Кто-то просит прощения

Вадим Панов, 2024

На пустынном берегу Байкала находят умершего от сердечного приступа рыбака. Ситуация кажется очевидной – смерть по естественным причинам, однако у Феликса Вербина возникают сомнения, и он берётся за расследование дела, которого нет, чтобы узнать о старой экспедиции к загадочному мысу Рытому, все участники которой считаются умершими, и о том, как она связана со страшными событиями в современном Иркутске. Байкал – древнее священное море… На его берегах легенды сплетаются с реальностью и становятся частью повседневности, наполняя жизнь необъяснимым. Одни пытаются исследовать загадки Байкала с научной точки зрения, другие верят в их мистическую суть. Кто-то старается держаться от необычного подальше, а для кого-то обращение к Тайне становится последним шансом на спасение. Но у всего на свете есть цена, и иногда она оказывается непомерно высокой.

11 лет назад, август

Я всегда любил читать исторические романы.

Даже в детстве и юности, когда мы читаем особенно много и читаем очень разное.

В то время многие мои сверстники увлекались фэнтези, героями меча и магии, бесстрашно нападающими на драконов и побеждающими их… Сейчас я говорю о тех сверстниках, которые читали, а не погрузились в компьютерные игры — их привлекала яркость волшебного мира, определённо выигрывающая при сравнении с обыденностью реальной жизни. Я тоже не прошёл мимо этого литературного направления, однако сильного впечатления оно на меня не произвело. Не могло произвести, поскольку предложенная авторами условность оказалась слишком сказочной и мне приходилось заставлять себя принять её. А где есть усилие, там нет плавности вхождения в авторский мир, и по этой причине фэнтези не смогло меня увлечь. К тому же магия, которая в небольших количествах украшает книгу, для многих писателей превратилась в костыль, которым они подпирают своё неумение выстроить сюжет. Или же с её помощью они скрывают своё дремучее невежество. Исторические книги — совсем другое дело, поскольку описываемые в них события имели место быть. Всё это действительно происходило. Писатели, безусловно, приукрашивают или усиливают некоторые эпизоды, в противном случае они не были бы писателями, однако не способны изменить главного — это было. Женщины гибнущего Владимира действительно пытались спастись в Успенском соборе — и умерли в нём. Женщины Вайнсберга действительно вынесли своих мужей на плечах, а Конрад III их не тронул — потому что дал слово. И оставленная Москва действительно горела, а Наполеон смотрел на неё и понимал, что он пришёл — но не завоевал.

Настоящее.

Я всегда ставил его выше любого вымысла, не умея и не желая сопереживать выдуманным героям. Ведь в реальности, которая кажется обыденной, происходило и происходит множество вещей, достойных толстого, умного романа. Это я знаю точно.

И тогда же, в детстве, меня заинтересовал вопрос, ответ на который я, в силу недостаточного опыта, не смог отыскать сам: почему прижатые к стене воины, находящиеся в крайне невыгодном, не грозящем смертью, а гарантирующим смерть положении, начинали драться с ещё большим ожесточением?

Да, некоторые сдавались, история знает и такие примеры, но ни один из этих случаев не стал образцом для подражания. Сложившие оружие спасли свои жизни, но героями не стали, не могли стать. Они просто выжили, отказались сражаться в безвыходной ситуации, выбрали самый логичный путь, но что помешало другим поступить так же? Почему капитан Руднев повёл «Варяг» в безнадёжное сражение против японской эскадры? Почему Беляев, капитан канонерской лодки «Кореец», отправился в прорыв вместе с «Варягом», хотя у «Корейца», в отличие от быстрого крейсера, не было даже мизерных шансов на удачу? Почему защитники Брестской крепости умирали от жажды и ран, но продолжали сражаться в полном окружении?

Почему?

Я спросил у отца и услышал неожиданный ответ:

«Гордость».

Неожиданный, потому что в те годы я ещё не знал, насколько важным является для человека это чувство. Для настоящего человека.

«Гордость?» — переспросил я.

«Гордость» — подтвердил отец.

«Но ведь плен — это возможность спастись. Какая может быть гордость, когда на кону — жизнь?»

«Гордость — это и есть жизнь, сын. И только она даёт человеку надежду».

«А если надежды нет?»

«Надежда есть всегда. До тех пор, пока ты сам определяешь свою судьбу, сам принимаешь решения — у тебя есть надежда. Отдав себя в чужие руки, ты можешь рассчитывать только на милость. А если враг твой дикий и подлый, знающий только ненависть и злобу, то милость его станет для тебя унижением и пыткой. Надежда всегда впереди, и чем выше твоя голова, тем дальше ты видишь…»

Надежда.

Она не умирает последней — она есть всегда. А умирают те, кто перестаёт верить. Перестаёт надеяться. Ведь что бы мы ни делали, к чему бы ни стремились — нас ведёт надежда.

Пусть даже на несбыточное.

///

То лето выдалось в Иркутске жарким. Дождливым, но жарким. В июле температура частенько забегала за тридцать градусов, и лишь начавшиеся в конце месяца грозы принесли старому городу долгожданную и очень приятную свежесть. Август обещал стать таким же, однако его первые дни выдались прохладными, намекающими, что осень не за горами, и сегодняшние плюс двадцать четыре воспринимались с радостью, позволив вновь одеться легко. Но поскольку предстояла поездка на Байкал, да ещё с ночёвками, то собирающиеся на площади Кирова ребята о тёплых вещах не забыли, и их рюкзаки были достаточно объёмными.

А шорты — короткими.

Именно такие выбрала первая пришедшая к месту встречи участница экспедиции — очень короткие джинсовые шорты, с торчащими карманами. Они идеально сочетались с белыми кроссовками и белой футболкой и прекрасно смотрелись на длинноногой загорелой девушке, роскошные чёрные волосы которой были собраны в большой хвост. Из-за него, а другую причёску девушка делала редко, её пытались прозвать Кобылой — в девятом классе, когда она перешла в другую школу. Завистливые одноклассницы принялись взахлёб обсуждать, что хвост называется «конским», надеясь, что к симпатичной новенькой приклеится обидная кличка, но потерпели неудачу, поскольку мальчики, бывшие основной целью этих заходов, сказали, что во-первых, причёска новенькой идёт; во-вторых, завистницы и сами раньше не брезговали собирать волосы на затылке, ну, у кого было что собирать; и мальчики стали звать новенькую так, как её звали чуть ли ни с детского сада — Зеброй, к чему девушка давно привыкла и не обижалась. Бессмысленно обижаться, имея фамилию Зеберг. Только нервы тратить.

Зебра приехала к месту встречи раньше всех и, когда на небольшой парковке остановился «Mitsubishi Pajero», быстро допила газировку, бросила банку в урну и улыбнулась вышедшему из машины Доктору:

— Привет!

— Привет! — Они обменялись быстрым дружеским поцелуем. — Я думал, что буду первым.

— А я думала, что ты будешь с Риной.

— Я хотел, но она отказалась, — вздохнул молодой человек, открывая дверь багажника и укладывая рюкзак Зебры рядом со своим. — Как ты дотащила такую тяжесть?

— Я хрупкая только на вид.

— На вид ты изящная, а не хрупкая.

— Это комплимент?

— Разумеется. Причём очень искренний.

Искренний, но без всякого намёка на флирт — обычный, дружеский комплимент, слегка поднимающий настроение, но абсолютно ничего не значащий.

Доктор захлопнул дверцу, и они с Зеброй вернулись в тень — сидеть в машине не хотелось, лучше уж стоять на лёгком и очень приятном утреннем ветерке. Тем более, путь предстоял не близкий, насидеться успеют.

— Почему Рина не поехала с тобой? — вернулась к теме девушка.

— Не сказала, — коротко ответил Доктор.

— Она…

— Да, в последнее время она немного… — Молодой человек выдержал коротенькую паузу. — Немного не такая, как обычно.

В голосе прозвучал очень лёгкий, едва ощутимый укор, который Зебра без труда уловила. Она прекрасно считывала интонации и настроение Доктора.

— Да… понятно… — В короткий ответ трудно вложить большую грусть, но у девушки получилось. — Извини, что заговорила об этом.

— Всё в порядке. — Доктор достал из нагрудного кармана рубашки пачку сигарет и предложил Зебре.

— Спасибо. — Она прикурила от своей зажигалки, глубоко затянулась и тихо сказала: — Я приехала первой, надеясь поговорить с тобой наедине.

— Я догадывался, что нам потребуется кое-что обсудить, — в тон ей ответил Доктор. — Поэтому тоже приехал задолго до времени.

— Ты шутишь? — удивилась Зебра.

— Нет.

— Ты знал, что я приеду раньше? Я ведь не говорила.

— Тебе не нужно говорить.

Он читал Зебру так же легко, как она — его. Они понимали друг друга с полуслова, как настоящие друзья, хотя познакомились меньше года назад.

Познакомились благодаря Рине.

— Спасибо. — Короткая, в одну затяжку, пауза. — Тебя тоже это напрягает?

И снова без уточнений — они не требовались.

— Напрягает, но так хочет Рина. — Тон Доктора не оставлял сомнений в том, что он, так же, как и девушка, не в восторге от происходящего.

— А ты? — Зебра посмотрела мужчине в глаза. — Что думаешь ты?

— Ты знаешь, что я думаю. Или догадываешься.

— То же, что и я.

— То же, что и ты. — Он вздохнул и перевёл взгляд на машину.

До времени встречи оставалось десять минут.

— Я… не могу сказать, что сильно верю, — очень тихо продолжила Зебра. — И то, что мы задумали, меня… смущает.

Девушка явно хотела высказаться иначе, но в последний момент выбрала максимально нейтральное определение.

— Тогда зачем едешь? — грустно спросил Доктор.

— Ты знаешь зачем. Или догадываешься. — Зебра специально ответила так. — У меня нет никого ближе Рины, и я… я помогу ей всем, чем могу. Буду поддерживать во всём.

— Но ты сомневаешься. — Он не обвинял, а констатировал. Как настоящий, проницательный врач. — Ты не веришь.

— Главное, что верит она. И ей нужна наша поддержка. — Зебра посмотрела на тлеющий кончик сигареты. — Ты тоже не веришь.

— Но буду делать вид.

— Как и я. — Зебра с грустью подумала, что они с Доктором многое делают абсолютно одинаково. И делают, и думают. Как получилось, что они не вместе? Почему он заметил Рину, а не её? — Будет хорошо, если кто-то из нас сумеет сохранить холодную голову. Хотя бы один. А лучше — двое.

— Да, холодные головы нам пригодятся. — Доктор докурил, смял окурок об урну и тут же закурил снова. — Помимо всего прочего, меня сильно напрягает тот факт, что наша поездка — идея Кейна.

Сказал — и удивился, а потом поймал себя на мысли, что искренность в их отношениях была правилом, а не исключением, и удивление исчезло. Они с Зеброй всегда были честны друг с другом, и по молчаливой договорённости не поднимали только одну тему — их отношений.

Которых не было.

— Тебя беспокоит Кейн, потому что ты не доверяешь Рине? — удивилась девушка.

— Я не знаю, что буду делать, если у Кейна получится задуманное.

— Получается, ты — веришь?

На этот раз пауза продолжалась три затяжки, во время которых он успел вытереть выступивший на лбу пот. И лишь потом очень тихо ответил:

— Я надеюсь.

— Но не хочешь, чтобы получилось? — И прежде, чем Доктор ответил, Зебра продолжила: — Чего ты не хочешь больше: чтобы не получилось или чтобы не получилось у Кейна?

— Если не получится вообще, это будет означать, что не получилось у Кейна.

— Я спрашивала о другом.

Он прекрасно понял, о чём она спрашивала, но не хотел отвечать на этот вопрос. На очень трудный, весьма болезненный для него вопрос, и поэтому вновь попытался сменить тему:

— В действительности, меня тревожит другое: что будет, если у Кейна получится?

— Что будет с Риной или у вас с Риной?

Доктор ответил девушке очень долгим взглядом. Который она выдержала. Знала, что бьёт по больному, но всё равно спросила. Была готова к любой реакции и потому сдержала взгляд. Увидела в его глазах ярость, но не изменилась в лице, продолжила смотреть спокойно, давая понять, что не собиралась обижать или оскорблять, и с трудом сдержала радостную улыбку, когда Доктор всё правильно понял.

А он действительно понял.

Шумно выдохнул, показав, что Зебра прошла по очень тонкому краю, и ответил:

— Ты предлагаешь начать разбираться в том, что ещё не произошло. И может не произойти. Я бегу от этих вопросов, но не могу убежать — они возвращаются. Я бьюсь над ними всю неделю, начал воспринимать их гораздо спокойнее, чем в начале, но со стороны они звучат очень… резко.

— Извини.

— Я тебе благодарен.

И кивком указал на идущего к машине парня, опоздавшего всего на пять минут.

Откровенный разговор закончился.

— Кислый, ты чего кислый? — рассмеялся Доктор, обмениваясь с ним рукопожатием.

— Старая шутка, — пробормотал парень. — Привет.

— Привет.

— Привет, Зебра. — Их поцелуй получился ещё более быстрым и дружеским, чем поцелуй девушки с Доктором. Даже не дружеским — приятельским. — А где все?

— Тебя ждём.

— Я что, последний?

— Нет, ещё Рина.

— Я думал, ты с ней приедешь.

— Она сказала, что ты всё равно опоздаешь.

— И решила опоздать сама?

— Да.

— Женщины, — вздохнул Кислый. — Они всё решают за нас.

— Когда-нибудь ты станешь идеальным мужем, — хмыкнул Доктор.

— Это каким?

— Подкаблучником.

— С чего ты взял?

— Ты в самом деле не понял?

Зебра прыснула. Кислый не обиделся.

Он был молодым и отнюдь не зажатым, обыкновенным парнем, умеющим и пошутить, и повеселиться, но при этом беззлобным и очень мягким. А кличку свою получил за подаренное матерью-природой, при посильном участии родителей, лицо — подбородок у него был узким и заострённым, из-за чего обыкновенных размеров нос казался большим, а уголки губ — всегда опущенными.

Кислый был близким другом Кейна — лидера сетевого сообщества «Байкальские тайны» и организатора поездки, продолжать при нём свой откровенный, но весьма сомнительный, с точки зрения Кейна, разговор Зебра и Доктор не могли, вот и перешли на лёгкий, ни к чему не обязывающий трёп.

— Я думал, внедорожники больше, — произнёс Кислый, заглядывая в салон. До сих пор кататься в «Pajero» Доктора ему не доводилось.

— Извини, большие закончились, пришлось взять этот.

— Тоже неплохой.

— Спасибо.

— Поместимся, — добавила Зебра.

— Туда — да, оттуда будет тесно.

— Разве Кейн не на своей машине? — удивился Доктор.

— А… точно. — Кислый виновато улыбнулся. — Тогда и обратно поместимся.

— Почему ты с ним не поехал? — вдруг спросила Зебра. Спросила обыкновенно, по-приятельски, потому что, учитывая их дружеские отношения, Кислый должен был отправиться на Байкал с Кейном. Но Доктор сумел услышать в голосе девушки лёгкую настороженность — присутствие Кислого не вызывало у Зебры восторга.

— Он меня не взял. Сказал, что буду мешать.

— Готовит сюрприз?

— Не знаю.

Ответ прозвучал торопливо и не очень уверенно, из чего стало понятно, что Кислый знает причину, по которой Кейн велел ему ехать с Доктором и девушками, однако рассказывать о ней не будет. Ну, разве что случайно проговорится, что маловероятно, поскольку запреты Кейна Кислый соблюдал свято. И, чтобы сменить тему, быстро спросил:

— Как вам идея Кейна?

— Мы едем, — коротко ответил Доктор.

Ответил так, будто констатация факта всё объясняла. Впрочем, она действительно всё объясняла, но простого ответа Кислому оказалось мало.

— Неожиданная идея, да? Никто не думал, что Кейн предложит что-то подобное.

Зебра бросила быстрый взгляд на Доктора и едва заметно улыбнулась, поняв, что он правильно прочитал ситуацию: Кейн поручил приятелю выведать настроение группы, а плохой интриган Кислый не нашёл ничего лучше, чем задать прямой вопрос. И услышал в ответ именно то, что должен был услышать:

— Мы едем, — повторил Доктор.

А Зебра кивнула, показав, что решение принято и говорить не о чем.

Тем не менее Кислый хотел продолжить, даже рот открыл, готовясь задать следующий вопрос, но из переулка вышла Рина, Доктор молча поспешил навстречу девушке и забрал у неё рюкзак.

— Я мог за тобой заехать.

— Я добралась на такси.

— Почему не сказала подъехать к машине? Зачем таскать тяжести?

— Со мной всё хорошо.

Выглядела девушка превосходно: не очень высокая, на полголовы ниже подруги, Рина могла похвастать восхитительно округлыми формами, которые сейчас подчёркивали джинсы и тоненькая майка. Густые каштановые волосы пострижены в каре до плеч, маленький нос чуть вздёрнут, под ним — припухлые, изящно очерченные губы, но главное — глаза: большие, выразительные, карие глаза. Притягивающие. Манящие. Обещающие…

Эту девушку Доктор поцеловал совсем не дружески — страстно, поцеловал так, как любил. А поцеловав, чуть отстранился и тихо спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально.

— Как спала?

— Без тебя было скучно и одиноко.

— Извини.

— Это ты извини.

Рина часто оставалась в его квартире, а Доктор у неё — никогда. Поэтому сегодняшнюю ночь они провели не вместе.

— Вижу, Зебра и Кислый уже здесь.

— Да.

— Извини, что пришлось меня ждать.

— Не говори ерунды, — отмахнулся он. — Ты приехала тогда, когда сочла нужным.

— Подожди. — До машины оставалось шагов десять, и Рина придержала Доктора за руку. Заставила повернуться и посмотрела в глаза. — Спасибо.

Он понял, что девушка благодарит отнюдь не за ожидание, и мягко ответил:

— Ты ведь знаешь, что я сделаю для тебя всё. Абсолютно всё.

— Но это… — Рина вздохнула. — Я знаю, что это слишком. И благодарна, что ты со мной.

— Нет. — Он легко коснулся пальцами щеки девушки. — Ничего не слишком, когда речь идёт о тебе.