Мертвая земля

Владимир Алонов, 2022

Порядочному человеку тяжело живется в мире, наполненном магией – за окном бушует война, а к порогу крадется страшная бестия… Благо, что есть в этом ужасном месте и те, кто готов встать на защиту простого люда за звонкую монету. Йоахим как раз один из таких. Он – уже давно не молодой колдун и последний выходец древнего ордена черной магии. Страх, смерть и скорбь – его постоянные спутники по жизни, а острый меч и огненный посох – главные друзья. Всю свою жизнь Йоахим только и делает, что охотится на чудовищ и пытается выжить среди ненавидящих его людей. Однако ничто не может продолжаться вечно, и одним ужасным днем, когда на краю гибели Йоахим встречает Судьбу, все меняется, ведь та открывает ему новый путь и надежду на счастье… Содержит нецензурную брань. Комментарий Редакции: Когда безлунная и полная чернильной тьмы тропа обретает линию света, все сумеречное пространство начинает преображаться, обретая диковинные образы. Но так уж ли они безобидны? Молчаливому Йоахиму предстоит узнать и это…

Глава 4. Несостыковка

За окном, как из ведра лил дождь. Йоахим сидел посреди зала замшелой таверны, тихо и мирно попивая свое пресное пиво. Из всех углов жутко несло плесенью и протухшим мясом. Повсюду стоял гул здешних завсегдатаев, сидящих за непонятно расположенными, будто разбросанными столами. Грязь, сырость и мутные лужи на дощатом полу, казалось, были неотъемлемой частью этой картины. Доски на крыше были худыми, а бревна их поддерживающие — гнилыми, в некоторых местах заплесневелыми. Выделялась здесь своими узорами и орнаментом лишь стойка, за которой стоял веселый корчмарь, разливавший местным зевакам мутную бражку.

Йоахим не собирался здесь задерживаться, ещё одно неважное и бесполезное дело, что-то досаждает местным крестьянам, но смертей, как ему сказали, ещё не было. “Какой-нибудь полевик, а может, и крысиный король завелся” — догадывался он. В любом случае, крестьяне и сами бы смогли справиться со своей проблемой, но этого Йоахим никому говорить не стал.

Бледноликий совсем не хотел обращать на себя ненужного внимания, но все же ему показалось, что в своих намерениях он несколько перестарался. Длинная мантия укрывала все его тело, а за капюшоном, казалось, и носа нельзя было увидеть, даже перчатки в скупе с кожаной курткой полностью закрывали бледные руки с высеченными на них знаками. К счастью, практически всем здесь было на него наплевать. Всем, кроме старика, упершегося спиной о деревянную стену у выхода. Тот пристально следил за Йоахимом, и его это довольно сильно напрягало.

Он отпил ещё немного пива, сунул руку в глубокую тарелку с сухарями, но тут же её отодвинул, всё это уже давно ему приелось. Казалось, что прошло уже слишком много времени, но, несмотря на это, дождь все продолжал идти, пьянчуги резвились и веселись, не думая уходить на боковую, а тот старик у стены все не спускал глаз с Йоахима. Бледноликий, наконец, не выдержал и махнул ему рукой, чтоб тот подошел к его столу. Старик не заставил себя ждать.

— Да, господин?

Старец учтиво оскалил свои белые зубы. Внешний его вид немного смутил Йоахима. Он был одет в длинный балахонный костюм из дорогой черной ткани. Такие носят королевские монахи и миссионеры, но у последних с собой была бы еще целая свита, состоящая из стражников, Святых Сестёр и хранителей священного сказания, да и часто они имели огромное пузо, кое было их “священной ношей”. Но этот был тощ, а его руки были грязными, из-под ногтей сыпались крошки земли. “Он мог бы быть истинным фанатиком” — подумал Йоахим. Тогда был бы понятен и его интерес — церковь слишком трепетно относилась к одноглазым людям, непонятно почему считая их своей собственностью.

— Ты, мне думается, неместный? — Тихо и не особо учтиво проговорил Йоахим.

— Правильно думаете. — Старик снова странно улыбнулся.

— Проповедник?

Йоахим не смотрел на него и думал лишь о том, что ему, скорее всего, предстоит незамедлительно убраться из этого местечка.

— О-о, что же это вы! Нет, конечно. Я простой странник, что по несчастливой случайности забрел в эту дыру в столь ненастную погоду.

Йоахим облегченно выдохнул, за неповиновение к церкви его бы причислили к клятвопреступникам, невзирая даже на то, что клятв он никогда и не давал. Такими мерами погибли многие хорошие и плохие люди, которых он знал.

— Значит, у тебя есть предложение ко мне или, может, вопрос?

— Ну-у, нет, вряд ли…

Йоахим глубоко вдохнул и выдохнул, его терпение уже подходило к концу.

— А за каким хреном, ты на меня пялил всё это время с таким интересом?!

Старик немного отшатнулся, испугавшись крика Йоахима, но затем вновь подался вперед.

— А на кого здесь ещё смотреть? — Удивленно спросил он. — Оглянись по сторонам, одни пьянчуги, да идиоты. Хм, ты знаешь, я же вообще не хотел здесь задерживаться, но этот дождь треклятый… эх, да что говорить, скука тут одна. Ты здесь, как по мне, единственный интересный человек. — Старик без приглашения уселся на табурет напротив Йоахима. — Хе-хе, вот тебе моё предложение — переждать эту гремучую непогоду за одним столом и перекинуться друг с другом парой интересных историй.

Объяснение хоть и было лишено красивых подробностей, но всё же оставалось честным и правдивым. Йоахим сидел здесь уже не один час, и хотя за окном была ночь, ему совсем не спалось. Наверное, потому что и спать-то было негде — комнат не осталось, а на улице, даже если дождь пройдет, останутся сырость и холод, их Йоахим не мог терпеть всем телом и душой.

Он покрутил наполовину пустую пивную кружку и отодвинул её в сторону, скорчив при этом кислую мину.

— Оставайся, если хочешь, мне тебе рассказывать нечего.

— Разве? А я-то думал, что у бледноликого всегда есть в запасе какая-нибудь этакая занятная история. Или же в твоей практике не было странных случаев?

Йоахим снял капюшон.

— Так ты знаешь, кто я. Кто-то сказал, или же мое присутствие здесь больше не является секретом?

— Хм, да нет. Встречал я уже одного из ваших просто, чего же тут не узнать.

— Да? Ну, наверное, тогда ты был еще совсем молодым, старик, либо встретил не “одного из наших”.

Тот лишь улыбнулся.

— У старика, кстати, есть имя. Алоф Рижский, приятно познакомиться.

Йоахим не поддержал такую инициативу, его думы были направлены в совершенно другую сторону.

— Ну а мое имя тебе ни к чему.

Алоф издал хриплый старческий смех.

— Я у тебя его не спрашивал, Йоахим.

Бледноликий неожиданно закашлялся, подавившись воздухом, и с поднятыми от удивления бровями посмотрел на Алофа.

— Откуда?

— Откуда? Хе-хе… Так я… как это по-научному… О! Вспомнил, телепат я, хе-хе.

— Если ты знаешь кто я такой, то, верно, должен знать и то, что мое призвание — истреблять всякую магическую ересь…

— Ха-ха-ха! Ну, напугал, так напугал. Ладно уж, открою тебе страшную правду и скажу, что просто услышал его на улице. В деревнях слухи распространяются с неимоверной быстротой. Мне вот довелось услышать, что здесь объявился чародей-убийца, Йохам Огневой. Я, разумеется, не такой глупый, Йохамом тебя кличать не стану.

Бледноликий выдохнул и позволил себе улыбнуться.

— Понятно. Давно ли ты здесь? Может, слышал о здешних бедах?

— Ну, что-то про злых духов слыхал. Ну, так они в любом захолустье найдутся, крестьяне во что верят, то у них и появляется, хе-хе.

— Тут, вроде как, и в правду что-то есть. Не знаю короче. — Йоахим кивнул побитое каплями дождя окно. — Под ливнем разбираться не особо хочется.

— А если все-таки есть они здесь, что тогда эти злые духи тут делают? — Вернулся к теме старик. — Проклинают кого? Или на могилах проказничают?

— Зерно тащат и деньги.

Алоф звучно рассмеялся и чуть не подавился собственной слюной.

— Зерно? Оно-то им на кой черт? А медяки, какую ценность в духовном мире имеют? — Вопросы старика явно звучали риторически. — Это уж, верно, смерд какой-то обнаглевший тут промышляет.

Йоахим пожал плечами

— За смерда мне тоже заплатят. Хотя…

Он вдруг замолчал, будто сразу же отверг глупую мысль, пришедшую к нему в голову.

— Чего?

— Некоторые крестьяне мне говорили, что у них не то, чтобы не отбирали ценности, а скорее убедили их самих все отдать. Вряд ли человек на такое способен.

— Почему же не способен? Я вот слышал, что некоторые чародеи обладают способностями внушения. Да что слышал! Встречался мне один такой. Не скажу, что в такой же глухомани, то был небольшой городок… Челм вроде. Давно это было, уже все и не вспомнить.

— Богатый город, да и граница Гортрии не так далеко.

— Ага, и история покруче этой. Тамошний чародей, к сожалению, не помню его имени, смог взять в управление разумом их князя — Иктора Радожского, если не ошибаюсь. Может, слышал такое имя?

Йоахим махнул рукой, дав тем самым отрицательный ответ.

— Не особо в это верится.

— Что ты! Я тебе говорю! Видел я колдуна этого вместе с князем на свадьбе его дочери. Она выходила за, прости меня, какого-то квазиморду, всего покореженного калеку. — Алоф красочно жестикулировал руками, описывая свой рассказ. — Чародей не отходил от князя ни на минуту, и вот видел я — шептал он ему что-то постоянно на ухо, а сам этот князь сидел с таким взглядом… пустым знаешь, словно рыбьим. И не только я это видел, полгорода на свадьбе тогда было.

— Фиктивные браки довольно распространённое явление среди знати, да и работа чародеев-наместников заключается в том, чтобы князьям советы раздавать. Чего здесь удивительного?

— Не-е, приятель. Там вот точно что-то нечисто было. Да и отдавать свою дочь за уродца! Авторитет же должен быть, какой-никакой. У колдуна были свои интересы, уверяю тебя. Может, хотел подставить князя или еще чего, не знаю. — Алоф подержал немного паузу. — Эх, да что там! Были у меня тогда другие проблемы, и, разбираться в этом, не было ни времени, ни желания. Девчонку жалко только, ее слезами можно было целую пустыню оживить.

Йоахим, сидящий со сгорбленной спиной на деревянном табурете, неожиданно выпрямился на секунду. Позвонки звучно прохрустели, и он тут же вернулся своё прежнее положение. Вокруг всё также гремели и кричали пьяницы, а за окном неустанно шёл дождь, тоска покрывала бледноликого с неимоверной быстротой.

— Хм, что же, возможно и так все было, как ты говоришь. Но сама мысль, о волшебнике, отбирающем у ни в чем неповинных крестьян хлеб и медные куны, мне смешна.

Старик, доселе сидевший с прищуренными глазами и корявой ухмылкой, резко переменился в лице.

— Ни в чем неповинных! — Алоф внезапно перешел на крик. — У этих невежд уж больно много грехов…

Йоахим покрутил головой и поморщился, выразив тем самым свое непонимание.

— Да, ты многое не знаешь! Может, тебя удивит, но эти идиоты построили свою деревню, недалеко от гнезда бурокрылого пелагорниса. Чертовски редкая птица и так с ней поступить…

— Я поражен в твоих научных познаниях. — Вдруг прервал его Йоахим.

— О-о, я долго живу и о многом ведаю. К сожалению, как мне кажется, птицы такого пошиба также входят в ваш бестиарий опасных созданий мира сего, хе-хе. Так, ты меня отвлёк, о чём это я. — Алоф немного призадумался. — А, точно! Они сожгли и эту птицу, и её гнездо ночью, насколько мне известно. О-ох, словно летучие крысы, всё делали исподтишка. Эта история меня будоражит до сих пор.

— И откуда ты ее знаешь?

— Да пил тут давеча с одним ловчим, он мне об этом и рассказывал, даже не рассказывал, скорее бахвалился. По его словам он принимал там непосредственное участие. Кичился тем, что пустил стрелу птице прямо в глаз, а после первым кинул факел в гнездо, и та сгорела, не успев опомниться.

— И что с того? — Йоахим пожал плечами. — Птаха большая, страшная, да и зубы имеются. Их можно понять.

— Ты издеваешься, Йоахим! Пелагорнисы питаются рыбой и падалью, как чайки, и к тому же они вымирающие!

— Не то сейчас время, чтобы о других заботиться, старик. К тому же это реликт, его время уж давно прошло, и для природы он ничего не значит. Их место заняли, тобой упомянутые чайки. Нечего их жалеть.

— Да? А тебя? Стоит ли тебя жалеть? — Алоф не на шутку разозлился на слова Йоахима, его лоб покрыли хмурые морщины, а на большом и остром, словно копье, носу вздулись округлые ноздри. — Ты такой же реликт! Сколько вас осталось? У червя пальцев больше! Твоё место давно заняли венанди — более быстрые и выносливые охотники на монстров… Что ты тогда скажешь на это?

— Скажу, что ты действительно много знаешь. — Йоахим вздохнул. — И меня тоже жалеть не надо. — Он отвёл глаза и начал скрести стол ногтем, пытаясь отстраниться от всего этого. — Я, можно сказать, последний бледноликий. Только и знаю, что доживаю свой век, ты меня этим не удивил. И крестьян я от этого ненавидеть не стал.

Алоф, наконец-то, попустился в своей злости и ныне смотрел на Йоахима, как на своего старого товарища. Между ними продержалось молчание. Йоахим покрутил голову, всё то же самое. Смерды пьют, дождь идёт — это уже начинало его злить.

— Хм, ну что до крестьян. — В голосе Алофа осталась лишь горечь. — Здешний кузнец забил свою жену по пьяни, тот корчмарь. — Старик указал большим пальцем на стойку. — ссыт в бочки с пивом…

Йоахим закашлялся. Казалось, его сейчас вырвет, но вместо этого он харкнул на половицы и резким движением отодвинул кружку на самый край стола.

— Ты мог сказать и раньше. — С обидой бросил Йоахим и продолжил отхаркиваться.

— Ха-ха-ха! Он обозлился на всех, но его кишка слишком тонка для серьёзных поступков. Да не бойся ты! Почки у него тоже ни к черту, на бочку с пивом из твоей кружки, скорее всего, не хватило…

— А откуда ты это всё вообще знаешь?

— У меня большие уши. — Алоф оттопырил их и вновь засмеялся. — В любой деревне найдется пройдоха, который все обо всех знает. В этой, видимо, я занял его место.

— И зачем тебе мне это рассказывать? Трепаться больше не с кем?

— Хочу открыть тебе глаза, Йоахим. Кто тебя нанял?

— Священник. — Он махнул ладонью. — Я не спрашивал его имени.

— Ну, этого достаточно, он тут всё-таки один, вернее его вообще здесь нет. — Мешковатое лицо старика снова заулыбалось. — Предвещая твой вопрос, скажу — это не монстр, просто мужчина, служащий в местной церквушке, лишь притворяется последователем Мистиила. Предыдущего священника он зарезал и напялил его мантию. Так он решил скрыться от местной шайки бандитов. Как видишь, довольно успешно.

Йоахим посмотрел на него с недоумением.

— Ну, допустим, я поверю во все, что ты мне сейчас наплел. И что с того? Алкашня всегда будет бить своих жен, корчмари, — Йоахим снова сплюнул на пол. — Они всегда были скверными людьми, а лжесвященник… ну всё же он решил разобраться с проблемой, да и… — Он пустил паузу, будто решил обдумать свои слова.

— Что? — Вывел его из раздумий старик.

— Деньги не пахнут, вот что. Чего ты вообще пристал ко мне?

— Действительно, чего это я. — Алоф томно вздохнул. — Ах, уезжать отсюда надо бы, если бы только не этот ливень. Надеюсь, к утру он прекратится.

— Ни ты один надеешься…

Йоахим простучался фалангами пальцев по столу. Ничего не меняется, капли дождя всё так же барабанят по стеклам окон, все вокруг пьют, а корчмарь, не отдыхая, разливает стопки всем желающим. “Скверное место, может и вправду стоит уехать?” — подумал он.

— Может, ты чего-нибудь расскажешь? — Вдруг начал Алоф. — Скука же. У тебя, верно, много историй.

— Они все одинаковые.

— Не смеши меня, хватит секретничать. Слушай, а расскажи, почему все-таки одноглазые люди, можно сказать, все в одночасье пропали?

— Ковыряешь старые раны, старик…

Алоф скривил лицо и махнул рукой на Йоахима.

— Ох, не хочешь — не рассказывай, я просто устал здесь сидеть. К сожалению, старым костям все меньше и меньше требуется сон, хе-хе. Приходится коротать время, как получится, то за спиртным, то за веселой беседой. Жалко, что сейчас нет ни того, ни этого.

Йоахим немного улыбнулся.

— Понимаю. Ну, там, если честно-то, и рассказывать-то нечего…

— В каком плане нечего, все просто взяли и пропали?

— Нет, старик. В таком плане, что случилась там резня, и известно мне всё лишь в общих чертах. Я тогда снимал проклятие с замка одного князя. — Йоахим говорил так, будто пытался оправдаться. — И затянулось это надолго. — Он усмехнулся. — Добрый князь позволил мне пережить зиму в его гостях в обмен на уговоренную плату за заказ.

— О-о, ну мне же вообще ничего неизвестно, а уши чешутся. Так что я бы и в общих чертах послушал.

— Ладно, хрен с тобой. Это секрет вообще-то, но скрывать уже нет смысла. — Йоахим немного промолчал. — Я о нашей твердыне говорю, она в горах хребта Улана находится. Сеть пещер, обойти которые не удастся ни за день, ни за два.

— Настолько длинные? — Выпучил свои серые глаза Алоф.

— Запутанные. Это лабиринт, по своей сути. Туннели этого лабиринта рукотворны. Кто их вырыл, уже неизвестно, то ли корены, то ли эльфы со своей магией постарались… в общем, это и неважно. — Йоахим говорил с опущенной головой, виновато уставившись на деревянный стол. — Тысячелетия наш орден тихо и мирно выполнял свою миссию — держать магию в этом мире под контролем.

— Чего? — Возмутился Алоф. — Как это держать?

— У магии, старик, может быть два воплощения — заклятье и… проклятье. Заклятье — творится человеком умышлено с помощью слов, правильных жестов и тембра голоса. Маг таким образом пропускает через себя своеобразную энергию и придает ей в конце концов правильную задуманную форму. Проклятье же совсем иное дело, оно, как вспышка молнии, возникает из воздуха. Его началом служат ненависть, злость и дурные помыслы, а продолжением — волколаки, морои и прочая дрянь. Вот от этого мы и избавляемся, от чудовищ то бишь и… некоторые недоумки умудряются удавшиеся на их взгляд проклятья конспектировать. Так выходят целые книги с запретными писаниями, их следует сжигать…

— Хех, ну если найду такую, кину в кострище обязательно! А что там с вашим орденом?

Йоахим усмехнулся, словно вспомнил гадкую шутку, но затем вновь насупился и продолжил свой рассказ.

— Последние тридцать лет его существования орден старались держать под контролем совет чародеев. Все же черная магия — опасная штука. Вот и к нам приставляли чародеев наместников. Они особо не мешали, их главной задачей являлась слежка за нами. Это и секретом-то не было, и нам по большому счету все равно было. Скрывать нечего, покуда сами мало знали.

Старик нетерпеливо потянулся к бледноликому, как бы выпрашивая у того больше информации. Но Йоахим осадил того ладонью, торопиться он не хотел, да и не мог.

— Последним был молодой маг, отправившийся к нам на своеобразную практику. К нему тоже никто не отнесся серьезно… вот это, к сожалению, нас и погубило…

Дыхание Йоахима участилось, будто у него начинался приступ, но вместо эпилептических судорог по его щеке прокатилась лишь одинокая темная слеза. Он тяжело вздохнул и продолжил свой рассказ.

— Парнишка оказался с сюрпризом — жаждой власти и могущества. Он не просто за нами следил, а дознавался до самых потаенных тайн. В конце концов, запретные фолианты и свитки привели его к джиннам…

— К джиннам? — Возмутился Алоф. — Которые в сказках что ли?

— Сказка — это в сотый раз пересказанная история, а история, старик, может быть ужасной. Вот и джинны творят ужасные вещи.

Поняв в чем суть рассказа, Алоф замолчал, но Йоахим продолжил говорить по инерции, словно камень, что столкнули с горки, все набирал скорость, не думая останавливаться.

— Я не знаю, как нашел и что просил этот недоколдун, но мне явно известно условие самого джинна. Наш орден перебил в свое время немало исполнителей желаний, потому как те были слишком могущественны и слишком безумны для этого мира. И вот настал момент, когда один из немногих оставшихся захотел отомстить. Парнишка втихую разрушил все темные печати, защищавшие твердыню от любой, даже самой жуткой напасти, и, разумеется, указал джинну на местоположение нашей пещеры.

— А как же он одолел несколько десятков одноглазых? — Совсем тихо и хрипло спросил Алоф.

Йоахим горько усмехнулся.

— Взрывал головы, сжигал тела — разнообразно, в общем. Я же сказал, что джинны могущественны, их и победить-то только хитростью какою-нибудь можно. Но этот, как ты понимаешь, хитрить не хотел.

— И чего потом-то…

— А ничего. Нету больше бледноликих. Ну, несколько таких же, как и я, выжило, но там тоже скверная история.

— Тоже джинн?

— Нет. Тут уже жизнь постаралась. Один сбрендил, двое повесились, остальные на нашей работе кончили. — Протараторил Йоахим, не желая более продолжать эту тему.

— А с тобой как было, тоже скверно?

— Не сказал бы. В своём путешествии я прибился к одной банде. Мы грабили и убивали, золото перестало быть для меня проблемой, а моя новая компания помогла мне найти того чародея, с которого началась эта скверная история. — Йоахим сидел в прострации, он словно не разговаривал, а исповедовался в своих грехах. — Помню этот день как вчера. Чародеи часто промышляют продажей магических амулетов и ингредиентов. Этот был тоже жадный до денег. Открыл свою лавку в городе, где проходил очередную стажировку. — Йоахим глубоко вздохнул. — Я упивался местью. Убить его, мне было мало. Моим желанием было превратить его жизнь в ад. Так я и сделал: порезал его мышцы и сухожилия на ладонях, от чего пальцы перестали его слушаться, раскроил все вытатуированные руны на его теле. В общем, сделал все, чтобы он распрощался со своей жизнью мага. Это было так легко. Он ведь не признал во мне бледноликого. Посчитал, что к нему пришёл очередной покупатель целебных трав, и на его “Добрый день” я ответил взмахом кинжала. Тогда с его лица пропала надменная улыбка, возникли крики, попытки прочитать заклинания, но для молодого колдуна это невозможно без помощи рук. Для верности я еще выбил ему пару тройку зубов и оставил лежать в собственной крови и блевотине. Не знаю, что с ним сталось, но он точно лишился своего ремесла… а с ним и жизни, скорее всего.

Между ними вновь возникло молчание, старик долго не мог найти слова, Йоахим же сказал всё, что мог.

— Ты, верно, вспоминаешь этот день с теплотой. — Слова Алофа были сухими, а сам он был, если не злым, то растерянным.

— Ошибаешься. Это худший день моей жизни. Отправная и переломная точка, я бы сказал. После расправы мы ещё долго бесчинствовали, тогда во мне уже начинала закрадываться мысль о том, что охота чудовищ вовсе не моё призвание. Я сам стал чудовищем.

— Однако же сейчас ты находишься здесь и преследуешь существо, донимающее крестьян.

— Ага, та история с бандой тоже закончилась скверно. Вышла грамота на наше устранение. Первое время нам удавалось уходить и отбиваться, но, в конце концов, нас застали врасплох и перерезали всех, как свиней. Хах, мне тогда снова повезло. Еще посреди боя я понял, насколько плохи наши дела. Слегка царапнув живот, я прикинулся мертвяком. — Йоахим засучил левый рукав и покрутил рукой. — Моя бледная кожа меня не выдала, а черная кровь, растекшаяся по сухой земле, их знатно испугала. Никто не решился удостовериться в моей смерти. Аргх… снова моих друзей убили, и я снова остался один. Впредь я не жил, скорее выживал. — Йоахим посмотрел на корчмаря. — Видишь, у меня нет злости к твоим плохим крестьянам, потому как я сам не лучше.

Конец ознакомительного фрагмента.