Сердце жизни. Книга шестая

Анна Цой, 2022

Шестая книга цикла «Сердца трех миров».Битва продолжается! Колесо сансары делает новый оборот, в то время как я планомерно двигаюсь к своей цели.Я смогла попасть в клан отца, любимый мною в детстве и ненавистный теперь. Здесь моя задача отходит на второй план, а мысли становятся по-детски наивными. И именно сейчас я осознаю один неоспоримый факт: отец никогда не был неоправданно жесток. Все его действия объяснялись чем-то важным для него. Я же разрывалась между здравым смыслом и любовью.Можно ли было любить двоих своих близких, находящихся по разные стороны баррикад? Если оба они добры и злы одновременно? Если каждый мой шаг так или иначе подводит одну из сторон к гибели? Ведь проигрыша на Танатосе не бывает.А посередине оставались я сама, мама, Фил и те, кто был мне дорог. Будто от моего выбора решится вся проклятая судьба мира. От этого в душе росла волна панической ненависти.Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Кислород заканчивался. Я уже не чувствовала боли в лёгких и лишь медленно погружалась под воду. Лучи небесного светила с трудом пробивались через её толщу, но я всё так же отчетливо могла разглядеть свою ладонь, тянущуюся вверх.

Я определенно хотела жить. Хотела бороться за своё пусть и печальное существование. Да только… только я слишком устала от вечного бега сквозь леса и пустыни по бесконечным горным массивам и ледяным пустошам. Где бы я не была, моей жизни всё время что‑то угрожает. Как бы я не поступала, я навечно останусь недостаточно хорошей. Не такой правильной и не такой красивой.

Стоит ли вообще что‑либо предпринимать, если все уже сказано и принято?

Вокруг всё темнеет. Свет больше не пробивается сквозь водные потоки. Сознание покинуло? Или… или огромная тень заслонила мне свет?

По воде проходит лёгкая рябь. Второй вариант. Я не смогу определить кто наверху с этой глубины. Потому… есть только два пути: погибнуть, утонув здесь, или же там, но испытав удачу. Из носа вырывается небольшая стайка пузырьков, подтверждая, что я всё ещё жива. Теперь тот, кто находится наверху, кем бы он ни был, знает это так же отчетливо, как и я.

Вот я уже чувствую ногами песчаное дно. Ступни холодеют от неожиданного соприкосновения, но я, наконец, понимаю, что никто меня не спасёт. Странное чувство, я и так знала это, может даже отчетливее чем сейчас. Но только в данную секунду осознала, что я одна. Будто природная уверенность и глупость давали чувство защищённости, не позволяя скатиться в апатию.

Я уверенно встала ногами на речное дно. Что же уготовила мне судьба? Смерть или долгие мучения? Выбор между двух зол.

Как бы то ни было, я выбираю тот путь, что позволит мне жить. Потому слегка сгибаю колени и с силой отталкиваюсь, помогая себе руками. Я плыву вверх — туда, где меня кто‑то ждёт.

***

Новый день начался восхитительно: я выспалась так, как не высыпалась почти никогда, мама обнаружилась в кресле у центрального очага, около которого в свою очередь возились две девушки из стаи, кладя на старые угли новую щепу и дрова и ставя на чёрную решётку хашшар — узорчатый чугунный чайник для предстоящих умываний (для питья его использовали очень редко).

— Ашерр не передавал мне ничего? — тихо, чтобы не разбудить только открывшую глаза меня, спросила у девушек мама.

Обе они растянулись в неприятных улыбках, будто бы надсмехаясь над беззаботно смотрящей на огонь Раей. От этого в груди стало тяжело, а сердце быстро забилось от злости. Однако, я решила дождаться их ответа.

— Ты больше не будешь оставаться в его спальне, бывшая ашерра, — усмехнулась одна из приставленных ко мне прислужниц.

На это я ответить не смогла, но в этом и не было смысла — мама сделала это сама:

— Не забывайся, Лурия! — почти рычание, — то, что он меня туда не зовет, не значит, что я там больше не появлюсь! Мой статус никто не отменял! Как и неизменный статус моей дочери!

Это были нехарактерные для неё слова. Будто обиженные и агрессивные, а ещё показывающие то, что ей совсем не всё равно.

— Ты никогда не… — даже поднялась на ноги та девушка, однако быстро осела прямо на землю, услышав мою ярость:

— Хватит! — я села на кровати-постаменте и откинула от себя одеяло и несколько бережно уложенных поверх шкур, которые положил папа, боясь, что я замёрзну, — доделывайте быстро, и пошли вон!

— Да, моя Альфа, — почти ползком рванула к костру девушка.

Мне даже не было жалко её в этот момент — я видела бледное немного осунувшееся лицо мамы, повернувшейся ко мне и попытавшейся выдавить улыбку.

— Мы разбудили тебя, милая? Прости меня, я виновата, — она сделала ударение на «меня», явно желая наказания для своей «соперницы».

— Хочу сегодня брюки! — я вскочила на ноги прямо на настиле и подпрыгнула, после чего потянулась и застыла, ожидая действий мамы.

Она споро встала, подошла к сундуку с моими вещами и нырнула в него, ища что-нибудь подходящее. Через мгновение из шатра молча вышли служанки, выполняя мой приказ. Я же села на край кровати специально ближе к маме, свесив при этом ноги.

— Почему они так тебя не любят? — поинтересовалась у неё.

Вновь кислая улыбка. Совсем не настоящая.

— Потому что много кто любит твоего папу, и все они хотели бы быть ашеррой, — она достала чёрные тонкие штанишки и показала их мне, — сегодня очень тепло и солнечно — давай эти? В них не будет жарко.

Я кивнула, на самом деле думая совсем не о том, что мне нужно будет надеть.

— И тунику, — буркнула она, — иначе твой папа…

— Я думала, что ты любишь деда, — вырвалось у меня, отчего она хмуро потерла переносицу, не желая мне отвечать.

Что и сделала, достав из сундука очередные сандалии.

Оделась я быстро, периодически спотыкаясь и задумываясь о ситуации так сильно, что маме приходилось ловить падающую меня с кровати и помогать одеваться. Через десять минут я была уже умытой, одетой, и счастливо бежала вперед, только заслышав скрежет стали и крики мужчин с тренировочного поля.

Мне всегда нравилось смотреть на те бои, которые устраивали вечно агрессивные курты, любящие валять друг друга в пыли и песке. Так было и в этот раз — только вокруг не было той извечной толпы наблюдающих. А всё потому, что на деревянные ограждения опирались двое Альф: Фил и папа, наблюдающие за боем своих Бет. Вомбор и Тодор в этот момент практически рвали друг друга на куски, чувствуя агрессию своих вожаков друг к другу. Это было как обычно жестоко, хоть сейчас мне и не нравилось совершенно. Но я всё же подошла, махнув им рукой и забравшись на верхний брусок заборчика рядом с жующей толстый синий стебель какого-то растения Нирралин.

— Привет, волчья принцесса, — поприветствовала она меня, — всё ещё мелкая. Это не хорошо.

Я пожала плечами и взмахнула ногами, чувствуя себя практически беззаботной.

— А могла восстановиться быстро? — решила уточнить.

— Не, — протянула она, — если только твой Вольтер не влил бы в тебя колоссальный объём энергии, а так… злится, наверное.

Я нахмурилась и вперила взгляд в Феликса, в очередной раз закатывающего глаза в ответ на монолог отца. Вид у него и в самом деле был холодный, даже при взгляде на меня. И как я этого ещё не заметила?

— Мама твоя тоже недовольная, — продолжила висталка, — пустил бы её твой папулька в свою спальню… — ревниво, — ммм… была бы приятнее. Сегодня с утра пораньше опять разборки наводила в кругу человечек — они ей вроде что-то не то принесли.

Мои глаза вернулись к ней.

— Одну почти ножом пырнула — магией ей теперь нельзя. Варг запретил.

Я сквасилась, наблюдая за тем, как Риайя встает подальше от нас, но ближе к отцу.

— Она боялась папу, — шепнула я.

Нира хмыкнула и откусила кусочек от своего растения.

— И? Я может его тоже боюсь, но мне это вообще ни коим образом не мешает, — она говорила без стеснения.

Настолько открыто, что даже мне становилось неудобно.

— Он её бьет, — очередное бурчание.

— Вомбор! — донеслось до меня отцовское, — заканчивай баловаться с братиком и сваливай! Ашерра!

Последнее его слово было для меня странным, пусть я и помнила, что мама всегда напрашивалась на поединок с ним. Может он будет к ней добрее после этого? Ведь иногда он ей отказывал.

— Много ты понимаешь, — процедила Нира, — твоя мать накосячила. Причём крупно. Он её долго прощал, а она глупила ещё сильнее — теперь будет бегать за ним всю жизнь, пока он совсем её не возненавидит.

У мамы появилась улыбка на губах, стоило Варгу позвать её. Глаза так и горели, в то время как сама она бежала ко входу за ним, едва ли не подпрыгивая.

— А он её больше не примет — он принципиальный, а она умом не страдает, — пожала плечами висталка.

— Ты просто ревнуешь, — встала на защиту матери я.

Та хмыкнула.

— Никто и не отрицает, — простой ответ.

А между тем к нам приблизился Фил, и начался бой между моими родителями — звучало это так же странно, как и выглядело, потому как для отца, очевидно, это было больше мерой наказания мамы, в то время как она была практически в восторге, раз за разом получая от него звездюли и катаясь своими прекрасными воздушными одеждами в пыли.

— Он её бьёт, — я оглядела поджатые княжеские губы.

— Если ты хочешь, чтобы я это прекратил, то вопли твоей прекрасной мамочки я отпущу на твою участь, — прохладно ответил мужчина, — она успевала вывести меня из себя за условные пятнадцать минут каждый день, что я проводил в стае.

Я поджала губы.

— Вы всё врёте, — сообщила им двоим.

Они оба промолчали.

— Ты сказала, что мама что-то сделала, — не выдержала я, — из-за чего он теперь её не любит. Она украла меня?

Я заинтересованно вперила в женщину взгляд, игнорируя удары и вскрики мамы.

— «Теперь её не любит»? — рассмеялась она, — а он её вообще когда-нибудь любил? Это же Варг! Он любил только себя, тебя и Эллу. Поговаривают, что Верховная даже беременна от него была, пока не умерла. Остальных он ненавидит точно так же, как и Риайю.

Она выдохнула с шумом и насупилась.

— А насчёт кражи тебя, то её косяк был намного раньше твоего первого слова, — она приподняла бровь, когда мама вновь бухнулась о землю и проехалась почти до нашего столба, — пойду я.

— Мам, я кушать хочу! — решила спасти её я.

Нира в этот момент уже шагала подальше от центральной площади, покачивая бедрами и что-то подпевая себе под нос. Рая же не отреагировала — бросилась в атаку на отца, отправившего её в полет ударной волной, даже без физического воздействия, как до этого. После чего направился в мою сторону, ревностно снял меня с ограждения, посадил на плечо и понёс в сторону центрального шатра.

— Женщинам на Совет нельзя, — как-то странно сказал Фил, чем заставил меня надуть губы в его сторону.

— Она — Альфа, — ответил ему папа, — и на Совете её не будет, да, паучок?

Я закивала, понимая, что он имеет ввиду. А когда мы подошли вплотную ко входу, зацепилась за тканевый отрезок, помогла себе ногой, немного подпрыгнув на заботливо подставленной отцом руке, и забралась на крышу шатра, щурясь от яркого солнышка, подпекающего даже через всевозможные отцовские и вольтеровские барьеры.

Это было нашей особой забавой: с его стороны — разрешением на то, что невозможно было другим, а с моей — очередной беззаботной радостью, которая делала моё детство по-настоящему счастливым.

Дальше нужно было пробраться до дыры в центре шатра над специально затушенным папой костерком, дождаться его сигнала — им служила его чёрная макушка на центральном кресле, видимом с моего ракурса, и, наконец, запустить руку под ткань в дыре и нащупать специально закреплённый отрез ткани, чтобы ловко нырнуть, обязательно тихо мявкнув, перевернуться и проехать по своеобразному гамаку вниз, зависнув прямо над головой папы.

На этот раз я оказалась над сурово щурившимся Князем, который наш с отцом план не оценил, да и сам Варг напрягся, готовясь отбивать меня у злого нового Альфы.

— Принесите маленькой Альфе покушать, — вернул голове нормальное положение Вольтер, — остальных прошу не отвлекаться.

Планировка здесь изменилась не так сильно, как могла бы при управлении Фила. Однако, стоящий на постаменте «трон», который не использовал, но и не убирал отец, был накрыт плотным покрывалом, будто бы чтобы не мозолить глаза, в то время, как множество отдельных столиков для Альф соединились в один длинный и широкий, отчего волки совсем неохотно усаживались по своим местам.

— Быстрее, — поторопил их Феликс, отчего на нём оказалось не менее сотни чёрных глаз.

Его это конечно же не смутило, однако даже я почувствовала его злость — я смогла потрогать рукой его ореол силы, если бы свесилась из гамака.

Усаживались все принципиально подальше от Князя и ближе к довольному Варгу, «случайно» оказавшемуся в обществе всех трёх волчиц. И завидовать ему никто не спешил, потому как одна из них поджимала морщинистые и сухие губы, переминая ими так часто, что было немного неприятно. Второй была её дочь — та, кого мы встретили в «клубе по интересам», когда пришли за Гаспаром. А третью я знала очень давно — она, даже по запаху, задержалась в покоях отца даже дольше моей мамы и планировала остаться там ещё надолго.

Именно она и начала разговор, ядовито-сладко пропев:

— Вам стоит быть с нами помягче, Лорд Вольтер! Разве мы вас чем-то расстроили?

Смотрела она ему в глаза, отчего я не сдержала рычания. Прямое неподчинение. Все направили внимание на меня, однако проигнорировать слова Фила не смогли:

— Ваш Альфа уже поправился, Леди Амстред? — его голос был холоден, но в нём чётко проскальзывало ехидство, — могу напомнить вам то, чем закончилось прошлое сопротивление.

Две другие волчицы не сдержали довольных смешков, глядя на обескураженность третей. Но не долгую — она пошла другим способом: поднялась на ноги плавно двинулась к нему, сев на ближайшее кресло и оставив пустое пространство между собой и остальными волками.

— Простите меня, мой Альфа, — совершенно сладко промяукала она, — я очень напугалась вашей власти, а потом… поняла, что так будет даже лучше. Лорд Варг бывает груб.

— Проститутка, — со смешком откинулся на спинку кресла папа.

Она важно закивала и попыталась схватиться за руку Фила, но наткнулась на его негатив вперемешку с презрением.

— Говорю же! Грубость нужно лечить, — наставительным тоном продолжила она, даже не стыдясь своего перехода.

Отец даже зевнул, показав, насколько ему плевать. Я же сидела с высунутыми наружу глазами и сверлила взглядом соперницу, рассчитывая расстояние, с которого мне придётся прыгать, чтобы вырвать ей всё, до чего дотянусь.

— Замечательно, — остановил поток внимания и слов Князь, — в таком случае составьте список отсутствующих, — он положил перед сквасившейся ею листок и карандаш, — Тодор, сходишь порталом по этому списку после Совета.

В шатер зашёл волк из стаи отца, принеся в своих руках небольшую глубокую тарелочку, которую безмолвно донёс до меня и протянул, как делал это всегда, когда приказывал ему ещё отец.

— Поставьте сюда, — указал ему на стол Фил, — Лесси, слезай.

Мы с отцом одновременно нахмурились. Остальные волки просто напряглись.

— Я всегда ела здесь, — я высунула голову и шею.

Феликс перевёл взгляд на меня, показывая своё недовольство.

— Без угрожающих взглядов на мою дочь, Вольтер! — прошипел папа, за что был награжден ещё большим количеством злости.

Я заметила то, как расползается в гадкой улыбке сидящая близко к Князю волчица — она всегда меня недолюбливала, особенно видя отношение отца ко мне.

— Пусть она отсядет, тогда я пойду! — почти крикнула я, указывая на скалящуюся женщину с чернеющими глазами, сверлящими меня.

Вольтеру хватило лишь полсекунды, чтобы понять весь расклад и произнести под потухающую обещающую ухмылку волчицы:

— Леди Амстред, три места ко входу, — приказ.

Я отследила её удивление, непонимание и отрешённое поднятие с кресла.

— Никак не могу понять причину… — прошептала она, почти сминая листок пальцами, — это безосновательная любовь к детям или…

Она прочертила взглядом по отцу, садясь в указанное кресло.

— Он мой Альфа, — гордо выдала я, встав прямо на закрепленном с двух сторон палатки лоскуте, немного пошатываясь и думая о том, что придётся оббегать весь шатер по крыше.

Присутствующие молча переводили внимание с задумчивой меня, на скрестившего на груди руки Варга, после удостаивая неуверенностью Князя, поднявшегося с безэмоциональным видом, чтобы снять меня с гамака.

— Хотите сказать… — вступила в общение старая волчица, — что настолько юная девочка…

— Нет среди них ничего, Вира, — успокоил своим недовольством её папа, — Лесси ещё не достигла нужного возраста. Не о чем беспокоиться.

Меня сняли с гамака и заставили облокотиться на плечо, чтобы было удобно нам двоим.

— Каждый из вас должен будет подвести свою стаю к лесу Варг в течении месяца, — сел на свое место Фил, — точнее те, кто не сделал этого ранее.

Его взгляд остановился на двух волчицах напротив, которые, очевидно, сопротивлялись больше всех.

— В ином случае вы должны будете покинуть материк, — продолжил безразлично главный Альфа.

Обе женщины сквасились.

— Что же будет, если мы не уйдем? — голос у волка молодой волчицы из клуба Гаспара не дрогнул, но прозвучал напряжённо.

— Уничтожение, — посадил меня на подлокотник своего кресла Князь, — за исключением тех, кто согласится пойти против приказа своего бывшего Альфы.

Мне подали вилку, даже не видя моего осуждающего взгляда. Уничтожение? За отказ покидать материк? Интересно, он хотел напугать и так напуганных их или же реально собрался действовать настолько кардинально?

Однако больше никто ничего спрашивать не стал — все опасались его и до этого, а теперь понимали, что его власти не избежать. Поэтому, наверное, все и обратились к скалящемуся отцу.

— Чего вам? — ухмыльнулся он.

— Восстание, — прямо напомнила ему старая волчица.

Даже не смущаясь того, что тот, против кого они собрались восставать, сидит напротив и смотрит с улыбкой только на меня, забравшую у него вилку.

— Я же вам говорил, что я лучше, — усмехнулся отец, — теперь не нойте, когда он с вас шкуру снимать будет, — улыбка на меня, — а я уже никуда не полезу — знали бы вы, насколько прекрасно просыпаться без вечного утреннего бубнежа Вомбора над головой, что одна сука схватила за волосы другую, и их Альфы сцепились насмерть у ближайшего водопоя. Испытываю прямо-таки небесное наслаждение, когда всё это выслушивает он, — папа кивнул на Фила.

Князь проследил за тем, как я кладу вилку на стол, беря мясные медальончики прямо руками. Папа одобрительно сощурился.

— Вилка, Лесси, — всунул мне её в пальцы Фил, — а насчет восстания — бесполезно: материк находится под покрытием моего барьера. Я единственный, кто может перемещаться под ним порталом.

Папа зевнул, словно говоря, что всё это, конечно, интересно, но у него порталы тоже работают.

— Есть сомнения, Варг? — сквасился от того, как я снова положила вилку, Князь, — Лесси, — непримиримое.

Я взяла вилку в одну руку, мясную медальку из тарелки в другую и продолжила есть.

— Помимо того, что твоя сестра — гений магической механики и срать хотела на твои барьеры, — немного подался вперёд Варг, — как и я.

Я продолжила задумчиво жевать, вспоминая, что у Фила с Гаспаром и в самом деле была младшая сестра. Но от неё я подобного не ожидала.

— Ты опасен настолько же, насколько Лесси, — быстрый взгляд на меня и вилка была перемещена в мою правую руку, — переворот для тебя… Алесса!

Я замерла с воткнутой в его руку вилкой, держа её в правой руке, да.

— Медальончики едят руками! — сообщила ему.

И оставила вилку в его конечности, стыдясь под взглядами всех присутствующих. Варг даже стол стиснул, ожидая того, что прямо сейчас меня нужно будет спасать.

— Страшно или стыдно? — спокойно вопросил Вольтер у меня, чем заставил всех недоумённо продолжить лупиться на нашу «ссору».

— Страшно стыдно, — я поджала губы, — прости.

Оборачиваться я не стала — только поняла, что он вытащил из своей руки мою вилку и положил её рядом.

— Варг, отпусти стол, — посыпались приказы, — Тодор, добудь для маленькой леди новую вилку.

Вот тут я на него взглянула со злостью.

— Полагаешь, сможешь пойти против меня? — знакомый вопрос, — Варг, купишь новый стол.

— Новая вилка, маленькая госпожа! — отвлёк меня от злобного разглядывания Бета.

Брать её я не стала, лишь прошипев:

— Вот и воткни её своему Альфе сразу в лоб! — не выдержала агрессии.

Вольтер приподнял бровь, потянув в улыбке уголком губ.

— Э-э, нет, маленькая Альфа, — пробасил Тодор, — это вы как-нибудь сами.

В моей руке очутился столовый прибор, а волк исчез, едва сдерживая смех. Вилку я демонстративно отложила.

— Папа, не переживай, он добрый, — и взяла кусочек пальцами, — просто вредный.

Варг понял, что лучше будет перестраховаться, и занял ближайшее ко мне место.

— Встретились два чудовища, — шепнула для матери волчица из «клуба».

Та в ответ ей кивнула, вновь пошамкав губами.

— Что касается остального, — как ни в чём не бывало продолжил Фил, — я пересмотрел некоторые законы стаи и внёс корректировки. Для каждого из вас были подготовлены своды, которые необходимо изучить и донести до каждого члена стай. Несоблюдение будет отслеживаться — в ряде обстоятельств обстоятельств будет наказан не только провинившийся, но и его Альфа.

Я хмыкнула и отправила в рот очередной медальончик.

— А у бабули Агератум никаких строгих правил, — как бы невзначай пропела я, ловя на себе сперва обескураженный взгляд отца, а затем его громкий смех, смешавшийся с тем, который издавали почти все члены Совета.

Да. Я так и предполагала, что они на нашу «тёмную» сторону не перейдут.

— У «бабули Агератум» вообще ничего нет, паучок, — поправил меня Варг, — что же касается правил, то моя стая под них не подпадает. Учитывая твои же догмы, Князь, можешь уходить с моей территории. Остальных можешь терроризировать, — он поднялся и поднял меня в любимый кокон у груди, — я приготовил тебе сюрприз, Лесси. А вообще, хочешь какао? Я привёз целую коробку с Фобоса.

Я закивала, глядя на его подбородок снизу.

— А ещё мармеладки — тебе в прошлый раз понравились, а эти даже вкуснее, — он улыбнулся мне, — я не удержался и съел пару пачек. Простишь меня за это?

Мы вышли из шатра, оставив Фила разбираться со своей новой стаей. Папе, кажется, от осознания, что не нужно с ними сидеть, было так же хороше, как Феликсу от того, что теперь он наведёт здесь порядок.

— Фил умный, и сделает всё хорошо, — сказала я, — не переживай, папа.

Мужчина кивнул.

— Я надеюсь на это, паучок, — пробурчал он, сворачивая к своему шатру.

Он был немного подальше — отец не любил шум центра стаи, потому и старался держаться от него подальше.

— Но и ты будь терпеливее, — он стал серьёзным, — не боишься, что он тебя обидит?

Я помахала головой, а после сощурилась, привыкая к полумраку отцовского шатра.

— Не обидит, — повторила.

И была спущена на пол, чтобы смогла делать то, что захочу.

Здесь было почти так же, как и у меня, только там, где стояли мои полки с игрушками, были расположены полки с книгами. Много книг. Я бы даже сказала, очень много. Все они старательно протирались исключительно им самим в моменты, наверное, скуки, потому пыли на своей поверхности не имели вообще, в отличие от других мест, вроде стола, к которому мужчина даже не прикасался, в том числе пресекал попытки женщин стаи прибраться здесь.

Папа будто хотел остановить время, ожидая чего-то, что никогда не случится. Словно ждал, игнорируя летящие мимо года.

— На средней полке, — сел в своё кресло у очага он, — я решил поставить его поближе к свету, но ему нравится быть в тени.

Я решительно подошла к одному из стеллажей и застыла напротив.

— Грамандин! — закричала, понимая, что он запомнил.

И не просто запомнил, а нашёл вымерший экземпляр, только чтобы он был у меня!

— Пришлось порыскать по Танатосу, — хвастливо заявил он, — но тебе это было важно, паучок. А значит… ты сможешь простить мне то сожжённое поле? Я обещаю, что восстановлю его, как только этот цветочек даст семена.

Я прижала пальцы к закрытому бутончику и села на пол, понимая, что чувств стало даже выше, чем под горло. Из-за чего отцу пришлось брать меня на руки и успокаивать, когда по его шатру разнёсся мой благодарный рев.

— Я больше не буду, Лесси, — прошептал он над моей уткнувшейся в его плечо головой, — обещаю, что никогда не сломаю и не поврежу то, что было или будет для тебя дорого.

Я шмыгнула носом.

А после поняла — он был не просто хорошим отцом. Он оставался и останется лучшим. Для меня точно. Кто бы что не говорил и во что бы не верил.

— Посадим его в саду и огородим барьером или ты хочешь оставить его в своей комнате? Только учти, что тебе нужно будет за ним ухаживать, — отвлекающе начал папа, — в любом случае.