Будни лейтенанта Барсукова

Борис Седых

Первые годы становления, как офицера, молодого лейтенанта – наиболее тяжелые, но вместе с тем наиболее яркие и запомнившиеся каждому, кто прошёл этот путь. Это история про Крайний Север, беззаветную любовь к морю и к своему делу, повседневную жизнь подводников на кораблях и на берегу, редкие праздники, крепкую дружбу, любовь, поиск своего места в жизни. Книга содержит нецензурную брань.

Сверка часов

Согласно вполне официальной версии Бася понёсся сломя голову сверять часы по кораблю, но в четвёртом энергия жизни иссякла — конь Боливар, на котором он скакал по отсекам, не выдержал напора и пал на верхней ракетной палубе. Поскольку все места в каютах ракетчиков были забиты, Басю пристроили на грязном матрасе низших чинов за одной из двенадцати ракетных шахт — ему было всё равно где, лишь бы принять хоть на несколько минут горизонтальное положение.

Корабль несколько дней как вышел в автономку, и Басе надо было кровь из носа закрыть два листа: на самостоятельное несение штурманской вахты и дежурного по кораблю. По меркам военного училища, из которого он всего полгода как выпустился, каждый лист — это пятилетний курс лекций, только без всепонимающих преподавателей, исключительно самоподготовка.

Штурман рвал и метал, ему нужен был сменщик на штурманскую вахту, а у Баси меж тем была масса других обязанностей: начиная от собственной материальной навигационной электронной части, отработок по живучести в третьем отсеке и заканчивая собраниями комсомольской организации, секретарём которой его избрали сразу после первого спуска в прочный корпус.

На «счастье» — невозможное сделать реальным — гармонично наложился управляемый хаос первых дней автономки: учебные тревоги по любому поводу беспрерывно сменялись учебно-аварийными. Когда экипаж разбегался по своим боевым постам, командир метлой и дубинкой спешно старался привести подчинённых в чувство и боевое состояние, пока какой-нибудь дуралей не натворил бед. Поскольку штурман нёс вахту на пару с прикомандированным, Бася на всех тревогах, отработках и грёбаных политзанятиях был вынужден для численного кворума в одиночку представлять БЧ-1. Прибавьте сюда работу с любимым личным составом, и вы начнёте медленно сходить с ума.

Сумма этих факторов и объясняет, почему Бася свалился, не пройдя с обходом и половины корабля. Логично спросить, зачем он вообще попёрся это делать? Ведь сверка корабельных часов в отсеках не входит в обязанности командира электронавигационной группы — поправлять в каждом отсеке и боевых постах стрелки на корабельных часах 5—2ЧМ можно научить любую обезьяну. Безусловно, любой примат освоит этот номер, но только не штурманский электрик матрос Марат Фагимович Сайфуллин!

В заданной точке РПКСН «К-140» принял балласт в ЦГБ (цистерны главного балласта, чтобы лодку под водой сделать невесомой и управлять серьёзным механизмом: горизонтальными и вертикальными рулями) и планово ушёл на глубину: сначала погрузился на перископную, а затем, осмотревшись по горизонту и в отсеках, с дифферентом 3 градуса на нос нырнул на сорок пять метров. Всплытие в надводное положение теперь ожидалось только через 90 суток…

Штурман с генерального маршрута начал наносить коридор боевого патрулирования на путевую карту.

— Игорь, давай, пока я тут рисую, организуй сверку часов.

После погружения штурманам надлежит сделать так, чтобы все часы на корабле показывали одно время.

— Гиропост — штурманская! — Бася берёт гарнитуру и вызывает преисподнюю, расположенную на две палубы ниже.

— Есть гиропост.

— Александр Николаевич, — Бася обращается к старшине команды электронавигационной группы (СКЭНГ) старшему мичману Королёву, по возрасту годящемуся ему в отцы, — Сайфуллина в штурманскую.

— Есть!

Через минуту в дверном проёме штурманской рубки материализовалась тень матроса. Уроженец города Чирчик, Ташкентской области Узбекской ССР, татарин по национальности, окончил техникум по специальности «сварщик» — злой колдовской силой он на три года был превращён в штурманского электрика. Худой, тщедушный, рыжий, вечно шмыгающий носом, неухоженный, забитый, но с живыми и хитрыми азиатскими глазами.

— А, Сайфуллин, явился? Вот тебе секундомер, давай дуй в первый отсек, надо по всему кораблю сверить часы. Знаешь как?

— Нет, тащ.

— Что значит нет? Не знаешь, как сверять, или даже часов не знаешь?

— Ничего не знаешь.

— Сайфуллин, ты же в советской школе учился, неужели, что такое часы, не знаешь?

— Ничего не знаешь, — Сайфуллин сокрушённо качает головой.

— Ну-ка, иди сюда. Это какая стрелка? — Бася показывает на маленькую часовую стрелку.

— Ничего не знаешь.

— Ты шутишь? Хорошо, давай по-другому, сейчас проверим тебя на детекторе лжи, — Бася лёгким кистевым ударом Брюса Ли пробивает лукавому татарчонку в районе диафрагмы, — ну, а сейчас вспомнил, что за стрелка? — Бася, как заботливый доктор наклоняется к пациенту, внимательно и участливо заглядывает тому прямо в глаза, стараясь выловить в них хоть намёк лжи.

— Ничего не знаешь, — глаза матроса не подвели, в них сквозь правдоподобно навернувшуюся слезу одновременно читается пустота и безнадёга.

— Сайфуллин, я твой дом труба шатал, понял? — после физического воздействия Бася решил попробовать моральное давление, — если не скажешь, Сайфуллин, что за стрелка, то я в нос тебя чих-пых, понял?

— Ничего не знаешь.

— Глядь! Сучий потрох! Ты ошаурмел, что ли?

В диалог вмешался штурман, которому надоело осквернение святая святых — штурманской рубки — препирательством офицера с тупым матросом:

— Игорь Васильевич, некогда с ним возиться, давай сам сгоняй, а затем займись этим вундеркиндом. Сайфуллин, ты на кого учился?

— Сварщик, тащ.

— А ещё чем занимался? — продолжил опрос штурман.

— Дыни выращивал, тащ.

— А дыня — это овощ или фрукт? — Бася тут же решил воспользоваться случаем и уточнить статус интеллекта матроса.

На каверзный вопрос лейтенанта тот скосил хитрющие глазки, говорившие: «Я понял подвох, меня не поймаешь», — и, шмыгнув носом, произнёс:

— У меня был два сорт дынь. Одын овощ, другой фрукт, тащ.

— Всё, Сайфуллин, ёкарный бабай, спускайся в гиропост с глаз моих долой, а то я тебя сейчас изничтожу! Потом тобой займусь, — у Баси руки чесались выбить из басмача душу, но засёк секундомер и побежал рысью по отсекам делать за матроса его работу.

Прошло время. Не в характере Баси спускать дело на тормозах, за горой своих лейтенантских сверхзадач он не забыл про Сайфуллина. К тому же новость о «необыкновенных познаниях» штурманского электрика быстро разнеслась по всему кораблю, Сайфуллин превратился в местную антизнаменитость — позор БЧ-1, штурманской, первой боевой единицы на корабле.

Как-то раз, зайдя в кают-компанию, акустик, сидевший с Басей за одним столом, решил подколоть брата по ядерному оружию:

— Ну что, Игорь, говорят, теперь среди штурманов завелись вредители? Как-то я стал опасаться за навигационную безопасность, — механические офицеры дружно закивали головами, они-то уже давно плечом к плечу воюют с басмачами и хорошо представляют, с какой проблемой столкнулись штурмана, но невольно возникшее чувство солидарности подарило их лицам ехидные улыбки.

Что взять с акустиков? Ограниченные люди. Пять лет обучения в Петродворце — это самые светлые годы в их жизни, стимулирующие интеллект, после которых наступала полная безнадёга — пожизненное заточение в тесной, погружённой в кромешный мрак рубке с наушниками на голове. Они и радисты выползали из ада своих боевых постов какими-то одуревшими и передвигались по кораблю слегка покачивающейся от естественных и искусственных шумов походкой.

Был бы кто-нибудь другой, Бася пропустил мимо ушей тупую шутку, но прикомандированного командира группы акустиков (КГА) он неприкрыто жутко не любил со всей силой пролетарской ненависти врождённого интеллигента за то, как тот ел.

Приём пищи в исполнении двухметрового каплея был омерзителен до тошноты — пищу он не пережёвывал, а отправлял прямо в желудок большими порциями с неимоверной быстротой. Мельхиоровая ложка редкой дробью ударялась о фарфор тарелки, после чего непременно КГА просил добавку, тогда как у подводников ценилась умеренность в еде.

Бася физически его не переносил, поэтому услышать от троглодита, что он, дескать, опасается за безопасность своей утробы со стороны штурманов, стало для него последней каплей, переполнившей чашу терпения. В порыве гнева он хотел надеть кастрюлю с окрошкой акустику на голову, ведь всё равно тот находится вместе с уставшим мозгом в прострации, но пожалел труд корабельного кока.

Окрошка удалась на славу, поэтому неожиданно для себя Бася сказал невозмутимо:

— Мой Сайфуллин — золото, а не матрос, туповат немного, но это поправимо, через месяц вы его не узнаете.

Это был Challenge⁵! Сама судьба кинула Басе прямо в лицо перчатку, и он в окружении своих товарищей по оружию отчаянно принял вызов.

Примечания

5

Вызов — англ.