Я – контрабандист

Андрей Неклюдов

«Контрабандист работает по страсти, по призванию», – писал в свое время Ф. М. Достоевский. Герой повести петербургского писателя Андрея Неклюдова «Я – контрабандист», молодой ученый, оказался вовлеченным в этот нелегальный промысел совсем не по призванию, а в силу жизненных обстоятельств, из отчаяния. Никогда прежде он не предположил бы, что очутится вдруг в экзотической Южной Корее с умопомрачительной (по его понятиям) суммой денег в карманах и будет, как прожженный коммерсант, закупать и прятать от таможни в трюмах судна громадные объемы контрабандных товаров. Никогда не предположил бы, что окажется на грани катастрофы, что ему и его компаньонам будет реально грозить уголовное наказание… Автор исследует болезненное и печальное явление нашего времени – то, как борьба за выживание, погоня за добычей деформируют личность, ведут человека к профессиональной деградации. «Повесть написана ярко, сочно, в ней множество юмористических сцен. Но по прочтении последней страницы вспоминается знаменитый пушкинский вздох: боже, как грустна наша Россия!» (Елена Холшевникова «Просвещенные меценаты», СПб Ведомости, 25.02.1998)

ПАССАЖИРЫ

Однажды в начале ночи, стоя на корме, я наблюдал, как прямо у моих ног с плещущим шумом бурлит, клубится темная упругая вода и в ней беспрерывно мелькают яркие искорки планктона. Море не было абсолютно темными. Словно подсвечиваемое изнутри, оно мерцало то изумрудными, то индигово-синими тонами. И воздух был совсем не такой, как днем, — влажный, мягкий и теперь уже с отчетливым запахом йода.

Потрогав пальцами провисший металлический тросик, отделяющий кормовую палубу от несущейся прочь воды, я вспомнил рассказ Олега о том, как в одном из рейсов на судне оказалась целая банда уголовников, которые тоже следовали в Пусан (видимо, прокручивать свои темные капиталы). Один из пассажиров возмутился, что те ходят в сауну с «бабами». И с этого момента он весь рейс прятался, а бандиты искали его по всему теплоходу, чтобы выкинуть за борт. Теперь же мне представилось, что если бы сейчас кто-нибудь вздумал разделаться со мной, то лучшего варианта не придумать, как столкнуть меня за борт в эту темную, бугрящуюся, словно мускулистую воду. И никто ничего не заметит. И крик мой не будет услышан в этом шуме воды и ритмичном рокоте моторов. Нынче я вдвоем с Олегом, а потом буду один, и тогда кое-кому может прийти в голову мысль завладеть таким образом моим грузом.

После этого, приглядываясь к другим пассажирам, я пытался угадать, кого из них следовало бы опасаться.

Обычно пассажиры собирались в кают-компании в часы приема пищи, о чем объявлялось заранее по судовой радиосвязи. Кают-компания была самым обширным помещением па судне, не считая трюмов. В два ряда там стояли продолговатые столы, накрытые чистыми скатертями. Врывающийся в приоткрытый иллюминатор свежий морской воздух разгонял запах жареного.

В отличие от моряков, всегда активно работающих челюстями, пассажиры ели не торопясь, переговариваясь между собой. Некоторые приносили с собой выпивку. Среди такой компании очутился я однажды (Олег быстро съел свой суп и ушел).

Добродушного вида парень с пухлыми щеками и усами, какие носили в старину помещики, разливал из литровой бутыли «Смирновскую».

Еще двое парией с утомленными лицами потянулись к стаканам.

— Валера… — с укоризной (мол, много налил) молвила находящаяся среди них рослая, мужского сложения девица с неестественно белым лицом и белыми с желтизной волосами. Усаживаясь, она скользнула по мне взглядом и впредь уже не замечала меня.

Валера, завершив круг, с бутылкой на изготовке развернулся всем корпусом ко мне.

— Аллочка! — окликнул он буфетчицу, — Пожалуйста, еще стаканчик!

Я не хотел показаться букой и принял угощение.

— За общий успех! — произнес я дружески.

Валера охотно кивнул и опрокинул в рот свою порцию. Девица обратила на мои слова не больше внимания, чем на меня самого. Сидящий же у самого ее бока темноволосый красавчик с самоуверенным лицом и шрамом на лбу, которого дружки именовали Симуном, не глядя на меня, проговорил:

— Общего успеха не бывает. Это как на качелях: если один вверху, то другой внизу.

Дальше все занялись едой, и знакомство не продвинулось.

Зато мгновенно установились у меня легкие приятельские отношения с голубоглазым парнишкой Толиком — тем самым, с которым мы наблюдали, как вываливают за борт окорочка. Впрочем, он и с другими находился в столь же легких доверительных отношениях.

— В первый раз? — спросил он меня скороговоркой. — Ничего, быстро привыкнешь. Дело такое, затягивает. Я уже третий рейс себе в убыток хожу, а все не остановиться.

Выделялся среди прочих и небольшого роста лысоватый мужичок с маленькими серыми холодными глазками. Он был старше всех, и многие с ним уважительно здоровались, называя его Сашок.

Но таких, кто бы явно смахивал на бандита, я не приметил. Да это все такие же коммерсанты, как и Олег, решил я наконец, более или менее доброжелательные, в общем, обычные люди.