Кто-то просит прощения

Вадим Панов, 2024

На пустынном берегу Байкала находят умершего от сердечного приступа рыбака. Ситуация кажется очевидной – смерть по естественным причинам, однако у Феликса Вербина возникают сомнения, и он берётся за расследование дела, которого нет, чтобы узнать о старой экспедиции к загадочному мысу Рытому, все участники которой считаются умершими, и о том, как она связана со страшными событиями в современном Иркутске. Байкал – древнее священное море… На его берегах легенды сплетаются с реальностью и становятся частью повседневности, наполняя жизнь необъяснимым. Одни пытаются исследовать загадки Байкала с научной точки зрения, другие верят в их мистическую суть. Кто-то старается держаться от необычного подальше, а для кого-то обращение к Тайне становится последним шансом на спасение. Но у всего на свете есть цена, и иногда она оказывается непомерно высокой.

11 лет назад, август

Есть ли в реальности окружающего мира место необъяснимому?

Или мы сами вводим его в жизнь, определяя, во что нужно верить, а во что — нет? Определяя для себя. А потом верим в то, что выбрали, и наша вера порождает надежду. И даёт нам силу пройти через любые испытания. А если сил оказывается мало, если мы не можем в реальности найти нужного или необходимого, то обращаемся к тому, чьё существование не доказано, но возможно — в надежде обрести то, чего нам так отчаянно не хватает. Чего мы жаждем. О чём мечтаем. Без чего не можем жить… Мы просим о милости, подобно сдавшемуся в плен солдату, и так теряем право на самостоятельное решение. Ведь если милость оказана — за неё нужно платить. Так или иначе — платить.

И чем больше мы получим — тем больше придётся отдать.

Но мало кто думает о том, что каждая исполненная просьба имеет свою цену. Ведь мы подсознательно считаем, что существование необъяснимого не доказано, а только возможно. И если после обращения всё-таки обретаем желаемое, то списываем приобретение на «случайность» или «совпадение», на «удачный расклад», стараясь позабыть о том, что искренне верили. Что жаждали. Что были готовы на всё. Мы стараемся вернуться в привычную реальность, в которой всему есть логичное объяснение, пусть даже на уровне — «повезло!». Стараемся не думать о том, что получили не потому, что «так совпало», а потому что просили.

Людям не нравится чувствовать себя должниками.

А многие этого боятся — боятся думать о том, что стали обязаны таинственному необъяснимому, продемонстрировавшему невероятную силу. Парадокс: люди приходят с мольбой, уповая на силу тех, кто является их последней надеждой, а убедившись в могуществе тех, к кому обратились — начинают их бояться.

Люди… такие люди…

Но я не обвиняю их ни в чём и уж конечно не смеюсь над их непоследовательностью и страхами. Сам я слишком прагматичен, чтобы полагаться на необъяснимое, как в литературе, так и в жизни, но догадываюсь, что движет теми, кто верит — надежда. Которая иногда оказывается столь эфемерной, что поддержать её способен лишь тот, чьё существование не доказано, а только возможно. Поэтому я не осуждаю людей: ведь часто, чертовски часто бывает так, что человек живёт лишь до тех пор, пока у него остаётся надежда.

Пусть даже на того, чьё существование не доказано…

///

— Приезжай за нами в воскресенье в три дня, — сказал Кейн, глядя лодочнику в глаза. — Договорились?

— А не поздно? — удивился тот. — Пока до Хужира дойдём, пока вы до парома потом доедете…^[4]

— У тебя что, планы на вечер? — поднял брови Кейн.

Лодочник осёкся. Замолчал, глядя на собеседника в упор и пытаясь понять, как реагировать на вопрос, который прозвучал не грубо, но очень жёстко. Так спрашивал командир роты, когда юный лодочник отдавал Родине долг в Забайкальском военном округе, и этот молодой мужчина вольно или невольно с такой точностью скопировал интонации капитана Рюмина, что лодочник едва не вытянулся по стойке «смирно». Но опомнился и лишь головой покачал, удивляясь, с какой лёгкостью мальчишке удалось смутить его — мужика пожившего и битого.

«А может, он тоже офицер?»

Кейн, в свою очередь, старался держаться спокойно и не выдать охватившего его раздражения. Лодочник ему не понравился с первого взгляда: грузный, неторопливый, явно себе на уме дядька, задающий слишком много вопросов, которые Кейн воспринимал как попытку влезть не в своё дело. Но и деваться было некуда: когда молодой человек сообразил, что в арендованную на выходные лодку вся компания не поместится, искать вторую было поздно и пришлось договариваться с чересчур любопытным толстяком, который, к тому же, откровенно пялился на легко одетых девушек.

— Планов на вечер у меня нет. Но вы, получается, в ночь в Иркутск поедете?

— Нам главное на паром успеть, а дальше, да — в ночь, — ответил Кейн. И с усмешкой добавил: — Не люблю стоять в пробках.

— Ну, как скажешь, — развёл руками лодочник. — Приплыву в воскресенье в три.

— Вот и хорошо.

Фразой и тоном Кейн дал понять, что разговор окончен, однако лодочник бросил взгляд на склонившуюся к рюкзаку Зебру, вздохнул и вдруг спросил:

— Ты хорошо подумал?

— О чём? — не понял Кейн, мысленно уже распрощавшийся с толстяком.

— Местные к мысу Рытому с опаской относятся. И слухи о нём самые разные ходят.

— Что говорят? — осведомился Кейн, демонстративно переводя взгляд с лодочника на расположившихся на берегу друзей. У них получилось добраться до мыса довольно рано, ещё и четырёх часов не было, но до вечера нужно успеть обустроить лагерь — в том месте, которое он выбрал, и времени на болтовню тратить не следовало. Однако толстяк ещё на Ольхоне пытался поделиться известными ему сведениями о мысе Рытом, и Кейн решил его выслушать, несмотря на то что его собственная информация была куда объёмнее той, которую лодочник сумел собрать за всю жизнь. Причин же для проявления вежливости было две. Во-первых, обычные туристы никогда не откажутся от подобного разговора — чтобы потом с придыханием пересказывать друзьям и родственникам узнанные «тайны». Во-вторых, глупо ссориться с тем, кому предстоит забрать команду из этого дикого края. Ещё обидится и не приплывёт, скажет, что «забыл». А на одной лодке придётся делать две ходки…

— Шаман говорит, что здесь запретное для людей место, даже для шаманов запретное, — негромко рассказал толстяк. — Тот, кто здесь живёт, чужих не любит, сам никого не зовёт и ходить никому не разрешает. Так что лучше его не раздражать.

Сообщение не содержало ничего принципиально нового, однако в целях поддержания рабочих отношений пришлось изобразить интерес:

— Ты сам с шаманом говорил?

— Доводилось.

Кейн вздохнул, показав, что услышанное произвело на него сильное впечатление, но промолчал. Лодочник же принял вздох собеседника за чистую монету и предложил:

— Хочешь, я тебя на другой мыс заброшу? За те же деньги. Здесь полно удобных мест, где можно спокойно встать лагерем.

— Почему ты это предлагаешь?

— О тебе беспокоюсь. И о них. — Толстяк кивнул на ребят. — Давай переедем, пока вы лагерь не разбили.

Кейн вздохнул ещё раз, так же тяжело, ловко демонстрируя лодочнику напряжённую работу мысли, после чего покачал головой и медленно ответил:

— Я ценю твою заботу, правда ценю, но мы останемся здесь. Так уж решили.

— Как знаешь. — Лодочник снова посмотрел на Зебру. — В воскресенье в три.

— Да, в воскресенье в три. На этом месте.

— Надеюсь, увидимся.

Больше ему сказать было нечего.

Кейн проводил отходящее от берега судёнышко долгим взглядом, дождался, когда лодочник возьмёт курс на Ольхон, и подошёл к друзьям.

— Отдохнули?

Задал вопрос, понимая, что усталости, по большому счёту, взяться неоткуда: Байкал сегодня был настроен дружелюбно и переход из Хужира на Рытый превратился в приятную прогулку, наполненную шутками и смехом. А самое главное, хорошее настроение не оставило ребят и после высадки: дожидаясь, пока лидер закончит с лодочником, члены группы что-то оживлённо обсуждали, смеясь и активно жестикулируя.

Как самые настоящие туристы.

— О чём вы говорили? — спросила Рина.

— Наш толстый друг рассказал, что мыс Рытый — весьма непростое и даже опасное место, которое лучше обходить стороной. — Кейн улыбнулся и пожал плечами. — Ничего нового.

Рина рассмеялась:

— Будто мы не знаем.

И посмотрела на Доктора. Тот едва заметно кивнул.

— Как это — опасное? — растерялась Настя.

— Именно так — опасное. — Кейн посмотрел девушке в глаза. — Я ведь рассказывал.

— Ты говорил, что мыс Рытый считают опасным шаманы, — уточнила Настя.

— Всё так, — подтвердил Кейн. — А люди слушают шаманов и тоже считают мыс опасным.

— О людях ты не говорил.

— Разве шаманы — не люди? — тихо обронила Зебра.

— То есть, людям, которые верят шаманам, ты доверяешь больше, чем самим шаманам? — не сдержался Доктор.

Сидящий рядом Кислый громко хмыкнул. Настя покраснела, помолчала и со вздохом призналась:

— Я об этом не подумала.

— Шаманы знают такие места и рассказывают о них людям, — вступила в разговор Рина. — Люди разносят слова шаманов по миру, и так ты узнала о том, что мыс Рытый — опасен. Ты узнала от людей, но по сути — от шаманов.

— Так это работает, — тихо добавил Доктор.

Однако услышан не был — Настя в упор посмотрела на Рину, после чего вдруг спросила:

— Ты в это веришь?

И все замолчали. Потому что никто, кроме Кейна, понятия не имел, знает ли Настя то, что знают они, и не мог определить, был ли вопрос неловким или оскорбительным.

Все ждали реакции Рины. Которая оказалась на удивление спокойной:

— Да, я верю.

Доктор судорожно вздохнул и взял Рину за руку. Зебра закусила губу и отвернулась. Кислый криво усмехнулся. Настя же медленно оглядела спутников, после чего остановила взгляд на Кейне:

— Почему мы сюда приехали?

И услышала уверенное:

— Потому что сюда мы и стремились.

///

— Не могу сказать, что разочарована, но никакого «вау!» у меня не возникло. Мыс как мыс, — поделилась впечатлениями Рина. — Если честно, я ожидала чего-нибудь более…

— Мрачного? — подсказала Зебра.

— Да, именно мрачного, — согласилась Рина. — Я сначала хотела сказать «величественного», но, когда ты произнесла «мрачного», поняла, что искала именно это слово.

С воды мыс Рытый и в самом деле не выглядел загадочным, хоть в чём-то соответствующим суровой репутации: каменистый прибой, за которым следовал широкий пологий берег, и лишь затем, довольно далеко от воды, поднимались горы, меж которых бежала речка Рыта. Место для лагеря Кейн выбрал не в ущелье, но близко к горам, пройти пришлось изрядно, однако никто не жаловался — все понимали, что место выбрано не просто так. Когда добрались — минут пятнадцать отдыхали, расположившись кто на камнях, кто на рюкзаках, а кто просто на земле, после чего занялись лагерем: выкладывали камнями кострище, обустраивали «кухню», собирали валежник, ставили палатки… дела нашлись для всех. Рина и Зебра отвечали за ужин и в целом за меню на ближайшие два дня и потому могли спокойно вести разговор.

— А почему не «величественного»? — спросила Зебра.

— Здесь величественно, но не настолько, чтобы это отмечать, — помолчав, ответила Рина. — Не выпендрёжно, без нарочитости, а спокойно, уверенно. Мыс знает свою силу и показывает её с достоинством. И ты действительно подобрала очень правильное слово: я ожидала гнетущей мрачности, атмосферы, которая будет давить, высасывать соки, а здесь… Здесь совсем не так. Я чувствую силу, знаю… и не просто знаю, а абсолютно уверена в том, что сила здесь есть. Сила, которой не нужен внешний эффект. — Рина посмотрела на Зебру. — Понимаешь, что я имею в виду?

— Кажется, да, — ответила та, глядя подруге в глаза.

Ответила так, что никто бы не усомнился в её искренности, но понимала Зебра другое: Рина хотела, чтобы здесь была сила — и потому её чувствовала. Наверное, так.

Наверное.

— Прости, что спрашиваю, и можешь не отвечать, если не хочешь, но ты… — Зебра покрутила в руке банку консервов и вернула её на место. — Ты не чувствуешь здесь ничего плохого?

— В самом месте? — уточнила Рина.

— Да.

— Нет.

— А если прислушаться?

— Если прислушаться, я сразу вспоминаю рассказы о мысе. — Рина негромко рассмеялась. — И тогда начинаю думать о плохом. Не чувствовать, а думать, однако это не то, о чём ты спрашиваешь.

— Да, не то, — согласилась Зебра. — Истории и легенды, которые мы вспоминаем, — это одно, а внутреннее ощущение — совсем другое… — И вернулась к вопросу: — Внутреннего напряжения у тебя нет?

— Нет, — покачала головой Рина. — А у тебя?

— Мне, если честно, слегка неспокойно, — призналась Зебра. — Мне кажется, я тоже ощущаю силу этого места, но от неё мне становится тревожно.

— Чувствуешь угрозу? — насторожилась Рина.

— Нет, это другое, я чувствую… — Зебра помолчала, тщательно подбирая слова, и объяснила: — Я чувствую, что если что-то пойдёт не так — пощады не будет.

— Ага… — Рина помолчала. — Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду.

Голос её дрогнул, поэтому Зебра поспешила утешить подругу:

— Всё пройдёт хорошо, уверена. Мы не ошибёмся.

— Я…

— Всё пройдёт так, как надо, — твёрдо повторила Зебра. — И всё будет хорошо.

— Я… — Рина помолчала, затем отвернулась, в надежде, что подруга не увидит выступившие на глазах слёзы, и тихо закончила: — Спасибо.

Зебра же мягко коснулась её руки и подумала, что разница в восприятии окружающего могла быть вызвана тем, что ей здесь ничего не нужно и на скрытую силу мыса она смотрит без надежды.

В отличие от Рины.

Надежда порождает веру, вера заставляет чувствовать силу, ощущение силы усиливает надежду… так рождается замкнутый круг, в центре которого — исполнение желания. Единственного желания. Заветного. В этом причина особой чувствительности Рины, но об этом ни в коем случае нельзя говорить.

И чтобы не проколоться, Зебра поменяла тему.

— Ещё мне не нравится эта девчонка. — Короткий кивок на Настю. Доктор как раз закончил устанавливать палатку, и девушка увязалась с ним за валежником. — Зачем Кейн её привёз?

— Ему нужно было с кем-то приехать, — ровным голосом ответила Рина.

Но по тому, как быстро она среагировала, Зебра поняла, что подруге новенькая тоже не пришлась по душе.

— Кислый приехал один, и ничего.

— Кислый приехал один? — замечание вызвало у Рины искреннее удивление. — Я думала, вы…

— Чтобы я с Кислым? — Зебра покачала головой. — Я слишком себя уважаю.

Не то чтобы Кислый был плох… он просто не был во вкусе Зебры, поэтому проверять, насколько он хорош в действительности, девушка не собиралась.

— Вот я и удивилась.

— Могла бы спросить.

— Извини…

— Нет, я не с ним. — Тон Зебры не оставлял сомнений в том, что тема Кислого себя исчерпала. — А вот Кейн — с Настей. Она ему нравится.

— Ему все нравятся, — обронила Рина.

— Берёт от жизни всё, что может.

— Старается взять.

— Или так. — Зебра выдержала коротенькую паузу. — Как думаешь, она знает?

— Уверена, что знает.

— И согласилась? — От изумления Зебра выронила пакет макарон.

— Может, её это заводит. — Рина чуть передёрнула плечами. — Или это вообще было её идеей.

— Наша поездка?

— Да.

— Почему ты так думаешь?

— Слишком она… необычная. Неожиданная для нас. — Рина выставила на землю банки с тушёнкой, взяла в руку консервный нож, но открывать жестянки пока не стала, продолжила разговор. — Кейн раньше ни о чём таком не думал, а тут у него появляется новая девушка, а ещё через неделю — новая идея. Вот я и подумала о связи между этими двумя событиями.

— Логично, — прокомментировала Зебра.

— Ага, — очень легко подтвердила Рина.

Настолько легко, что Зебра решилась на вопрос, который откладывала две последние недели:

— А ты… извини, что спрашиваю, и не отвечай, если не хочешь, но… Я не могу не спросить: как ты относишься к этой идее?

— Я верю, — коротко отозвалась Рина.

— Правда?

— А у меня есть выбор?

— Прости… — стушевалась Зебра. — Прости ещё раз, пожалуйста, прости меня, я не должна была…

Рина не дала подруге закончить фразу — обняла за плечи и крепко прижала.

— Тебе не за что извиняться, дорогая. И я очень благодарна за то, что ты со мной. И это ты прости меня за то, что я не сказала раньше о том, как мне важна твоя поддержка. Не представляю, как бы я выдержала всё это одна.

— Разве ты одна? А Доктор?

— Доктор — это моё плечо. А ты — моя душа.

Рина была единственной девочкой, которая не дразнила новенькую и не пыталась придумать ей обидную кличку. И подружились они с Зеброй сразу — и навсегда. И с тех пор секретов друг от друга у них не было.

— Мне кажется, Доктор не очень одобряет то, что мы планируем сделать, — прошептала Зебра.

— Так же, как и ты.

— Так же, как и я.

— Но вы оба здесь, и я очень этому рада, — проникновенно произнесла Рина. — Мне важно, что вы…

— Мы тоже верим, — перебила подругу Зебра. — Мы не одобряем, но верим. И очень хотим, чтобы всё получилось.

Рина очень долго смотрела подруге в глаза, а затем тихо сказала:

— Значит, всё получится.

///

— Меня зовут Настя.

— Ты уже говорила. На Ольхоне.

— Извини, я помню, что кому-то говорила, а кому-то нет, но мне трудно сразу запомнить всех. — Девушка смотрела ему прямо в глаза. — А ты сказал, что тебя зовут…

И непонятно — действительно не помнит или же решила столь незатейливым образом начать разговор.

— Меня зовут Доктор. — Он пожал её тонкую руку. — Очень приятно.

— Мне тоже. — Настя не стала задерживать его руку в своей, но было видно, что девушка настроена поболтать. — Просто Доктор?

— Просто Доктор, — подтвердил Доктор.

— Кислый сказал, что его зовут Дима.

— Надо же, не знал.

Она на мгновение нахмурилась, а затем сообразила:

— Это шутка?

— У нас, как и в любом сетевом сообществе, есть свои правила, — мягко произнёс Доктор. — Одно из них — каждый представляется так, как сочтёт нужным. Если человек хочет назвать своё настоящее имя — он его называет, нет — нет.

Он постарался, чтобы объяснение не прозвучало грубо, и у него получилось. Настя приняла слова мужчины как должное, но от вопроса не удержалась:

— А ты не хочешь?

— Нет.

— Ты врач?

— Нет.

— Тогда почему Доктор?

Он вздохнул.

— Я настырная?

Немного настырная, но видно, что весёлая, озорная и не прочь пофлиртовать. В рамках допустимого, конечно, но почему нет? Ведь озорство у неё искреннее, радостное, вызванное молодостью.

Настя была худенькой блондинкой с короткой, под мальчика, стрижкой. Она абсолютно не походила ни на Рину, ни на Зебру, но не терялась рядом с ними. И в какие-то мгновения казалась прелестной куколкой, немного наивной и очень открытой. Однако Доктор сильно сомневался в правильности этого впечатления. Он догадывался, что Настя совсем не дурочка, но плевать на это хотел, поскольку не был уверен, что увидится с ней ещё когда-нибудь. А вот общение с весёлой красавицей доставляло ему удовольствие.

— Ты смешная.

— А почему смешная? — Девушка сделала вид, что обиделась. Получилось очень правдоподобно и очень по-мультяшному, особенно — надутые губки.

— А почему настырная?

— Потому что ко всем пристаю.

— Пристаёшь, потому что никого не знаешь. — Доктор выдержал паузу. — Признаться, мне странно, что ты согласилась отправиться в поход с незнакомыми людьми.

— Я — девушка Кейна, — напомнила Настя.

— Давно?

— Достаточно давно для того, чтобы отправиться с ним в поход.

— Ты ведь знаешь, что Кейн — это кличка? — Он не удержался — поддел.

В ответ прилетела ослепительная улыбка:

— Псевдоним.

— Можно сказать и так.

— Знаю.

— Хорошо, что не пришлось тебя разочаровывать.

— Я — девушка Кейна, я даже знаю, как его зовут, — пошутила она в ответ.

— Расскажешь как-нибудь?

— Он просил молчать.

Они рассмеялись.

Валежника в лесу оказалось много, они быстро собрали по охапке и теперь неспешно возвращались в лагерь. Очень неспешно.

— Кейн просил при всех называть его только Кейном, — рассказала Настя. — Мне его просьба показалась странной, но исполнить её нетрудно. Почему нет?

— Ему так нравится.

— Да. А мне нравится делать ему приятно.

При этом девушка так многозначительно посмотрела на молодого мужчину, что тот поспешил продолжить разговор.

— С прозвищами иногда получается очень смешно, — заметил Доктор, откашлявшись. — Чаще всего они возникают из переделки имени или фамилии, либо подчёркивают особенности, вроде Толстый или Кислый…

— Сам пошёл, — шутливо бросил идущий навстречу Кислый. Судя по всему, он тоже отправился за валежником.

Доктор и Настя снова рассмеялись.

— Ещё случаются клички «от обратного», например, я знавал одного Толстого, который был тощим, как килька.

— Почему же его звали Толстым? — удивилась девушка.

— Понятия не имею, — честно ответил Доктор. — Когда мы познакомились, он уже давно и с удовольствием так звался.

— У тебя очень правильный и потому временами странный русский язык, — заметила Настя.

— Это всё образование, — шутливо махнул рукой Доктор и вернулся к теме: — Ещё бывает, что прозвищем подчёркиваются черты характера… Кейн говорил, почему он — Кейн?

— Это имя лидера в компьютерной игре.^[5]

— Именно так — лидера, — подтвердил Доктор. — К счастью, твой парень не пытается походить на настоящего Кейна внешне, но он — лидер, я говорю без иронии, ему действительно важно быть лидером и чувствовать себя лидером. Поэтому кличку он себе подобрал идеально.

— Псевдоним, — поправила его Настя, которой слово «кличка» резало слух.

— Можно сказать и так, — не стал спорить Доктор, который специально использовал в отношении Кейна слово «кличка».

Они бросили валежник на кучу, но не разошлись и не направились к лесу — остановились, продолжая разговор.

— А ты, получается, всё-таки врач?

— Вовсе нет. — Доктор достал из кармана пачку сигарет. — В отличие от твоего парня, я не увлекаюсь и не увлекался компьютерными играми, зато являюсь большим поклонником сериала «Доктор Кто»… Видела?

— Слышала.

— Ну, хоть так… — Он улыбнулся. — И когда встал вопрос о псевдониме, я колебался недолго.

— А почему встал вопрос о псевдониме?

— Потому что я пришёл в сообщество через Сеть.

— Я думала, ты оказался в сообществе, познакомившись с Риной.

Таких знаний Доктор от Насти не ожидал, однако удивления не выказал.

— Кейн рассказал? — небрежно уточнил он, раскуривая сигарету.

— Да.

— Всё так. — Доктор глубоко затянулся и выдохнул дым. — Сначала я познакомился с Риной, потом она рассказала о сообществе, но в него я вошёл через Сеть.

— Чтобы остаться за псевдонимом?

— А ты молодец, — медленно протянул Доктор, думая, что не ошибся — девочка только выглядит наивной.

— Ещё какая молодец, — ответила Настя. В её голубых глазах заблестели озорные искры. — Ты даже не представляешь какая.

Она не двигалась, не тянулась, не прикасалась, просто сказала несколько слов, но сказала их так, что Доктору показалось, будто девушка сделала шаг и положила руки на его плечи.

Так она сказала.

А через несколько секунд улыбнулась и спросила:

— То есть своё настоящее имя ты мне не назовёшь?

— Это будет нечестно по отношению к остальным, — откашлявшись, ответил Доктор. — Пошли в лес, а то на нас уже обращают внимание.

— То есть, когда мы вдвоём окажемся в лесу, все успокоятся?

— Зависит от того, как долго мы там пробудем, — пробормотал Доктор.

///

— Они прекрасно смотрятся, — заметил Кейн, попытавшись изобразить ироничную улыбку. — Так мило щебечут.

— Просто разговаривают, — ответила Рина. — Настя — новенькая, вот и пытается наладить контакт со всей компанией.

Зебра ушла за водой, и едва она скрылась из виду, Кейн тут же подсел к девушке. Сказал, что нужно отдохнуть после установки палатки, и завёл неспешный разговор. Сначала — ни о чём, когда заметил Доктора и Настю — о них.

— Они собирают валежник, так почему бы заодно не поболтать? — с отлично сыгранным равнодушием произнесла Рина.

— Надеюсь, ты права.

— Ревнуешь?

— Я? — с отлично сыгранным изумлением ответил Кейн. — Нет. — Короткая пауза. — А ты?

— Мне с чего ревновать? Это ты обратил внимание на то, что они вместе.

— А ты заговорила о ревности, — заметил Кейн. — А Доктор Насте явно понравился. Да и он в её компании чувствует себя очень… уютно.

Рина повернулась к Кейну, впервые с начала разговора посмотрев ему в глаза, прищурилась, несколько мгновений молчала, обдумывая услышанное, а затем негромко произнесла:

— Только не говори, что ты специально привёз Настю, чтобы подложить под Доктора.

— А если так? — очень мягко спросил в ответ Кейн.

— Если так, то зачем?

— Ты знаешь зачем.

— Чтобы показать, что Доктор тоже не пропускает ни одной юбки?

Рина умело выделила слово «тоже», заставив Кейна смутиться. Но лишь на мгновение. После которого мягко, но очень уверенно ответил:

— И для этого тоже.

— Напрасно.

Однако короткую фразу — всего из одного слова — девушка произнесла очень тихо. И не очень уверенно. И отвернулась, вновь переведя взгляд на Доктора и Настю. Которые, продолжая оживлённо болтать, медленно брели к лесу. А им навстречу тащил охапку валежника Кислый. А значит, Доктор и Настя окажутся в лесу совсем одни.

— Не напрасно, — прежним, очень мягким тоном сказал Кейн.

— Не начинай, — попросила Рина. Но опять — неуверенно.

— А если я скажу, что всё понял? — Он не горячился, не давил, даже за руку девушку не взял, хотя очень хотел. Он был очень проникновенен. — Если скажу, что ошибался? Что виноват? Если…

— Ты уже это сказал.

— Как? — удивился Кейн.

— Тем, что мы здесь.

— А-а.

Рина вновь посмотрела ему в глаза, но теперь без прищура. Посмотрела так, как когда-то смотрела только на него. Потом — только на Доктора. Теперь… Кейн узнал этот взгляд. И несмело улыбнулся.

— Ты поняла?

— Трудно было не понять.

— Спасибо.

— Спасибо тебе. — Девушка прикоснулась к его руке. Очень легко. Пальцами. Не сжала — прикоснулась. — За то, что борешься.

И сразу убрала руку.

А он не потянулся к ней. Знал, что не сейчас, что не время.

Кислый вновь направился в лес, Зебра до сих пор не появилась, и никто не мешал им сидеть, глядя друг другу в глаза.

— Всё очень запуталось, — прошептала девушка.

— Распутаем, — пообещал Кейн. — У нас всё получится.

— У нас?

— У нас. — Он улыбнулся и повторил: — У нас.

///

К вечеру лагерь приобрёл обжитой вид. Палатки установлены, обустроены, вещи разложены, дров в достатке, ужин получился простым, но сытным — макароны с тушёнкой, и съели его с большим аппетитом. Но расходиться не стали — рано. Да и как ещё коротать походный вечер, если не у костра? Заварили травяной чай, пустили по кругу бутылку коньяка — одну, желания напиваться ни у кого не было, и потянулся неспешный разговор. Сначала вспоминали старые истории, интересные и забавные случаи, произошедшие во время походов в другие места силы. Большую их часть Доктор или слышал, или читал на сайте сообщества, но помалкивал, понимал, что предназначены они не для него, а для Насти. Сидел рядом с Риной, иногда смеялся, но в основном молчал, разомлев от еды и коньяка. Кейн же, напротив, был в ударе, а поскольку рассказчиком он был великолепным, как и балагуром отличным, умеющим описать случившееся не только интересно, но и смешно, компания то и дело принималась хохотать. А Настя делала круглые глаза и удивлялась: «Неужели так было?» Ей подтверждали, что было, и Кейн переходил к следующей истории.

Потом, как это всегда бывает, веселье само собой пошло на спад. Забавных случаев было припасено на всю ночь, а может, и на несколько ночей, но слушать их расхотелось, и Кейн, прекрасно чувствующий настроение компании, перестал солировать, позволив Кислому рассказать не смешную и не до конца понятную историю о шамане.

Потом помолчали, понимая, что надо бы идти спать, но не хочется уходить от костра, а потом Настя неожиданно сказала:

— Жаль, купаться нельзя. Я люблю по ночам купаться.

— Голой? — немедленно уточнил Кислый.

— Ага, — легко подтвердила Настя. — Кто же по ночам одетым купается?

— В Байкале купаться можно, но недолго, — шутя сообщил Кислый. — Могу проводить к берегу, а потом угостить коньяком.

— Что же это за купание такое, если после него коньяк полагается?

— А что после ночного купания полагается?

Доктор с интересом посмотрел на Кислого, потом — на Кейна, увидел, что тот абсолютно спокойно воспринимает двусмысленные фразы приятеля, и едва заметно улыбнулся.

— После ночного купания полагается много всякого интересного, — без всякого смущения ответила Настя.

— И где же ты купалась?

— На море. Мы в том году с подругой на Южный берег Крыма ездили, там камни сплошные, но так красиво… Именно из-за камней красиво. И море… Оно такое тёплое по ночам, теплее, чем днём.

— Днём отсыпались?

— Ага. — Настя мечтательно улыбнулась, а потом вздохнула: — А здесь купаться холодно.

— Таков Байкал, — протянул Кейн.

Очень спокойно протянул, словно его спутница рассказывала об удачном походе по магазинам, а не ночном купании с «интересным» продолжением, в котором он не принимал участия.

Что же касается Рины и Зебры, то они как воды в рот набрали и, судя по всему, не обрадовались подобной откровенности блондинки.

— Да, это Байкал. — Настя подняла голову. — Сегодня полная луна?

— Я тоже обратила внимание, что она огромная. — Рина решила принять участие в разговоре.

— Полнолуние завтра, — сообщил Кейн.

— Ты уверен?

— Я специально предложил поехать на этой неделе, потому что завтра — полнолуние. — Кейн помолчал. — Тринадцатое число и суббота.

— Тринадцатое опасно по пятницам, — рассмеялась Настя. — Это все знают.

— Это в кино, — подал голос Доктор.

— «Пятница, тринадцатое», — добавил Кислый.

— Я знаю, о каком кино идёт речь, — язвительно отозвалась Настя. Она давно поняла иерархию группы и относилась к Кислому без пиетета. — Но ведь сценаристы отталкиваются от уже существующих поверий.

— Или выдумывают собственные, — не согласился Доктор. — Которые потом становятся популярными, а иногда — народными.

— Например?

— Например?

— Да, приведи пример, когда выдумка сценаристов стала, как ты говоришь, народным поверьем.

Настя смотрела ему в глаза и улыбалась.

— Народный танец подойдёт?

— Вполне.

— Сиртаки, — ответил Доктор. — Его придумали в 1964 году для фильма «Грек Зорба», а теперь он считается народным.

— Что за танец?

— Греческий.

— А кто придумал?

— Американцы.

— Ты настолько хорошо знаешь историю кино?

— Просто зачем-то храню в голове массу ненужных сведений.

— Знаешь много интересного?

Ответить Доктор не успел.

— А китайские печенья с предсказаниями придумали живущие в США японцы, — вернулся в разговор Кислый.

— При чём тут печенье? — нахмурилась Настя, недовольная тем, что кто-то влез в её с Доктором разговор.

— Просто вспомнил.

Ему тоже захотелось показать себя знающим человеком.

— Выдумки сплетаются с реальностью и становятся её частью, — произнесла Зебра, удивлённая тем, что ни Рина, ни Кейн никак не реагируют на откровенный интерес, который Настя проявляла к Доктору.

— Ладно, допустим, фильмы влияют на реальность, — согласилась блондинка. — Сценаристы придумали, что пятница тринадцатое — нехорошее сочетание, и все поверили. Допустим, в этом ты прав. Но ведь не станешь отрицать, что существуют опасные сочетания дат и дней недели?

— Завтра — суббота, тринадцатое, полнолуние, — веско произнёс Кейн. Произнёс таким тоном, что все замолчали, прислушиваясь. Произнёс тоном лидера. — А мы находимся в месте, в котором, как говорят шаманы, стена между нашим миром и Преисподней истончена до предела, а может, вообще исчезла. И завтра мы проверим, существуют ли опасные сочетания дат, дней недели и прочих факторов.

— Звучит угрожающе, — улыбнулась Настя.

— Или возбуждающе? — Кейн провёл рукой по её спине, пусть с запозданием, но показав, что эта девушка — его.

— Что ты имеешь в виду? — Настя, совершенно не стесняясь, чуть выгнулась под его рукой. На ней была широкая толстовка, скрывающая линии тела, однако само движение читалось откровенно.

Кислый открыл рот. Доктор прищурился. Зебра едва слышно сказала всё, что думает о новенькой. И только Рина осталась безучастной.

— Страх — это ведь тоже возбуждение, — объяснил Кейн, продолжая поглаживать спину подруги. Под толстовкой. — Он даёт сильнейший эмоциональный подъём, но только со знаком «минус», поэтому его ощущаешь не так, как…

— Оргазм? — Настя сбросила остатки стеснения.

Рина и Зебра в очередной раз промолчали.

— Оргазм тоже наступает, но чуть позже, — улыбнулся Кейн. — Когда страх проходит, идёт сильнейший выброс адреналина. И появляется упоительное чувство вседозволенности.

— А возможно это чувство, но без страха?

У Кейна вспыхнули глаза:

— Возможно. Нужно лишь отказаться от привычных… оков, которые сдерживают нас.

Кейн явно ждал возражений, надеялся, что Доктор затеет спор, но тот промолчал. Только очень мягко сжал руку Рины. И почувствовал, что она подалась к нему.

Долго, почти полминуты в лагере царила тишина, а затем Кейн улыбнулся:

— Пожалуй, нужно идти спать.

— С удовольствием, — хихикнула Настя.

— Только не слишком шумите, — попросил Кислый.

— Это уж как получится.

Они скрылись в своей палатке.

— Мы тоже пойдём. — Рина поднялась на ноги. — Завтра сложный день, хочу как следует выспаться.

— И вы не шумите, — повторил шутку Кислый.

— Я слишком устала, — ответила Рина прежде, чем Доктор открыл рот. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Зебра проводила Доктора долгим взглядом, затем медленно провела руками по длинным ногам, задумчиво глядя на догорающий костёр, и вздрогнула, услышав несмелое:

— А мы с тобой…

— У тебя ведь есть спальный мешок? — перебила Кислого девушка.

— Хочешь сказать, что я не должен из него вылезать? — уныло уточнил он в ответ.

— Или оставайся спать у костра.

— Ладно, ладно, я понял… не хочешь — как хочешь. — Кислый вздохнул, прислушиваясь к доносящемуся из палатки Кейна шуршанию, и спросил: — Может, раскуримся?

— Кури сам. Я — спать.

Зебра направилась к палатке.

— Как знаешь. — Кислый коротко выругался и достал пакетик с травкой.

Примечания

4

Хужир — посёлок на острове Ольхон.

5

Кейн (англ. Kane) — герой серии компьютерных игр Command&Conquer.