В поисках Шамбалы

Валерий Иосифович Василевский

Когда я начал писать эту книгу, то думал, что она станет продолжением опубликованного детектива «Отложенная партия». Но вскоре понял, что герои своевольничают, уводят меня во времена своей юности. Так продолжение стало началом. А главным героем её стал другой человек. Продолжение обманывало мои ожидания, выстраивало совершенно другую историю. Недоумевающий автор пытался бороться, искать увлекательные приключения, а сюжет всё больше уводил взрослеющего главного героя к поискам своего Я.

Макс рассказывает

Макс был уже дома. Встретил Артёма лёжа, с бутылкой пива в руке, оставшейся из его дорожных припасов. Жестом предложил составить компанию. Когда тот отказался, любитель пива молча поставил ее под кровать.

— Как успехи? О работе не спрашиваю, Виталик тебя хвалит. Ребята сказали, что ты в баню пошёл. Успел с кем-нибудь пообщаться? Ведь баня — это лучшее место для знакомства, для исповеди, для начала дружеских отношений. — Артём коротко рассказал о Сергее, упомянул мимоходом Винтика.

— О-о-о! — вырвалось у Макса любимое восклицание. Ты, брат, в следующий раз посмотри на этого Винтика повнимательнее. Он сказал: «Страна должна знать своих героев?». Так это не только о борце знаменитом, это и о нём самом. — Макс словно загорелся, двумя руками взлохматил свою гриву, резко привстал с кровати, стал похож на горьковского Челкаша, как его воображал Артём в школьные годы.

— Он один из тех, кто вместе с Тумановым направился добывать золото на Охотское побережье. Впрочем, тебе это ни о чём не говорит. Те места для золотодобытчиков считались совершенно пустыми. Правда, был слух, что ещё до революции там мыли золото. Туманов решил проверить. Многие посчитали это авантюрой. — Глаза у Макса горели, он сам по натуре авантюрист, видно, завидовал Винтику и другим участникам сурового похода, сожалел, что не был с ними.

— Артель их называлась «Восток». В первую зиму 1970—71 гг. им пришлось пробивать зимник протяженностью в полторы тысячи километров (!), преодолеть Джугджурский хребет, чтобы выйти в долину Лантаря на побережье Охотского моря. А климат там очень суровый. По признанию Туманова, им даже самим не верится, что смогли прорваться к морю через эти непроходимые места. Помню, как он рассказывал. — Макс выпрямился, встал, словно на сцене, говорил, почти декламируя.

— Это надо видеть своими глазами: Охотское побережье, зимники. Ты едешь по льду на грузовой машине, лёд трещит, колёса уже покрыла вода, и остановиться нельзя, потому что может вся машина под воду уйти. А эти парни — не на грузовиках, на бульдозерах… Бульдозер проваливается, кругом тайга, жрать нечего — сечка одна без соли, или вообще продуктов нет, и надо что-то придумывать… — Макс сел, осунулся, запал кончился, взрыва не последовало. Он улыбнулся своей горячности, вздохнул и спокойно продолжал.

— Чтобы понять цену этого прорыва или порыва, не могу подобрать точного слова, нужно просто узнать, что недавно где-то в Тюмени ребята получили звания Героев труда за то, что пробили в тундре 80 километров дороги. Сравни: 80 и 1500, Тюмень и Джугджурский перевал…

— Ну, а золото-то оказалось там? — с нетерпением спросил Артём.

— В первый же год они добыли тонну золота! А потом уже добывали по полторы… И это не с помощью драги. Правда, позже артель Туманова всё-таки первой в стране стала применять землеройную технику. Убеждён, что артель, где люди работают на себя, — это самая эффективная, самая демократичная форма хозяйствования. В иные сутки, а работали они по 80 часов в неделю, превышали норму добычи во много раз.

Ну, и зарабатывали, конечно, очень хорошо. Туманов как-то сказал: платить надо не за то, что косишь, а за то, сколько накосил. Мудрые слова. А главное — они очень быстро становились понятны бывшим зекам, ворам, отсидевшим свой срок где-то в этих местах, узнавшим об артели, примкнувшим к ней. Артель его всегда гремела по всему северу, а потом и по всему Дальнему Востоку.

Представь, какой подарочек стране они делали, если артели старательские начали намывать третью часть всей добычи ценного металла в стране. Однако из-за управленческой неразберихи несколько лет назад объёмы отечественной золотодобычи у государственных предприятий стали сокращаться. Поэтому власть, предвзято относившаяся к «несоциалистическим» формам производства, решила усилить за ними контроль, артели могли действовать только по договорам с государственными золотодобывающими предприятиями.

— Макс, вы всё время говорите «они».

— Дружок, во-первых, и я не привык к разговору на «вы», и здешний народ тоже, и среди моих нынешних коллег-журналистов это не принято. Во-вторых, я себя со сторожилами не ровняю, отработал с Тумановым всего несколько месяцев. Меня уже тогда влекла журналистика. И очень нравилась рубрика «Журналист меняет профессию». Кем я только не поработал: и в метро ночью уборщиком, и рыбаком на траулере, и санаторий строил в Пятигорске, и проводником дальнего поезда. Вот и с Вадимом Ивановичем познакомился, загорелся идеей и тут же в очередной раз поменял профессию…

— А когда это случилось?

— Пять лет назад.

— А что поразило тогда…? — Артём споткнулся, постеснялся сказать «тебя». Макс понял, улыбнулся.

— Привыкай, старик! Тебя, Тебя, Тебя! Здесь ко многому придется привыкать. А поразило в тот раз и меня да и всех новеньких-бульдозеристов, экскаваторщиков, сварщиков, отсидевших разные сроки: кругом чистота, в тумбочках замков нет, лежат там деньги, паспорта, вещи разные. Никто пальцем не тронет. Может кто-то у соседа с тумбочки взять водку и выпить, но деньги — ни-ни. И новичкам приходится менять старые привычки. Отработали сезон, через год возвращаются уже другими: чисто одетыми, подтянутыми и желающими еще заработать, поскольку появилась какая-то цель в жизни — не пропить, не прогулять нажитое, а дом построить, семейное гнездо начать вить…

— Неужели за год на дом зарабатывали?

— Если бульдозерист или экскаваторщик зарабывал трудодень, его оплата была больше, чем у тогдашнего секретаря обкома Бориса Николаевича Ельцина, который получал примерно тысячу рублей в месяц. А у тебя в Кисловодске, наверное, рублей сто двадцать выходило? — Артём молча кивнул головой. — Вот. А наши ребята по государственным, заметь, расценкам, но с бешеными артельными темпами работы, огребали вдвое больше Ельцина. Ну, а Туманов, естественно, — ещё в два раза больше — четыре тысячи. В Политбюро был шум, истерика, почему это Туманов получает столько…

Артём вспомнил хату-мазанку, в которой вырос, прилепленную кое-как к ней и уже просевшую на плохом фундаменте кирпичную пристройку — результат торопливого аврала дядькиных родственников, собравшихся помочь ему после рождения пятого ребёнка. И, пожалуй, впервые у него возникла мысль о том, что высококачественный, добротный труд много ценнее для государства. Если специалист построит дом — он простоит без ремонта и полсотни лет. И не надо будет вечно латать заплатки в дорогах, которые построили наспех да ещё в дождливую или морозную пору.

Макс выслушал с улыбкой, радуясь в душе, что парень мыслит, а не просто откладывает накопленную информацию.

— Ты прав, кацо, позволил он себе употребить грузинское словечко, зная о происхождении Артёма. — Если уж ты начал думать, то я расскажу о том, что ещё не учитывают уважаемые министры, когда завидуют деньгам старателей.

— Тяжеленный труд — это еще не всё. Работали они без северных добавок, без налоговых и кредитных льгот, без капитальных вложений со стороны государства, которые, если дают отдачу, то спустя годы (а нередко вбухиваются и впустую). Вспомни еще о необходимых затратах на социальные проблемы для работников государственных предприятий: трудоустройство жён добытчиков, строительство и содержание детсадов, школ, коммунально-бытовое обеспечение, охрана порядка… Здесь обходятся без этих затрат, экономится столько, что даже прибыль трудно подсчитать. Молиться надо государству на этих людей…

Макс приостановил свой спич, достал из-под кровати бутылку с пивом, сделал пару глотков, помолчал… Потом ухмыльнулся, снова улёгся в кровать, укрылся одеялом, поворочался, показывая, что готовится ко сну. Но вдруг добавил: — Вот и посчитай теперь, имеет ли право Туманов зарабатывать больше Ельцина. А тому это едва ли нравится. Да и министрам разным.

Вадим Иванович рассказывал как-то о своём разговоре с министром цветной металлургии Ломако. Тот с усмешкой сказал: «Туманов, у тебя зарплата выше моей». На что Туманов быстро среагировал: согласен, мол, поменяться местами! Посмеялись оба.

Пиво закончилось. Макс перевернул бутылку кверху дном, с сожалением цокнул языком и поставил её под кровать. Поправил подушку, улыбнулся каким-то своим мыслям. Видно, что-то вспомнил. И рассказал ещё один эпизод.

— Однажды министр выделил Туманову «Волгу» — дефицит по тем временам. Когда через несколько лет он подписал распоряжение на вторую «Волгу», что было единственным случаем за всю историю министерства, начальник УРСа (Управление рабочего снабжения) не выдержал: — Пётр Фаддеевич! А вы ведь вторую машину ему даёте! — Ломако вскипел: — Да этому парню уже два раза надо было Героя дать!

Однако Туманов получал только «Отличника социалистического соревнования», иногда по два раза в год, словно в насмешку.

— Ладно, заболтался я. Давай спать. Впрочем, ещё один совет: о Винтике спроси у Виталия, он лучше меня о нём расскажет. Очень интересная история.