Инспектор судьбы

Владимир Бочкин

Право на судьбу закреплено законом. Инспектор Департамента судьбы расследует сложное дело об уничтожении судьбы городского стража. Высшие духи – хозяева судеб. Войти в их Дворы сложно, но покинуть ещё сложнее. С каждым допросом следствие становится всё опаснее, время уходит, а преступник готовит новое преступление, куда более опасное для всего Города.

Глава 1

Амелла Ли Маносси проснулась от хлопанья крыльев. Она выглянула из-под одеяла. Тревожное зрелище. Форточка распахнута, а по комнате мечется здоровенная птица размером с ворону, но серая, с большой головой. Она беззвучно разевала длинный прямой клюв и шумно взбивала воздух крыльями. На постель опустилось серое перо.

Девушка взяла перо длинными тонкими пальцами. Повертела перед собой. Всё понятно без слов. Слепой метнул кости, и она проиграла. Она могла бы не узнать о беде, пока та не похлопает её по плечу и смущённо пробормочет что-нибудь вроде: извини, я ненадолго. Будет больно, ты уж потерпи моё присутствие, как я вас всех терплю. С трудом. Однако, птица — верный признак. А уж брошенное перо недвусмысленно предупреждает — хорошие дни закончились.

Беда уже навещала её незадолго до гибели родителей двенадцать лет назад. И её улыбка — последнее, что видела девушка в день, когда беспорядки по случаю смены власти в Совете уничтожили её семью.

Кровать справа от окна, а птица улетела вглубь комнаты и уселась на шкаф. Девушка медленно откинула одеяло и опустила босые ноги на гладкий деревянный пол. Вытянулась во весь рост. Лёгкая ночная рубашка обтянула стройную фигуру. Повыше, чем у большинства женщин, но не настолько, чтобы мужчины начали комплексовать.

Осталось решить, что делать с вторжением.

Говорила ей подруга, чтобы она не оставляла форточку приоткрытой. Амелла не спорила, но всё равно оставляет, не может жить без свежего воздуха. А под рукой револьвер и родовой кинжал. Но не станешь ведь палить в птицу. Или станешь?

Птица заметила её, сорвалась со шкафа и теперь металась из угла в угол. Девушка схватила подушку и замахала перед собой. Пернатая зыркнула в неё чёрными глазами и вцепилась в подушку когтями. Ничего себе! Амелла от удивления выпустила подушку из рук, и та упала на пол. Птица мелькнула серыми крыльями и уселась на карниз, над светло-зелёной лёгкой шторой. Молча вертела головой. М-да. Всё-таки придётся стрелять.

Оружие в прикроватной тумбочке. Амелла скрипнула дверцей и медленно вытащила револьвер, не отводя взгляда от птицы. Дымный утренний свет окутывал комнату. Блеснуло дуло.

— Сдавайся! — мрачно сказала девушка. — Ты окружена. Сопротивление бесполезно.

Птица приоткрыла клюв и уставилась на неё бессмысленным взглядом. А может задумчивым. Может она прямо сейчас размышляет, сразу заклевать наглую девчонку или оставить на обед!

— Медленно опусти крылья и…

Птица мотнула головой, скорее как ретивый конь или собака после купания, чем уважающая себя крылатая. В следующее мгновение сорвалась с карниза и метнулась в открытую форточку.

Уф! Впервые в жизни едва не вступила в перестрелку. И учитывая злобный характер зверюги в перьях, ещё неизвестно за кем осталась бы победа. Возможно, пришлось бы отмахиваться от неё кинжалом.

Амелла положила револьвер на тумбочку и закрыла форточку, повернула латунную задвижку. Зевнула, потянулась. Так-то лучше.

Настало время утренних ритуалов. Девушка прижала левую ладонь к груди и накрыла правой ладонью. Стала перед окном, лицом в сторону океана.

— Древний мир просыпается, и я открываю глаза. Мы один мир и один народ. Мы открываем глаза и вместе встречаем рассвет. Доброе утро, древний народ!

Пора переходить к водным процедурам. Беда бедой, но работу никто не отменял. Плохой знак — не повод для прогула. А пока душ.

Через полчаса девушка собиралась на работу. Чёрные брюки из плотной ткани, кожаные полусапожки с твёрдой подошвой. Белая блузка и серый тонкий свитер. Это уже от себя. День мокрый и серый, как всю предыдущую неделю. Самый холодный август за последние лет…, в общем, много лет, кто их считает. В принципе, рыжие наверняка считают. Они всё регистрируют, изучают, раскладывают по полочкам. Надо бы купить газету, возможно, там будут комментарии учёных.

Форменный плащ по колено, цвета шкуры горного льва. Её личный цвет. Тёмные волосы волной легли на тонко выделанную кожу. В старые времена плащи были просто куском тёплой ткани, в которую заворачивались охотники холодными ночами. Но сейчас это разновидность стильных кожаных пальто, созданные специально для агентов Департамента судьбы.

Осталось оружие.

Кожаный ремень обхватил бёдра. Справа кобура с револьвером, слева болтаются ножны для кинжала. Куда же она засунула служебный кинжал! Точно! Она вчера резала мясо. Вот он валяется рядом с раковиной. Хорошо, хоть вымыла. Пора бросать привычки древних охотников. Они мило смотрятся на семейных сборищах или театральных постановках про старину, но в цивилизованном обществе производят странное впечатление. Недаром вторые до сих пор от них шарахаются, хотя вместе живут уже тысячу лет.

Сумочка через плечо, кинжал с костяной рукояткой в ножны. Можно выходить.

Щёлкнула в замке ключом и бросила его в сумочку. Вот теперь всё.

Амелла спустилась по ступенькам. Её квартира на верхнем, третьем этаже старинного дома. А это значит, что дом каменный, серебристо-серый, с чёрной крышей. А всякие новомодные штучки, типа водопровода и канализации, провели недавно, ещё во времена её родителей. Когда-то весь этот дом принадлежал её семье.

Род Маносси — высокие, стройные древние, с тёмными волосами и глазами цвета грозового неба известен своим умением охотиться, воевать и служить стране. Молчаливые, выносливые, опасные. Могут ждать добычу часами или гнать её полдня, пока она не рухнет от усталости. Но дельцы из них были никакие, и последние сто лет они постепенно теряли свои обширные владения. Потом патриарх понял, что весь род может уйти в историю и сделал выводы. Со временем превратился в успешного владельца мануфактур и торговых кораблей.

Но родители Амеллы не сумели измениться, время обогнало их и оставило позади. После смерти родителей, девушка продала дом за долги, а после окончания Академии нашла работу и теперь снимает квартиру в своём доме детства у новых собственников на общих основаниях.

Можно было попросить деньги у дедушки, но гордость тоже семейная черта. К тому же любые деньги нужно отрабатывать, а ей нравится её собственная работа. Престижно, зарплата хорошая и пока вполне непыльная. Остаётся надеяться, что такой и останется.

В широком холле стойка для велосипедов. Девушка отомкнула цепочку и вывела свой изящный, но выносливый «Ураган» из дома. В магазине на углу большая стеклянная витрина, и девушка привычно посмотрелась в неё. Поправила волосы. Ладони обтянули мягкие перчатки без пальцев.

Мимо простучала копытами пегая лошадь, везущая повозку. Амелла пропустила её и выехала на улицу. Привычно жала педали мимо магазинов и двух-, трёхэтажных домов, похожих на её собственный. Вперемешку старинные каменные дома и разноцветные кирпичные здания второй волны, обычные в этом старом квартале. Но когда девушка выехала в центр, оказалась в центре не города, а бесконечных строек. Теперь здесь возводят даже десятиэтажные дома.

Девушка объехала очередную стройку и как всегда подивилась скорости прогресса. Такими темпами скоро начнут и двадцатиэтажные дома строить, хотя зачем они нужны! Люди не птицы и не должны жить в гнёздах. Три этажа — вполне достаточно для жизни. И то — перебор, связанный с резким увеличением населения при второй волне. Раньше вообще одним этажом обходились.

Департамент судьбы — одно из старейших зданий в Городе. Очень высокое, но одноэтажное и небольшое по площади.

Амелла приковала велосипед в ряду других и поднялась по стёртым ступеням. Зашла в тяжёлые открытые двери, которые днём притянуты цепями к стенам, а на ночь закрываются.

Она кивнула охранникам в приёмной, прошла короткий коридор и вошла в зал приёмов.

В длинном помещении стоят столы, позади которых вешалки, небольшие шкафы с книгами и канцелярскими принадлежностями. Рядом маленькие столики, на некоторых уже дымятся чайники. Амелла шла, здороваясь с другими инспекторами. Всего двенадцать столов, но сейчас заняты семь и посетителей немного. Её место в конце помещения, почти напротив кабинета директора. Так уж повезло.

Кабинет начальника угловой, и дверь выходит в сторону коридоров ведущих в другое крыло и в подземный ход соответственно. В зал приёма пробито окошко с односторонним стеклом. Глаза не мозолит, но всё под контролем.

Её терпеливо ждал первый заявитель. Невысокий человек со всклокоченными светлыми волосами. Он сидел на потёртой лавке у стены напротив стола и приподнял брови, когда увидел инспектора.

Девушка сняла плащ и повесила на деревянную вешалку в своём углу. Отстегнула оружейный пояс и повесила рядом с плащом. Кинжал швырнула в нижний ящик стола. Револьвер сунула под столешницу. Мужчина встал с лавки и просеменил к её столу.

— Можно?

Не дожидаясь ответа, придвинул стул и сел, комкая в руках серую клетчатую кепку. Его круглое бледное лицо сжалось. Брови сдвинулись, губы поджались, морщины на лбу прорезались чётче. Он готовился спорить.

Амелла вздохнула и посмотрела на часы. Без двенадцати девять. Она специально приезжает пораньше, чтобы выпить традиционную утреннюю кружку травяной настойки. Сегодня вторник, значит ромашка. Посетитель не может не знать о ритуалах первых, но ему всё равно. Ладно. Прошли старые времена.

— Что вы хотите?

— И даже не думайте, что я буду называть вас «чтимая». Я в профсоюзе состою, — зачем-то уточнил он.

В своё время блондины были настолько благодарны древним за то, что те пустили их в свою Долину и спасли от жестоких преследователей, что начали называть коренных жителей — чтимые, хотя их никто не просил и не заставлял. Первые всегда были равнодушны к иерархиям. А теперь вторые подчёркнуто не хотят называть их чтимыми в знак протеста против высокомерия, которое сами же навязали. Народы долго живут вместе, но по-прежнему не понимают друг друга.

— Вы не обязаны называть меня «чтимая». Все виды различий отменены десяток лет назад.

— Двенадцать, — уточнил мужчина.

— Двенадцать, — согласилась Амелла и с тоской посмотрела на соседа, который отхлёбывал дымящуюся настойку и не обращал внимания на женщину в сером жакете, которая мялась возле его стола и не решалась присесть.

— Вы, наверное, тогда совсем маленькая были.

— Вы действительно пришли сюда, чтобы обсудить мой возраст? — девушка приподняла тёмные полоски бровей.

— Да уж, — скривил посетитель бледные губы. — Времена новые, а порядки старые. Хамите человеку старше вас просто потому, что вы бывшая, — он помахал пальцем перед своим лицом, — бывшая элита.

Бледное хорошенькое лицо, обрамлённое тёмными волосами, ничего не выражало, кроме вежливого интереса.

— Вы абсолютно правы. Я бывшая элита, а вы нынешняя. Возможно, вы хотите представиться.

— Меня зовут Сит Ир Бенчжа. Я приказчик у коммерсанта.

Он замолчал.

— Вы подготовили заявление о нарушении ваших прав на судьбу?

Из высокого витражного потолка лучи солнца поползли по людям, полу и столам цветными пятнами. На столе Амеллы привычно примостилось красное прямоугольное пятно.

— У меня есть заявление. Вот, адвокат составил, всё здесь написал. Подробно. Мои права нарушены.

Он протянул инспектору тонкую папку. Она вытащила несколько листов с напечатанным текстом и неторопливо прочитала. Всё это время губы мужчины подрагивали, он морщил нос и дёргал подбородком. Иногда окидывал взглядом её стройную фигурку обтянутую серым тонким свитерком. Книги на её столе. Справа лампа, а слева подставка с двумя фундаментальными трудами: «Кодекс судьбы» и «Договор», которые регламентировали деятельность департамента.

Амелла подняла голову и отложила листы.

— Я ознакомилась с документами. К сожалению, вынуждена сообщить, что я отклоню ваше заявление как не обоснованное.

— Что! — глаза мужчины распахнулись и стали круглыми, как его лицо. — Почему это? Вы даже не разобрались.

— Я уже видела сотни подобных заявлений. Проигрыш в азартных играх не является преступлением против судьбы. Это чётко указано в соответствующих статьях Кодекса.

Сит Ир сжал и вытянул свою кепку, словно хотел разорвать её надвое.

— Но это бред! Это бред! Мне постоянно не везёт. Постоянно. Я всё время проигрываю. Я в карты играю и проигрываю даже в мист. Понимаете, даже в мист! А это вообще игра для детей. Даром, что на деньги. Кости. А кости! Это мрак. Они не хотят падать правильно. Я ни разу не выиграл, ни разу. Понимаете! Это что, по-вашему, не преступление! По-вашему они сами не падают! Нет, нет, — он снова помахал указательным пальцем перед собой. — Это архонты. Это они. Нет здесь других вариантов. Зловредное проклятие, вот что это. Я ведь узнавал у знающих людей. Это проклятие. А значит, ваша прямая обязанность расследовать и выяснить. И принять меры. Владыки, конечно, права имеют, но ведь не воли же человека лишать. Кто им позволил! Я имею право на выигрыш.

Амелла ждала, пока образуется пауза в потоке слов.

— К сожалению, не имеете.

— Да как же так…

— Пожалуйста, выслушайте, — она замолкла и посмотрела на посетителя. Он поджал губы и нахохлился. — Вы сэкономите время и деньги, свои и государства. Всего несколько минут. Хорошо?

Он пожал узкими плечами и скрипнул стулом.

— Вот ваши документы. Здесь зафиксированы дары высших духов, которые вы получили при рождении. Хорошее математическое мышление, к примеру. Но повелитель бед не обратил на вас внимания и ничего ужасного не прописал. А даже если бы прописал, имеет полное право. Дары архонтов — их дело, и здесь нет повода жаловаться. Во-вторых, в Кодексе чётко указаны права людей и духов. Взрослый человек имеет право играть в азартные игры в специально отведённых для этого местах. Но у человека нет никакого врождённого права на победу. Поймите, это общая ошибка, хотя о ней ещё в школе всё подробно объясняют.

При этих словах приказчик хмыкнул, но не стал комментировать.

— Человек имеет право на возможности. Например, возможность жениться или выйти замуж. Но нет никаких врождённых прав, которые вменяли бы женитьбу в безусловные права личности или обязанность. Вы имеет полное право играть, но не обязаны выигрывать или проигрывать. Это исключительно дело случая. Причём, Слепой здесь совершенно ни при чём. Он абсолютно беспристрастен и ни за кем специально не охотится. Поэтому ваше заявление никто не будет принимать и жаловаться бесполезно.

— А я вот вижу, что вам просто не терпится от меня отделаться. Всё на вашу драгоценную настойку поглядываете. Она вам дороже, чем люди. Человек для вас никто. Что я не прав! Я буду жаловаться. И не смотрите на меня так.

— Официальный ответ вы получите по почте.

— Вы слишком молоды. Я хочу кого-нибудь поопытней. Где ваш начальник?

— Так дела не делаются, — сказала инспектор. — Вначале вам пришлют официальный ответ с подробным объяснением причин отказа. Затем вы можете подать письменную жалобу на неправомерный отказ в приёме заявления.

— Так я и знал. Сплавить хотите!

Звуки рассыпались по приёмному залу. Инспекторы и посетители смотрели на человека, который вскочил и теперь размахивал бумагами. Он тяжело дышал, покраснел и, расслышав тишину, обернулся и обвёл всех взглядом.

— Ну что смотрите, давайте, у вас же револьверы у всех, пристрелите меня. Всех не перестреляете. Эх, мы, таких как вы, двенадцать лет назад…, — он замолчал и принялся заталкивать бумаги в папку. — Ничего, и на вас управа найдётся. Я до Совета дойду. До настоящего республиканского правительства, а не подстилку для архонтов. Развели здесь духов! Стыдобища, человеку продыху нет.

Господин Бенчжа пошёл по проходу, бормоча под нос.

— Ни разу ведь, ни разу. Что это за жизнь! И говорят, никто не виноват. Посмотрим, кто виноват, а кто нет. Развели осиное гнездо.

Торопливые шаги замолкли в отдалении. Шум голосов возобновился. Маносси вздохнула и поставила чайник. Девять двадцать семь. Второй раз за последние пару часов хочется кого-нибудь пристрелить, а ведь день только начинается.

Девушка успела поднять дымящуюся чашку в ритуальном приветствии в сторону океана. И даже поднесла ко рту, когда из своего кабинета вышел начальник. Поймал её взглядом.

— Чтимая, зайдите ко мне.

На мгновение общий шум снова прервался. Коллеги проводили её заинтересованными взглядами. Как только дверь закрылась, голоса возобновились