Кто-то просит прощения

Вадим Панов, 2024

На пустынном берегу Байкала находят умершего от сердечного приступа рыбака. Ситуация кажется очевидной – смерть по естественным причинам, однако у Феликса Вербина возникают сомнения, и он берётся за расследование дела, которого нет, чтобы узнать о старой экспедиции к загадочному мысу Рытому, все участники которой считаются умершими, и о том, как она связана со страшными событиями в современном Иркутске. Байкал – древнее священное море… На его берегах легенды сплетаются с реальностью и становятся частью повседневности, наполняя жизнь необъяснимым. Одни пытаются исследовать загадки Байкала с научной точки зрения, другие верят в их мистическую суть. Кто-то старается держаться от необычного подальше, а для кого-то обращение к Тайне становится последним шансом на спасение. Но у всего на свете есть цена, и иногда она оказывается непомерно высокой.

6 августа, суббота

— Это уже Иркутск, да?

Учитывая, что прошло минут двадцать с тех пор, как самолёт стал снижаться, причём именно Иркутск являлся конечной точкой маршрута, вопрос сидящей у иллюминатора девушки прозвучал несколько странно. Однако её сосед, усатый мужчина в светлой рубашке-поло, улыбнулся и подтвердил:

— Совершенно верно, Лера, вы видите Иркутск. Но пока пригороды, если можно так выразиться.

— А где Байкал? — продолжила расспросы девушка, разглядывая землю с высоты птичьего полёта. — С той стороны, да? Я выбрала место с неправильной стороны? Нужно было садиться справа?

Вопросы на мгновение поставили собеседника в тупик, но затем мужчина догадался, что до сих пор Иркутск оставался для темноволосой красавицы лишь точкой на карте, не более, причём на карте мелкого масштаба, на которой город казался расположенным совсем рядом с озером, и через секунду Лера подтвердила его догадку:

— Я всегда думала, что Иркутск стоит на Байкале.

Ну, да, точно, карта мелкого масштаба, а возможно, вообще глобус и большая точка на нём. География редко становится для школьников любимым предметом, а уж география родной страны — тем более. Девушка же была совсем молоденькой, окончившей школу год или два назад, и училась она, судя по вопросам, не то чтобы хорошо. Во всяком случае, географии.

— Иркутск стоит на Ангаре, — нашёлся наконец мужчина. И на всякий случай добавил: — Ангара — это река.

— А Байкал?

— Байкал — озеро. Самое глубокое на Земле.

— Это я знаю, — отрезала девушка. — Где оно? Почему не видно, раз оно очень большое? Реки я видела, а Байкал где? С той стороны самолёта? Я ведь об этом спрашиваю, неужели непонятно?

Мужчина замолчал, потому что ему как раз всё стало понятно, и в разговор вступил третий попутчик — сидящий у прохода парень в чёрной футболке.

— От Иркутска до Байкала примерно семьдесят километров. Это до Листвянки.

— Что такое Листвянка? — поинтересовалась Лера. То ли девушка не считала контекст, то ли не захотела считывать.

— Листвянка — это посёлок, — ответил парень. — Он находится в том месте, где Ангара вытекает из Байкала.

— Как неожиданно, — подняла брови Лера. — Я думала, Ангара в него впадает. Это ведь реки впадают в моря и озёра, разве нет?

— Ну… — Молодой человек широко улыбнулся — а что ещё ему оставалось? — и ответил уклончиво: — Иногда случается наоборот.

Усатый кашлянул и опустил голову.

Парень же продолжил смотреть попутчице в глаза.

Он заприметил симпатичную девушку ещё в зале ожидания Шереметьева, чуть не задохнулся от радости, увидев, что они с Лерой оказались соседями по ряду, но не сумел завязать знакомство: девушка сухо представилась, исключительно из вежливости ответив на его предложение познакомиться, затем попросила у стюардессы плед, предупредив, что есть не будет, отвернулась к иллюминатору и сладко проспала всё путешествие, что удаётся далеко не всем. Леру разбудила стюардесса — когда самолёт пошёл на снижение, и у молодого человека оставалось совсем мало времени, чтобы произвести на попутчицу впечатление.

— А почему они не построили Иркутск на Байкале? — продолжила расспросы девушка. — Было бы красиво: там озеро, там город. И река вытекает отсюда — туда. Можно было бы поставить мост, такой же, как во Флоренции — с разными магазинами, лавками, спа-салонами и пускать на него туристов. Можно за деньги, а можно и так, чтобы покупали что-нибудь. В Иркутске есть мосты?

Мужчины переглянулись, после чего усатый неуверенно ответил:

— Да. — Очень неуверенно, поскольку после высказываний попутчицы он уже ни в чём не был уверен, даже в существовании моста, по которому каждое утро ездил на работу.

— Видите, построили мосты, но не там, где это имело смысл. — Девушка вздохнула. — Всё у нас так: ничего не могут заранее как следует продумать. Чтобы на века, как во Флоренции. И не приходилось потом спрашивать, почему так получилось?

— Ну… — Молодому человеку очень хотелось сказать то, что он думает, но поскольку надежда на интересное знакомство всё ещё сохранялась, он выбрал нейтральную тему для продолжения разговора: — Лера, вы надолго в Иркутск?

— Пока не знаю, — после короткой паузы ответила девушка.

— По работе?

— К жениху.

Ответ должен был смутить собеседника, однако молодой человек не сдался, решив, что столь незатейливым способом его пытаются отшить.

— Сами из Москвы?

— Разве не похоже, что я из Иркутска? — удивилась Лера.

Конечно, не похоже, особенно в свете только что состоявшегося диалога. Однако ответил молодой человек дипломатично, в последний раз попытавшись прорвать оборону понравившейся красотки:

— По вам видно, что вы из столицы.

— А вы внимательный, — рассмеялась девушка. — Я — из столицы, как и мой жених. Он здесь в командировке.

Второе упоминание мужчины, сделанное нарочито уверенным тоном, поставило крест на надеждах парня. Усатый, с интересом прислушивавшийся к разговору, сочувственно вздохнул, а молодой человек грустно уточнил:

— Решили не дожидаться его дома?

— Не терпелось увидеться.

— Повезло ему…

— Ну и надо же где-то начинать отпуск, — продолжила девушка, оставив без комментариев последнее замечание. — Почему не на Байкале?

— Понятно.

И сам ответ, и тон, которым он был произнесён, показали, что знакомства не будет. Ни слова больше.

После приземления молодой человек выскочил из самолёта одним из первых. За ним последовал усатый, бросив напоследок: «Всего хорошего». Девушка же спешить не стала. Осталась в кресле, разглядывая через иллюминатор нехитрый аэропортовский пейзаж и изредка бросая взгляды на толкающихся пассажиров, вышла последней, забрала багаж — большой чемодан ей помог снять с ленты усатый попутчик, и вышла в зал.

— Аркадий!

— Лера!

Разумеется, он встречал её с цветами, как иначе? И, разумеется, сначала обнял и покружил в воздухе. И крепко поцеловал.

— Наконец-то!

Идеальная встреча, как в кино.

— Я очень рада тебя видеть, — прошептала девушка, немножко удивляясь тому, что говорит правду, что действительно влюбилась в этого обаятельного, весёлого и умного мужчину. К тому же — отличного любовника. Влюбилась по-настоящему. Влюбилась настолько, что примчалась к нему через всю страну.

— А я — счастлив. Счастлив видеть тебя. — Аркадий вновь поцеловал девушку. — Счастлив, что ты прилетела… ко мне.

— К тебе.

Они не могли оторваться друг от друга и долго, минут пять, просто стояли посреди небольшого зала аэропорта, не обращая внимания на снующих вокруг людей. Они соскучились. Они, наконец-то, встретились. И окружающий мир исчез из их восприятия.

Минут на пять. Примерно…

А затем Аркадий посмотрел на чемодан и шутливым тоном осведомился:

— Это весь твой багаж?

— Я налегке, — рассмеялась в ответ Лера. — Если что-то понадобится…

— У тебя это будет, — не дал ей закончить Аркадий. — У тебя будет всё, что ты захочешь.

— А если я захочу много?

— Значит, будет много.

Деньги у него водились, это девушка поняла при первой же встрече. Аркадий ими не швырялся, тратил столько, сколько нужно, со спокойным достоинством, и было видно, что тратит не последнее. А вот машина — здесь — оказалась скромной, всего лишь «Toyota Camry», и без водителя.

— Такую выдали, — усмехнулся Аркадий, перехватив взгляд Леры. — А водителя я на сегодня отпустил.

— Чтобы он не мешал?

— Чтобы он не увидел, как я набрасываюсь на тебя на заднем сиденье.

— А ты собираешься наброситься на меня на заднем сиденье?

— Набросился бы. Поэтому и сел за руль.

Она счастливо засмеялась и вновь поцеловала мужчину. Очень крепко. Многообещающе.

* * *

Августовская ночь опускается быстро и всегда темна. Её переполняет предосенний мрак, густой, как чёрные мысли, и ожидание скорого холода. Но именно ожидание, потому что в начале месяца августовская ночь ещё тепла, согретая жарким июлем и таинственно улыбается, обещая привычные летние приключения. Но под пологом совсем не летней тьмы. Глубокой тьмы, в которой звёзды кажутся особенно яркими, особенно — падающие звёзды, а ожидание близкой осени обостряет чувства до отточенности опасной бритвы.

Август именно такой.

И в чернильной тишине его ночей можно с беспечной лёгкостью творить всё, что угодно. Абсолютно всё…

— Чего ты копаешься? — громко спросил Шумахер.

Бочка остановился, тяжело опёрся на лопату, задрал голову, пару секунд раздумывал над неожиданным вопросом, после чего догадался:

— Ты прикалываешься, что ли?

— Это игра слов, — объяснил Шумахер. — Согласись — удачная.

И расхохотался. Стоящие рядом девушки Шумахера поддержали, но приглушённо — атмосфера их немного нервировала. Нет, не мистическое дыхание августовской ночи, а разрытая могила на старом иркутском кладбище, возле которой они стояли. Осквернённая могила нервировала, но одновременно возбуждала, вызывая ощущение соучастия в недозволенном, даже преступном действии, идущем вразрез с законом и моралью. Возбуждала запретным, может, не очень желанным, но сладким плодом, вкус которого ярко оттенял принятый недавно алкоголь. Возбуждала тем, что они плюнули на общепринятое, почувствовав себя сильными. И свободными. Готовыми на всё.

Съевшими запретный плод.

Однако его сладость не затуманила голову, заставив позабыть обо всём на свете, в смехе девушек слышались нервные нотки, распознав которые, Шумахер понял, что действие алкоголя ослабевает, и протянул подругам початую бутылку:

— Согрейтесь.

— С удовольствием!

Первой выпила Ангелина, за ней большой глоток виски сделала Кристина, вытерла губы тыльной стороной ладони и громко рассмеялась:

— А ведь и правда игра слов! Забавная!

На этот раз её смех звучал намного естественней, чем пару минут назад, что вызвало у Шумахера довольную улыбку.

— Кому смешно, а кому не очень, — проворчал из ямы вернувшийся к работе Бочка.

— Ты сам предложил развлечься, — напомнил Шумахер.

— Я был пьян.

— Теперь протрезвел?

— Вполне.

— А мне тут нравится, — неожиданно произнесла вновь приложившаяся к бутылке Ангелина.

Шумахер улыбнулся ещё шире, но прокомментировать заявление не успел.

— Сначала, конечно, показалось странным, но теперь… — Ангелина сделала ещё один глоток, отдала бутылку подруге и облокотилась на ближайший надгробный камень. — Сфотографируй меня!

Кристина рассмеялась.

Девушки знали, что Бочка и Шумахер периодически «навещают» кладбища, но впервые оказались на их «развлечении». Были с ними, когда Бочка вдруг предложил «докопаться до какой-нибудь могилы», и с радостью согласились составить ребятам компанию в их предприятии. Из-за любопытства и, конечно, изрядно выпитого. Трезвея, начали нервничать, но сейчас, по мере того как алкоголь восстанавливал утраченные позиции, девушки окончательно раскрепостились: бродили меж могил, тыкали пальцами в «смешные», на их взгляд, фамилии, пинали венки, сломали старый крест и закрасили несколько фотографий чёрной краской, воспользовавшись прихваченным Бочкой баллончиком — раскопка могилы дело небыстрое, время у девушек было.

— Сфотографируй меня!

Шумахер поднял мощный фотоаппарат и сделал несколько кадров. Потом ещё. И ещё. Девушка постепенно заводилась, и кадры становились всё более и более «горячими».

— Нравится? — спросила Ангелина, поднимая руки так, чтобы застёгнутая на одну пуговицу блузка открыла чёрный бюстгальтер.

— Ты же знаешь, что да.

— Тогда не останавливайся.

— Что ты имеешь в виду?

— Фотографируй! — Ангелина дождалась очередной вспышки, расстегнула блузку и поставила ногу на невысокую могильную плиту. — И так!

— С удовольствием. — Шумахер сделал несколько снимков, подошёл к девушке и мягко провёл рукой по её бедру.

Ангелина прильнула к молодому мужчине и крепко поцеловала в губы. Крепко и горячо. И так долго, что сделавшая ещё глоток виски Кристина рассмеялась и спросила:

— Вас сфотографировать?

— Лучше сразу видео, — пробормотал увлёкшийся Шумахер, чьи руки мягко скользили по телу девушки.

— Пошла жара, — прокомментировала Кристина.

Ангелина захихикала, но в этот момент штык лопаты ударился во что-то твёрдое и Бочка сообщил:

— Докопался.

— Быстро ты… — с лёгким сожалением протянул Шумахер, поцеловал Ангелину и вернулся к могиле: — Гроб?

— Гроб, гроб, — подтвердил Бочка. — На кой ляд они его так глубоко зарыли? Заколебёшься, пока докопаешься.

— Надо было человека нанять, — хихикнула Ангелина, поправляя задранный Шумахером бюстгальтер.

— Вижу, вы время зря не теряли, — заметил Бочка.

— Выбирайся из ямы — и тебе достанется.

— Обещаешь?

— Конечно, милый.

— Это старая могила? — неожиданно спросила Кристина.

— Крест древний, вокруг всё заросло… конечно, старая, — ответил Шумахер, не глядя на девушку. — А в чём дело?

— Я вдруг подумала… — Кристина коротко вздохнула. — Там же будет череп? Не голова?

— А что не так с мёртвыми головами? — поинтересовался в ответ Шумахер.

— Они вонючие и гнилые, — помогла подруге Ангелина. И сморщила носик. — Лучше череп. К тому же он прикольнее.

— Череп, череп, — сообщил из ямы Бочка. Он как раз сломал крышку гроба и вытащил «сувенир». — Лови.

И бросил добычу вверх.

— Ой!

Не ожидавшая подобного Кристина резко подалась назад, и череп поймал Шумахер. Рассмеялся и сунул его Ангелине:

— Подержи. — А сам наклонился к осквернённой могиле. — Вылезай.

— Руку дай.

Бочка выкинул из ямы лопату, с помощью друга выбрался на поверхность и плюнул в могилу:

— Счастливо оставаться.

Шумахер поддержал друга и сделал глоток из бутылки.

— Мне оставил? — спросил Бочка.

— Конечно. — Шумахер отдал бутылку, в которой оставалось не меньше трети виски, и перевёл взгляд на девушку: — Что скажешь?

— Неплохой экземпляр, — оценила Ангелина, вертя в руках череп. — Сгнил не сильно, крепкий.

— Зачем он вам? — тихо спросила Кристина, которая всё ещё стояла в шаге позади.

— Думаешь, мы в зал черепа из кабинета анатомии принесли? — Бочка вопросительно изогнул правую бровь. — Или ты решила, что это пластиковые китайские поделки с «Али-экспресса»?

— Если так, то за кого ты нас принимаешь? — поинтересовался Шумахер.

— Так все те черепа… — Кристина была по-настоящему удивлена.

— Из могил, — подтвердил Бочка. — Все черепа, которые ты видела в зале — настоящие.

— И когда-то были людьми…

— Когда-то все мы были людьми, — обронил Шумахер.

Сказал, вроде, небрежно, полушутя, однако тон получился таким, что Бочка бросил на друга удивлённый взгляд. Но промолчал.

— Интересно, кем он был? — продолжила Кристина, глядя на череп, с которым продолжала забавляться подруга.

— На табличке было имя, можешь поискать её и узнать, — предложил Бочка.

— Это имя, просто имя, не более, — девушка помолчала. — Неужели вам всё равно, какие дела за ним стоят?

— За именем?

— За именем и за человеком.

— Это была самая обычная, ничем не выделяющаяся могила, — ответил Бочка. — А значит, дела за тем, кто в ней лежит, стоят самые обычные: родился, учился, женился, где-то работал, умер. Всё.

— Теперь лежит без головы, — хихикнула Ангелина.

— Плевать, — добавил Шумахер.

— Всем плевать, — вздохнула Кристина. — А мне всё равно интересно, кем он был? Мужчиной или женщиной? Хорошим человеком или плохим? Чем занимался? Как умер?

— Зачем тебе это знать? — не понял Бочка.

— Мы вскрыли его последний дом и отняли голову… Мне кажется, следует проявить хоть капельку уважения, — ответила девушка.

— Зачем уважение тому, для кого всё закончилось? — искренне удивился Шумахер. — Он гнил здесь десятки лет, и за всё это время им заинтересовались только мы. Есть повод порадоваться.

— Нам?

— Ему.

— Его башке будет намного веселее в нашем зале, чем в сырой земле, — громко рассмеялась Ангелина. Затем поцеловала череп в лоб и прижала к груди. — Вспомни, как это было, дурашка.

— Кажется, кто-то завёлся, — игриво заметил Шумахер.

— Давно уже, — не стала скрывать Ангелина, продолжая тискать череп. — Когда ты меня лапал у могилы.

— Я всё слышал, — вставил своё слово Бочка.

— На самом интересном месте ты заорал, что докопался до гроба. Очень не вовремя.

— А то что?

— А то всё могло зайти очень далеко. — Ангелина задрала блузку.

Кристина закатила глаза. Шумахер сделал маленький шаг к Ангелине, но девушка подбежала к покосившемуся кресту и попросила:

— Фотографируй! — Положила череп на левую ладонь и уставилась в пустые глазницы.

— Какой кадр!

— Может, поедем уже? — спросила Кристина, которую стало тяготить пребывание на кладбище.

— Сейчас поедем, — пообещала Ангелина.

Но вместо того, чтобы направиться к машине, она насадила череп на крест, вновь расстегнула блузку и приняла вызывающую позу.

— Фотографируй!

Шумахер издал одобрительное восклицание и поднял фотоаппарат. Бочка же обнял Кристину и предложил бутылку:

— Ещё глоток. Чтобы стало весело… как всем.

— Иди ко мне, — позвала подругу Ангелина. — Почувствуй себя ведьмой!

— Расслабься, — прошептал Бочка. — Сегодня такая ночь…

«Такая ночь…»

Они уже нарушили массу запретов и нарушат остальные. Если, конечно, осталось что нарушать. Они давно вышли за рамки, а здесь, на кладбище, просто переступили через очередную черту, и вседозволенность туманила головы сильнее алкоголя. Им было хорошо.

Кристина сделала глоток крепкого виски и засмеялась. Легко, по-настоящему. Через голову стянула майку, под которой не оказалось ни бюстгальтера, ни топика, и встала рядом с подругой.

— Мы — ведьмы!

И ответила на жаркий поцелуй Ангелины.

— Какой кадр!

Ангелина сбросила блузку, бюстгальтер и шорты. Кристина последовала её примеру и теперь на девушках оставались только трусики.

— Кажется, мы зря не брали их с собой раньше, — пробормотал Бочка, завинчивая на опустевшей бутылке пробку. Оставлять её здесь он не собирался. — Я уже забыл об усталости.

Впрочем, сейчас они с Шумахером готовы были позабыть обо всём на свете — слишком уж горячей получалась фотосессия.

— Мы — ведьмы!

— Да! — поддержал девушек Шумахер.

Но остался на месте, не мешая Ангелине и Кристине резвиться. Остался, несмотря на то, что позы и движения «ведьм» становились всё более призывными. Не откровенно зовущими, но обещающими — девушки знали, как реагируют на них спутники, и давно позабыли о смущении.

— Ночь! Кладбище! Череп! — провозгласила Ангелина.

Она присела перед извивающейся под неслышную музыку подругой, провела руками по бёдрам и стала медленно стягивать трусики.

— Я — ведьма! — воскликнула Кристина, обеими руками поднимая над собой череп. — Вы сделали меня такой! И теперь трепещите!

Шумахер продолжал фотографировать, а Бочка почувствовал, что оставаться сторонним наблюдателем ему осталось недолго — не выдержит. Он медленно, не желая торопиться, расстегнул на рубашке пуговицу, затем ещё одну, понял, что замечен — Ангелина ему улыбнулась и провела языком по губам, расстегнул следующую…

И вздрогнул, услышав изумлённый возглас:

— Что вы здесь делаете?!

«Развлекаться» они приехали на старое и довольно большое кладбище, на территорию проникли через пролом в заборе, могилу выбрали на дальнем краю и надеялись остаться незамеченными. Но, видимо, слишком увлеклись, и громкие голоса, а также вспышки фотоаппарата привлекли внимание местного работника. Или же сторож чересчур хорошо относился к своим обязанностям и не пренебрегал ночными обходами. Но как бы там ни было, старик ошибся, решив, что одного его появления будет достаточно, чтобы хулиганы ретировались. И если девушки среагировали «как положено»: Кристина взвизгнула, Ангелина выругалась, обе похватали одежду и поспешили спрятаться за могилами, то их спутники, убедившись, что сторож явился один, повели себя совсем не так, как застигнутые на месте преступления вандалы.

А может, именно так…

— Вали отсюда, дед! — рявкнул Шумахер. — Такую кайфушку обломал, скотина!

— Что я сделал? — растерялся сторож.

— Проваливай! — Шумахер поднял с земли выроненный девушками череп и показал его старику: — Убирайся, пока я и тебе башку не оторвал, придурку!

— Да что… да вы… — До сторожа только сейчас дошло, что «весёлая» компания не только фотографировалась среди могил, но вскрыла одну из них. И вид развороченного захоронения заставил старика рассвирепеть. — Да что вы такое творите?

Дикость происходящего привела сторожа в неистовство, и он, не помня себя, бросился на Шумахера. Девушки завизжали. Но если Кристина крикнула:

— Не надо!

То Ангелина завопила:

— Дай ему!

И радостно запрыгала, когда Шумахер дал — хладнокровно встретил старика прямым левой, не позволив приблизиться и схватить себя. Удар получился жёстким, нокаутирующим. Пропустив его, сторож даже не вскрикнул — мешком осел, несколько мгновений, покачиваясь, постоял на коленях, а затем навзничь упал на землю. А подскочивший Шумахер несколько раз ударил его ногой:

— Скотина! Сволочь! Всё испортил!

— Оставь его, — буркнул Бочка.

Но Шумахер не услышал или наплевал — продолжил избивать пребывающего без сознания старика до тех пор, пока друг его не оттащил.

— Оставь!

— Он всё испортил!

— Это его работа.

— Так пусть не работает! — Шумахер поправил сбившуюся рубашку и выругался. — Я его на следующий раз учу, старого подонка! Чтобы больше не смел нам мешать!

— В следующий раз он полицию вызовет. — Бочка помолчал: — Если, конечно, останется на такой опасной работе.

Шумахер ударил старика ещё раз, плюнул в него, развернулся и молча пошёл к пролому, через который они влезли на кладбище. У машины задержался, велел девчонкам лезть в салон, а сам взял Бочку за рукав и негромко спросил:

— Может, вернёмся?

— И сбросим его в могилу? — хмыкнул тот. — Прикинь, старик очнётся и увидит, что лежит в яме…

— Сначала лопатой врежем. Так, чтобы не очнулся.

То, что Шумахер говорит серьёзно, Бочка понял мгновенно. Вздрогнул, отрицательно покачал головой, открыл багажник, положил в него лопату и демонстративно захлопнул крышку.

— Что не так? — раздражённо спросил Шумахер.

— Сейчас мы — хулиганы, — ответил Бочка, не глядя на друга. — А если забьём его до смерти, то полицейские начнут кладбища пасти и нас конкретно искать.

— Затаимся на время.

— Зачем отказывать себе в удовольствиях? — Бочка выдал нервный смешок и кивнул на девушек: — И не забывай о свидетелях. Они ведь не дуры, всё поймут… Нам это надо?

Последний аргумент стал для Шумахера решающим. Он пробурчал что-то неразборчивое, но явно недовольное, дёрнул плечом, показав, что согласен, и пошёл к водительскому месту:

— Поехали ко мне. Дача как раз пустая, зависнем на пару дней.

И бросил Бочке череп.