Портфолио не предлагать

Анна Санникова, 2020

Журналистка Анисья Тернавская решает покинуть провинциальный городок, куда в юности приехала за своим возлюбленным, и пытается найти работу в мегаполисе, но обнаруживает, что надо еще постараться, чтобы работодатели обратили внимание на портфолио, когда тебе уже 35+. Зато на личном фронте "возрастной" соискательницы развернулись нешуточные баталии вопреки прогнозам ее подруги. Никогда еще Анисья не оказывалась перед таким трудным выбором – за ее внимание сражаются бывший муж и новый знакомый. Роман с мистическими нотками и местами (весьма захолустными) с острым сюжетом.

Глава 9. Конфетти

В тот день мы молча сидели на диване. Гордей чуть приобнял меня, и я положила голову ему на плечо.

— Я скоро уеду. Будешь писать?

— Буду, — кивнул он. — Думать о тебе тоже буду.

— А что будешь думать?

— Что ты Принцесса дождя… — он улыбнулся одними глазами, большими и грустными. И опять замолчал.

«Ну вот и все, не нужно мне с тобою быть и день и ночь…», — пел Юра и казалось, предсказывал исход наших отношений. За стеной все громче ворочалась бабушка. А я думала, как меня угораздило влюбиться в деревенского увальня, из которого слова надо вытаскивать щипцами. Или мне просто нравилось, что он в меня влюблен? Хотя и в этом я была не очень уверена. Нам по 16 лет. Мы жили за 160 километров друг от друга. Что хорошего из этого могло получиться? В начале 90-х годов XX века Советский Союз разваливался, а мы строили планы на вечную любовь, не подозревая, что стоим на палубе “Титаника”.

В письмах Гордей оказался более красноречивым. В корявых синих строчках между рассказами о спортзале, куда он ходил почти каждый вечер, я иногда находила нежные слова. Я их перечитывала и коллекционировала — Русалочка, Незабудка, Принцесса дождя, Королева сердца — в моей шкатулке скопилось не так много бусин. Гордей редко писал письма.

Замирая, я подходила к железному почтовому ящику на двери квартиры, а сквозь дырочки на меня смотрела пустота. Иногда мне снилось, что из ящика в руки высыпался ворох писем, подписанных его корявым почерком. Оказывается, они просто застряли где-то на почте! В реальности же Гордей занимался чем-то другим. Ему было не до писем.

На коротких осенних каникулах я мчалась в Коромысловку. Он как ни чем не бывало приходил, стучал в окно. И смотрел большими грустными глазами.

— Почему ты так редко пишешь? — спрашивала я, надеясь услышать, что он хотя бы спасал Землю от инопланетян, а не проводил время с друзьями.

— Я часто думаю о тебе, — невозмутимо отвечал герой моих навязчивых мыслей.

— Как я могу это проверить? — не унималась я.

— Никак. Только поверить.

И я верила. А на самом деле выдумала собственный мир, где деревенский парень выглядел как принц на красном «Юпитере». И даже готов был рисковать, сбегая из дома поздно вечером ради городской девчонки. Я же хотела, чтобы он чаще писал письма.

И он написал. Два письма подряд. Одно длинное, с неземными, звездными чувствами и фразой, что жизнь — лишь миг для настоящей любви. А другое — короткое, с одним абзацем, где синим по белому написал — ему теперь не до отношений…

Я читала это письмо в прихожей, на круглой клетчатой банкетке. Слезы мешали разглядеть его почерк, и на минутку даже показалось, что это написал не он. Я перечитывала строки уже десятый раз и не понимала их смысла, который рассыпался на отдельные слова и никак не складывался в понятные фразы.

— Ася, не плачь! — услышала я голос мамы. Она стояла за спиной и, похоже, уже давно все поняла. Она взяла из моих рук листок в клеточку, на котором корявый почерк был крупнее, чем обычно, и разорвала на конфетти.

— Будем считать, что его не было, — сказала она решительно.

— Гордея или письма? — еще раз всхлипнула я.

— И того, и другого.

Эх, мама! А как забыть душистый ветер и Млечный путь над головой, который мы рассматривали в поле? Таких ярких звезд в городе не бывает. И таких молчаливых увальней тоже. Здесь, в городе, вообще все по-другому. Мой мир рухнул, хоть и был воображаемым. От него остались только конфетти…

…Электричка летела вперед, а мне вдруг захотелось выйти на какой-нибудь станции, лишь бы не возвращаться туда, где разбились мои мечты, где вместо счастливого семейного гнезда стоял пустой дом. Если бы тогда, когда пришло то злополучное письмо, в моей голове проросли хоть микроскопические ростки разума, я вычеркнула бы Гордея раз и навсегда из своей жизни. Но юношеские чувства и разум несовместимы. Это сейчас, почти в сорок, я поумнела. Хотя, судя по комментариям Сони, я себе льщу. Так чего же требую от себя шестнадцатилетней? Хм, адская техника работает. И я, скользнув по экрану пальцем, перелистнула страничку дневника…