Последняя любовь президента

Андрей Курков, 2007

«Последняя любовь президента» – почти детективная история, которая произошла с человеком, пришедшем на вершину власти и заплатившим за это своим сердцем в прямом и переносном смысле. У президента чужое сердце, более того, это сердце можно остановить в любую минуту. Кто за этим стоит и кому это выгодно? Что может спасти президента и вернуть ему способность чувствовать и любить?

6

Киев. Март 2015 года.

Первым посетителем, принятым мною в палате-люкс, оказался вице-премьер по гуманитарным вопросам. За полчаса до его появления в палату принесли два кожаных кресла. Мою «умную» кровать подкрутили так, что я мог в ней полусидеть. К ней прикрепили столешницу — чтобы было куда поставить стакан чая и положить бумагу с ручкой. Список посетителей я тоже получил за полчаса до начала официального приема. Пробежал его взглядом, вычисляя, чем расплачивались некоторые из предложенных посетителей, прежде чем их утвердил в списке глава администрации. На три фамилии у меня была устойчивая аллергия. Совершенно не хотелось заниматься вопросами сталелитейной промышленности. Эти фамилии я вычеркнул. И только потом обратил внимание, что в конце списка стояла незнакомая женская фамилия, а список замыкал сам глава администрации — Коля Львович.

«Ладно», — подумал я и кивнул помощнику, стоявшему у дверей в полном молчании и неподвижности.

Вице-премьер был человеком приятным, идеалистом в политике и прагматиком в личной жизни.

— Господин президент, — начал он, — надвигается катастрофа!

— Гуманитарная? — перебил я, стараясь перевести его с, видимо, заученной и отрепетированной речи на нормальный человеческий диалог.

— Что? — Он опешил.

— Катастрофа гуманитарная? — переспросил я.

Вице-премьер вздохнул.

— Да, — сказал он. — Вы же знаете — двадцатипятилетие независимости почти совпадает со столетием Октябрьской революции. У нас же до сих пор ни патриотизма, ни национального возрождения не наблюдается. Если мы не сделаем к юбилею независимости решительного и грандиозного в идеологическом смысле шага, то Россия нас с празднованием столетия революции задавит! Я принес предложения. — Он показал плотную папочку.

— Оставляй! — кивнул я.

— Я вам вкратце объясню…

— Очень кратко!

— Я разговаривал с высшим духовенством. Они согласны. Надо ввести торжественную церковную клятву на Библии на верность Родине. Понимаете — выдача паспортов совершеннолетним в церкви, в торжественной обстановке. Паспорта выдают священники. Под это будет написана особая молитва. Все на «державній мові»…

— Это ты со всеми церквями обсудил?

— Нет, только с Филаретом.

— А что же делать с крымскими татарами, католиками и православными Московского патриархата?

— Так я вот… думал, под эту идею можно было бы признать Церковь Киевского патриархата государственной…

— Опять?! Ты сначала объедини все православные церкви, а потом будем дальше разговаривать!

— Но это же невозможно! — Глаза вице-премьера округлились и стали по-еврейски мудро-смиренно-печальными.

— Ищи новые пути! — посоветовал я и перевел взгляд на помощника.

Вице-премьер понял, что его время истекло.

— Напомни мне после приема об этих двух юбилеях, — приказал я помощнику, когда первый посетитель ушел.