В поисках Шамбалы

Валерий Иосифович Василевский

Когда я начал писать эту книгу, то думал, что она станет продолжением опубликованного детектива «Отложенная партия». Но вскоре понял, что герои своевольничают, уводят меня во времена своей юности. Так продолжение стало началом. А главным героем её стал другой человек. Продолжение обманывало мои ожидания, выстраивало совершенно другую историю. Недоумевающий автор пытался бороться, искать увлекательные приключения, а сюжет всё больше уводил взрослеющего главного героя к поискам своего Я.

Цеховики и воры договариваются. 1979 год

Узнал Артём о действительно важном событии не только для города, но и для всей страны, лишь через несколько дней. Пригласили в воскресенье заменить заболевшего певца, выступить в ресторане «Замок». Расположено это очень популярное заведение в красивом ущелье на окраине Кисловодска рядом со скалой, которую называют «Замок коварства и любви».

Сочинили о ней красивую легенду. Её экскурсоводы рассказывают многочисленным курортникам, приезжающим полюбоваться этим прекрасным местом на берегу реки Аликоновки. Вот и Артёму в этот раз пришлось не только петь, но и по просьбе подвыпившей компании со сцены порадовать приезжих, художественно воспроизводя события давних лет.

— Когда-то давно жил здесь богатый и жестокий князь, — привычно начал Артём, поглядывая на статного пожилого грузина, сунувшего ему в карман после исполнения «Сулико» какие-то деньги. — Сердце его было подобно куску ржавого железа. Не знал он любви и жалости ни к далеким, ни к близким. Только единственную дочь свою, Дауту, князь любил и лелеял. Любил, но берег от чужого глаза и держал взаперти. В своих детских играх Даута знала лишь одного мальчугана — Али, сына старого чабана Конова… — Артём нарочно затянул паузу.

Застольная компания слушала вполуха, начали переговариваться между собой. Грузин, видно старший в компании, приподнялся и оглядел стол. Тотчас стало тихо. Улыбнувшись, Тёмка продолжил рассказ о том, как выросшие дети полюбили друг друга. Но князь решил выдать дочь за богатого и знатного жениха. Влюбленные встретились на скале и решили: смерть лучше разлуки… Артём рассказывал вдохновенно, выразительно, буквально превращаясь то в пастуха Али, то в его любимую…

— На краю отвесной скалы, взглянув в последний раз в светлые очи любимой, юноша крикнул: «Прощай! Умирать с любимой не страшно!». И прыгнул вниз, в пропасть…

— Слушай, дорогой, дальше не надо! — поднялся со стула странный грузин. — Извините меня, люди добрые…

Он подошёл к сцене, взял Артёма за руку и попросил: — Пойдем, поговорить надо… — Они вышли на балкон. — Меня зовут Илларион, про тебя я всё знаю, вырос ты без родителей, воспитывал тебя дядька. Слушал я, как ты поёшь, видел в Сочи, как ты играешь в карты, в бильярд, разговаривал кое с кем. Захотелось познакомиться поближе. Не удивляйся. Дело в том, что ты очень, очень похож на моего старого друга, который погиб несколько лет назад.

Артём тревожно вздохнул. В душе что-то шевельнулось никогда не испытанное. О чём это он говорит, о ком?

— Я не уверен, Гайчика ли ты сын, у тебя, к сожалению, другое отчество. Почему-то Георгиевич. Но ведь дядька не знал твоего отца, я у него как-то спрашивал. Он мог и перепутать. Мне хотелось бы думать, что всё-таки ты сын моего друга. Понравился ты мне. — Он подошел к Артёму, положил ему руки на плечи. — Сыновей у меня нет, жена в лучшем из миров, а дочка вышла замуж аж в Австралию, — с горечью прибавил. — Поладим, будешь мне за сына.

— Диди мадлоба, уважаемый Илларион, — поблагодарил растроганно Артём по-грузински. И они начали разговаривать на языке предков. Артём очень хотел узнать что-нибудь о своём предполагаемом отце. Илларион рассказал, что был Гайк артистом драматического театра, увлекался стихами, сильный, ловкий, любил горы, походы, скалолазание. Однажды вместе с женой упали со скалы, она погибла, а он разбился, повредил позвоночник, сломал несколько ребёр, сильно хромал, долго лечился, из театра пришлось уйти.

— Вот почему Илларион не дал мне закончить легенду! — догадался Артём. — Чуткая душа.

— Помог я ему устроиться в одну охранную компанию, — задумчиво продолжил Илларион, — выполнял он отдельные особые поручения своего шефа, который, по моим сведениям, занимался ещё и драгоценными металлами. Видно, помогал я напрасно. — Помолчал, расстроенно покачивая головой. — Теперь на мне и висит тяжелый камень — говорят, что погиб он. Но тела я не видел. — Долго молчали оба. Потом Артём все-таки спросил: — А семья, где живет?

— Дальние какие-то родственники жили в Дилижане. Там мы с Гайком лет пятнадцать-шестнадцать назад гуляли на одной свадьбе. Кстати, с ним была подружка из Кисловодска. Но я её не запомнил…

— Дядька говорил, что мой отец, вероятно, был грузином.

— Сынок, мало ли у нас полукровок! Мать у Гайка была грузинкой, отец — армянин, знал Гайк оба языка, как и ты. Детство провёл он в Калуге, там они с братом еще увлеклись почему-то польским языком, общаясь с каким-то шляхтичем. А потом он учился в Тбилисском театральном институте им. Ш.Руставели, где преобладали грузины, вот и привыкли считать его грузином…