Инспектор судьбы

Владимир Бочкин

Право на судьбу закреплено законом. Инспектор Департамента судьбы расследует сложное дело об уничтожении судьбы городского стража. Высшие духи – хозяева судеб. Войти в их Дворы сложно, но покинуть ещё сложнее. С каждым допросом следствие становится всё опаснее, время уходит, а преступник готовит новое преступление, куда более опасное для всего Города.

Глава 2

Бо Кабоси — потомок третьей волны, но его предки столетия назад добились фамилии с окончанием на — си. Всем понятно, что семью с оговорками приняли в сообщество древних. Но без права на приставку Ли, и окончание фамилии всего с одной — с. Но даже с такими ограничениями, подобное признание значило очень многое в прежние времени. Большое уважение и зависть вторых. Но сейчас не значит ничего.

Как большинство третьих, начальник не удался ростом. Крепкий костяк обтягивает пухлая, но плотная и упругая плоть. Древние никогда не понимали, как такие округлые люди могут быть такими подвижными, сильными и быстрыми. Лысая круглая голова. Острые карие глаза выглядывают из-под тяжёлых век.

Он промчался к столу, переложил какие-то бумаги, подбежал к окну и открыл форточку. В громадном окне установлены какие-то специальные стёкла, которые делают свет бельм, почти молочным. Кажется, что за окном начальника всегда лёгкий туман. По слухам, это специальное пуленепробиваемое стекло. Но оно естественно смотрится в обшитом коричневыми деревянными панелями кабинете.

Потом Кабоси снова метнулся к столу, выдвинул ящик и смахнул в него какие-то бумаги. У девушки начала кружиться голова от обилия движений. Потомки охотников предпочитают двигаться и говорить неторопливо. И вообще не дёргаться без необходимости.

Начальник снова подбежал к сотруднице и задрал голову.

— Что за шум? Опять буянят?

— Как обычно. Очередной игрок требует права на выигрыш.

— Ясно. Никак не угомонятся.

— Они никогда не успокоятся. Для них жалобы — естественное продолжение азартных игр.

— Но этот вроде и политику приплёл.

— Вы же знаете вторых. Они ведут себя так, словно двенадцать лет назад революцию устроили. Хотя всего лишь возглавили Совет и приняли закон о равноправии.

Бо Кабоси упёр руки в пухлые бока и фыркнул.

— Притом, что никаких законов о неравноправии не было.

— Да, но сейчас нельзя говорить — первые или вторые. Теперь это оскорбительно и карается штрафом.

Начальник рассмеялся, покачиваясь на носках.

— Подожди, лет через двадцать они будут рассказывать как с оружием в руках, по колено в крови сражались за свободу и равенство.

Девушка пожала плечами.

— Пусть себе. Но жертвы действительно были, хотя к революции не имели прямого отношения.

Директор департамента сморщился и потёр подбородок.

— Прости, всё время забываю.

— Ничего. Вы не обязаны помнить.

— Да уж. Впрочем, я тебя не за этим вызвал. Одевайся, поедешь со мной. У нас дело.

— У нас? Вы тоже хотите участвовать?

Кабоси уже подлетел к шкафу из светлого лакированного дерева и снял с крючка форменный короткий плащ. Достаточно лёгкий, чтобы не зажарить своего обладателя, непромокаемый и даже выглядит как нормальный плащ, а не чёрное чудовище, которое таскали сотрудники во времена его молодости. Серый, неприметный — лучше для их профессии. К счастью, он не навязывает выбор цвета своим сотрудникам. Женская половина коллектива предпочла бы застрелиться, чем носить серые плащи.

— Дело серьёзное, — говорил он по пути. — Только что курьер принёс сообщение от советника по безопасности. Я должен сам всё проверить.

Во дворе ждал экипаж. Пара вороных переступала копытами. Парочка охранников что-то обсуждали в уголке, ёжась от утренней прохлады. С любопытством проводили их взглядами. Амелла и начальник устроились на кожаных сиденьях и лошади зацокали копытами по каменной мостовой.

Холодное солнце плавало в море светлого неба. В лицо ударил порыв зябкого северного ветра.

На перекрёстке стоял стражник в красном плаще и регулировал движение. Увидел государственный экипаж и взял под козырёк. Мимо ехали гражданские кареты и велосипеды.

Девушка ожидала, что начальник объяснит ситуацию, но он молчал. Не хочет говорить при извозчике, значит дело действительно серьёзное. Он хмурился, ёрзал на сидении. Вытащил револьвер и проверил патроны. Шмыгнул носом, посмотрел на прохожих, которые не обращали на них ни малейшего внимания. Вытащил из сюртука часы на цепочке. Открыл крышку, долго смотрел на стрелки, убрал обратно. Подёрнул брюки. Вздохнул.

— Неправильный август, — сказал начальник.

— Горный ветер проснулся на пару месяцев раньше, — ответила девушка.

Амелла сидела неподвижно, вцепившись в сумку. И сама себе напоминала старую тётушку, которая едет навестить больного родственника. Возможно, они действительно устарели как народ. Всё меньше хочется двигаться, всё меньше вещей волнуют, потому что они уже видели все вещи. И уже не страшно. Почти ничего не страшно. Даже не справиться с жизненной целью, заданной Отцом людей и всех архонтов, и навсегда раствориться в пустоте под сочувственные взгляды родных.

Но вдруг сердце сжалось. А через пару секунд слева от экипажа пролетели три вороны и громко каркали, как на погосте, перед тем как полакомиться мертвечиной. Глаза девушки расширились, а по спине пробежала холодная волна.

Поторопилась с выводами. Оказывается, она очень даже способна бояться. А ведь пока всего лишь второй дурной знак. На третий должна прийти Беда. Последний раз она так боялась, когда на её глазах погибли родители. И вот, после дюжины лет омертвения, она проснулась. Но разбудил её страх, а не любовь, как в глупых сказках светловолосых из второй волны.

Девушка покрепче вцепилась в сумку. Хотела проверить револьвер, но представила, что станет похожа на суетливую девчонку из родичей своего начальника. С револьвером и так всё в порядке. И против Беды он совершенно не поможет.

Ещё за два квартала она догадалась, что они едут в городскую больницу для госслужащих. Логично. Где бы ещё начинаться будущим неприятностям.

Экипаж остановился на белой брусчатке. Перед воротами, как стражи, шелестят на ветру деревья. Уже не ярко зелёные, готовятся желтеть.

Агенты судьбы прошли через ворота из чёрного железа и зашагали по белой дорожке из гравия к главному зданию. По обе стороны в тени деревьев спрятались удобные лавочки. Небольшой парк для восстановления больных. Но сейчас пусто. Наверное, процедуры или обход врачей.

Кирпичная больница, выкрашенная в зелёный цвет, напоминала уютный сельский домик, но гигантских размеров.

Толстенький рыжий врач встретил их в вестибюле. Он выскочил из смотровой, откуда его вызвала высокая медсестра. Зелёный халат болтался на округлой фигуре. В руке зажаты какие-то бумаги.

Он настолько напомнил Амелле начальника, что она чуть не хихикнула.

— Доктор Ажару Кукомле. Приветствую, пройдёмте. У меня куча дел. Совсем замаялся. Давайте, следуйте за мной.

Фамилия как у её подруги. Неудивительно, третьи все где-то родственники. У них всего несколько семей, как и у первых. У блондинов сложнее. Они хоть и светлые все, но делятся на разные кланы. И связи между ними довольно отдалённые.

Они поднялись на третий этаж. Прошли в дальний конец, в охраняемую зону. На посту предъявили документы и пересекли порог. В коротком коридоре пост медсестры и несколько палат.

В ближней правой палате только одна кровать, и на ней лежит человек. Девушка с интересом окинула его взглядом. Из первых, светлоглазый, с прямыми чёрными волосами, значит из северных семей. Лет тридцати, с хорошим мужественным лицом. Но глаза ей не понравились. Мутные, как у человека, который никак не может проснуться. Правая рука перевязана и подвешена на груди.

Он поднял голову и посмотрел на посетителей без малейших эмоций. Представителям других народов древние всегда кажутся немного деревянными. Однако сами первые прекрасно чувствуют оттенки эмоций друг друга. Но сейчас Амелла не ощущала ничего. Как бесцветный пустой лист. Словно серый больничный халат надет прямо на пропахший лекарствами воздух.

— Начальник следствия преступлений против судьбы Бо Кабоси. Инспектор Амелла Ли Маносси.

Выражение лица мужчины не изменилось. Он молчал.

— Как вас зовут?

Шатен задумался и медленно сказал.

— Маэро Ли Бонасси. Старший инспектор Городской Стражи.

Доктор постукивал бумагами по ладони. Он вмешался.

— Его коллеги только десять минут назад ушли. Всё утро здесь торчали.

Начальник сухо сказал.

— Они передали дело нам. Точнее, их начальство. Преступление против судьбы гораздо важнее, чем пустяковое ранение в плечо.

— Они не показались мне довольными.

— Им придётся смириться. Они завалены работой, а у нас приоритет. Всегда.

— Ясно. Ну, разбирайтесь, а я побегу. Проклятия не по моей части.

Доктор выскочил из палаты и куда-то умчался.

Начальник придвинул стул и сел рядом с кроватью, раненый равнодушно смотрел перед собой. Амелла вытащила блокнот. Кабоси сказал.

— Чтимый, расскажите, что произошло.

Маэро не выразил ни тени возмущения, хотя всё утро говорил одно и то же. Монотонно повторил рассказ. Ладони безвольно лежали на серой простыне. Девушка терзала бумагу острым карандашом, почти не поднимая голову.

Тень дерева за окном наполнила комнату, крона прошелестела и тут же исчезла под очередным порывом ветра.

— Вы сможете опознать существо, которое уничтожило вашу судьбу?

Инспектор помолчал, медленно произнёс сухими губами.

— Вряд ли. Я не видел его. Он подкрался со спины, говорю же вам. Но голос помню. Издевательский такой, чуть ли не хихикающий. Всё произошло очень быстро.

— Но хотя бы человек это был или дух?

Мужчина откинулся на подушке.

— Голова кружится, пока пытаюсь вспомнить.

— Мы вас не задержим надолго. Вы не возражаете, если наша сотрудница осмотрит ваши повреждения?

После недолгого раздумья Маэро сказал.

— Не против. Но меня уже проверяли местные врачи. Здесь лучшие специалисты по проклятьям. В карте должны быть все параметры.

— Проклятье само по себе — не наш профиль. Мы смотрим повреждения судьбы.

— Ладно, давайте.

Высокая тонкая девушка положила блокнот и карандаш на подоконник, где уже лежала её сумочка. Она подошла к кровати и улыбнулась пострадавшему.

— Не волнуйтесь, я просто хочу увидеть энергию вашего пути.

— Я не волнуюсь.

Молодая древняя повернулась к начальнику.

— Шеф, позвольте по старинке. Показания приборов потом официально в отделе зарегистрируем. Всё равно ручной определитель никто всерьёз не воспринимает. Использую только линзы для усиления.

Кабоси потёр пухлый подбородок.

— Не уверен. Здесь что-то серьёзное.

— Но ведь вы приняли меня на работу как раз из-за моего дара. Можно его использовать.

— Ладно, приступай.

Амелла вытащила из кармана плаща очки со стёклами цвета безоблачного летнего неба. Нацепила их на нос, повернулась к Маэро и мягко сказала.

— Посмотрите мне в глаза.

Он поднял на неё мёртвые холодные зрачки. Ей показалось, что в мозг впились ледяные иглы. Но она не отвела взгляд. Будет глупо если она сейчас пойдёт на попятную, после того, как только что убеждала начальника в своей квалификации. Не говорить же, что она просто забыла взять ручной определитель помех судьбы. Теперь придётся соответствовать, хотя пускать в свой мозг чьё-то проклятье — удовольствие ниже нижнего.

Она пропустила внешнюю мерзлоту и расслабилась. Главное, не напрягаться, а следовать за чужим сознанием.

Маэро застыл под её взглядом. Его глаза остекленели. Девушку пробил холод, потом жар, потом опять холод. На лбу выступила испарина. И вот появились первые образы.

За взглядом человека скрывается знание своей судьбы. Но здесь грязные снежинки одной формы кружились посреди мёрзлой пустоши; вспыхивали под её взглядом и горящими хлопьями спекались жаром в песчаную пустыню. Девушка не отступала. Несколько смен жара и холода можно потерпеть. Издержки профессии.

Главное не отводить глаз. Иллюзия исчезнет, если быть настойчивым. Ей показалось, что её взгляд превратился в нож, вспарывающий реальность. Лёд треснул, потёк чёрной водой, а потом застыл. Потерял объём и превратился в карандашный набросок, истончился до прозрачной тонкой бумаги. И рассыпался в пыль.

Распахнулось ночное небо, похожее на чёрный мрамор с вкраплениями мелких брильянтов. Всплыла цепочка звёзд, которая билась в ритм с личностью инспектора. Но выглядела так, будто по ней проехалась повозка гружёная металлом. Часть звёзд потухла и плыла в пространстве мёртвыми тусклыми массами материи. Другие разбросало и скрутило в замысловатые рваные узоры. А между ними чёрная пропасть, выгрызенная чьей-то прожорливой пастью. Девушка вздрогнула.

— Я это я. Ты это ты. У нас разные взгляды, разные души, разные судьбы.

Она моргнула и сделала шаг назад. Комната ослепила её дневным светом, за окном гомонили птицы. Амелла сняла очки и вздохнула.

— Спасибо за сотрудничество.

Маэро даже не поинтересовался, что она увидела.

Агенты, молча, прошли по коридорам больницы. И уже на хрустящей под ногами белой дорожке, она спросила.

— И долго он будет такой полумёртвый?

— По-разному бывает. Судя по всему, человек он сильный. Первое потрясение за пару дней пройдёт, а проклятьем займутся специалисты. При хорошем лечении и поддержке, он более-менее придёт в себя, но в страже работать больше не сможет. Скорее всего, отдел безопасности подберёт ему место охранника. Что ты видела?

— Это не обычное проклятие.

— В смысле? — начальник остановился и повернулся к ней. — В больнице его уже осматривали. Есть заключение. Ты сама его читала.

Амелла вздохнула.

— Я сама не могу понять. Наш страж порядка не преувеличивал. Тот, кто это сделал, лишь частично изуродовал путь, но большую часть он просто сожрал.

— Что? Съел судьбу?

— Да.

— Хм. Даже не слышал о подобном. Неужели архонты научились уничтожать силу судьбы!

— От них всего можно ожидать.

Шеф повернулся, и они пошли к воротам.

— Ладно. Что ты в целом думаешь об этом деле?

— Интересно!

— Это хорошо, что интересно. Потому что с этого момента это твоё дело.

Амелла обернулась к начальнику.

— Но я же на приёме. Я всего пару раз была на полевой работе.

— Ничего, все начинают с приёма, набираются опыта. А ты уже два годы штаны протираешь, скоро стул сломаешь. Пора уже воздухом свежим подышать. Практику ты проходила, руководитель написал хорошую характеристику. Пора показать себя. Ты не можешь стать настоящим агентом, пока не начнёшь вести реальные дела, а не только бумажки перебирать.

— Понятно. Тогда ещё вопрос. Насколько можно полагаться на стражу в этом деле?

Кабоси покачал головой.

— Не слишком надейся. Там сотрудники тёртые, но они привыкли работать с людьми. Они плохо соображают, когда речь идёт об одержимых или общении с высшими духами. У пострадавшего был родовой талисман, это его в чём-то спасло. Но у рядовых стражей обычные амулеты, с которыми их и похоронят, если нарвутся на того, кто сделал подобное с инспектором Бонасси. Даже у тебя опыта больше, чем у них. Ты хотя бы понимаешь, с кем предстоит иметь дело.

— Пока не понимаю.

— Вот и выяснишь.

Амелла вздохнула.

— Дело мне не по зубам. Такое мощное проклятье способен наложить только сильный дух, либо очень крутой колдун. В любом случае, здесь нужен опытный специалист.

— Нет у меня других оперативников. Все три полевых агента бегают, высунув языки, я не могу их грузить ещё больше, иначе у меня восстание начнётся. А остальных ты сама знаешь, каждый день общаетесь, настойки гоняете. Либо новички, либо записные буквоеды. В общем, возражения не принимаются. Привыкайте, чтимая работать с духами. Бери необходимые инструменты, подключай новичков в помощь, но не больше одного в день.

— Ясно.

— Прекрасно. Когда нет допросов — будешь по-прежнему сидеть на приёме, а в остальное время гонять по дворам духов и общаться с владыками путей. Романтика! Вечером зайдёшь с планом расследования.

Амелла хмурилась, но вздохнуть не решилась. «Романтика» вполне может кончиться безумием. Общение с архонтами опасно, даже если они сами не желают тебе ничего плохого. Но если долго лежать под солнцем, можешь обгореть, даже если солнце лично против тебя ничего не имеет. И такое случается сплошь и рядом. Недаром специалисты по судьбе получают такую большую зарплату. И почему желающих так мало.

Когда Амелла поступала в Академию чиновников на факультет судьбы, она осознавала, что повышенная зарплата подразумевает риск. И ей казалось, что она готова к опасности, но в глубине души надеялась проскочить на простых бытовых претензиях, как большинство инспекторов. Сложные дела — для опытных полевых агентов. Но не прокатило. Все действительно загружены. И начальник решил, что она лучший кандидат, чтобы рисковать. Что ж, надо, значит надо.

— Слушаюсь.

Вечером инспектор стояла перед столом начальника и зачитывала по листку бумаги. Он сцепил пальцы перед собой и нетерпеливо постукивал носком ботинка по полу. Негромко, но почему-то очень раздражающе. Белый свет лампы выбелил его немолодое лицо, прочертил невидимые днём морщинки. За окном плескалась дождём ранняя вечерняя мгла.

— В первую очередь, наладить контакт с коллегами пострадавшего и запросить дело. Затем провести официальное обследование пострадавшего на базе нашего департамента и выдать соответствующее заключение.

— Так.

Третье: провести исследование в архивах по поводу дел, где судьбу не просто поломали, но частично или полностью съели.

— Хорошо. Подключи кого-нибудь из коллег. Они теперь тебе подчиняются как полевому агенту.

— Спасибо. Четвёртое: допросить архонтов запирающих пути.

— С кого думаешь начать?

— Со Слепого. Лорд О не проклинает людей, но мог выкинуть не ту карту, и человеку просто не повезло. И в целом, он наверняка знает, кто способен сожрать судьбу.

— Разумно. Как будешь формулировать состав преступления?

— Полагаю, дело по факту причинения повреждения судьбе в особо тяжкой форме общественно опасным способом.

— Ну вот, а говорила, что ничего не знаешь и не понимаешь. Всё прекрасно соображаешь.

— Спасибо. Я могу идти?

— Можешь. Но… — шеф побарабанил толстыми пальцами по столу, — будь осторожна. От этой истории не то что воняет, а несёт за версту чем-то очень гнусным и опасным. Тот, кто способен переварить чужую судьбу способен на всё.

— Спасибо, я учту.

Когда девушка взялась за ручку двери, она на мгновение заколебалась. Стоит ли рассказать о знамениях, предвещающих пришествие Беды? Но никто, кроме древних, не верит в предчувствие, считают глупым суеверием. Шеф решит, что она испугалась и пытается отделаться от дела. Придётся выжидать и смотреть, что будет дальше. Она мягко прикрыла за собой дверь.

На закате Амелла встала перед окном и прижала руки к груди. Пришла пора произнести слова, которые сейчас вместе с ней говорят сотни тысяч людей по всей Долине и за её пределами. От самых маленьких, которые едва научились говорить, до тех, кто уже с трудом шевелит языком и путает слова.

— Мир засыпает, и я закрываю глаза. Мы один мир, мы один народ. Мы вместе встречаем закат. Спокойной ночи, древний народ!