Стоящие свыше. Часть II. Усомнившиеся в абсолюте

Бранко Божич, 2023

Никто не верит в пророчество о гибели двух миров, но оно сбудется. Известие о том, что Йока – мрачун, ломает его жизнь и перечеркивает будущее. Влиятельный друг семьи обещает ему помочь, но сколько правды в этих обещаниях? Студент-повеса клянется кровью, что никогда не явится миру в облике змея и не станет ничьим орудием в борьбе за власть. Но злые духи, отнимающие у людей сердца, все равно поработят его мир…

9 мая 427 года от н.э.с.

Поезд прибыл в Славлену к полудню. Йока первый раз в жизни ехал третьим классом и нашел это забавным. Субботним утром многие собрались в город за покупками и в поисках развлечений, вагон был забит до отказа, и им со Змаем пришлось стоять. Чем ближе к Славлене подходил поезд, тем сильней их стискивали со всех сторон. В вагоне было жарко и пахло перегаром. На платформу Йоку вынесла толпа, он вздохнул с облегчением и едва не потерял из виду Змая.

— Едем дальше или погуляем немного? — спросил Змай, когда они отошли к ажурной ограде платформы.

— Некогда гулять, — ответил Йока. Меньше всего он хотел снова залезть в душный вагон, — надо еще успеть вернуться.

— Тогда пошли за билетом. Может быть, Йока Йелен хочет поехать вторым классом, как порядочный человек? Или даже первым, что соответствует его положению в обществе?

— Змай, я нарочно оделся так, чтобы никто не догадался о моем положении в обществе. Здорово будет, если мы выйдем из вагона первого класса и начнем рассказывать о том, что я бедный сиротка.

— Твое положение в обществе бросается в глаза в любой одежде. Кого ты хочешь обмануть? Взгляд, осанка, речь…

— Тетка, которая продавала пиво, не догадалась. Она решила, что я твой сын.

— Ну и что? Было у нее время тебя разглядывать. Если же мы явимся в дом арестованного мрачуна, нас будут разглядывать совсем не так.

— Тем более надо ехать третьим классом.

— Да я не возражаю. Я просто спросил.

Первым пунктом, который они выбрали для посещения, был Храст¹: арестованный и умерший в тюрьме Негован жил именно там. Большой сильный город, обнесенный крепостной стеной, за четыреста лет пришел в запустение, превратившись в поселок вокруг музейного комплекса, — на развалины старинной крепости приезжали посмотреть со всех концов Обитаемого мира. Город, по представлениям Йоки, кишел призраками и мрачунами. Женские журналы, которые выписывала мама, разделяли его точку зрения, и только книга Важана о призраках не выделяла Храст из ряда других городов.

Конечно, Йока бывал в музее, и не один раз. Его возили туда с классом — еще в начальной школе и потом, на уроки истории. С родителями он приезжал тоже. И всегда мечтал вернуться сюда в одиночестве, чтобы облазить все темные закоулки крепости, побегать вдоволь по крепостной стене над обрывом Лудоны и — самое интересное — остаться ночевать в какой-нибудь башне, испытывая собственную смелость.

Но в этот раз мечтам снова не суждено было осуществиться: Йока боялся опоздать на встречу со Стриженым Песочником.

Поезд, шедший в Храст, снова был переполнен: из Славлены многие ехали в музей, провести выходной день за городом. И ехать предстояло значительно дольше, почти два часа. Змай успел занять сидячие места у окошка, и Йока надеялся смотреть в окно всю дорогу, но на следующей станции в вагон набилось множество пассажиров, и Змай уступил свое место какой-то жирной тетке с двумя хихикающими девчонками, такими же отвратительными, как Мила, только одетыми похуже. Йоке ничего больше не оставалось, как последовать его примеру.

— Спасибо, большое спасибо, — рассы́палась тетка в благодарности. — Я думала, задавят моих девочек. Встречаются же еще настоящие мужчины!

Она болтала всю дорогу. В основном рассказывая Змаю о своих девочках. И тот слушал! И даже что-то отвечал. Девчонки ссорились, щипали друг друга, пищали и жаловались матери. Йока едва не выл, стоя над ними, — все это было невыносимо скучно, стоять неудобно, держаться слишком высоко, дышать трудно. Больше всего он хотел вылезти из вагона и отправиться в Храст пешком. Тетка говорила о муже-пьянице, раскраснелась и смотрела на Змая, кокетливо пряча и вскидывая глаза. Переживала из-за повязки на его руке. Йока решил, что она слишком много о себе думает.

Спустившись на низкую платформу, Змай снял с лестницы обеих девчонок и подал руку толстой тетке, что привело ее в полный восторг: она ахала, улыбалась и, прощаясь, пустила благодарную слезу.

— Это было ужасно, — проворчал Йока, когда они остались вдвоем, направившись в противоположную от музея сторону.

— Что тебе так не понравилось? — Змай притворился удивленным.

— Эта жирная тетка была просто невыносима…

— Да брось. По-моему, она очень симпатичная. И вовсе не жирная. Она, что называется, в теле. И ворковала она так мило.

— Ворковала? — едва не вскрикнул Йока. — Да она несла полную чушь!

— Разве? Я не слушал.

— А… а что же ты делал?

— Так, смотрел. Думал о своем. О том, что с ней будет, когда Враг порвет границу миров. Сможет ли она выжить?

— А почему нет?

— Сначала я думал, что выживут только хлебопашцы. Но теперь и в этом сомневаюсь. Без магнитных камней в этом мире не умеют пахать землю. Не умеют сеять, не умеют жать. Ткать, прясть. Разучились. Лошадей почти нет, мельниц ветряных тоже. Как делать муку? Как ее возить? Жалко их.

— Ты поэтому хочешь найти Врага?

— Нет. Не поэтому, — жестко ответил Змай, и Йока почему-то не решился его расспрашивать.

Арестованный мрачун жил не на краю поселка, как представлялось Йоке, и не возле крепости, что тоже было бы логично, а недалеко от станции, на узкой улочке с деревянными заборами и маленькими домишками в скромных садиках. Высокие липы по обеим сторонам улицы создавали тень, а сквозь листья просвечивало солнце. Видимо, вчерашняя ночная гроза дошла и до Храста, потому что на дорожке блестела непросохшая грязь.

— Уютненько, — сказал Змай.

— Тебе везде «уютненько», — усмехнулся Йока.

— Наверное.

Дом мрачуна с белыми резными наличниками был покрашен в небесно-голубой цвет, к крыльцу от калитки вела дорожка между смородиновых кустов. Змай первым вошел в калитку, но перед домом пропустил Йоку вперед.

— Давай. Посмотрим, что у тебя получится.

Йока давно заготовил нужные слова и, когда на его стук приоткрылась дверь, выпалил:

— Здравствуйте. Мы ищем Сгибу Негована.

На пороге стояла женщина, худая, некрасивая, с черными кругами вокруг глаз.

— Что вам надо от Сгибы Негована? — каркнула она хрипло.

— Я привез ему письмо от его друга. Из Стании.

— Убирайтесь прочь, — прошипела женщина, сузив глаза. — Прочь! Проклятые шпионы. Когда же вы оставите нас в покое?

— Я… — попытался вставить Йока, но женщина неожиданно толкнула его руками в грудь, и он свалился бы с лестницы, если бы за спиной не стоял Змай.

— Убирайтесь! — она стиснула зубы и зажмурилась, как от боли. — Имейте хоть каплю совести!

— Зачем толкаться-то? — спросил Змай, выступая вперед. — Мы и словами понимаем. Сказали убираться — мы уберемся. Спасибо за гостеприимство.

Женщина вдруг раскрыла глаза и отступила на шаг. Руки ее опустились, она шумно и судорожно вдохнула — словно всхлипнула. И по щекам ее побежали слезы.

— Простите, — выдохнула она, — простите.

— Ничего, ничего, — Змай шагнул к ней и обнял, прижимая к груди ее лицо. Оказалось, она маленького роста.

— Я думала… Я думала, опять шпионы. Сгиба погиб месяц назад, на руднике… Несчастный случай.

— Я знаю, — ответил ей Змай.

— Мальчиков бы уберечь… Сгиба не дожил. Не увидел… Проходите. Проходите скорей, пока вас никто не заметил. — Она шмыгнула носом и отстранилась от Змая, вытирая лицо сухой тонкой рукой.

Дом был темноват, но прибран так чисто, что Йока побоялся пройти и замер на пороге маленькой кухни. Белые кружевные занавески, белые полотенца и скатерти, беленая печь с чугунной плитой, простая посуда на полках, сияющие сковороды и кастрюли…

— Мама, кто там? — Из прикрытой двери высунулся парень лет двадцати, высокий и широкий, как шкаф. Вслед за ним показался еще один, не многим младше и не многим мельче.

— Тихо, дети, — женщина приложила палец к губам, — у нас гости.

Оба парня вышли из комнаты и, не взглянув на Йоку, молча уставились на Змая.

— Здрасьте, дети, — сказал Змай, и Йока едва не прыснул.

— Проходите в большую комнату, — велела женщина, показывая на другую дверь, — мне нечем вас угостить…

— И не надо, — оборвал ее Змай и подтолкнул Йоку вперед, — если позволите, водички бы…

— Конечно. Мальчики, достаньте морс. Садитесь. Вот сюда, здесь удобней.

«Большая» комната была маленькой, как гардероб. В центре громоздился круглый стол под вышитой скатертью, в углу — широкая кровать. На комоде между двух окошек стояли фарфоровые фигурки, старинная начищенная лампа с фитилем (а не солнечным камнем) внутри и нарциссы в тонкой вазочке. А рядом с ними — фотография в черной рамке.

— Сгиба не дожил… — снова вздохнула женщина, заметив взгляд Йоки. — Одного месяца не дожил…

— Мама, не надо. — Старший сын взял ее под руку и усадил за стол. А потом повернулся к Змаю. — Отец умер, как должно. Мы с братом готовы умереть так же. Если хватит сил…

— Типун тебе на язык, — проворчала женщина. — Сиди тихо и помалкивай! Умереть он готов!

— Я думаю, умирать пока рановато, — тихо ответил Змай и сел.

— Я ни о чем не спрашиваю, — женщина взглянула на Змая, — но все же…

— Мы пришли по делу. Этот парень ищет свою настоящую мать. Он подозревает, что она была мрачуньей и умерла или с его рождением, или сразу после него. Мы ездим по окрестностям Славлены и расспрашиваем тех, кто может помнить об этом.

— Когда родился мальчик? — с готовностью спросила женщина.

— Тринадцатого апреля четыреста тринадцатого года, — ответил Змай.

За столом вдруг установилась странная тишина. И если до этого на Йоку почти не обращали внимания, то теперь и мрачунья, и ее сыновья уставились на него пристально до неприличия.

— Тринадцатого… — наконец задумчиво сказал женщина и кашлянула. Йоке показалось, что ей стоило определенных усилий взять себя в руки и задуматься. — Мне было тридцать три. Я хорошо помню этот год. Мы тогда надеялись… Мы думали, объявится Вечный Бродяга. В Храсте никто родами в то время не умирал. Из наших, конечно. Забирали многих. Чудотворы тоже ждали Вечного Бродягу. Но беременных… Нет, здесь такого не было. Может быть, где-то в другом месте? Только сумасшедшие мрачуны живут в Храсте. Здесь всех подозревают в мрачении.

— Жаль, — ответил Змай. — Мы надеялись именно на Храст.

— Но… Может быть… — Женщина замялась. — Вы не допускаете мысли, что она могла умереть… раньше?

— Допускаем, — кивнул Змай, — если это не сказки.

— Как это, Змай? Как она могла умереть раньше? — не выдержал Йока.

— Это не сказки, это слухи. — Женщина не обратила внимания на восклицание Йоки. — Но очень достоверные слухи. Многие мрачуны говорили об этом. Но это случилось не у нас, и говорить об этом со мной бессмысленно. Я не хочу пересказывать слухов, в них могли многое переврать. А мальчик будет переживать.

Она вдруг посмотрела на Йоку ласково. Как-то по-особенному.

— Давайте так, — подвел итог Змай. — Вы расспросите своих, а мы приедем через неделю-другую.

— И я могу… рассказать о вас? — с надеждой спросила женщина, и лицо ее осветилось.

— Да. Можете. Но только своим.

— Змай, кто такой Вечный Бродяга? — спросил Йока, когда они двинулись обратно на станцию. Он был озадачен и задумчив.

— Так мрачуны называют Врага.

— Почему?

— Потому что он сын росомахи. Вечный Бродяга — прозвище росомахи.

— Послушай, ты что, всерьез допускаешь, что Врага могла родить росомаха?

— Всякое бывает в этой жизни. — Змай тоже был задумчив и время от времени вздыхал.

— Но почему мы тогда ищем женщину?

— Не искать же нам росомаху.

— Я не хотел тебя спрашивать, но все же: почему и мрачуны, и чудотворы принимают тебя за своего?

— Я уже говорил: я бог. Они это чуют. — Змай улыбнулся.

Йока проглотил эту явную отговорку: пусть не говорит. Но, похоже, его операция была подготовлена тщательней, чем Йока мог предположить.

— А откуда ты знаешь, когда я родился?

— Ты? Понятия не имею, когда ты родился. Тринадцатое апреля четыреста тринадцатого года — это четыре четверки. Четверка — число мрачунов. И считается, что появление Врага будет связано с четырьмя четверками. А ты родился тринадцатого апреля?

— Ну да.

— В Обитаемом мире в этот день родилось примерно пять тысяч мальчиков. Из них в Славлене и окрестностях — примерно двести пятьдесят. Я думаю, все они на заметке у чудотворов. Но я уверен: дата рождения Ве… Врага им неизвестна. Мрачуны не такие дураки, чтобы записать эту дату в метрике. Написали — четырнадцатое апреля, и все, никаких заметок у чудотворов. Как ты считаешь?

— Наверное.

— Поэтому я бы каждого мальчика с датой рождения тринадцатого апреля исключил из списка подозреваемых.

Примечания

1

До начала эры света Храст был столицей Северских земель, считался городом мрачунов.