О, мои несносные боссы!

Анна Милтон

Взрывоопасная. Сексуальная. С острым язычком. – Ты ничуть не изменилась, Дана, – шиплю ей в губы, скольжу ладонью по напряженной шее. Чувствую, как под моими пальцами яростно пульсирует сонная артерия. Пташка в ужасе, но нужно отдать ей должное. Она непроницаемо бесстрастна снаружи и умудряется смотреть на нас свысока, позорно опущенная на четвереньки перед ненавистными боссами, которых когда-то унижала и ставила на колени перед собой. Лишь слабое подергивание верхней губы выдает ее дискомфорт. На Дане нет колготок, тугая офисная юбка задрана до середины бедра. Парни скалятся, ожидая своего череда протащить мерзавку через унижения. Но я только разогрелся. – Ты поплатишься, – обещаю Дане и оттягиваю ее нижнюю губу. Она ругается и плюется в меня. Я смеюсь. – Тебе конец, дорогая.

Глава третья

ДАНА

Папа не шутил.

Выставил родную дочь за дверь ее уютной квартирки в центре Москвы. Бесчеловечно лишил двухсот метров удобств и отправил к черту на рога.

Проницательно позаботился о том, чтобы моя ключ-карта была неактивна при попытках разблокировать дверь и попасть в апартаменты, чтобы замуроваться в них — и никто, никогда не посмел бы меня оттуда выгнать. Только мой хладный труп.

Я редко выезжала куда-то дальше Садового кольца: либо в аэропорт, либо к знакомым на Рублевку. Я понятия не имела о мире за пределами собственной зоны комфорта, ограничивающейся «сливками» городской инфраструктуры: бизнес-центрами, люксовыми бутиками, первоклассными салонами красоты и ресторанами. Я люблю свою золотую клетку, и в мои планы не входило покидать ее.

Судьба дала мне отличный пинок под задницу, зашвырнув в ад под названием Строгино.

В интернете пишут, что этот спальный район считается одним из лучших. Для среднестатистической социальной прослойки — возможно. Но давайте будем честны. Я — птичка высокого ранга. Мой отец находится в первой тридцатке успешных предпринимателей страны, и до недавних пор он ни в чем мне не отказывал. Любое пожелание исполнял по щелчку пальцев. Разве что звезду с неба достать не мог, но эти космические светила меня совсем не интересуют.

Я гоняюсь за реальными ценностями, так что понятия «романтик» и «мечтательница» являются словами-антонимами к моему имени.

Поместите акулу из океана в аквариум, и она будет биться о барьеры, чтобы пробить себе путь обратно в бескрайние воды. Я принимаю отцовский ультиматум, но не собираюсь послушно мириться с таким положением вещей. Какое-то время, конечно, подыграю папуле, и обязательно вырвусь из помойки, в которую он меня решил поселить… словно я кукла какая-то.

Смилостивился, правда, и приказал личному водителю доставить меня в Строгино. Район, лишенный и толики архитектурной уникальности. Все настолько примитивно, что конструкторы «Лего» в разы интереснее.

Строгино всем своим видом навевает непреодолимую тоску. Мой мир окрашивается в бледные серые краски многоэтажных панелек, разбавленных аляповато-цветными постройками; скудные магазины, детские площадки, парки… Центральный бульвар тянется прямой и бесконечно широкой полосой, ассоциируясь у меня с дорогой, по которой грешные души плывут к вратам преисподней.

От монотонной застройки рябит в глазах, поэтому я больше не стараюсь рассмотреть окрестности из окна отцовского «Rolls-Royce».

Водитель останавливает автомобиль у гигантского куска бетона, в котором умудряются существовать люди и даже наслаждаться нескончаемо-серым видом из маленьких квадратных окон своих квартир.

— Удачи, Даниэла, — симпатичный брюнет за рулем улыбается мне уголком рта.

Я не знаю, как его зовут, но киваю и говорю: «Спасибо».

Да. Я умею благодарить. И вообще я душка!

Жаль, что папа так не считает.

Какой же я, должно быть, монстр в его глазах, если он выгнал меня из моего дома, лишил денег…

Мою крошку-машину увезли с магистрали на эвакуаторе, и теперь нужно платить штраф за то, что я безалаберно бросила ее средь белого дня в плотной автомобильной пробке. Будь у меня прежние финансовые возможности, я бы разрешила этот транспортный вопрос на раз-два. Но в кошельке — тысяч двадцать. Гроши, на которые мне предстоит выживать.

Я остаюсь ни с чем.

В моем новом жилище не работает лифт. Подъездная дверь поддается ключу-магниту с третьей попытки. Мне приходится тащиться на шестой этаж пешком. Лестничные пролеты чистые, но мои прекрасные туфельки от «Джимми Чу» не созданы для того, чтобы собирать пыль на подошвы в подобном месте!

Я открываю металлическую дверь под номером 42 и с замиранием сердца вхожу в узкую прихожую. Квартирка — крохотная. Светлые однотонные обои, дешевый ламинат. Потолки не натянутые, просто выбеленные, но хоть ровные.

Пульс громыхает чуть выше яремной впадинки.

Я прохожу вглубь жилья, не снимая обуви, потому что не уверена, что перед моим заселением здесь побывали сотрудники клининговой службы.

Обнимаю себя за живот, под ложечкой сосет. Осматриваю квадратную коробку и на глаз прикидываю количество метров. Около тридцати пяти.

Квартира-студия с самым убогим интерьером. Кто расставлял подобную безвкусицу?! Радует то, что мебель без потертостей. Компактную кухонную зону разделяет стойка с двумя барными стульями. Здесь есть диван (раскладной, надеюсь), высокое растение в углу, письменный стол и плазменный телевизор со скромной диагональю.

А, и мои чемоданы, составленные в ряд вдоль пустой стены.

И еще я обнаруживаю балкон, но мчусь в поисках ванной, так как к горлу подкатывает сильная тошнота.

***

Я лежу на диване до вечера. Неподвижно, вытянув ноги и сложив на груди руки. Уснуть не получается… да даже на минуту сомкнуть веки я не в состоянии!

Все нервирует! Аргх!

В квартире сверху кто-то топает, а в соседней — громко вещает ТВ. За наглухо закрытыми пластиковыми окнами и балконной дверью визжит детвора, резвясь на игровой площадке.

— Невыносимо! — я с истеричным стоном начинаю дрыгаться всем телом. — Я не смогу и дня здесь прожить!

Морально готовлюсь к тому, чтобы слезно умолять папу забрать меня из этого кошмарного места, но он больше не отвечает на мои звонки.

Я поддаюсь отчаянию и вымещаю скопившийся за день негатив на декоративной подушке, которую бью кулаками и швыряю по мизерной студии.

Ко всему прочему жизненному Армагеддону, завтра утром мне предстоит отправиться на работу. Правда, я прослушала многое из того, что рассказывал отец о месте, в которое пристроил меня «по доброте душевной», и о будущем начальстве. Запомнила лишь, что офисное здание располагается неподалеку от «General Holdings».

Разберусь как-нибудь.

Отцу меня не сломить.

Я выдержу все его идиотские испытания, верну свои (ну почти) деньги и улечу в Италию к дядюшке — старший брат мамы всегда рад моей компании. На год, как минимум! Чтобы папуля от тоски локти кусал и молил меня вернуться.

Сон обволакивает мое истерзанное стрессом сознание ближе к трем часам ночи, однако я периодически просыпаюсь от шорохов и резких звуков, доносящихся с улицы. К тому же по квартире гуляет сквозняк, я мерзну, а обогревателя нет.

Сложно сказать, когда в последний раз я практиковала пробуждение по будильнику, но абсолютно точно этому дьявольскому изобретению суждено блистать на первой строчке списка вещей, ненавистных мною больше всего на свете.

Я презираю утро. Проснувшись, по привычке тянусь к прикроватной тумбе… которой, разумеется, здесь нет. И падаю с грохотом на пол. Покрываю вселенную проклятиями, переворачиваюсь на спину и прокрастинирую, распластавшись на ламинате, а затем приступаю к сборам.

Пропускаю завтрак по очевидной причине — в холодильнике шаром покати. Замазываю последствия бессонной ночи под глазами плотной базой, тональником, дважды прохожусь консилером; придаю лицу ровный тон и свежесть с помощью качественной европейской косметики. После моих творческих манипуляций ни у кого язык не повернется сказать, что со вчерашнего дня моя жизнь покатилась кубарем на дно.

Я умолчу о том, как добралась из Строгино в центр Москвы, поскольку это очень стыдливая, компрометирующая история с изобилием обсценной лексики. Метро — полный отстой.

Я опаздываю. По-крупному. Но… могла бы вообще не являться! Однако подошла к делу ответственно. Занесите мне кто-нибудь плюсик в карму. Заслужила.

Я умница. Цепляю из памяти детали отцовского инструктажа, нахожу приемную офиса, которая просторнее отцовской раза в полтора, и иду к блондинке за стойкой-ресепшн, расположенной по периметру длинной белой стены со стильно подсвеченной крупной надписью «XOR Holdings».

Ее волосы убраны в тугую низкую култышку. Алебастровое лицо со скандинавскими чертами лица не нагружено косметическими излишками. Я оцениваю ее строгий офисный прикид и приветливо улыбаюсь.

— Здравствуйте, а я на работу.

Блонди оценивает меня бесстрастным взглядом от темной макушки головы до мысков черных туфель-лодочек на десятисантиметровой шпильке.

— Вы Даниэла?

— Собственной персоной.

У секретарши рост баскетболистки, когда она поднимается с кресла и сворачивает в просторный коридор, у которого одна сторона застеклена.

— Опаздывать — дурной тон, — виляя перед моим лицом широкими бедрами, она бросает замечание, не удосужившись даже повернуться. — Впредь следите за временем. Кирсановы терпеть не могут непунктуальных людей.

Кирсановы?

Фамилия звучит чертовски знакомо.

И пока я открываю рот, чтобы поставить блондинку на место, сказав ей что-то вроде: «Впредь следи за языком, дорогая, потому что, если мы будем работать под одной крышей, я не потерплю в свой адрес подобного тона», она останавливается перед матовыми черными дверьми, аккуратно стучит по металлу и тянет за рукоятку.