Тихая заводь

Риша Кашапова, 2021

Все ли сказки – вымысел? Да всё ли, о чём меж собой судачат – правда?Говаривали в деревне, что есть в лесу озеро – тропки к нему заросли травой-бурьяном, и нет туда хода человеку. Проклятое оно, мрачное. Всякий заблудший путник терялся там, так и не найдя выхода из леса…Нашла это озеро маленькая Анисья, что потерялась случайно – побежала за бабочкой да заблудилась. Что сулит ей встреча с русалками? Защекочут до смерти али сказку расскажут? Увидит ли снова Анисья матушку свою? И о чём могут рассказать русалки?

Хороший нынче был денёк — тёплый, солнечный — будто нарочно такой выдался, чтоб свободно мужики да бабы травы косили. Не мешал им ни зной, ни ветер, ни дождь затяжной. И дети тут крутились: кто постарше — помогал, кто совсем малой — рядом болтался, выбирая себе работу по силам. Анисья среди них, наверно, самой маленькой была — три с половиной лета всего прожила ещё на свете. Тоненькая, светловолосая, большеглазая. А уж какая любопытная!

Увидала она бабочку, побежала за ней, ножками босыми по траве шуршала, на яркие крылышки глядела, а не вокруг. Так бы ведь заметила, что уж позади и поле осталось, где матушка работала, и деревня родная, Озерки. А бабочка вспорхнула и исчезла в лесу меж деревьев густых да высоких.

Остановилась тогда Анисья, ручонками налипшие волосы со лба убрала. Колотилось сердечко в груди, того и гляди выскочило бы. Застыла на лице испуганная улыбка, глаза зелёные слезами наполнились. Никогда она так далеко одна не убегала и не знала теперь, куда податься, ведь и спереди, и сзади — лес густой, непролазный.

— Мама! — несмело крикнула, и голосок её лишь эхом пролетел.

Никто не отозвался.

— Мамочка, — вцепилась пальцами в ситцевый платочек, стянув его с головы.

Вспомнились сразу Анисье сказки дурные, что соседка, баба Тося, сказывала. Мол, было в лесу этом озеро да речка мелкая, часто здесь раньше парни с девками плескались, бабы бельё стирали. Пока однажды не исчез бесследно Ждан, старостин сын. Говаривали, что русалка его утащила, погубила. С тех пор обходили стороной это озеро, и тропки к нему заросли травой-бурьяном — не найдёшь. Говорили, что и вовсе пересохло оно.

Брела Анисья, еле ножками передвигала, вглядывалась в колючие еловые лапы, в полупрозрачные осиновые листочки. Трепетали те на ветру, словно занавески рваные. Страшно ей так стало, одиноко… Вернётся ли теперь обратно?

Вдруг впереди какой-то просвет показался. Анисья шагу прибавила, а потом замерла — послышался ей плеск да голоса девичьи. Только откуда тут людям взяться? В такой-то глуши.

Тихонько стала пробираться девчушка средь веток, дышала едва-едва, чтоб не слышно её было. Выглянула из зарослей да так и выдохнула: перед ней настоящее озеро раскинулось. Только вода в нём не голубая была, а зеленоватая, тиной у берегов покрытая. И там, в траве, девы купались-плескались — бледные, простоволосые. Кое-кто в платьях белых, что к телу бесстыдно прилипали, а кто-то и вовсе голышом. Смеялись они, меж собой о чём-то переговаривались.

Зажала Анисья рот кулачком, хотела скрыться в лесу, да не заметила сухую ветку — наступила. Треснула она, и девы озёрные тут же смеяться перестали, на неё глянули. А лица у них такие вмиг страшные стали! Зубы кривые-острые, глаза пустые огромные. Белая кожа пятнами пошла, одежды будто сразу истлели в лохмотья.

— Кто ты такая? Зачем приш-ш-шла? — зашипела одна из русалок.

А девчушка и слова вымолвить не могла от страха. Только слёзы утирала да всхлипывала. Полезли к ней русалки, взглядами своими хищными чуть не пожирали.

— Постойте, сестрицы, — сказала вдруг вторая, тихо так, по-доброму. — Что ж мы на дитя человеческое накинулись? Что она нам сделает?

Русалки переглянулись меж собой, пофыркали да вроде успокаиваться начали. Снова облик девиц приняли, залезли на камни, стали волосы расчёсывать.

— Иди сюда, милая, не бойся, — подозвала русалка девочку. — Не обижу.

Анисья обернулась на лесную чащу, платок комочком в руках сжала.

Что делать ей? Вперёд идти — к русалкам на погибель, али назад воротиться да сгинуть в непролазной чащобе?

— Иди же, — подозвала снова русалка.

Сама она уж на берег совсем вышла. Большеглазая, бледнокожая, стройная, платье белое будто подвенечное, волосы длинные свободно по спине струились. Не ходили так девки в деревне, туго косы плели.

— Как звать тебя, дитя? — спросила русалка, села на мягкую траву и ладонью рядом похлопала.

Несмело шагнула к ней девчушка, тоже присела, платочек к груди прижала.

— Анисьей звать.

— А меня — Настасья. Что ты тут, Анисья, в глухом лесу забыла? Почто одна бродишь?

— Заб…заблудилась, — снова всхлипнула девочка. — Мамка на сенокосе. Там, — махнула куда-то ручкой.

— Так ты из Озерков, стало быть? — встрепенулась вдруг русалка.

— Ага. Оттудова.

— То ж родина моя… — озёрная дева печально вздохнула и уставилась куда-то вдаль. — Была у меня там и семья, и любовь…

— Угу, семья кривая-нескладная да любовь, от которой и утопла ты в озере этом, — едко прошипела другая русалка и соскользнула с камня в воду.

Настасья бледной рукой себя коснулась там, где у людей сердце обычно стучало. Да только тихо теперь в груди, не то, что раньше.

— Хочешь, расскажу тебе сказку? — спросила вдруг русалка.

Сестрицы её оживились — тоже, видать, не прочь послушать были — вылезли поближе.

Конец ознакомительного фрагмента.