Сердце жизни. Книга шестая

Анна Цой, 2022

Шестая книга цикла «Сердца трех миров».Битва продолжается! Колесо сансары делает новый оборот, в то время как я планомерно двигаюсь к своей цели.Я смогла попасть в клан отца, любимый мною в детстве и ненавистный теперь. Здесь моя задача отходит на второй план, а мысли становятся по-детски наивными. И именно сейчас я осознаю один неоспоримый факт: отец никогда не был неоправданно жесток. Все его действия объяснялись чем-то важным для него. Я же разрывалась между здравым смыслом и любовью.Можно ли было любить двоих своих близких, находящихся по разные стороны баррикад? Если оба они добры и злы одновременно? Если каждый мой шаг так или иначе подводит одну из сторон к гибели? Ведь проигрыша на Танатосе не бывает.А посередине оставались я сама, мама, Фил и те, кто был мне дорог. Будто от моего выбора решится вся проклятая судьба мира. От этого в душе росла волна панической ненависти.Содержит нецензурную брань.

Глава 5

Мы посадили его у качели. Той самой, у которой я никогда не разрешала играть другим детям.

Дерево, на которое она была повешена, было обнесено небольшим заборчиком из синих ветвистых кустов по всему периметру, и я, в отличие от других, могла и любила забираться на вторую ветку снизу, садиться на неё и наблюдать за тем, что происходит в стае. Оно было высоким и ветвистым, как очень древняя ива, с неровной, будто «канатной» корой и вечно шатающимися даже на небольшом ветру ветвями, в свою очередь укрывающими меня от глаз всех.

Но только не сейчас. Сейчас я наблюдала за тем, как срубают никому не нужные кусты оградки, а болтающая ногами рядом Нира грызет собственные ногти, вызывая во мне странные чувства.

Висталки определённо были немного не в себе — помимо того, что жутко развязными по сравнению с другими девушками Танатоса, так ещё и сами у себя на уме, не стесняясь никого. Какая леди, например, будет сидеть на дереве и с упоением заниматься непотребствами? В такие моменты я задумывалась о том, какая тогда была Ариэлла, раз восхваляющие её приспешницы поступали… вот так?

— Как относятся друг к другу висталки и русалки? — решила спросить я.

Ведь обе расы были сумасбродными, состояли исключительно из женщин, а ещё «вольнолюбивыми», если можно было их так назвать.

— Дружили, — отвлеклась от своих пальцев Нирралин, — до того момента, как на их главный дворцовый комплекс не свалился наш монастырь.

Она рассмеялась и вмиг погрустнела.

— Серафима нас теперь стороной обходит, а ещё, скорее всего, презрительно фыркает! В том-то мире. Нас же там нету.

— На Деймосе? — поинтересовалась у неё, — мы проплывали мимо шпиля Маасдафаля.

Она заинтересованно меня оглядела, вцепившись напряженно в ветку дерева.

— Погнутого? — её глаза сверкнули.

Я помахала головой, вспоминая, что он был самым ровным, что я вообще видела.

— Жаль, — протянула она, — значит не тот.

— Почему ваш монастырь упал? И откуда упал? — я прижала ноги к груди и откинулась спиной на ствол дерева.

А женщина задумчиво улыбнулась небу.

— Висел себе спокойно в небе, а потом как упал… — в её глазах появилась грусть, — Элли умерла.

Я решила было промолчать, но не смогла сдержать детского порыва любопытства:

— Почему ты говоришь, что она умерла, если до этого говорила, что она в стазисе?

— Помнишь, как я шибанула по голове твоего Вольтеровского друга в том борделе?

Я кивнула.

— Это висталочий стазис — он отличается от обычного кучей всего. По большей части тем, что его как правило поддерживает именно носитель.

Я нахмурилась.

— Проще говоря: висталки накладывают его сами на себя. Обычный стазис при таком убьёт тебя, потому что ты не сможешь из него выйти. А Элла…

Она поджала под себя ноги и ловко зацепилась носками, наклонившись вперёд и обвив при этом появившимся хвостом ветку.

— Элла наложила на себя что-то непонятное. Меня к ней, конечно, никто не подпустил, но я почувствовала всплеск тогда. И давай будем честными — видела хоть кого-нибудь, кто смог бы продержаться две тысячи старокалендарных лет?

— Старокалендарных? — спросила.

— До разделения миров мы шли по календарю, который стала использовать Актиния на Фобосе, — ей будто бы было интересно от того, как она поучительно меня наставляла, — а Высшие запихали в год те же двенадцать месяцев, только с равным количеством дней — тридцать пять в каждом. Мы остались на своём, и у нас сейчас идет сорок восьмой век, а у них только восемнадцатый.

Сорок восьмой век?! Это же… почти пять тысяч лет!

— Сложно, — буркнула я.

— Глупо, — поправила она меня.

Я пожала плечами.

— А что насчёт мамы? Ты не договорила про неё сегодня утром, — вернула её к тому разговору.

— Твои ребята идут, — ушла от ответа она.

— Нира, это важно! — я подсела ближе к ней и ожидающе посмотрела, не забыв и про каплю мольбы.

Она нахмурилась.

— Варговские хитрые черты, — закатила глаза, — я и так этому прохиндею растрепала почти всё об Элле, и ты сейчас… давай ещё — похлопай ресничками, ага!

— Зачем папа спрашивал тебя об Ариэлле? Он что, сам про неё ничего не знал? — я с сомнением взглянула на перебранивающихся Гаспара и Барсика, за которыми плёлся Лерой.

— Понятия не имею, — выдала она, — видела бы ты его удивление, когда я сказала ему, что она Верховная! Едва ручки не затряслись!

Я нахмурилась.

— Лесс, хочешь я тебя на качельке покачаю? — сам уселся на неё Гаспар, который единственный из всей компании был в нормальном расположении духа.

— В смысле «Лесс»? — задрал голову Барсик, — ты месяц назад была длинноногой серебровлаской, как этот, — он толкнул в плечо возмутившегося братика.

— Магия, Барсик! — зло крикнула я, — будьте тише, вы мешаете мне слушать!

Все четверо, включая висталку, умилительно меня оглядели.

— Видели, как надулась? — усмехнулся Гаспар, тряхнув светлой шевелюрой, — была бы ты такой милой всегда, жопа.

Я закатила глаза.

— Расскажи про маму и папу, — отвлекла я Ниру от странного разглядывания земли под нами, — пожалуйста.

— А чего там рассказывать? — прервал мой поток умаления элтан, — твоя мать была без ума от моего папаши. Он звал её замуж, а ей нравились мечи, бои и войнушки. Он попсиховал и оставил её в статусе любовницы, иногда делая попытки подкатить я… а ладно, без этого. В какой-то момент ему надоело, и он сделал себе твоего Князя с какой-то вообще там… даже не знаю с кем. Бастарда в общем. Твоя маман психанула и решила гульнуть ему в ответ — выбрала самого отъявленного бабника и каким-то образом от него залетела.

Я скривила губы.

— Я слухи рассказываю — но ты слушай: Варг, как узнал, запер её в стае. Она сопротивлялась. Он её несколько раз ловил, но пытался по-доброму. А ей, что об стенку… лучше тебе не знать что, — он отошёл на пару шагов и отпустил ноги, чтобы качнуться на моей качели, — последний раз выбесил твоего папандра до края: Александр Папуськович написал ей пылкое любовное письмецо, в котором говорил, что простит её, если она сможет сбежать из стаи, и они с ней как поженятся, да как нарожают детей, — он качнулся ещё раз, смеясь, — она сбежала. А он ей в девятимесячный живот воткнул меч насквозь, почти попав по тебе.

Моё тело похолодело. Мама говорила, что любила старшего Вольтера. Он сделал Фила на стороне, а она потом сделала меня. Ради мести?!

— Она в ответ успела рубануть ему мизинец, — вновь усмешка элтана, — прежде чем Варг пришёл и почти убил его — тот выжил лишь потому, что нужно было спасать тебя. Дальше интереснее: тебя и Риайю спасли, причем быстро — твой папа в гневе сама знаешь какой, а в панике, так вообще! Он твоей маман после этого больше не доверял и сказал что-то вроде «Иди к своему любовничку, а дочь останется со мной, потому что ты безалаберная!». Она осталась, но больше он к ней хорошо не относился. Она, считай, почти тебя убила. Но зато поняла, что Варг — её любовная любовь, пусть даже такая «жёсткая», — он рассмеялся.

— Не надо про неё так говорить, — рыкнула на него.

— Да как скажешь, элтани, — он сощурил глаза, — но ты и сама понимаешь, что она была самой хреновой матерью. Даже когда я здесь время с тобой проводил, — он задрал голову, — а я здесь почти вырос, она вела себя тупо. А твой не в меру адекватный папаша, пусть и злой иногда, её от тебя защищал.

Я надулась, не в силах найти этому оправдание.

— Вот потому что защищал, поэтому и она не знала, как со мной справиться! — почти крик.

Он пожал плечами.

— Верь во что хочешь, но я тебе не только свои «догадки» рассказал. Сама же просила.

Мне казалось, что мир разрушался заново. Падение Вавилонской башни. Разочарование не столько самой Раей, сколько детскими мечтами, отношением и догмами. Всё это время я полагала, что отец был плохим, а мама терпела его. «Насильник» с невежественной руки бабушки, «жестокий, тираничный и злой» — с маминой, бабушкиной и всех тех, кто вообще про него что-то слышал. Каждый говорил мне, что мама бедная жертва, а отец мучитель. Даже я сама видела в нём эту гниль.

Вот только мир был обратен тому, каким его выдумывала себе я — вздрагивания и страх мамы при упоминании Варга на Фобосе и Деймосе, что это? Осознание собственной вины? Или нежелание её признавать? Не думаю, что осознанная мера, призванная выставить его в плохом свете. Она сама говорила, что он хороший.

Кто тогда плохой? Мама, которая просто хотела, чтобы её любили, но совершившая глупость? Бабушка, которая просто хочет жить в спокойствии с тем, кого возможно и придумала, и кого уже нет в живых, но… Или отец, который всем сердцем желает жизни мне, своей странной жене в колбе и своему, скорее всего, мёртвому первенцу?

А может я сама, ищущая зло в других? Или Фил, который… а чего он вообще добивается? Папа признал его главным Альфой, он вошёл в Совет Танатоса, и никто не стоит между нами. Ну, кроме моего состояния. Чего опять придумал этот интриган?!

— Риайя всегда была странноватой, — как бы невзначай добавила Нира, — твой отец же отпустил её сразу, как она освободилась от ноши в виде тебя. Так она осталась, зная, как он теперь её ненавидит, и то, что подпускать её к тебе не станет — вдруг опять сбежит.

Я промолчала.

— А сейчас, когда она тебя украла, а он опять вернул, — она задумчиво почесала щёку, — Айзелвалф её даже рядом не терпит, а она к нему ластится, как хвостик непослушный. Так он на неё рычит постоянно, а она… я бы на его месте её…

— Не надо, — не дала договорить ей я, — я уже поняла.

Мне просто нужно было это проглотить. Оставить как данность и не вспоминать больше никогда. Мама всё ещё была моей уже заботливой и любящей мамой, а папа таким и остался.

— Где там, кстати, Алиса? — поднял на меня рыжую голову Барсик, — мама уже непроизвольно глазом подёргивает от переживаний.

Я вспомнила сегодняшний сон и кивнула ему.

— На днях пойдём за ней, — я поджала губы, — мы с Филом.

Все повернулись ко мне.

— Так надо, — зачем-то сказала.

Не объяснять же им, что у меня сны с ней снятся?

— Вольтер ради неё не пойдет, — хмыкнул Борислав.

Я пожала плечами.

— Ради меня пойдет.

— Ах, да! — встрепенулся Гаспар, — я надеюсь, ты из стаи сбегать не планируешь? У них здесь хоть шатры уютные, и вода чистая! Я в ваши проклятые Сады больше ни ногой.

Я закатила глаза.

— Кто тебя спросит? — захохотала Нира, — висталочий стазис и вперед!

Решила деловито на это кивнуть.

— Да пошли вы! — скрестил руки на груди элтан, — сбегу и спрячусь.

— В очередном борделе? — продолжила веселиться висталка, — мне тебя найти — раз щёлкнуть! — она щёлкнула пальцами, показывая, как именно.

— Скажу папе привязать тебя к столбу, — дополнила я.

Он возмущённо задрал брови.

— Бордель? Наш клуб нельзя назвать так грубо! — Нире, а после сразу же мне, — БДСМ практики? — на его губах расцвела ухмылка.

— Не стыдно тебе так с ребенком разговаривать? — я показала ему язык.

Он не сдавался:

— Вопрос в том, откуда «ребёнок» про это знает?

Я заболтала ногами в воздухе и решила вернуть разговор в нормальное русло:

— Лерой, а что с бабушкой?

Молчаливый и мало что понимающий парень дёрнулся и уставился на меня, чтобы ответить:

— Всё хорошо, сестрица! Только она убила того Брахмана, который приходил к нам в гости. Можешь написать ей письмо, я передам!

Я кивнула и улыбнулась ему в попытке приободрить. Кажется, ему в стае было некомфортно.

— Забавно, что его теперь видно, да? — вопрос Гаспара ко мне, — мне прямо-таки нравится. Да и мы подружились, — взгляд на братика у него стал плотоядным.

— Я тебе голову отрежу, элтан! — прошипела ему, — он ещё маленький. Лезь, вон, к Барсику! Он хотя бы заслужил!

Рыжий поднял голову и сквасился:

— Чем это я заслужил?

Отвечать ему не стала, вспоминая их драки с Алисой. Много чем.

— А Королева? — вспомнила я, — что с ней?

Лерой пожал плечами, будто чувствуя себя теперь под моей защитой. От этого было приятно.

— Не видно и не слышно, — улыбка мне.

Я поджала губы.

— Это странно, — пробурчала, — и нехорошо.

— Алесса! — почему-то крикнула подходящая ближе нянюшка.

Её движение было сопровождено внимательными взглядами всей нашей «противо-высше-лордовской» группировки на пути к сидящему на широкой лавочке Барсику, подвинувшемуся на самый край — лавочка была детской, а потому маленькой.

— Здравствуй, нянюшка, — поздоровалась я с ней, не забыв поболтать ногами в воздухе.

— Ты не пострадала? — она оглядела меня предвзято.

— Твой папа бьёт больно, — вспомнила те ледяные иглы Виктора, которые впились мне в бок, — но мне уже лучше.

Она скривилась, махнув строгой шишкой на голове, и скомкала платье на худых коленях. Она была похожа на своего отца намного больше, чем на мать — лицом в какой-то мере копировала его. От Ариэллы у неё, наверное, был только бывший синим хвостик, передавшийся ко всем висталкам её рода, не исключая и свойства того, что они быстро чернели.

— Могла бы и не лезть в бабкины планы, — буркнул Гаспар, — сидела бы тогда без игл Кери в жоп…ке.

Решила показать ему кулак, а не язык, как до этого. Он тяжело вздохнул.

— Ты всё осознаешь? — удивлённо заозиралась женщина, — я думала, что ты ничего не помнишь, раз стала маленькой.

Я вновь сощурила глаза на отблесках жгучего солнышка, отскакивающих от барьера над головой. Небо сегодня было чистое и очень синее, словно глаз какого-нибудь устрашающего чудовища.

— Твоя мама не была простой, Тини. Она была Верховной висталкой, — не выдержала я её удрученного вида, — а твой папа… скорее всего не делал ей плохо.

Её лицо удлинилось — она не ожидала от меня этих слов.

— Почему ты говоришь мне это сейчас? — она поднесла к линии роста бровей ребро ладони, чтобы защититься от лучей солнышка.

— Потому что… при прошлой встрече я сказала тебе плохие слова — прости меня за них.

Я сглотнула.

И говоря это, я лукавила: я сказала это потому, что поняла невиновность собственного папы. Ещё и поняла это пару минут назад — мои эмоции сбились в кучку и скреблись в попытке выбраться из грудной клетки.

— Про оправдание чудовищ? — вспомнила она.

Я кивнула. Она заулыбалась и отпустила руку на колено.

— Ты, может быть, не видишь этого, Лесси, но… твоё мнение меняется в зависимости от возраста, — уголки её губ подергивались, — я вспоминаю твои слова тогда и то, как ты сегодня улыбалась Варгу. Думаю, ты снова будешь говорить мне об их злости, когда вернёшься в… когда подрастёшь.

Я мотнула головой.

— Как скажешь, Лесси, — пошла на уступки она, кажется, потому, что видела во мне ребенка, — ты обещала мне мою внучку.

— Она уже близко, — я всмотрелась в центральную палатку, у которой происходила драка.

Папа всё же был прав, говоря Филу о том, что стаи совмещать опасно.

— Мне нужно что-то сделать? — не унималась она.

— Ты видела портрет своей мамы над столом отца? — вторила ей я.

Даже с ветки дерева я услышала, как скрипнули её зубы.

— Алесса… — выдохнула она и зажмурила глаза, — оставь эту тему.

— Может сходим на пляж? — сразу же вскочил Барсик, которому явно было скучно, — здесь жарко.

Я насупилась, сверля глазами Актинию.

— Нянюшка, — немного подалась вперед я и под её пустым взглядом произнесла, — следи за Алисой лучше. Она…

Я сдержала вздрагивание, вспомнив момент смерти девушки. То самое видение, которое показала Филу перед заседанием Совета Деймоса.

— Я постараюсь, — хмыкнула женщина.

Барсик жестоко усмехнулся и сел прямо на землю, не желая тревожить приёмную мать.

— Лесси! — потерянно оглядела всех Рая.

Я махнула ей рукой и уставилась на улыбающуюся подруге бабушку, пусть и отвлеклась почти сразу на всхрап Ниры рядом — она умудрилась лечь и уснуть на этой самой ветке, даже несмотря на то, что мы здесь совсем не тихо переговаривались, а я находилась на более широком участке ветки.

— Аезелвалф сегодня злой, — мама потёрла плечо, а после махнула Гаспару, прогоняя того с качели.

— Князь тебя принципиально «матушкой» зовёт. Может и мне начать? — отомстил ей, вставая, элтан, — было бы забавно, да, Лесс?

Я безразлично пожала плечами.

— Пошёл вон, — зато маме разница была.

Он махнул на неё рукой, неожиданно подтянул к себе смущенного Лероя за рукав, и двинулся подальше отсюда, зыркнув на меня с ухмылкой. Мне это не понравилось, как и Барсику, догнавшему их через мгновение.

— Я бы на твоем месте лучше следила за сыном, — опустилась на лакированную дощечку качели мама, — Гаспар с самого детства был…

— Я ему пригрозила, — сообщила им двоим, — и элтану нравится Лерой.

Актиния приподняла обе брови, пытаясь понять, какого черта у нас здесь происходит. Рая была с ней солидарна, потому и задрала голову ко мне. До меня в этот момент доходило то, что я такого в свои годы знать не должна.

— Видели, как он его за ручку взял? — как можно милее спросила у них, — он в него просто влюбился, а признаваться не хочет.

Мама медленно кивнула, подумав о моей романтической натуре. Тини же напряглась сильнее.

— Варг всегда с тобой злой, — вернула Раю к первоначальному разговору последняя, — а стая теперь тебя ещё больше ненавидит.

Мама сурово поджала губы. Её плечи опустились, а волосы упали на лицо.

— Это из-за Вольтера, — шепнула она.

— Это потому, что ты ему не нужна, — была несгибаема и строга няня, — прими это. Как и то, что ты можешь найти себе нормального мужа. Он тебя отпустил давным-давно.

Мама скисла сильнее.

— Я не хочу, — выдохнула она, после чего резко вскинула голову и упрямо сжала челюсть, — и он не отдаст мне Лесси.

Актиния покачала головой.

— Только оправдываешься, — произнесла она холодно.

Между ними повисла тишина. Но только на пару минут.

— Я его люблю, — призналась мама, почему-то глядя на меня.

Я же боковым зрением заметила усмешку на губах «спящей» Нирралин.

— И что с того? — забурчала себе под нос раздосадованная нянюшка, — вас таких дурочек знаешь сколько? Вон ещё одна на ветке лежит с хвостом! А он плевать хотел на тебя, неё и всех остальных. Его интересует только собственная дочь и её благополучие. Прекращай уже летать в облаках, Рия, и спускайся ближе к земле. Ты могла бы вернуться на Деймос к Вильгельму.

Мне даже закивать захотелось на последней фразе, насколько я считала её слова правильными. Они были очень хорошей парой до приезда Александра, чтоб его трусливый зад кто-нибудь сожрал.

— Вильгельм? — сквасилась мама, — вы с Алисой удивительно спелись, Тин. И я даже не знаю, что меня останавливает больше: нежелание оставлять Лесси и её отца, или… то, что с Асгардом у нас все хм… сложно. Он в отношении меня себя ведет ещё более странно, чем Алекс.

Нянюшка захохотала, прикрывая рот рукой.

— Эта странность называется «ответная любовь»! — раздался её веселый голос, — мужчины ведут себя так, когда ты им тоже не безразлична. Александр очнулся поздно, а Асгард понял всё сразу, потому что голову на плечах имеет. Пусть и полупустую, раз не смог удержать мою дочь, а после тебя.

Рая поджала губы, глядя вперед.

— Меня иногда выводит твоя прямолинейность, — выдохнула она.

— Сама говорила, что я — истинная Кери, — улыбнулась ей Актиния, — но ты же меня никогда не слушаешь, да? Отпусти Варга.

Мама зло на неё зыркнула и неожиданно прошипела:

— Говоришь это только потому, что сама на него слюни пускаешь! Я же вижу, как ты на него смотришь!

Мы с Нирой опешили. У неё даже кончик хвоста, до этого нервно подергивающийся, завис в воздухе. Актиния закатила глаза.

— Мне было семнадцать, Риайя. И я тебе уже говорила, что вся моя подростковая влюбленность прошла очень быстро.

Её будто бы и не смущало ничего — ни я с висталкой сверху, ни злость мамы, ни то… Так она не знает о том, что её мать была за ним замужем?! Ну да, это было бы странно. Тини вообще мало что знает. Это факт.

— Лгунья, — хмыкнула мама.

— Ты видишь врага в каждом, кто находится рядом, — сурово заметила няня, — а стоило бы поискать в себе — ты сама себе всё портишь.

Рая сквасилась и опустила взгляд к собственным грубым пальцам.

— Я всё же попытаю счастье, — наконец, сказала она, — пока Лесси не вырастет, — она улыбнулась, — он сегодня даже разрешил мне поспарринговаться с ним.

Я видела в её глазах какое-то странное удовольствие от воспоминания об этом. От этого становилось зябко.

— Он тебя избил, — подытожила нянюшка, — прилюдно и жестоко.

Мама упёрла в неё обозленный взгляд.

— Он меня простил! — почти зарычала она.

Я смотрела на неё нахмурено, понимая то, о чём говорит иногда мудрая Актиния. Я была точно против такой любви.

— Как скажешь, — сдалась под её гнетом Тини, — а я могла бы подготовить тебе комнату в своём поместье, когда вернётся Алиса. Или даже сейчас — как раз отправлю Борислава домой под присмотром. Ты смогла бы отдохнуть и подумать.

— А Лесси? — голос мамы дрожал, — Вольтер забрал её в прошлый раз, а сейчас она со мной! Предлагаешь мне оставить её?! Я и так слишком много времени была далеко!

Няня кивнула, поняв, что её не переубедить. Мама слишком упряма для этого.

Я же подумала о том, что заберу её в Сады, как только вернусь туда сама, иначе она придумает что посерьёзнее взбешенного папули.

— Правильно, — снова усмешка от Леди Кери, — лучше раз за разом ревниво драться со всеми женщинами стаи. Вдруг перебьёшь всех неугодных. Кого ты пырнула ножом сегодня утром?

Рая хмыкнула.

— Откуда ты всё знаешь? — смешок, — почти достала суку Амстред. Она успела увернуться.

— С огнем играешь, Риа. Тронь ты волчицу…

— Да помню я! Она никогда язык за зубами не держала, а сейчас как с цепи сорвалась — так и шипит. Сказала, что я теперь совсем отвергнутая. И даже Лесси мне не поможет, потому что главный Альфа — Вольтер. Видела бы ты, как я смеялась.

— Не мудрено, что вас слышала вся стая, — покачала головой Актиния, — я надеюсь, первая напала она?

Мама кивнула.

— Ей не понравился мой смех, — ответила ей, — сейчас, перед тем как я дошла сюда, поймала меня и сказала, чтобы я и моя дочь не тянули руки к её новому «идолу». Послала её в койку этого… Князя. Интересно, как быстро он выбьет ей зубы, когда она попытается к нему подойти?

Тини непонимающе её оглядела. Мама это просекла:

— Вольтер — ужасный женоненавистник.

Нянюшка подняла брови.

— Я спокойно к нему отношусь только потому, что он привязан к Лесси. До того, как узнала… сама помнишь. Мурашки по спине ходили.

— Кхм… — запнулась Актиния, — это странно. При мне это не проявлялось.

Мама усмехнулась.

— Ты просто не пыталась к нему… подбивать клинья, — рассмеялась она.

Я напряглась. Пальцы стиснули ветку.

— А ты пыталась?! — выкрикнула няня.

Рая кивнула, почти заставив меня зарычать.

— Я хотела оградить от него свою дочь. Это был один из способов — он мог утешить своё самолюбие и с помощью меня.

— Мама! — не выдержала я.

Актиния быстро переводила взгляд с неё на меня.

— Да, милая? — как ни в чём не бывало спросила родительница.

Она то не понимала, что я всё осознаю.

От скандала нас спасла Нирралин, громко захохотавшая так резко, что я вздрогнула.

— Твоя мать… это что-то! — сквозь слёзы произнесла она, — ой, Лесси!

Она едва поднялась на ветке и попала под злой взор Раи.

— Ты сейчас получишь так, как не получила Амстред сегодня утром! — прорычала ей мама.

Нира закатила глаза и зевнула.

— Никто не будет любить тебя, пока ты не поумнеешь, Риайя, — довольно произнесла висталка.

— Не неси глупости! — заставила закрыть уже открывшую рот маму я, — любят не за ум! — затем осеклась, понимая, как это звучало, — и мама умная!

— Да-да, — продолжила смеяться Нира, спрыгивая с дерева, — убеждай себя в этом. Хорошо, что ты Варг, а не Хакгард.

Она медленно прошла мимо хмурой Раи, махнула пальцами Актинии, и пошла дальше, подпевая под нос что-то очень веселое.

Мы же остались втроем.