33
Киев. Сентябрь 2003 года.
— К вам Сергей Дмитрич, — заглядывает в приоткрытую дверь моя секретарша.
Я киваю, и в кабинет проходит Догмазов. Двухметровый доктор исторических наук, президент фонда «Интеллектуальные ресурсы». Помню, как мне пришлось делать его визитке обрезание — иначе она не помещалась в окошко визитницы. На визитке было перечислено такое множество званий и должностей, что пока я дочитывал последние, первые уже забывались.
Но это ничего. Это амбиции. Всю жизнь достигал, теперь наконец достиг. Пусть все знают, чего он достиг!
— Сергей Палыч, — улыбается он, — к вам теперь и не пробиться. Две недели звонил. То вы в Страсбурге, то в Брюсселе! Не устаете?
— Рад бы, да не получается, — улыбаюсь я. — А ведь не устанешь — не отдохнешь. Вот и отдыхать не получается по-настоящему.
— Ну, я думаю, это не проблема! — усмехается он. Усаживается в кресло для посетителей к приставному столику.
Традиционное начало любого делового разговора. И чем он деловитее, тем дольше длится игривое вступление.
— Как ваша мама? Выздоровела?
— А вы все знаете! — удивляюсь я. — Да. Пришлось потратиться на лекарства, но ведь сами понимаете.
Он кивает. Я мельком бросаю взгляд на часы. Очень не хочется, чтобы разговор затягивался. У меня на сегодня есть еще и другие планы.
— Вам тут не тесно? — Сергей Дмитрич осматривает мой просторный кабинет.
— Да нет, вполне уютно, — говорю я, а сам думаю: это проверка на сытость или предложение подняться еще на одну ступеньку вверх?
Следующая ступенька мне не нравится. Сейчас я замминистра. Замминистра живет обычно дольше, чем министр. Да и не большой я любитель прожекторов государственной славы. Мне и при моей свечке хорошо.
— А мне казалось, что эта работа вам не позволяет раскрыться до конца. Я же разбираюсь в людях. Вижу, кто слишком мелкий для выполнения поставленных задач, а кто — слишком крупный. Так вот вы покрупнели в последнее время.
— Может, кофе?
Он кивает. Я прошу Нилочку, свою секретаршу, порадовать нас крепкой арабикой.
— У нас на Банковой есть вакансия, — полушепотом вдруг сообщает он. — Деньги те же, но радостей больше. И ответственности, конечно. Вы подумайте, а я вам перезвоню. — Он достает из кармана электронную записную книжку. Прогоняет по монитору какие-то записи. — В среду, в одиннадцать!
Кофе Догмазову кажется слишком крепким, и он вбрасывает в чашечку три ложки сахара.
— Знаете, — улыбается он, — у нас в роду все любили и любят сладкое, и ни одного случая диабета!
Сергей Дмитрич уходит, снова оставив на приставном столике свою визитку. Интересная у него привычка! Прямо как в детективе каком-нибудь! Или в фильме моего детства «Фантомас».
Я беру визитку в руки. Сначала хочу бросить в урну для бумаг, но рука замирает над пластиковой урной. Уборщица убирает мусор, но куда она его выносит? И не попадет ли эта визитка кому-нибудь на стол? Нет, я не должен забывать, что чем ближе к солнцу, тем горячее.
Я просматриваю бесконечный перечень должностей и званий. Кажется, что-то добавилось. Вот это — «Академик Европейской Академии Управления». Ладно.
Я достаю визитницу и вставляю в ее окошко сломанную пополам новую визитку Догмазова. Поверх старой.
— Сергей Павлович, — заглядывает Нилочка, — вы Васе приказали к трем подать машину. Он уже ждет.
— Сегодня меня уже не будет, — говорю я секретарше на ходу.
Светлану Виленскую я узнаю сразу. Она так похожа на сестру.
Она сидит за столиком в ресторане «СССР» за Печерской лаврой и ждет меня. Главврач дома-интерната молодец! Он сделал все так, как я просил. А попросил я связаться с ней и сказать, что есть человек, который готов помочь ее сестре. В медицинском смысле. И она позвонила сама. Это главное. Не я позвонил, чтобы набиваться на встречу, а она!
— Извините, я опоздал. — Я опускаюсь на стул рядом. — Служба! Вы что-нибудь будете?
Тут же возле нее оказывается официант в пионерском галстуке. Предлагает меню.
Мы берем по салату и по бокалу «Муската белого камня».
Ей — лет тридцать пять. Даже трудно сказать — она старше Вали или младше.
— Знаете, мой брат тоже живет там, в Глуховке, в доме-интернате. Главврач сказал, что у вашей сестры и моего брата схожие диагнозы.
Она внимательно смотрит на меня. Очень внимательно. Коротенький модный жакетик расстегнут. Под ним — облегающая шерстяная кофточка. Я соскальзываю на мгновение взглядом вниз — джинсы-дудочки и остроносые туфли из мягкой кожи. Тоже коричневые.
— Ваш брат там давно? — спрашивает она.
— Сначала он был под Киевом, а три года назад его перевели в Глуховку. А Валя?
— Валя недавно. Второй год. Николай Петрович говорил.
— Да, когда он рассказал о схожести диагнозов, я подумал, что, может, попробовать эту новую методику одновременно?.. Вы понимаете, о чем речь? Я — не врач, тем более — не психиатр. За что купил — за то и продаю, извините за выражение. Цветотерапия. Говорят, немцы изобрели. Подбирают индивидуальный успокаивающий цвет, потом второй цвет, стимулирующий акцентируемое внимание к реальности. Поселяют на время курса в специальную лечебную квартиру, оформленную в этих двух цветах, и корректируют психику.
— У меня есть деньги, — спокойно говорит Светлана. — Главное, чтобы это помогло.
— Деньги могут не понадобиться. Я попробую через Минздрав договориться. Это новая клиника, она только что получила лицензию. А вы чем занимаетесь?
— Медом, — говорит она. — Экспортом меда.
— И как?
— Не хватает. — Светлана вздыхает. — Меда не хватает. Можно было бы продавать тонн на триста больше.
— Так вы не против моего предложения? — спрашиваю я.
Она согласна.
— Тогда, пожалуйста, оставьте вашу визитку, и я буду держать вас в курсе, — говорю я и внутренне раздражаюсь своему внезапному косноязычию.
«Светлана Виленская
Т. 210-00-01
Ф.210-00-02»
Непривычно видеть визитки, на которых кроме имени, фамилии да телефонных номеров ничего больше не указано. Что это? Признак скрытности натуры?
