Шёпот Колыбели. Кетаб третий

Виктор Паршаков, 2023

Наследник империи, Стратус Ликантор Хордрон, вынужден скрываться, чтобы не пасть жертвой предателей, хладнокровно убивших его отца. Вынашивая план мести, он решает собрать войска и дать отпор узурпатору. Но где взять столь серьёзные силы, чтобы противостоять изменникам родины, на чьей стороне не только разведка, но и армия?А главное – как оставить возле себя её, юную рыжеволосую южанку, дочь врага, ставшую дорогой и желанной? Непростую задачу предстоит решить Стратусу, но он справится, и даже лучник, прилипший к девушке как репей, ему не помеха.Приключения на суше и в море, жестокие схватки, долгожданные признания, новые грани дара – все эти ниточки тесно переплетутся в едином полотне саги о великой славе и великой любви.

˜ 4 ˜ Разочарование

— Я иду в деревню, — проворчал Эдиан, когда поток брани иссяк. — Давай свой золотой, оставлю хозяевам на видном месте. Если ума хватит, они его приберегут, а не начнут трезвонить на каждом углу, что Высший одарил их великим богатством взамен пропавшей пары сапог и тройки пуинов.

Стратус кивнул, запустил руку в карман, вытащил полновесный дарн. Южанин взял монету, зло взглянул на принцессу, но ругаться больше не стал — смачно сплюнул себе под ноги и зашагал прочь.

Виоланта бросила короткий взгляд ему в спину и вновь опустила глаза.

До Нордтрона оставалось несколько часов пути. К обеду следующего дня путники должны были подойти к городу, Эдиан планировал разыскать менялу, разбить крупную монету и купить на рынке трёх пуинов и продовольствия, пока Стратус и принцесса дожидаются его в лесу неподалёку от городской стены.

Не вышло. Шагая вслед за девушкой и уже приглядывая место для ночлега, лучник обратил внимание, что хромает она не на правую, а на левую ногу, о чём тут же и заявил во всеуслышание. Принц, что шёл впереди, резко остановился, развернулся, подлетел к Виоланте.

— Покажи обувь! — властно приказал он. — Немедленно!

Принцесса растерянно замерла, попятилась. Стратус подхватил её на руки, мигом усадил на траву, бесцеремонно задрал подол и стянул с ног девушки храмовые туфли, почти развалившиеся от долгого пути, перехваченные в нескольких местах полосками ткани. Эдиан, подскочивший было на защиту, увидел огромные кровавые мозоли, замер на мгновение — и обрушил на голову Виоланты ушат отборной брани.

— Первое правило любого перехода: береги ноги, — холодно проговорил Стратус, когда южанин замолчал между двумя забористыми руладами, чтобы набрать в грудь воздух. — Повредишь ногу — считай, всё, дальше идти не сможешь. Это азы, которые знает любой. Почему ты не сказала про дрянную обувь с самого начала?

Принцесса съёжилась.

— Я не хотела тормозить всех, — тихо произнесла она. — И потому…

–… и потому теперь мы вообще не можем двигаться дальше, едрить твою в пень-колоду! — перебил Эдиан. — Отлично! Замёрзнем нахрен в этом Дафиаркаме, если до того нас разведка не отловит! Всю жизнь я мечтал о таком конце! Спасибо, ваше высочество, теперь моя мечта сбудется!

А затем, отругавшись, он забрал у принца золотой дарн и пропал между деревьями.

Стратус проводил его взглядом, присел около Виоланты, которая всё пыталась спрятать ноги в подол платья, поймал её запястья.

— Нужно промыть, — сказал он. — Обязательно. Иначе будет только хуже.

Когда бурдючок опустел и ледяная вода впиталась в рыжий мох, мужчина внимательно осмотрел омытые мозоли девушки. Теперь всё выглядело не так уж и страшно: натирала не обувь, а неудачные грубые узлы на полосках ткани, которыми принцесса пыталась привязывать отвалившиеся подошвы.

— Мозоль — первый враг бойца в походе, — проговорил он, опуская маленькую аккуратную ступню на землю. — Давно обувь развалилась?

Виоланта, вся красная от стыда, отрицательно покачала головой. Стратус поднялся, протянул ей сумку Эдиана, которую тот оставил принцу под строгий надзор.

— Доставай огниво, я принесу хворост. Надо разложить костёр и согреть ноги, — произнёс мужчина, исчезая между деревьями.

Девушка шмыгнула носом, прижала сумку к себе. Стыд жёг щёки похлеще любого костра. Туфли развалились сутки назад. Удивительно, что они продержались так долго, всю дорогу до Адр-Караина и обратно — особенно левый, подошва которого чудом не осталась в траве, когда принцесса неудачно споткнулась о камень. Пришлось на каждом привале незаметно отрывать от подола небольшую полоску ткани и прихватывать подошву к лодыжке неширокими лентами. Они-то и натёрли ногу до кровавых волдырей.

Виоланта, глотая слёзы, открыла суму, вытащила огниво. Было больно и обидно — особенно обидно. Особенно — от слов Стратуса, хотя он и не ругался вслух, как шумный Эдиан, но его укоризненный взгляд пробирал до костей. Конечно, нужно торопиться: разведка дышит в затылок, и море вот-вот вздуется ежегодными зимними бурями, а теперь они рискуют не успеть и застрять в Дафиаркаме на долгие холодные декады. И всё — из-за неё. Но, с другой стороны, что она могла сделать? Попроситься на руки, как беспомощный ребёнок?

Слёзы полились с новой силой, потому что она на самом деле ощутила себя ребёнком — маленькой девочкой вдали от дома, которую некому пожалеть, некому прижать к груди, погладить по голове, ведь отца больше нет… Кому она нужна, жалкая, бесполезная, никчёмная? Всем, сказала себе принцесса, и окончательно разрыдалась. Народу Нэскайларда, отпрыскам лендлордов, дафиаркамской разведке, Хордрону, Мантису — и Стратусу, да! — но как ценный бездушный трофей, который никто не любит.

Папа, папочка… Что же мне теперь делать?..

Когда принц вернулся, Виоланта сидела над дорожной сумой, держа в руках золотой медальон. Пальцы перебирали звенья тонкой цепочки, повторяли узоры на крышке. Заметив мужчину, она отвернулась, быстро спрятала дорогую сердцу вещицу под мантию.

Стратус опустился на траву, начал раскладывать костёр.

— Ты не причастен к его смерти, верно? — раздался тихий голос девушки. Она вытерла слёзы и теперь смотрела на принца в упор.

Он не ответил. Молча поднял с земли огниво, развязал вощёный мешочек. На принцессу мужчина старался не смотреть. Не получалось.

— Когда умирал Меррдаус… — начала она, но не договорила. Помолчала немного и закончила совсем другим голосом, твёрдым и властным: — Ответь мне, я должна знать.

Стратус сделал несколько медленных движений кремнием по кресалу. На трут посыпалась металлическая крошка.

— Нет, не причастен, — произнёс он. Потом подумал немного и добавил: — Я говорил отцу, что в подобных операциях нет ни капли воинской доблести.

— Каких операциях?

Принц резко чиркнул кремнием — искры быстро воспламенили трут. Он наклонился к пламени, стал аккуратно раздувать огонь и подкладывать мелкие веточки и щепки.

— Значит, ты знал? Знал, что они готовят покушение? — не унималась Виоланта.

— Нет. Не знал. Военная разведка действовала по собственной инициативе. Донесение пришло после того, как…

Он осёкся, резко замолчал, чтобы не сказать лишнего, но девушка услышала и поняла. Однако момент слабости остался позади — Стратус, даже не глядя на неё, понял: больше она не заплачет.

— Я хочу знать, как погиб мой отец, — произнесла она тихо и твёрдо.

Мужчина всё ещё возился с огнём — это позволяло не смотреть принцессе в глаза.

— Твой отец… — Он взвесил каждое слово, которое собирался произнести. — Он дорого продал свою жизнь. Король Дэмиан достойно сражался, наравне с другими воинами: равный среди лучших. Но сыграл фактор неожиданности, арбалетчики стреляли из засады, и часть солдат сопровождения погибли сразу, поэтому перевес сил не позволил одержать победу. Я думаю, при других обстоятельствах…

Он бросил на Виоланту короткий взгляд и замолчал, видя, что она опустила голову и отвернулась. Повисла тишина, лишь огонь потрескивал на сухих ветках в своей задорной пляске. Принц погрел руки, вновь взглянул на девушку.

— Сядь к огню, — позвал он её. — Тебе надо согреть ноги.

Она равнодушно поднялась и пересела, протянула ступни к пламени, глядя перед собой невидящим взглядом. Стратус поднял с земли её туфли, повертел в руках и швырнул в костёр.

Невыносимое молчание лежало между ними каменной глыбой. Мужчина подкидывал в огонь новые и новые ветки, в тысячный раз обдумывая, что делать дальше. Если южанин приведёт пуинов, верховой путь до Ардроса займёт пять или шесть дней. По тракту, поправил себя принц, по прямой наезженной дороге. Если же и впредь вилять полями и пролесками, выйдет значительно дольше. Но вдруг пуинов достать не получится? Тогда единственный маршрут — в порт Нордтрона. В лапы разведки. Можно, конечно, и дальше плестись пешком, но Виоланта…

Он посмотрел на принцессу, которая всё ещё глядела прямо перед собой странным немигающим взглядом. Отблески костра играли на рыжих локонах, освободившихся из-под упавшего назад капюшона — пламя на пламени. Грустное, отрешённое лицо, поджатые губы, бездонные изумрудные глаза устремлены в пустоту. А ведь она совсем не похожа на других девушек, понял вдруг Стратус, и дело даже не в яркой южной внешности, столь редкой для императорских терм или холодных просторов замка Лонгарда. Она молчит почти всю дорогу, просто говорливый южанин тянет на себя внимание, и оттого Виоланта тоже кажется улыбчивой и беззаботной. Дома, в столице, принц никогда не испытывал недостатка женского внимания и считал, что хорошо знает женщин. Каждая из них, весёлая и смешливая, беспрестанно щебетала милые глупости, бросала на наследника трона томные, красноречивые взгляды и молила о новой встрече.

Нет, не каждая. Была ещё Олириадна.

Мужчина с силой отмёл всплывший в памяти образ княжны, вновь посмотрел на девушку. Она по-прежнему молчала, не шевелилась, кажется, даже не дышала — не хотела дышать, закукливаясь в своём горе. Стратус уже видел этот взгляд и слышал это молчание. Так глядели и молчали его солдаты, терявшие на поле боя лучших друзей. Наверное, так глядел и молчал он сам, когда умер Келсий.

Но её молчание просто убивало на месте.

— Виоланта… — не выдержал принц. — Я понимаю, как это больно. Я тоже хочу знать, как погиб мой отец — и отомстить, пролить кровь всех, кто причастен к его смерти. Я узнаю. Я отомщу. Но… ни твоя, ни моя месть не вернёт наших отцов. Нам всё равно придётся жить дальше, жить с этим…

Она подняла глаза, сухие, пустые и оттого страшные. Принц, обожжённый её взглядом, с трудом поборол желание обнять, прижать к груди, до капли забрать невыносимую боль себе. Девушка не должна так смотреть. Тем более — Виоланта.

— Ты любил отца? — произнесла она, с трудом разлепив непослушные губы.

— Да, любил, как бы странно это ни звучало. — Мужчина усмехнулся. Раз принцесса спросила, значит, начала оттаивать. Скорбь по отцу, что засасывала её на самое дно, немного отпустила, оставила барахтаться на поверхности. Теперь нужно лишь протянуть руку и вытащить её, а для этого необходимо продолжить разговор. Отвлечь. Переключить. Доверить сокровенное. — В детстве отец баловал меня, мы были очень близки, проводили вместе много времени… ровно до того момента, как он женился во второй раз.

Стратус ненадолго замолчал. «Боль за боль, — понял он, — только так я смогу вытянуть её сейчас, закрепить хрупкий ненадёжный успех. Ну и пусть! Со своей я уже свыкся за долгие годы. Главное, чтобы ей стало легче».

Девушка ждала, и он шагнул в бездну воспоминаний, ту, что так старательно избегал.

— Мне кажется, — начал принц после долгой паузы, — отец умел любить одномоментно только кого-то одного. Сначала этим человеком был я. Потом он полюбил Эрвейну, и я словно исчез из его жизни. А когда Эрвейна умерла, главное место в сердце отца занял Мантис, её сын. Да, мы сродные братья. Наверное, поэтому мы не ладили с самого детства. Видя, как отец балует Мантиса, я решил стать лучшим во всём — хорошо учился, старался добиться успехов в военном деле. Я постоянно пытался доказать отцу свою любовь и преданность. Мне казалось, если я стану лучшим, он… снова полюбит меня… как тогда, в детстве, до Эрвейны.

Мужчина кинул в огонь очередную ветку, стал пристально смотреть на пламя. Принцесса замерла, не в силах пошевелиться. Мягкие пальцы Дара опустились на виски. Она ясно Читала, как нелегко даются Стратусу эти слова, которых он не произносил ни разу в жизни.

— В пятнадцать отец отправил меня в первый военный поход, — наконец продолжил он. — Я был так рад! Я думал, он гордится мной и моими успехами. С каждым годом военных операций становилось больше, одна опаснее другой. Но каждый раз, возвращаясь в Лонгард, я видел на лице императора не гордость, а…

–… разочарование… — догадалась девушка.

Принц взглянул на неё, криво усмехнулся.

— Да, разочарование. Холодная досада разочарованного отца вместо такой желанной любви. Я думал — он разочарован итогами походов, и старался раз за разом добиваться большего. Больше рабов. Больше трофеев. Больше земель. Но я ошибался. Он был разочарован тем, что я вновь и вновь возвращаюсь живым. Отец любил Мантиса, и всегда хотел видеть своим преемником именно его. А я… я должен был погибнуть на передовой, освободить брату дорогу к трону. Но я упрямо возвращался. Год за годом. Раз за разом…

Стратус вздрогнул, когда Виоланта коснулась его плеча. Её мягкие руки скользнули по его груди и спине, и через миг она обняла его, уткнулась лицом в шею, обожгла горячим дыханием.

— Мне очень жаль… — тихо проговорила она.

Мужчина замер на мгновение, а потом медленно заключил её в объятия.

Это всё неважно, хотел сказать он, но не сказал. Молчание, уютное и единственно возможное сейчас, прокладывало хрупкую тропинку друг к другу над пропастью из боли. Огонь потрескивал и дарил тепло, небо над головой постепенно темнело, а они всё сидели, обнявшись, и каждому становилось легче.

Виоланта мягко отстранилась, едва принц осторожно провёл рукой по рыжим волосам и прикоснулся к ним губами. Щёки вспыхнули румянцем, разливаясь жаром по всему телу.

Стратус нехотя поднялся на ноги, отряхнул штаны от хвои.

— Твоему гвардейцу точно можно доверять? — спросил он.

— Да, Эдиан скоро придёт и принесёт всё, что обещал. — Девушка накинула на плечи плащ, пряча красное от стыда лицо в капюшон.

— Хорошо. — Мужчина вытащил из ножен меч, взглянул в тёмную вереницу деревьев. — Я принесу ещё хвороста, пока совсем не стемнело. Может, придётся заночевать здесь.

Он быстро пошёл прочь, тщетно стараясь выгнать из памяти нежное прикосновение девичьих рук к груди, чудесный запах её волос, жаркое дыхание на шее у самого уха. Изумрудный взгляд сверлил спину.

***

Мантис влетел в комнату, тяжело дыша. Равистер подумал, что и впрямь зря мальчишка редко посещает учебный плац: его физическая подготовка оставляла желать лучшего. Стратус в его годы был куда крепче, а о сбившемся дыхании во время бега и говорить не приходилось.

— Что случилось, ваше высочество? — спросил Лордрак Виатор.

Юноша растерянно моргал и не мог произнести ни слова. Импер-командор встал.

— Мантис! Говори, что произошло.

Работа шла полным ходом. Четыре лирны отбыли на границу Мерртины на рассвете, Меркарий Авентор задумчиво повертел в руках поддельный приказ, но возражать не стал — войска отправил сразу. Как любой боевой офицер, он не привык обсуждать приказы, даже столь странные. Оставалось подготовить официальное заявление, которое должен был озвучить двору Мантис от лица брата. Над текстом заявления и сидели сейчас Равистер и Лордрак.

Пока в комнату не вломился ошарашенный принц.

— Там… императорские инсигнии… — наконец выдавил он. — Кто-то копался в сокровищнице отца…

— Что?! — гаркнул Равистер. — Что ты сказал?!

Развед-командор вскочил, быстро запер дверь за белым, как снег, Мантисом. Не хватало ещё, чтобы кто-то услышал дядин крик и подобные разговоры. Юноша стоял истуканом, переводил недоумённый взгляд с начальника разведки на Равистера и обратно. Он никак не мог поверить в случившееся, хотя несколько минут назад самолично перевернул всю сокровищницу вверх дном.

Ошибка исключалась.

— Что это значит, ваше высочество? — негромко спросил Лордрак, шагнув к нему вплотную. — Что с инсигниями?

— Пропал императорский венец… — Принц провёл по белому лбу рукой, вытер липкий холодный пот. — И ещё перевязь ордена Дафиаркама. Они лежали сверху. А сейчас их нет…

Он немного попятился, упёрся в стену, но начальник разведки и не думал отступать — шёл следом за ним, наплевав на церемониал, и заглядывая в лицо Мантису.

— Как такое могло случиться? Кто имел доступ к сокровищнице? Личный казначей императора? Министры?

— Нет. — Юноша энергично замотал головой. — Только члены императорской семьи. Отец, я и…

Он резко замолчал, поняв вдруг, куда делись инсигнии, и округлил глаза.

— Тсс… — Лордрак приложил палец к губам, наконец отступил от принца, взглянул на дядю. — Тише, ваше высочество. Идём, покажете всё сами. Только спокойно.

Стража у входа в покои императора вытянулась по струнке. Мантис, с трудом удерживая размеренный шаг, зашёл в двери первым, но тут его нервы сдали. Он подлетел к открытой дверце секретного, встроенного в стену ящика, стал лихорадочно выгребать содержимое наружу.

Ни Лордрак, ни Равистер до этого дня не заглядывали в императорскую сокровищницу. Помимо инсигний Хордрон хранил в ней личные вещи, украшения покойной супруги, самые важные бумаги, ровные ряды золотых монет. Всё это сейчас градом падало на пол, разлеталось дождевыми каплями.

Всё, кроме самого необходимого для коронации.

Символы высшей власти пропали без следа.

— Вот! — выкрикнул принц, указывая на драгоценности под ногами. — Видите?!

Оба командора видели. Равистер негромко выругался, Лордрак хмуро молчал. Как хорошо было раньше, в те далёкие времена, когда императорские инсигнии находились в столичном храме Высшего. Там веками никто не смел посягнуть на них, неприкосновенность храма и веры — священна. Но покойный Вестаний Ликантор пожелал хранить символы власти во дворце, распорядился выстроить эту замысловатую нишу и всё перенёс сюда. Да, доступ к сокровищнице имела лишь семья. До этого дня в семье императора не было предателей, способных на подлую кражу.

Благородный Стратус Ликантор, неужели? Сначала подельники-нэскайлардцы, а теперь и наглый грабёж?..

— Это Стратус. Это точно он, больше некому. — Мантис опустился на край кровати, обхватил голову руками. — Этот сукин сын сделал всё, чтобы моя коронация не состоялась.

— Ваше высочество, — развед-командор откашлялся, — как он смог проникнуть сюда? Вход всегда надёжно охраняется.

Он уже знал ответ. Он проверял, насколько мальчишка в курсе замковых секретов. Мальчишка оказался более чем в курсе: он порывисто встал, подошёл к балдахину, откинул его заднюю часть:

— Здесь есть тайный ход.

Лордрак дважды стукнул по деревянной стене — раздался гулкий звук. Начальник разведки осторожно надавил на стену, та поддалась, открывая тёмный коридор.

— Конечно. Тайный ход, такой же, как и в покоях Стратуса. — Развед-командор прикрыл дверь, взглянул на принца. — Он соединяет все покои членов императорской семьи?

— Да.

— И вы часто ими пользовались?

— Иногда.

— Иногда, — эхом повторил начальник разведки, обманчиво рассеянно. На самом деле он впитывал и запоминал каждое слово. — Ваше высочество, есть ли в этой системе тайных ходов тоннели, что ведут в город?

— Да. Два выхода в город, один в порт и два за город. Тоннели были построены два века назад, чтобы в случае опасности император мог спастись… — Мантис замолчал на миг, нахмурился. — Вообще-то, это тайна нашей семьи. Каждый, кто узнает о ней, подлежит казни. И вы тоже.

— Хм… значит, Стратус при побеге проник сюда и забрал венец и перевязь. Хитёр! — Лордрак покачал головой. — Позаботился, чтобы трон не достался вам, ваше высочество.

Мантис скрипнул зубами, сжал кулаки. Развед-командор, довольный, что смог умело переключить внимание принца с казни на ненавистного брата, продолжил:

— Вы полагаете, инсигнии у него? Или он мог где-то спрятать их?

— У него, — злобно процедил юноша. — Точно у него.

— Я тоже так думаю, — произнёс молчавший до этого Равистер. — Стратус мало кому доверяет. Поэтому мы обязаны найти его. Найти — и вернуть венец, перевязь и печать.

Затем он повернулся к принцу, указал на драгоценности, которые до сих пор валялись под ногами:

— Мантис, прибери, что разбросал, и никому ни слова о пропаже. Ты понял? Никому.

Тот растерянно кивнул. Импер-командор бросил последний взгляд на сокровищницу и поспешно вышел из покоев. Лордрак быстро шагал рядом.

— Проклятье! Новый сюрприз! — Равистер яростно сжимал и разжимал кулаки. Попадись ему навстречу стена — разнёс бы вдребезги. — Хорошо, что пацан решил примерить корону, иначе бы мы до последнего не узнали, что коронация срывается. Стратус не так прост, как казалось.

— Тише, дядя. — Развед-командор коротко огляделся. Коридор был пуст, но подобные разговоры он доверял лишь стенам своего кабинета. — Это, конечно, неприятно, но некритично.

— Некритично? Да это изрядно усложняет дело! Придётся дать твоим людям информацию об инсигниях! Лишние уши, лишние свидетели… Не проще ль на самом деле расклеить рожу принца на каждом столбе?!

— Не горячись. Тайная служба потому и зовётся тайной. Мои агенты достаточно надёжны, чтобы не разглашать государственные секреты.

Импер-командор прорычал что-то невнятное, проходя мимо двух стражников, вытянувшихся при виде высокого начальства. Когда караульные остались позади, Равистер негромко продолжил:

— А если Стратус уже покинул Дафиаркам?

— Исключено. — Начальник разведки не отставал, но поспевал за дядей с видимым трудом. — Каждый корабль тщательно проверяется, это я тебе гарантирую. К тому же, скоро сезон бурь, а тогда ни один моряк в здравом уме не выйдет в море на дальний переход. Принцу некуда деваться. Мы обязательно его схватим. Я готовлю уточнения к приказу и рассылаю гонцов немедленно.

— Хорошо, действуй. — Импер-командор коротко кивнул. — Текстом заявления от лица Мантиса я займусь сам. Маховик раскручен, тянуть больше нельзя: надо обнародовать отъезд Стратуса, иначе начнутся волнения, которые уже никто и ничто не уймёт.

Лордрак свернул к своему кабинету, Равистер же спустился по лестнице и вышел из замка, с треском распахнув двери. Полуденное солнце, словно издеваясь, больно ударило по глазам. Импер-командор выругался, врезал кулаком в стену.

«А мальчишка неплох, — усмехнулся он про себя. Странным образом ненависть и гордость за Стратуса мешались в нём пополам. — Что же ты задумал, подлец? Какой сделаешь следующий ход?