживают (до 2–3 лет) в деревянных бочках, укупоривают винными пробками и, наконец, подают к столу по правилам винного этикета, соблюдая определенные сочетания с конкретными блюдами.

Среди многочисленных тематических мероприятий и праздников бельгийский"Октоберфестен" — полный аналог мюнхенского"Октоберфеста": те же духовые оркестры, пивные бочки и кружки, море тематических сувениров, разве что посетителей считают не на миллионы, а на сотни тысяч.

Конфедерация бельгийских пивоваров существует с XIV века, вот уже триста лет ее штаб-квартира располагается в старинном особняке на Grand Place в Брюсселе. Здесь же музей пивного дела с подробными экспозициями, познавательными экскурсиями и приятными дегустациями.

(По материалам Интернет-газеты Туринфо)

История Бельгии. От Цезаря до Леопольда.

Ну, вначале там шатались германские племена, батавы какие-то, прочий сброд… Около 300 г. до н.э. на территории современной Бельгии поселились кельты, среди которых больше всего было белгов. Самые восточные народы из северных белгов — эбуроны (Либмург и Льеж), кондрузы (Кондроз), церозы (область Прюм), пэманы (Фамен), сегны (верхняя часть долины Урт) и адуатуки (Намюр) — были немецкого происхождения, и когда Цезарь (в 57 г. до н. э.) выяснял их происхождение, то предание хранило еще воспоминание об эпохе, когда они жили к востоку от Рейна. Зато к западу и к югу от них бассейны Шельды и Мааса заселены были исключительно кельтами — нервиями (юг Брабанта и Генегау), менапиями (Фландрия и северный Брабант), моринами (область Теруаня), атребатами (Артуа) и треверами (Арденны и Мозель). Эбуроны и их соседи, которые чисто немцы, или с явной германской примесью, появились здесь позднее, около 150 года днэ и подчинились кельтской культуре.

В 57 г. до н.э. на будущую Бельгию напал неуемный, с шилом в одном месте, Юлий Цезарь и назвал ее «Галлия Белгика» для обозначения территории, расположенной между Северным морем и реками Ваал, Рейн, Марна и Сена. Белги сильно упирались римлянам. После кровопролитных войн их земли (51 до н.э.) вошли в состав Римской империи. Эбуроны погибли из-за оказанного ими слишком отчаянного сопротивления. Они были частью истреблены, частью проданы в рабство и исчезли с лица земли, а на их территории поселилось новое племя — тунгров, которое образовалось из смешения остатков эбуронов с призванными Цезарем германцами. По имени этого племени и стала называться впредь эта территория. Римляне презентовали белгам латинский язык, римское право, а в конце 2 в. — христианство, за что будущие бельгийцы были им особенно благодарны. В 1–4 вв. н.э. римляне создали сеть военных дорог и укреплений.

Восточные территории составили часть «Germania inferior» (Нижней Германии), между тем как западные отошли к «Belgica secunda» (Вторая Белгика). «Германия» была побогаче, более населенной и более цивилизованной, с главным городом Кельном и состояла из двух городских округов — Кельна и Тонгра. «Belgica secunda», с главным городом Реймсом, насчитывала к концу императорской эпохи 12 городских округов: Реймс, Аррас, Кабрэ, Турнэ, Теруань (civitas Morinorum), Булонь, Суассон, Шалон, Верман, Санли, Бовэ, Амьен. Это лишь на тех из них, территории которых вошли в состав Нидерландов. Следует также отметить, что страна треверов причислялась к «Belgica prima», отделявшей своим острым выступом, тянувшимся по течению Мозеля вплоть до Кобленца, Первую Германию от Второй.

С 3–4 вв., когда Римской империи пришел капец, Бельгию опять захватили германские племена франков, алеманов и прочих фризов-саксов. Франки заселили в основном север страны, положив начало языковому разделению между группами населения германского и романского происхождения. Эта граница, простирающаяся от Кёльна до Булонь-сюр-Мер, сохранилась практически без изменений до наших дней. К северу от этой линии формировались фламандцы (потомки франков, смешавшихся с фризами, саксами и кельтами) — народ, родственный по языку и культуре нидерланам, а к югу — валлоны (потомки романизированных кельтов), близкие по происхождению и языку к лягушатникам. В общем, каша та еще.

Вместе с романизованным населением на севере Нидерландов в V веке исчезло также и христианство. Но, к счастью, не надолго.

Государство франков сильно цвело во время почти 50-летнего (4 года не дотянул) управления Карла Великого (768–814). После его смерти, по Верденскому договору 843 г., империя Каролингов была разделена на три шматка. Средняя часть, доставшаяся Людовику Лотарю, сохранившему за собой императорский титул, включала, помимо Италии и Бургундии, все земли исторических Нидерландов. Земли, простиравшиеся от Шельды до моря, отошли к Карлу Лысому.

После смерти Лотаря в 855 г. империя опять развалилась на кучу феодальных владений. Наиболее значительными из них на севере стали графство Фландрия, герцогство Брабант и епископство Льеж, а также графства помельче — Эно, Намюр, Лимбург и др. Их уязвимое положение между французской и германской державами, которые сформировались к 11 в., сыграло существенную, если не решающую, роль в их последующем развитии. Фландрия сдерживала французскую угрозу с юга, Брабант направлял усилия к завоеванию прирейнской торговой зоны и активно участвовал в международной торговле Фландрии.

Области от Северного моря до Юры составили королевство Лотаря II. Это королевство, где жили бок о бок фризы, франки, алеманы и валлоны, король скромно назвал «Лотарингией» в честь самого себя. В его состав входили самые лучшие и самые известные части каролингского государства. Здесь находились имперский город Аахен, церковные резиденции Кельн и Трир и, наконец, прославленные своими виноградниками районы по Рейну и Мозелю, являвшиеся предметом зависти обитателей соседних областей, страдающих от недостатка алкоголя. Поэтому можно понять поспешность, с какой Карл Лысый захапал эти земли, как только получил радостную новость о смерти родного брата Лотаря в Италии, 8 августа 869 г. Он тут же короновался в Меце 9 сентября и — мог (не очень, правда, долго) — тешиться тем, что расширил границы своего государства до Рейна. Но протесты Людовика Немецкого и страх перед войной, заставили Карла пойти на уступки. 8 августа 870 г. произошла стрелка между обоими братьями в Мерсене, около Маастрихта, где они и поделили между собой пополам наследие своего племянника. По Мерсенскому договору 870-го года, будущие голландско-бельгийские территории отошли к Германии, а именно в состав Лотарингии.

Мерсенский договор перекроил карту Европы. Он уничтожил буферное государство, отделявшее до сих пор королевство Карла Лысого от королевства Людовика Немецкого, создав таким образом непосредственный контакт между этими обеими странами. Их общая граница шла в бассейне Мозеля довольно точно по линии, отделявшей людей, говоривших на германском языке, от говоривших на романском; но она отклонялась от нее на севере, где, проходя вдоль течения Урта и Мааса, передавала почти всю нынешнюю Бельгию в руки Карла Лысого.

Но долго они Мерсенского договора не придерживались. Карл воспользовался смертью (везучий был хлопец!) своего братца, случившейся 28 августа 876 г., для захвата земельки, которую он вынужден был уступить ему в 870 г. Но сын покойника, Людовик Младший III, вышел супротив дяди и 8 октября 876 г. обе армии встретились около Андернаха. Это был первый раз, когда немцы дрались с французами и — подобно тому, как это часто бывало впоследствии — ставкой в драке была Лотарингия. Карла разбили, а через год (6 октября 877 г.) он и вовсе помер к чертовой матери. Людовику III Младшему повезло больше. Он сумел искусно использовать смуты, разразившиеся во Франции после смерти Людовика Косноязычного (10 апреля 879 г.), и заставил уступить себе все территории, приобретенные некогда Карлом Лысым по Мерсен-скому договору. На этот раз Лотарингия была полностью присоединена к Германии, западная граница которой вследствие этого переместилась с Мааса на Шельду.

В 10 в. возникли города Гент, Брюгге, Ипр, Аррас, Намюр, Льеж, в 11–12 вв. — Антверпен, Брюссель.

Но перейдем к временам посвежее.

Постепенно провинции разъелись, а центральная власть, наоборот, ослабла, вот наши бельгийцы и попали они под контроль бургундских герцогов. Началась бургундская эпоха — от названия популярного, хотя и резковатого, как на мой вкус, вина. А дело было так. Филипп 2 (Лысый), четвертое дитя Джона 2 из Франции, стал герцогом Бургундским в 1363 году. А был он большим бабником, отчего шевелюра и облетела (тестостерон!), но зато очень сообразительным. Фландрию и Артуа, например, он прихватил через любовь до Маргариты, наследницы графа Луя 2. Вот это я понимаю! Вместо того чтобы дуриком на кобыле шашкой махать в боях, он махал другим местом и взял свое без всяких народных жертв. Сын его, хоть и звался Бесстрашным Джоном, а царевал недолго, в отличие от своего сына Филиппа Доброго (а также Красивого и Справедливого в одном лице), который продержался на трибуне без малого 40 годков (1419–1467). Он прикупил Намюр в 1425-м, а затем всякими родственными комбинациями и махинациями с наследством присобачил кусок Голландии, Люксембург, Антверпен и Мехелен. Короче, восстановил державу в границах 9-го века. Его сын Шарль (Карл) тоже Лысый (это у них, должно быть, наследственное), а также и Смелый добавил до своей территории еще 2 города, но правил недолго, 11 лет, до 1477. Его дочка Маша, или по-бельгийски Мэри, была в отличие от папаши не лысой, а потому отхватила орла Максимилиана, эрцгерцога Австрийского, а впоследствии и императора всея Германии.

Их сын Филипп Красивый женился на Хуане Безумной, дочке Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской, и в результате все эти Бельгии-Голландии отошли его сыну Шарлю (Карлу) 1, позже переименованному в императора Шарля (Карла) 5. Император, между прочим, Священной Римской империи, а еще вдобавок и король Испании. Это был период расцвета Испании. Шарль аннексировал все, что мог (Утрехт добавил, в частности), обложил урезанную Францию своими землями со всех сторон, да, можно сказать, захватил всю Европу. Но потом ему в голову что-то плеснуло или пивом обпился, ударился он в религию, начал усиленно молиться, мессы посещать и в 1556 году отрекся от престола, козел, и спрятался от мирской скверны в Эстремадурском монастыре. Причем отрекаться начал еще с 1554 года и только с третьей попытки удалось — не отпускали его с должности подчиненные! Редкий, я бы сказал, редчайший случай в мировой истории!

Почти все его имущество вместе с Бельгией и Голландией перешло к сыну Филиппу №2, который, в отличие от предков, был волосатым, но очень дохлым. В общем по многим показателям Филипп сильно уступал папе, но тем не менее сидел на троне 42 года (кажется, это был национальный рекорд, но книги Гиннеса тогда еще не было — некуда было заносить), до 1598. Он построил знаменитый архитектурный комплекс Эскуриал, из которого и управлял территорией путем переписки. Несмотря на свою хилую конституцию, он оказался половым гигантом и имел 4 жен из лучших государств Европы (англичанку Машу Тюдор в их числе).

А голландцы до этого Филиппа (при папе Карле) красиво жили — имели всякие привилегии, скидки, налоги приемлемые. И вдруг, ни с того, ни с сего, какие-то чернож…ые испанцы со своими налогами и долбаной инквизицией. Конкретно, управляла тогда бельгийцами-голландцами сладкая парочка — сестрица Филиппа Маргарита Парма и кардинал Гранвиль. Ну, здесь одного еретика поджарили, там другого — и местным это как-то не понравилось. Ослабела их любовь до католической церкви и до самого Папы римского, лично. Главное, наши бельгийцы, как истинные христиане, сидели тихо, смиренно и в дела начальства не вникали, а голландцам больше по душе были эти оппортунисты — Лютер с Кальвином. А тут еще эта дура Маргарита подняла налоги на зерно, чтобы значит свою казну наполнить таким образом, а то ей на заморские панталоны не хватало. Такого уже нервные голландцы выдержать не смогли. Фанатики-кальвинисты из беднейших слоев населения подняли кипеш в Антверпене, а затем и в Генте с Брюсселем. Ну, люди солидные, типа там графа Эгмонтского Ламорала или Вилли Молчаливого (принца Оранского) держались в стороне и даже пытались народ успокоить. Проповедовали христианские ценности — мол, получили по морде справа — подставляйте левую, а бог он не фрайер, все видит и в беде ни в коем случае не оставит. Но тут Филипп решил любовь к истинной вере и Папе восстановить в прежнем объеме и послал в 1567 г. в Голландию известного живодера и борца с лютеранством — герцога Альбу с небольшой армией, так тысяч с 20. Альба был человек простой, долго над проблемой не думал, собрал трибунал в Брюсселе, да и порубал по-быстрому 18000 еретиков, к чертовой матери. Включая некоторых видных вельмож и католиков (графа Эгмонтского в их числе). А тех, кто на суд почему-то не явились, несмотря на приглашения со стороны герцога и заверения в любви к ним и совершеннейшем почтении, Альба лишил всякого личного имущества. Приговорил их заочно к высшей мере с конфискацией. И между прочими — Вильяма Оранского. Забрал у него хату, участок и все непосильным трудом нажитые фамильные ценности. И еще дальше поднял налоги. Когда принца жареный петух в задницу клюнул, тот уже не стерпел — перестал пропагандировать любовь к ближнему, а поднял публику против испанцев и очистил от них часть территории — будущую Голландию. Это было с 1572 по 1576 год. Но в 1576 испанцы отобрали морские ворота Европы — Антверпен, Гент, др. местечки и в Генте заключили перемирие. Назначили нового губернатора — дона Джона Австрийского, который не смог унять бардак, а вскорости и сам кони двинул (1578). А может и не сам — помогли доброжелатели. В те времена редко кто помирал в постельке от старости. Но тут нашим бельгийцам не повезло. На смену ему пришел бравый генерал Саша Фарнезе, больше известный под кличкой герцог Парма. Он быстро навел порядок на юге, в будущей Бельгии, но 7 северных провинций в 1579 объединились (Утрехтская юния) и через 2 года послали испанцев, мягко говоря, нах. А заправлял всем этим тот самый донельзя обиженный и обобранный Альбой Вильям Оранский, пока его не кокнули летом 1584-го. Парма зря времени не терял и опять захватил Антверпен. Тут англичане забеспокоились и направили ограниченный контингент для оказания интернациональной помощи братской Голландии, чем сильно раздражили Филиппа №2. Этот собрал с португальцами Непобедимую армаду и решил устроить англичанам кукумаку на море, а там и весь остров прихватить. Получилось наоборот. В 1588 г. армада попала в Ла-Манше в сильный шторм, а тут из тумана выскочили грейтбриты, да и потопили остатки. Это был один из переломных моментов истории Европы. Победи тогда испанцы, и об Англии мы бы сейчас вспоминали, примерно как об Исландии или республике Кипр.

С 1579 и до Утрехтского мирного договора 1713, пока Республика Соединенных Провинций (тобто, голландцы) дралась против всего мира (Испании, Англии и Франции) в европейских войнах на суше и на море, южане (бельгийцы) пытались по-мирному уйти от испанских Габсбургов, французов и голландцев. В 1579 они признали Филиппа II своим сувереном, но категорически настаивали на политической автономии. Сначала Испанские Нидерланды (так назвали южные провинции) были превращены в испанский протекторат. Провинциям сохранили их привилегии, на местах действовали исполнительные советы, которые подчинялись наместнику Филиппа II Александру Фарнезе.

В правление дочурки Филиппа II, Изабеллы и ее мужа эрцгерцога Альберта Габсбурга, которое началось в 1598, Испанские Нидерланды были отдельным государством, связанным родственными, семейными узами с Испанией. После смерти Альберта и Изабеллы, у которых не получилось потомства, эта территория вновь вернулась под испанского короля. Поверьте мне на слово, господа — это было небольшое счастье. Испанцы в 17 столетии не обеспечивали ни тебе покоя, ни тем более процветания бельгийцам. За Испанские Нидерланды все время дрались Бурбоны с Габсбургами. В 1648 по Вестфальскому миру на испанцев надавили и они отдали часть Фландрии, Брабанта и Лимбурга Соединенным Провинциям (голландцам, то есть). В испано-французских баталиях во второй половине 17 в. Людовик XIV отобрал у Испании еще парочку южных пограничных районов Испанских Нидерландов. В период войны за Испанское наследство (1701–1713), южные провинции превратились в зону боевых действий. Людовик XIV упорно хотел захапать эти территории, но фактически в течение нескольких лет (вплоть до заключения Утрехтского договора) они находились под властью Соединенных Провинций и Англии. В результате дележа Испанского наследства по Утрехтскому миру в 1713, бельгийские территории стали во второй раз владением губастых австрийских Габсбургов (1714), и при Карле VI стали именоваться Австрийскими Нидерландами. В то же самое время Соединенные провинции получили право занимать в них восемь крепостей на границе с Францией. Переход Южных Нидерландов к Австрии мало что поменял в жизни бельгийцев: оставили им национальную автономию с местными олигархами на шее. Ни Карл VI, ни Мария-Тереза, севшая на престол в 1740, ни разу не заявились в Австрийские Нидерланды. Игнорировали, так сказать, на бельгийцев. Посадили губернаторов в Брюсселе, как это делали и испанцы. Нельзя сказать, что австрийцы ничего не делали для оживления истощенной экономики Австрийских Нидерландов — оживляли, как могли. В частности, учредили в 1722 Ост-Индскую компанию, которая провернула 12 экспедиций в Индию и Китай, но из-за рэкета со стороны Голландской и Английской Ост-Индских компаний в 1731 была распущена. Иосиф II, старший сын Марии-Терезы, вступивший на престол в 1780, тоже что-то хотел реформировать во внутреннем управлении, в области права, социальной политики, образования и церкви. Но его слишком энергичные реформы, стремление все под себя подмять и желание идти напролом, бельгийцам не понравились и были благополучно спущены на тормозах. Религиозные же реформы, подрывавшие фундамент католической церкви, вызывали уже противодействие попов, а его преобразования административной системы в 1787, которые урезали права местной власти и национальную автономию, стали искрой, из которой возгорелось пламя Брабантской революции. Брабант и Эно в 1788 отказались платить бабки австрийцам, а в следующем году вспыхнул всеобщий бунт и, в результате, в декабре 1789 от австрийцев была очищена почти вся бельгийская территория. В январе 1790 Национальный конгресс провозгласил создание независимого государства Соединенных Штатов Бельгии, хотя Штаты те были с гулькин… Так что американцы содрали идею названия своего государства (брэнд) у остроумных бельгийцев. Но правительство из консервативной аристократической партии «ноотистов», невзирая на поддержку попов, было свергнуто царем с кошачьей фамилией — Леопольдом II, который в феврале 1790 стал императором после смерти своего брата Иосифа II. Но это был еще не бельгийский Леопольд — наш появился значительно позже.

Бельгийцы, которые снова оказались под иностранцами, с надеждой поглядывали на развитие революции во Франции. Очень им хотелось лечь под французов. Однако они были сильно разочарованы, когда (с октября 1795) это наконец случилось. Ну, как говорится, за что боролись… Так начался период 20-летнего французского ига. Ликвидация в 1794 г. почти векового австрийского господства в Бельгии, подорванного Брабантской революцией 1789–90, и включение их в состав Франции поломало к черту остатки феодализма в стране, а заодно ослабило влияние Папы, причем не какого-нибудь конкретного Пия или Бенедикта, а Папы вообще!

Хотя реформы Наполеона и повлияли положительно на экономику бельгийских провинций (отмена внутренних таможен и ликвидация цехов, выход бельгийских товаров на французский базар), непрерывные войны и рост налогов вызывали неудовольствие бельгийцев, а стремление к независимости подогревало неприязнь до лягушатников. Но короткий период французского господства сыграл очень важную роль в продвижении Бельгии к самостоятельности. Главным делом этого периода было уничтожение сословно-феодального порядка, введение прогрессивного французского законодательства, административного и судебного устройства.

Когда Наполеону в 1815 при Ватерлоо сделали кирдык, по воле глав держав-победительниц, которые собрались на Венский конгресс (и наши тут свои 5 копеек вставили), все провинции исторических Нидерландов были объединены в большое буферное государство — Королевство Нидерландов. Главной его задачей было отгородить север Европы от бешеных французов. Сын последнего статхаудера Соединенных Провинций Вильгельма V, принц Вильгельм Оранский был провозглашен суверенным государем Нидерландов под именем Вильгельма I. Напутали что-то голландцы с нумерацией своих королей. Так бельгийцы попали под заклятых друзей голландцев.

Союз с Нидерландами давал некоторые выгоды южанам. Более развитое сельское хозяйство Фландрии и Брабанта и процветающие промышленные города Валлонии пошли в гору благодаря нидерландской морской торговле, в результате которой бельгийцы дорвались до рынков в заморских колониях метрополии. Но, в целом, голландское правительство проводило экономическую политику исключительно в интересах самих голландцев. Хотя, в южных провинциях проживало, по крайней мере, на 50% жителей больше, чем в северных, они имели одинаковое число представителей в Генеральных Штатах, и им было предоставлено незначительное число военных, дипломатических и министерских постов. Обижали наших бельгийцев гады нидерланы! Недальновидная политика короля-протестанта Вильгельма I в области религии и образования, включавшая предоставление равенства всем конфессиям и создание системы светского образования, вызвала недовольство католического юга, где Папу все еще продолжали немножечко любить. Кроме того, официальным языком страны стал нидерландский, была введена строгая цензура и запрещено создание различного рода организаций и объединений. Население южных провинций выразило массовое неудовольствие законами нового государства. Фламандские торговцы завидовали (святое чувство) и возмущались преимуществами, которые имели голландские коммерсанты. Еще больше негодовали валлонские промышленники, чувствовавшие себя ущемленными нидерландскими законами, которые не могли защитить зарождавшуюся промышленность от конкуренции.

И вот, в 1828 две основные бельгийские партии, католики и либералы, слились в едином порыве и образовали фронт супротив Вильгельма I. Этот союз, получивший название «унионизма», поддерживался в течение почти 20 лет и стал главным движком борьбы за независимость. Июльская революция 1830 во Франции взбодрила бельгийцев. 25 августа 1830 начался бунт в Брюсселе и Льеже, который быстро распространился на юг. Сначала не все бельгийцы выступали за полное политическое отделение от братьев-голландцев, кое-кто хотел, чтобы только царя поменяли — Вильгельма I на наследника, популярного на публике принца Оранского, другие требовали только автономии, чтобы не мешали воровать на местах. Но влияние французского либерализма и брабантский национальный дух, а, главное, военные действия и репрессии тупого Вильгельма I изменили ситуацию. Вот вам еще один пример глупого максимализма!

Когда в сентябре нидерландские войска вступили в южные провинции, их встретили достойно, как оккупантов. В ноябре провели выборы в Национальный конгресс, а тот принял декларацию о независимости, выработанную в октябре временным правительством, которое возглавил Шарль Рожье, а потом и за конституцию дружно засели, которая вступила в действие в феврале. Страну объявили конституционной монархией с двухпалатным парламентом. Правом голоса обладали те, кто платил большие налоги, а самые богатые граждане получали право на несколько голосов. Ну, деньги всему голова. На востоке, если бабки есть — покупаешь лишнюю жену, в Бельгии — имеешь лишний голос. Жаль, система не дожила до наших дней. Повылазили там всякие голодранцы-революционеры со своим равенством-братством. Аж возмущение захлестывает.

Исполнительную власть поделили между королем и премьер-министром, который должен был заверяться парламентом. Законодательную власть разделили между королем, парламентом и министрами. Короче, учредили буржуазное государство на базе союза средних классов и дворянства.

Ну, вопрос о короле малоопытные в государственных делах бельгийцы себе доверить не могли — вынесли на широкое международное обсуждения (в Лондоне даже была созвана конференция послов). И начались тут дипломатические баталии. Каждый хотел посадить в Бельгию своего короля. Сначала бельгийский Национальный конгресс выдвинул кандидатом в короли сына Луи Филиппа, нового французского короля, но англичане обурились, и конференция вычеркнула принца из списков. Несколько месяцев бельгийцы перебирали кандидатуры, а тут подвернулся родственник английской королевы, тоже, между прочим, принц, да еще и с родным для всех граждан Бельгии именем Леопольд! Причем не просто Леопольд, а еще и Саксен-Кобургский, что немаловажно! Он был приемлемой фигурой для французов и англичан и стал королем бельгийцев 21 июля 1831 под именем Леопольда I.

Договор по отделению Бельгии от Нидерландов, составленный на Лондонской конференции, почему-то не понравился Вильгельму I, и нидерландская армия по привычке полезла в Бельгию. Но Европейский коллектив с помощью французских войск показал Вилли его место. В 1833 драку прекратили. Наконец, в апреле 1839 в Лондоне все стороны подписали бумагу о границах и разделе долга Королевства Нидерландов. Бельгию заставили все же оплачивать часть военных расходов Нидерландов, отдать часть Люксембурга, Лимбурга и Маастрихт.

В 1831 Бельгию объявили «независимым и вечно нейтральным государством», хотя Нидерланды признали этот факт только в 1839. Англичане здорово помогли, а то и по сей день бельгийцы вкалывали бы на тюльпанных плантациях наглых голландцев. Первые три пятилетки независимости бельгийцы продолжали политику унионизма и укрепляли монархию. Братский союз католиков и либералов почти до экономического кризиса середины 1840-х годов проводил единую внутреннюю и внешнюю политику. Леопольд I оказался молодцом, к тому же имел всякие (в том числе и деловые) связи и влияние в европейских королевских домах (знал все ходы-выходы), особенно хорошие отношения установились с его племянницей Викой, знаменитой английской королевой.

С середины 19 ст. начался жуткий рост промышленности Бельгии и до 1870 новая страна, ноздря в ноздрю с Великобританией, выбилась на одно из первых мест среди промышленно развитых стран мира. Большой размах в Бельгии приобрели машиностроение, углепромышленность, строительство железных дорог и каналов. Отмена протекционизма в 1849, создание национального банка в 1835, восстановление Антверпена как центра торговли — все это невероятно способствовало быстрому промышленному подъему в Бельгии.

Участие Бельгии в дерибане Африки уже при другом Леопольде, №2 (1864–1909) послужило дополнительной основой для красивой жизни граждан. Свободное государство Конго не имело официальных сношений с Бельгией, и Леопольд II убедил Европу на Берлинской конференции 1884–1885, где решался африканский вопрос, поставить его как самодержавного монарха во главе этого государства. В 1908 Леопольд II подарил права на Конго бельгийскому государству, и с этого времени Конго стало бельгийской колонией. Щедрый был король и, главное, бескорыстный. Нам бы таких!

Язык

Нельзя не остановиться на языковых проблемах в стране. Конфликт возник между валлонами и фламандцами еще в позапрошлом веке. Фламандцы желали, чтобы французский и фламандский языки были объявлены государственными. Ну, все как у нас, в Украине. Во Фландрии появилось культурное движение (рух), превозносившее фламандское прошлое и его славные исторические традиции. И таки добились своего. В 1898 был принят закон, подтверждавший принцип «двуязычности», после чего тексты законов, надписи на почтовых и гербовых марках, денежных банкнотах и монетах появлялись на двух языках. Представляете, какой перерасход дефицитной бумаги из-за глупых принципов.

Но фламандцы на этом не успокоились. Когда идеи дуче и фюрера овладели европейскими массами, они тоже создали парочку фашистских партий, в частности Национальный союз фламандцев, сориентированный в первую очередь против лягушатников. А тут еще и основные политические партии пораскалывались на фламандскую и валлонскую фракции.

Послевоенные годы характеризуются обострением сразу нескольких политических проблем, в том числе и ожесточенной войной на лингвистической почве между фламандской и французской общинами.

После потери Конго бельгийцы начали экономить бабули. Безмозглые социалисты выступили против этого и призвали бастовать. Бардак охватил всю страну, особенно валлонский юг. Фламандцы отказались выступить вместе с валлонами и бойкотировали забастовку. Забастовка прекратилась, но этот кризис обострил неприязнь между фламандцами и валлонами настолько, что лидеры социалистов предложили, чтобы унитарная Бельгия была переделана на федерацию трех регионов — Фландрии, Валлонии и участка вокруг Брюсселя. Это разделение между валлонами и фламандцами стало самой тяжкой проблемой современной Бельгии. До Первой мировой войны доминирование французского языка отражало экономическое и политическое превосходство валлонов, которые контролировали как местные, так и национальные органы власти и главные партии. Но после 1920, особенно после Второй мировой войны, произошел ряд изменений. Расширение избирательного права в 1919 (женщины были его лишены вплоть до 1948) и законы 1920–1930-х годов, установившие равенство фламандского и французского языков и сделавшие фламандский языком управления во Фландрии, усилили позиции северян. Динамичная индустриализация превратила Фландрию в процветающий регион, тогда как в Валлонии экономика начала спадать. Более высокие темпы размножения на севере способствовали увеличению доли фламандцев в населении Бельгии. Кроме того, фламандское население играло заметную роль в политической жизни страны, некоторые фламандцы отобрали важные государственные посты у валлонов. Законы 1962 и 1963 установили точную лингвистическую границу, но вражда сохранилась, а региональная обособленность усилилась. И фламандцы, и валлоны выступали против дискриминации при приеме на работу, а в университетах Брюсселя и Лувена вспыхнули драки, что, в конце концов, привело к разделению университетов по языковому принципу. Хотя на протяжении 1960-х годов демохристиане и социалисты оставались главными соперниками за власть, как фламандские, так и валлонские федералисты продолжали добиваться успехов на всеобщих выборах, в основном за счет либералов. В конце концов, были созданы раздельные фламандские и валлонские министерства образования, культуры и экономического развития. В 1971 пересмотр конституции подготовил базу для введения регионального самоуправления в решении большинства экономических и культурных вопросов. Тем не менее, трения между бельгийскими языковыми сообществами не прекращаются, несмотря на прогресс в федерализации страны.

Ну, и в заключение к первым 2 частям Трилогии хочу отметить, что и бельгийцы, и жители Уэльса имеют репутацию среди соседей вроде чукчей или молдаван у нас. Я уже писал, что символом Уэльса является черномордая овца. И хамоватые англичане проводят нехорошие параллели между символом и самими валлийцами. А бельгийцы еще славятся своей вороватостью. Так что, будучи проездом в Брюсселе или других местах, внимательно следите за карманом и проверяйте сдачу. Могут обдурить. Много пока среди бельгийцев жуликов.