Мертвая земля

Владимир Алонов, 2022

Порядочному человеку тяжело живется в мире, наполненном магией – за окном бушует война, а к порогу крадется страшная бестия… Благо, что есть в этом ужасном месте и те, кто готов встать на защиту простого люда за звонкую монету. Йоахим как раз один из таких. Он – уже давно не молодой колдун и последний выходец древнего ордена черной магии. Страх, смерть и скорбь – его постоянные спутники по жизни, а острый меч и огненный посох – главные друзья. Всю свою жизнь Йоахим только и делает, что охотится на чудовищ и пытается выжить среди ненавидящих его людей. Однако ничто не может продолжаться вечно, и одним ужасным днем, когда на краю гибели Йоахим встречает Судьбу, все меняется, ведь та открывает ему новый путь и надежду на счастье… Содержит нецензурную брань. Комментарий Редакции: Когда безлунная и полная чернильной тьмы тропа обретает линию света, все сумеречное пространство начинает преображаться, обретая диковинные образы. Но так уж ли они безобидны? Молчаливому Йоахиму предстоит узнать и это…

Глава 2. Зачем снятся сны?

Яркий свет слепил глаза. Голова сильно раскалывалась. Йоахим не понимал, куда он попал, и сколько времени прошло с той скверной ночи. Он с трудом поднялся на ноги, потер глаза, чтоб те привыкли к обстановке, и огляделся по сторонам. От удивления Йоахим прикусил язык. Место, в котором он очутился, было для него столь далёким и столь близким одновременно, что дрожь пробежала по его телу. Йоахим почувствовал чьё-то присутствие.

— Где я? — Спросил он у являющегося из пустоты темного силуэта.

— Ты дома, Йоахим. — Голос этот являлся к нему будто бы из прошлого.

— Дома… не может быть…

Теперь пазл мозаики в голове Йоахима полностью сложился. Это был сад при приюте Святого Мистиила в Треодаре. Именно здесь Йоахим провёл своё короткое детство до тех пор, пока его не забрали. Ком подступал к горлу — ещё немного и он бы заплакал. Лишь живя здесь, он был в безопасности, лишь здесь его могли защитить, дальнейшая же его жизнь являлась одним сплошным риском и страхом.

Одинокая слеза упала на мощенную камнем дорожку. Йоахим, утерев испуганное лицо, попытался сделать несколько неуверенных шагов вперед. Картинка понемногу становилась четче, и уже вскоре Йоахим смог разглядеть перед собой ее — женщину, что когда была ему сродни матери. Она сидела на скамье под высоченным дубом и с тоской посматривала на приближающегося Йоахима.

— Нерия, ты… нет, столько времени прошло, ты давно умерла.

— Ах, Йоахим, прости меня, я не хотела тебя отпускать. Ты должен был остаться здесь. Твоя жизнь не должна была стать такой…

Воспоминания захватили дыхание. Йоахим беспомощно раскрыл рот, глотая воздух, словно его поразила паническая атака. Он помнил тот день. Они пришли под утро… Одноглазые люди. Главный кошмар каждой семьи и каждого ребенка порубленных королевств. Само их существование уже нагоняло ужас. Орден темных колдунов. Они были единственными, кому было дозволено использовать древнюю, как само время, черную магию. Никто не знал, кем был основан этот орден, никто не помнил его историю. Одноглазые люди просто были частью этого мира, словно воздух или вода. Их было немного, около полусотни, и редко какое лето проходило без смерти бледноликого. Именно поэтому каждый год старожилы выходили в свет, чтобы найти достойного ребенка и сделать из него нового хранителя темных знаний. Достойными называли слабых, больных и никому ненужных детей. Таким был Йоахим. Разумеется, само такое явление, как кража ребенка, было незаконным и противоестественным, но священники, и многие крестьяне были рады избавиться от лишнего голодного и нездорового рта и часто попросту закрывали на сие действие глаза. Однако Нерия любила хилого и жизнерадостного мальчишку. В тот день она боялась за него, пыталась спрятать и спасти, но всеми этими выходками она лишь разозлила Сестрин совет. Ей было положено наказание, и ее наказанием стал он. Йоахима под общими рекомендациями всех Святых Сестер отправили в древний орден.

“Ты не виновата” — хотел сказать он, но понимал, что это не имеет смысла.

С тех пор она являлась к нему лишь во снах. И сейчас она была все той же — низенькая и коренастая, в длинном белом платье, ее бритую голову прикрывала такая же белая косынка, но лицо… оно было не ее. Йоахим не понимал, почему ему так казалось. Возможно, именно потому, что это была и не она вовсе?

— Я умер? — Спросил Йоахим, опасаясь своей догадки.

— Пока нет. — Нерия легонько приподняла уголки губ.

— Пока нет? Кто ты такая, на самом деле? Смерть? Мое время пришло?

— Для кого-то, может быть, и Смерть, но все же чаще меня зовут Судьбой. — Она не переставала улыбаться. — Зови и ты меня так, Йоахим.

— Судьба, Нерия… как я сюда попал? Это сон? Я, наверное, брежу…

— Что?! Не пытайся найти этому объяснение! Ты со мной, потому что я этого захотела! И… я хочу, чтобы ты остался.

— Остался, но где?

— Здесь, Йоахим, со мной. Твоя жизнь, я влюбилась в неё — долгая, тяжелая и захватывающая. Но сейчас… тебе пора на покой.

Йоахим стоял в ступоре, он не знал, что сказать, и стоило ли вообще что-то говорить.

— Нет никакой судьбы. — Он оступился назад. — Это сон, всего лишь сон.

После этих слов Нерия вдруг перестала улыбаться, её охватила ярость.

— Что! Ты отвергаешь меня?! Смеешь сомневаться во мне?! Это самая большая глупость в твоей жизни, мальчишка! — Нерия вскочила со скамьи и с укором ткнула пальцем в Йоахима. — Хотя, что я ещё могла от тебя ожидать? Нерия была единственной, кого ты по-настоящему любил, — Она еще раз посмотрела на него. — Единственным человеком, во всяком случае.

Йоахим потупил взгляд, испытав стыд, словно ребенок.

— Ах, Йоахим… нет, так не пойдет.

Через долю секунды все это видение растворилось. Вокруг осталась лишь легкая дымка, в которой продолжил парить Йоахим. Он чувствовал ее присутствие, ее прикосновения. Словно наркотик, они избавляли от боли и даровали истинное блаженство.

— Йоахим. — Одновременно тихо и громко зазвучал голос в его голове. — Послушай меня, ведь мой опыт по истине огромен. Люди меняются в течение своей жизни. Рождаясь добрыми и счастливыми, они чаще всего возвращаются ко мне озлобленными и ненавидящими все вокруг. Одни сетуют на свою бедность, никчемность и бесполезность, другие бахвалятся завоеванными землями и золотыми ваннами. Но ты, Йоахим, совсем иное дело. Ты живешь уже слишком долго. Ты грабил, убивал, спасал и возвращал людей к жизни. Ты прожил много ролей, но сейчас ты сгораешь изнутри. Ты становишься никем.

Горечь наполнила Йоахима. Правда резала, словно тупой нож, криво и больно.

— Я знаю, что тебе нужно, Йоахим. Тебе нужен смысл для жизни, чтобы снова стать счастливым. И я тебе его дам. Я сделаю тебе подарок, самый желанный для тебя. Я подарю тебе сына, и ты полюбишь его, а вместе с ним и меня. И тогда я вернусь за тобой, чтобы ты ушел в свое лучшее время, как и полагается таким как ты!

— Сына? — Вдруг опомнился Йоахим. — Что за бред? Я бесплоден, моя кровь очернена, это невозможно…

В ответ в голове раздался лишь ехидный женский смех. Свет снова заслепил ему глаза, а через мгновение все обратилось во мрак, и Йоахим более не чувствовал ни себя, ни чего-либо еще…

* * *

Всё тело буквально разрывалось от боли. Йоахим с трудом открыл глаза и приподнял тяжеленную, словно булыжник, голову. Оглядевшись вокруг, он понял, что едет в чем-то напоминающем телегу, сверху укрытую плотным брезентом, но не это его сейчас волновало. Нерия, сын, судьба… всё это напоминало сон, и словно сон начинало ускользать из его памяти. “Нет. — Подумал Йоахим. — Сейчас это неважно. Нужно что-то делать, телега…”

— Стерван!

Движение резко остановилось, и спереди приподнялся навес, из-за него выглянула знакомая рыжая борода.

— Проснулся, наконец! Ха! Лежи, друг, тебе крепко досталось.

— Так и знал, что это ты. — Йоахим хило улыбнулся. — Знаешь, твои ковры… слишком жестки для меня… у возницы разве не найдется еще одного местечка?

Норжец пожал плечами и следом помог Йоахиму усесться справа от своих вожжей. После всей этой церемонии они снова тронулись в путь. Местность показалась Йоахиму странной — старый хвойный лес подбирался к мощеной дороге практически вплотную, сама же дорога была неровной, ухабистой, каждую кочку Йоахим чувствовал всем телом.

— Что вчера произошло? — Неожиданно спросил он.

— Вчера? — Стерван зычно рассмеялся. — Мы уже второй день в пути, ха-ха! Нас чудом не застали бандиты. Я уж и не знаю кто чей защитник, Йоахим! А вообще… не был я до конца уверен, что ты выкарабкаешься. Лопату даже прикупил на всякий случай в дорогу! Хорошо, что не пригодилась…

Йоахим сильно удивился, практически два дня он был без сознания. Они вновь подскочили на ухабе.

— Мхм. — Проскрипел он от боли. — Благодарю тебя, конечно, но хотелось бы знать, как я здесь оказался.

— Как-как! Ты скажи спасибо, что тебя местные не закололи. От тебя утром ни духу, ни слуху и староста баран настоящий! Говорит — сгинул ты, а дочку он свою вернул госпоже. Ох, млять, видел я этих госпож, тобой порубленных, и как только эти остолопы поклоняться им удумали…

— Стерван, ты что-то не в ту степь зашел… спасли меня как?

— А, точно. Ну, вот я старосте и не поверил, чтоб ты, да сгинул! Ха! Видел же тебя в действии! Решил я тогда по округе лесной походить, поискать то бишь. Ходил, ходил я — все елки одни, да сосны, и вот, когда уже собирался возвращаться, услыхал плач детский. Ну я вот, дурья башка, еще думал идти иль нет на него, все же скверно это — в такой чаще ребенка услыхать… ха! К счастью, здравый смысл взял вверх! Вышел я к девочке хныкающей, она у пещерки сидела с палкой твоей этой волшебной. Ну, спросил я у нее, что да как произошло, а она-то мне все как на духу-то и выложила.

— И ты зашел в самую темень катакомб за мной? — Удивился Йоахим.

— Ну, да. Девчушка сказала, что ты ведьму прикончил вроде как… да я и сам не из пугливых, знаешь. Факелок — в левую руку, топор — в правую, ну и пошел. — Норжец тяжело вздохнул. — Ох, зрелище же там было. Все в крови, рука твоя… у-ух. — Поежился Лавдос. — Я думал ты труп уже, а нет — дышал. Ну, я долго не думал — тебя на плечо, девку за руку, и так до деревни…

Йоахим еще раз с удивлением посмотрел на Лавдоса.

— Вот как, значит… спасибо тебе большое, Лавдос. И прости, что грубил вчера, ну, то есть… аргх, я уже потерялся в днях.

— Будет тебе. — Лавдос махнул рукой. — По пьяни не считается. К тому же, ты еще меня хмельным не видел, но, надеюсь, мы это скоро исправим, ха-ха!

Йоахим на мгновение улыбнулся, а затем озадаченно вскинул на норжца голову.

— Так, а лошадь где? А посох! Посох где?!

— Да в телеге все добро твое, не видел что ли? А кобылка за нами плетется, хотел я ее запрячь, да упрямая больно. Ох, и вот еще, — Лавдос сунул руку в карман и протянул Йоахиму небольшой кошель. — Старосте дочурку я вернул, но рассчитываться он чего-то не собирался. Все говорил мне, что ты просто по доброте душевной ему помог. Ага, стал бы ты на этого дурня доброту свою тратить… стряс я с него монеток, в общем, держи.

Йоахим взял мешочек и покрутил его в ладони.

— Договаривались на пятьдесят, а тут и тридцати, кажись, не наберется, если он еще и медяков не накидал…

— М-да, ничего порядочного в людях не осталось. А как рука-то? Я промыл её спиртягой и завязал, чем мог. Больно плоховато она смотрелась. Тебе, верно, к знахарке какой-нить надо. Как бы только поздно не стало… Без руки нет тебе работы, верно?

Йоахим криво улыбнулся и стянул с руки повязку, сделанную, по всей видимости, из разорванных крестьянских портков. На предплечье оставалось немного запекшейся черной крови, но некогда раздробленная рука, выглядела практически здоровой.

— Чудеса… — Промямлил удивленный Стерван. — Что за снадобье такое вытворяет?

— Кровь вампира, помешанная с морской солью и некоторыми катализаторами. — Он недовольно посмотрел на Лавдоса. — Для обычных людей смертельно, не обольщайся…

Йоахим откинул голову назад и закрыл глаза. Дрема снова напала на его беззащитный разум. Все вокруг плыло и растворялось — чудное отходящее действие после большой дозы вампирской крови, одурманивающей любой разум. Бледноликий был готов уже забыться крепким сном, как их телега вновь наскочила на дорожную колдобину.

— Ай! — В отекшую спину вступила гадкая скручивающая боль.

— Чего такое, друг?

— Чего такое?! Это ты мне скажи чего такое! — Йоахима не в шутку разозлила неприкрытая глупость норжца. — Чем ты собрался торговать в Ригдомграде?

Норжец испуганно разинул рот и поднял брови. Голову к Йоахиму он не поворачивал, явно боясь напасть на его разъедающий сознание взгляд.

— Коврами, ты же спал на них. Глупые вопросы, ха-ха! — Последний смешок прозвучал слишком наиграно.

— Не дури мне голову, что под ними? Мечи, доспехи, что?

Лавдос посмотрел на голубое небо, прожевал что-то во рту, верно, свои собственные мысли, и лишь затем неуверенно заговорил.

— Ну, ты в целом угадал — мечи, ножи, палицы, всякие орудия. Да какая разница?

Йоахим сердито поджал губы.

— Какая? Если в деревни знают об этом, то вскоре и узнают королевские патрули, а возможно и местные разбойничьи шайки. Знаешь, что из этого следует? Нас убьют, если поймают без каких-либо объяснений и шансов на помилование. Я должен знать, чем оправдывается этот риск!

На лице Лавдоса вдруг испарились страх и испуг, и появилась широкая улыбка.

— Верно все ты сказал, Йоахим. Именно поэтому мы сейчас и не на большаке. — Стерван протянул Йоахиму старую свернутую карту.

Бледноликий взглянул на неё. На обветшалой карте не было многих городов, и составили её, как ему показалось, ещё во времена расселения первых людей. Он вытянул голову вперед и взглянул вниз на дорогу. Ее покрывал старый обтертый булыжник, сравнявшийся в некоторых местах с землей. Именно на этих камнях они подскакивали все это время.

— Старые дороги… где ты её взял?

— Хах! Выиграл в кости, мне тогда особо повезло. Великое ведь это изобретение! Эльфы по каким-то своим тайным технологиям дороги эти мостили, и уж сколько веков прошло, а они все не зарастают. Хорошее наследство нам оставили. Жалко только, что маршруты эти устарели, но нам только на руку это. Никого мы здесь не встретим, ха-ха! А для спины твоей я тюфяк только предложить могу, все же лучше, чем ничего, верно?

Йоахим лишь пожал плечами. Слова и идеи норжца не были лишены смысла. Старые дороги, словно артерии, связывали древние города и многие деревни в порубленных королевствах. К тому же, они в действительности могли чувствовать себя здесь в безопасности от больших бандитских шаек и мародеров. Йоахим тяжело вздохнул. Он не привык получать от людей помощи, и уж тем более не ждал от них спасения. Что же было не так с норжцем?

— Зачем ты мне помогаешь, чего ты хочешь? — Наконец заговорил Йоахим.

— Хочу? Ха-ха, не воображай, друг! Ты мне просто нравишься. Я видел, как ты уложил тех смердов, видел трупы бестий, мне нужны здесь такие друзья. Возможно, ты мне когда-нибудь поможешь, а может, и нет. Какая разница? В любом случае, ты не даешь мне сейчас помереть со скуки, ха-ха! Этого уже достаточно!

— Друг контрабандист, — Йоахим криво улыбнулся. — Хорошо.

— Чего?! Я контрабандист? Не называй меня так. — Лавдос обижено замолчал, но, не дождавшись извинений, снова заговорил. — Хочешь удивительную историю о том, как я здесь оказался?

— Почему бы и нет? — Уклончиво ответил бледноликий. — Дорога ещё долгая, валяй.

— Хах, ну слушай. Знаешь ты или нет, но у нашей семьи крупнейшая торговая компания на полуострове, я бы сказал монополия, и заправляет у нас всем мой дед — Альгод Стерван. Слышал, может? — Йоахим в ответ лишь отрицательно помотал головой. — Нет? Ну и не так это важно. Мудрый он человек, да и своему успеху мы обязаны именно ему, но… как бы это сказать… он стар и уже не способен на решительные действия, а я… я считаю, что пора расширяться глубже в континент! Да и знаешь, у меня пять дядек, трое кровных брата, и племяшей не счесть. Короче до хрена тех, с кем я буду делить дедово добро, и мне претит мысль о том, что я получу недостаточно!

— А причем тут целая повозка мечей и топоров?

— Ха! Да-а, в этом вся соль. Когда я пришёл к деду со своей идеей… ха! да он меня даже не сразу узнал! Этот старик сказал мне, что я идиот, а затея моя глупа до безобразия, и потому золота мне не видать. К счастью, он шутник по своей натуре и пообещал мне вместо денег любую одну вещь, что я у него попрошу. Окромя опять-таки золота и в разумных пределах, конечно. Такая себе любая вещь получается, но я теряться тогда не стал и попросил у него повозку мечей. Ха-ха, старый пердун подумал, что я хочу податься в грабежи, как истинный варяг… мой план слишком сложен для него!

— Для меня, наверное, тоже. Что ты хочешь провернуть?

— Ригдомград. — Лавдос с умным видом поднес палец к небу. — Я много узнавал о нём у странствующих торговцев и других путников. И самое интересное это их власть, точнее борьба за неё: король со своей золотой стражей пытаются справиться с синдикатом бандитов, а синдикат, в свою очередь, хочет установить свои порядки на улицах города. И у всех проблема с вооружением…

— Ты хочешь поддержать кого-то из них? Тебя повесят те или другие… на площади или на суку.

Лавдос зычно рассмеялся.

— Я поддержу всех! А точнее вообще не я, ха-ха! Не удивляйся, друг. Я уже обо всем позаботился — и с начальником стражи, и с Подлым Мишкой, который там какая-то важная шишка, договорился. Послал двух своих племянников в качестве гонцов, они умные парни, смогли убедить тех, что им помогает знать с полуострова. А самое важное, что я в этой авантюре обычный возчик, не имеющий к этому никакого отношения, ха-ха! Вырученных денег должно хватить на открытие собственной кузни. Я даже далеко отходить не планирую! все же надобность в оружии будет расти и у тех, и у тех.

— Ты думаешь, возчика не запомнят в лицо?

— Это уже излишнее беспокойство. — Лавдос махнул рукой. — Сбрею бороду, отращу шевелюру, и вот я уже другой человек, ха-ха!

— Ну, удачи. — Йоахим пожал плечами. — Дальше кузни, я так понимаю, твой план не продуман?

— Много думать тоже вредно. — Улыбчиво отшутился Стерван.

— Тогда уж лучше бордель открой, выгоды там больше.

— Ха, я подумаю! У-ух… — Лавдос схватился за живот и потянул за вожжи. — Бр-р! Стойте! Эх… рассмотрю-ка я вон тот куст поближе, ха-ха…ух.

Лавдос без каких-либо объяснений спрыгнул с повозки и вскоре скрылся от взгляда Йоахима.

— Что с тобой? — Спросил Йоахим у куста, с которым сейчас слился Лавдос.

— Аргх. Дрищу я, чего непонятного. — Прокричал норжец с явной натугой.

— Ну, это я, как раз, понял, а с чего тебя так понесло?

— Ягод пожрал по пути. Глупая была идея, но жрать, сука, хотелось! Ты пока там валялся, мы уже пару раз останавливались… у-ух.

— С ягод говоришь.

Йоахим, кряхтя, словно старый дед, слез с насиженного места и подошёл к своему коню. Он залез в одну из седельных сумок.

— Белодона, зверобой и мелиса. — Заговорил он вполголоса. — Да, это должно помочь.

— Что ты там делаешь? — Крикнул Лавдос, выходя из куста и пытаясь завязать шнурки у своих штанов. — Нам нужно ехать.

Йоахим махнул рукой.

— Нет, дорога подождет. Тебе сперва надо помочь, а то в следующем кусту ты кишку уж выдавишь из себя.

Глаза норжца испуганно округлились.

— Чего?!

— Шутка это. Но ты явно отравился. Не знаю, как сильно, но лучше перестраховаться. Набери в лесу валежника для костра, слишком много не надо.

Лавдос, не обращая внимания на указания Йоахима, вновь продолжил свое шествие к телеге.

— Ха-ха, норжца не свалить так просто! Бросай свою затею, и поехали! Торопиться надо, покуда ночь не наступила…

Йоахим злобно уставился на норжца, тот, увидев это, сразу же остановился.

— Делай, что тебе говорят.

— Аргх… ладно, не буду злить мастера магии. — Сердито фыркнув, ответил он.

Стерван тут же скрылся в плотном хвойном лесу и уже вскоре вернулся с большой охапкой валежника. Вместе с бледноликим они сложили костёр, Йоахим подвесил небольшой котелок над ним, налил в него чистой воды из своей фляги и бросил туда выбранные собою засушенные травы. Лавдос косо посмотрел на бледноликого:

— Йоахим, пока это все вскипит… слишком долго.

— Подожди.

Бледноликий сжал кулак и вскинул его вверх.

— Groll.

Костер из слабо желтого возгорелся черным пламенем. Под ним вода начала быстро закипать. Йоахим еле заметно улыбнулся — силы потихоньку возвращались к нему.

— Это еще что! — Лавдос отшатнулся в сторону.

— Заклятье такое. — Йоахим пожал плечами. — Кровь течет сильнее, пламя разгорается быстрее. А у нас быстрее сварится отвар… намного быстрее.

— И как это может пригодиться в бою? — Спросил Лавдос спустя пару минут.

Йоахим черпнул половничком немного полученного декокта и подал его Стервану.

— Ну, твари быстрее истекают кровью. Пей.

— А-а, горячо, но вкусно, ха-ха!

— Ну, за вкус не ручаюсь, он у каждого свой, а нам нужна какая-нибудь склянка, будешь пить это перед каждым позывом, и к вечеру все пройдет.

— Ух, ну хорошо. Спасибо, Йоахим. Эй! Ты чего?

Он сидел, уставившись на черное пламя. Внезапно его настигло воспоминание из сна. Его взгляд опустел, а думы затерялись в омуте памяти.

— Помнишь. — Он говорил, не отрывая взгляда от костра. — Когда ты меня впервые встретил, у дома старосты…

— Ну?

— Ты сказал, что меня послала к тебе судьба или что-то вроде этого.

— Да? Я думал, у вас тоже так говорят. Ха! не знал, что тебя это так удивит.

— То есть, это просто слова?

— Конечно, друг. Слова — это ветер, не обращай на них столько внимания.

— Ага, слова — это ветер, но ветер порою сносит крыши. — В ответ Лавдос лишь озадачено скорчил мину. — Поехали, чего сидеть…

Норжец пожал плечами.

— Ну, двинем.

Прямая дорога, казалось, не могла кончиться. Все тот же единый пейзаж, те же ухабы и глухое молчание Лавдоса — все это вводило Йоахима в некий транс, в котором он блуждал среди собственных мыслей. Куда жизнь завела его на этот раз? Стоит ли обращать внимание на пророчество из сна? Или же забыть этот самый сон, как он забыл все остальные? Пьяный бред и ничего более — такое объяснение находил всему этому Йоахим, однако сам почему-то в этот бред также продолжал верить.

По пути они более не останавливались. Позывы Лавдоса сбавлялись сваренным отваром, а других нужд ни у кого не возникало. От такой долгой и жесткой поездки все тело Йоахима жутко затекло. Он с презрением окидывал взглядом дорогу и окружающий их плотный лес, но все же предпочел не жаловаться. Вместо этого Йоахим стал ждать, и уже когда солнце только-только зашло за горизонт, он смачно дернул Лавдоса за плечо:

— Привал пора устраивать!

— Да где тут раскладываться? — Удивленно воскликнул норжец. — Среди деревьев пробираться? Ну нет уж, давай полянку подыщем какую-нибудь.

Йоахим презренно закатил глаза.

— Какую здесь полянку можно найти? Это вековой лес, он стянулся вплоть до конца дороги! Тут, давай, и встанем, у дороги прям. Все равно здесь, кроме нас, никто и не подумает ехать.

Лавдос немного поразмыслил, прикусил губу, а затем размашисто махнул рукой.

— Ладно! Твоя взяла, но на стреме все равно ты! И так два дня проспал, моя очередь теперь!

— Такой уклад меня устраивает. Тормози коней…

Стоянка их получилась совсем небольшой, и потому разбитая ими палатка практически налезала на дорогу. Лавдос отправился на поиски воды, чтобы напоить лошадей. Йоахим же остался разжигать костер. С магией он больше не мудрил и делал все по старинке — торопиться было некуда. Пламя тихо начало разгораться, и Йоахим решил занять себя другим полезным делом. Взяв несколько веревок и выбрав из хвороста палки попрямее, он связал странную, но довольно простую конструкцию.

— Чего это? — Удивился Лавдос, выйдя из-за толстого дерева.

— На зайца ловушка. Гляди, отужинаем мясцом через пару часиков, если повезет, конечно. Нашел воды?

— Ага, течет там речушка небольшая посреди деревьев. Ну, лошадкам нашим попить самое то. — Лавдос подвязал лошадей к дереву, подкатил к костру бревно и уселся на него, выставив перед костром свои ладони. — Жрать уже сейчас хочется, Йоахим. Прикупил я у крестьян крупы, да пару булок хлеба. Может, кашицы сварим?

Йоахим пожал плечами, мол, почему бы и нет. Навесив над полыхающим костром котелок, они залили в него чистой воды из собственных запасов и засыпали внутрь овсяной крупы. Бледноликий не стал дожидаться, пока сварится каша. Он встал на ноги, взял сооруженную собой ловушку и молча отправился в лес.

Среди старых толстенных деревьев была лишь одна темнота. Нагрянули неприятные воспоминания о недавнем заказе. Здоровый мужик, что из обыкновенного животного страха отдал свою дочь страшной бестии, глупое крестьянское племя, что додумалось этой же бестии поклоняться, словно древнему языческому божеству, да и сама эта бестия — все нагоняло странной тоски. Будто весь мир такой — до невозможности бестолковый и скудный. Будто борьба Йоахима бессмысленна, и чудовища уже никогда не переведутся, потому как сами люди стали чудовищами…

Он остановился на крохотной полянке, которую могучие деревянные истуканы, еще не успели занять. Установив незамысловатую ловушку рядом с небольшим кустиком, Йоахим спрятался за деревом и принялся ждать. Делать этого, в принципе, не стоило. Намного логичнее было бы просто запомнить это место и навестить его завтра утром, но Йоахим все же решил попытать удачу. Он сидел бесшумно и бездвижно, словно находясь в летаргическом сне. Слух его был особенно напряжен, он прислушивался ко всему вокруг — к пролетающим птицам, к поющим свои брачные серенады цикадам, даже к кроткому дуновению ветра. В уединении с природой был свой некий экстаз, и Йоахим мог его находить. Отпустив все свои думы и воспоминания, он, наконец, стал свободен. В мире не было больше ничего. Почудился тычок в спину, потом еще один, и еще. Йоахим приоткрыл глаза и обернулся. За ним с рассерженной миной стоял норжец.

— Чего ты? — Тихо спросил Йоахим.

— Устал бродить тут и искать тебя! Поднимайся!

Йоахим не послушался и снова прикрыл глаза.

— О чем ты? На кой черт ты меня искал? Я же только что ушел…

— Оглянись, болван! — Лавдос замахнулся рукой, чтобы дать бледноликому смачного подзатыльника, но вовремя остановился. — Темень уже самая настоящая! Ты грибов нажрался что ли?!

Йоахим сердито вздохнул и снова раскрыл глаза. Рассерженный взгляд быстро сменился удивленным. Вокруг и вправду было темно. Он посмотрел на ловушку. В ней застыл удушенный русак.

— Прикорнул немного, прости. — Йоахим, закряхтев, поднялся на ноги. — Видимо, еще не вывелся до конца из меня токсин от эликсира.

Норжца такое вялое объяснение мало устраивало. Схватив пушистую тушку зайца, он с озлобленным лицом двинулся обратно к их палатке. Йоахим поплелся следом за ним.

Из котелка, под которым уже почти догорел костер, валил пар и манящий сознание запах сытного ужина. Лавдос, усевшись на бревно, сразу принялся есть горячую кашу. Йоахим же в знак извинения сел немного поодаль от него, чтобы не испортить тому аппетит, и начал разделывать пойманного зайца.

— И часто с тобой такое бывает? — Спросил Лавдос, облизнув ложку.

— Не знаю. — Йоахим пожал плечами. — В последнее время я один странствую, а самому за собой следить не доводилось. Хотя один раз вот еду на коне, потом р-раз и свалился наземь ни с того, ни с сего…

Лавдос уже выпучил глаза и раскрыл рот, как Йоахим звучно рассмеялся.

— Да шучу я! Это эликсир все. Вампирья кровь наркотическим действием обладает. Но в эликсире она не в той концентрации, да и смешивается с другими ингредиентами, вот и эффект от нее ослабляется и на долгое время растягивается. Я, дурак, весь пузырек выхлестал. Думал, что окочурюсь, вот и мелочиться не стал.

— Ха! Ну ладно… только я все равно за тобой поглядывать буду. Хрен знает, выветрился из тебя этот эликсир до конца или нет.

— Твое право.

Йоахим вскоре закончил свежевать русака. К этому времени норжец уже вновь раздул костер и, когда пламя, наконец, взяло свою силу, они через вертел навесили над ним целую тушку зайца. Сочное мясо шипело и брызгалось соком. Лавдос и Йоахим жадно поглядывали на жарящееся мясо.

— Слюнки аж набегают. — Сказал Лавдос, утерев рот.

Йоахим молча кивнул.

— Слухай, а ты вот бестию порешил в деревне…

— Ну и? — Нетерпеливо спросил Йоахим.

— А много их вообще в мире? Вот на нас тварь ночью не нападет никакая?

— Если только под тварью не иметь в виду разбойника прожженного. Чудовища просто так по белу свету не ходят, иначе бы люди выжить не смогли. Та бестия, которую, как ты выразился, я порешил недавно, далеко не самая опасная. Бывают и такие, которых обычной грубой силой никак не взять, а бывают и еще похлеще. Но каждая магическая бестия — именно что магическая. — Йоахим взял с охапки хвороста маленький прутик и начертил им на земли какой-то странный символ. — Видишь, не загорелся — значит, нет здесь магии. Она ведь, словно родник, только из некоторых мест ключом бить может. Потому колдуны холеные, которые по своей сути только проводниками являются, в обычной жизни из себя ничего выдающегося и не представляют. Сидят в своих башенках, ну и в древних городах, построенных на местах выхода магии, ошиваются. В обычной же жизни человеку только человека бояться и надо…

— Красиво последнее сказал, на тост бы это запомнить, ха-ха!

Йоахим поднял голову и посмотрел на звездное небо.

— Хотя сейчас все сложно. Чем, по-твоему, человек от зверя отличается?

— Много чем. — Пожал плечами Лавдос.

— Ну, тоже верно. Но главная вещь, которая есть у человека, и отсутствует у животных — это чувства. Корова не может испытать гнева и ярости. А именно они в своей самой сильной форме могут прорвать земную корку, высвобождая потоки дикой непокорной магии. Так и получаются все эти проклятия, из которых чудовища потом выходят. Смекаешь к чему я? На этой земле была война, долгая и муторная, породившая множество страданий. И после нее у меня здесь прибавилось много работенки.

— А охотники как же? — Лавдос широко улыбнулся и повернулся к Йоахиму. — Конкуренцию не составляют?

— Охотники венанди больше по городам работу ищут, поэтому здесь в деревнях мне никто не мешает зарабатывать на корку хлеба и бутылку крепкой.

— В моем деле это зовется — занять свою нишу!

— Можно и так сказать…

Сочное мясо вертелось над пламенем. Лавдос то и дело пытался оторвать от него кусочек, чтобы, раскусив его, проверить на готовность, Йоахим же уставился единственным зрячим глазом на танцующее пламя и особых телодвижений не делал. Яркий свет не обжигал роговицу, наоборот давал ложное чувство тепла, за которым Йоахим гонялся всю свою жизнь.

Еще немного погодя, Лавдос объявил, что мясо готово. Двое крупных мужчин быстро управились с целой половиной жареного зайца, оставив другую часть себе на утро. После чересчур сытного ужина Лавдос кое-как добрался до палатки и, завалившись в нее, сразу уснул. Йоахим остался сидеть на стреме. Он затушил их костерок, справив на него свою нужду, и сел поближе к дороге. Пели птицы, жужжали комары. Наступила ночь во всем своем натуральном естестве. Йоахим взглянул на свою руку, на предплечье осталась лишь тонкая полоска шрама от укуса. “Еще один в коллекцию” — подумал Йоахим. К его счастью, сонное состояние, наконец, отступило.

Время до утра тянулось долго. Просидев около часа, Йоахим встал, чтобы прогуляться и размять затекшие ноги. Он походил вокруг палатки, прогулялся немного вперед по дороге, и напоследок решил проведать подвязанных у дерева лошадей…

* * *

— Сука. — Проговорил Йоахим вполголоса.

Заглянуть к лошадям, оказалось весьма неплохой затеей. Те вели себя, мягко сказать, странно. Сейчас два жеребца, коих Лавдос перед сном решил подвязать к дереву, встали мордой к лесу, натянув свои веревки до упора. И лишь конь Йоахима вел себя, как и всегда. Встав поодаль от остальных, он продолжал жевать зеленую траву под своими копытами.

— Видимо работают защитные печати, да? — Бросил Йоахим, посмотрев на своего коня-альбиноса.

Он подошел к пораженным лошадям и постарался осмотреть их со всех сторон. Пенящиеся слюни стекали с их морд и капали на колоски высокой травы, дыхание же их отдавало странной хрипотцой. В голове у Йоахима сразу же родилось несколько догадок, но чтобы доказать их или же опровергнуть, ему пришлось вернуться к телеге за своим посохом. Вызвав тусклое не обжигающее пламя, он еще раз окинул коней мимолетным взглядом. Кроме каменного ступора Йоахим заметил еще одну странность, в глазах их полопались все капилляры, они сильно покраснели, а еще через несколько секунд из них покапали кровавые слезы. Оправдалась самая скверная догадка Йоахима — дело было в проклятии. Вздохнув, он оставил лошадей и отправился в ту же сторону, куда сейчас смотрели лошади.

Смутно Йоахим догадывался, в чем была проблема, и где находился источник проклятия. Впору было разбудить Лавдоса, чтоб тот провел его к реке, но Йоахим не решился подвергать норжца опасности. Потому зашагал он по собственному наитию и ступал туда, куда подсказывало ему чутье. Вскоре почувствовался легкий холодок, послышался шелест камыша. Обойдя еще несколько старых елей, он вышел к той самой реке. Впрочем, рекой назвать ее было сложно — заросшее зеленой тиной болотце, растянувшееся далеко вперед. Йоахим начертил на земле тот же знак, что недавно чертил перед норжцем. Он устало выдохнул и выругался. Знак загорелся синим слабым пламенем.

— Что же здесь скрывается? — Тихо спросил Йоахим сам у себя.

Легкой поступью бледноликий подкрался к берегу реки и, светя посохом перед собой, посмотрел в зеленую мутную воду. Ничего. Во тьме там было трудно что-либо различить, Йоахим подхватил с земли небольшой обтертый временем голышек и запустил его в темный омут. И вновь ничего. Чудовище, если оно там и было, искусно пряталось под водой и не велось ни на какие провокации. Йоахим присел на корточки и задумался. Каждое чудовище — загадка. Нужно было догадаться, какая именно тварь засела в этом болоте, иначе же с такими захиревшими лошадьми им и с места не сдвинуться. Мысли крутились в уставшей голове, на ум лезли разные бестии.

— Может быть болотник? Нет, тогда бы он скорее Лавдоса заманил к себе, здесь тварь потупее поселилась. Не мертвяк и не леший, дело именно с водой связано. — Йоахим еще немного поразмыслил, наклонился к кромке воды и зачерпнул немного в пригоршню. — Обычная тухлая вода… а если от жертв отталкиваться? Они явно зомбированы, их тянет к этому болоту, но если бестия не реагирует на физические контакты с водой, как она почувствовала бы жертву? Ах… да-да-да… точно! Кровавые слезы, как я сразу не догадался!

Йоахим вскочил с насиженного места и отошел на пару шагов назад от берега. Он выудил из набедренных ножен кинжал и ткнул им себе в указательный палец. Нацедив пару капель, он обмазал кровью потухшее навершие посоха. Схватив его за нижний конец, Йоахим поднес окровавленную часть посоха к поверхности воды. От нетерпения он прикусил губу.

— Ну-у, давай же. Я знаю, что это ты!

На поверхность воды всплыл пузырек воздуха. Йоахим отшатнулся назад, испугавшись его. Он уже хотел, как следует выругаться, но вдруг из толщи воды всплыл еще один пузырек, за ним еще несколько, а потом вода и вовсе забурлила. Йоахим внимательно наблюдал за этим действием, встав в оборонительную позу. Внезапно мутное болото буквально взорвалось, разбрызгивая по округе ошметки грязи. Йоахим быстро утер лицо и еле успел уклониться от удара. Из болота на него бросилась огромная тварь. Великан был раза в два выше Йоахима и толщиной выдался с небольшой сарайчик. Он имел человеческие пропорции — руки, тело и голова; верно, у него были еще и ноги, но те по-прежнему оставались под водой. Морда монстра напоминала жабью, имело усы, словно у сома, и огромную пасть. Зубы, к счастью, имелись лишь на верхней челюсти. Йоахим выставил перед собой посох и выкрикнул заклятье. Из него вылилась струя пламени, опалившая чудище. Оно взревело и замахало когтистыми лапами, Йоахим отпрыгнул назад, избежав смертельного удара. Посох имел порядочную длину, потому Йоахим мог легко избивать тварь, находясь от нее на почтительном расстоянии. Этим он и занимался до тех пор, пока порядком покалеченное чудовище, наконец, не решилось вылезти из своего болота. Теперь Йоахим казался совсем крохой, по сравнению с монстром. К счастью, тому было тяжело развернуться среди старых деревьев, и Йоахим этим довольно хорошо пользовался. Крутясь среди толстых стволов, он не упустил возможности еще пару раз опалить монстра. Волшебный огонь игнорировал древесину и действовал лишь на врага. Поджарая корка покрывала уже половину чудовища. Оно пыталось ухватить Йоахима огромными лапищами, но прозорливый бледноликий каждый раз уклонялся в стороны, и в очередной раз, подгадав момент, он поднырнул под чудовище и, выхватив из бедра кинжал, рубанул по голенищу чудовища. Послышался дикий рев, монстр свалился на колени. Йоахим еще раз вскинул посох, из него вырвалась отталкивающая магическая энергия, от которой монстр упал на живот. Не дожидаясь пока он придет в себя, Йоахим взбежал на его спину и воткнул острый кинжал в короткую шею чудовища. Оно даже не успело взреветь. Круговым движением Йоахим отделил голову монстра от туловища. Сердце бешено колотило. Йоахим спрыгнул с поверженного чудовища.

— Сжечь бы тебя… ну да ладно, сам сгниешь.

Перед тем, как вернуться к палатке, Йоахим начертил на земле все тот же знакомый причудливый знак. Он с успокоением вздохнул — ничего не произошло…

* * *

Лавдос вылез из палатки и слабо выпрямился, спина смачно прохрустела. Он вышел на белый свет с улыбкой, но та сразу пропала, когда он широко раскрыл глаза и увидел Йоахима.

— А-а-а! Что за хрень еще?! — Он отпрыгнул на несколько шагов назад.

Йоахим сидел у потухшего костра и разделывал огромную голову чудовища на составные части. Лавдос видел, как раскрытые, так и уже закупоренные склянки со странными чудовищными глазами, залитыми какой-то мутной жижей, кривыми зубами и прочими мерзостями. Бледноликий с искренним удивлением поднял голову и посмотрел на норжца.

— Ты, правда, ничего не слышал ночью?

Ошарашенный норжец помотал головой.

— Ну и дела. У тебя и вправду крепкий сон. В омуте, где ты лошадей поил водяной жил. — Йоахим кивнул на здоровенную жабью голову в своих руках. — Вода, в которой он живет, отравляется его слизью.

— Лошади отравлены?!

— Были. Это, в общем-то, не яд в своем правильном понимании. Слизь водяного разум дурманит и несколько влияет на физическое состояние. Пораженные животные или, что намного реже, люди ночью впадают в гипноз. Их тянет к тому самому водоему, из которого они слизью отравились. Еще у них кровавые слезы и пот начинают идти. — Йоахим потянул за длинный ус чудовища. — Водяной этим кровь чует. Так на своих жертв он и выходит.

— О как, значит! А чего он ждал-то? Почему вчера, когда я только привел их, не напал?

— Днем водяной спит, солнечный свет для него губителен в прямом смысле этого слова.

Лавдос понимающе кивнул и подсел к Йоахиму на бревнышко. Недолго думая, он полез в котелок.

— Будешь? — Предложил он Йоахиму остатки вчерашней каши и мяса.

— Нет, спасибо. Я с утра уже поклевал там немного.

— Ну-у, как хочешь. Нам же лучше! — Лавдос схватил ложку и принялся соскребать кашу со стенок котелка. — А чего это ты делаешь?

— Ингредиенты собираю. На яды и затирки. Обычное дело, когда имеешь дело с такими тварями.

— О-о… — Лавдос повернул голову и посмотрел на подвязанных у дерева лошадей. — Слышь, а с ними точно все в порядке?

— Я дал им противоядие, но ночью за ними все следует посматривать…

Вскоре, когда Йоахим закончил потрошить голову чудовища, а Лавдос доел все то, что осталось со вчерашнего дня, они, собравшись, снова двинулись в путь. Столь диковинных и опасных приключений на их долю больше не выпадало. Несколько дней прошли как один. С утра до вечера Йоахим отлеживался и спал в повозке, а Лавдос вел лошадей вперед. К ночи они все также разбивали палатку (разве что место теперь они выбирали более осмотрительно), расставляли ловушки и вели посменное дежурство. Все это продолжалось до тех пор, пока лесная картина не сменилась лугами и полями…