Последняя любовь президента

Андрей Курков, 2007

«Последняя любовь президента» – почти детективная история, которая произошла с человеком, пришедшем на вершину власти и заплатившим за это своим сердцем в прямом и переносном смысле. У президента чужое сердце, более того, это сердце можно остановить в любую минуту. Кто за этим стоит и кому это выгодно? Что может спасти президента и вернуть ему способность чувствовать и любить?

59

Киев. Март 2004 года.

Всю ночь под моим окном выли коты. Может, будь это собаки, их вой не дал бы мне выспаться. Но кошачье пение просто навевало в мою дрему конкретные мысли, и я легко, словно невзначай, гонял эти мысли из одного края своего подсознания в другой.

А утром, когда моя итальянская кофеварка зашипела, впрыскивая в кухонный воздух аромат арабики, позвонила Света.

— У меня новости, — очень серьезно произнесла она.

Я приготовился к деловому разговору, думая, что речь пойдет о дальнейшей оплате счетов из швейцарской клиники для Димы и Вали.

— Я сходила на УЗИ. — Она выдержала паузу. Достаточную, чтобы я полностью переключился на ее новости, которые, кажется, становились теперь и моими новостями. — У меня двойня…

Опять она сказала «у меня»! Я скривил губы. Неужели ей так нравится подчеркивать свою независимость от меня? Или независимость этой двойни от меня?

— Поздравляю! — прошептал я в трубку. — Отметим?

— Это еще не все. — Ее голос прошелестел мягким шелком. — Валя тоже ждет ребенка.

— Кто?

— Дима и Валя, твой брат и моя сестра.

— Вечером в семь подойдет? — Во рту у меня внезапно стало сухо, и я перешел на шепот. — В «Дежа вю».

Она согласилась.

К вечеру закапал дождик, и мостовая перед Оперным театром заблестела черным перламутром мокрых булыжников. Шофера я отпустил домой. Мне всегда было неприятно осознавать, что пока я где-то получаю удовольствие, он сидит в машине и в лучшем случае читает Дарью Донцову. Конечно, неписаные правила обязывают водил служебных ВМW и «мерсов» кататься по принципу «куда пошлют» и ждать под рестораном или клубом хоть до утра. Но что мне до неписаных правил? Я выполняю только те из них, которые меня устраивают.

— Она тебе звонила? — спросил я, присев за столик и поцеловав Свету в губы вместо приветствия.

— Да. И знаешь, у нас одинаковый срок беременности.

— Значит, — улыбнулся я, — значит, ты и она зачали в одну ночь, в ночь после свадьбы.

Света кивнула.

Официант принес бутылку «Moet» и два бокала.

Мое настроение улучшилось мгновенно. Если Света сама, придя немного раньше, решила, что мы будем пить, значит, опасаться ее плохого настроения не стоило.

— У тебя красивые кораллы! — Я обратил внимание на бусы, на бордовую кофточку, на колечко с маленьким бриллиантиком на среднем пальце правой руки. Света всегда одевалась в зависимости от настроения. Сегодня она любила себя и мир.

Я вытащил из кармана пиджака маленький сверточек в яркой подарочной упаковке. Еще раз удивился, насколько эфемерно и невесомо нынешнее модное женское белье. Эти трусики цвета изумруда точно весили меньше, чем упаковочная бумага.

— Это тебе!

Она взяла невесомый прямоугольничек на ладонь. Улыбнулась хитро — видимо, догадалась. Спрятала в сумочку. Подняла бокал.

— За тебя! И за двойняшек! — негромко пропел я, подняв свой бокал навстречу ее бокалу.

Брют оказался слишком изысканного вкуса. Это был как раз тот случай, когда по крайней мере ценой бутылка шампанского полностью отвечала поводу нашей встречи. А вот что касается вкуса — увы. Мой вкус не был настолько аристократичен, хоть я и научился обманывать всех, да и самого себя, поедая дорогую и изысканную снедь и попивая такие же напитки с деланой миной сверхудовольствия на лице.

— Извини за банальный вопрос, — Светлана уставилась мне в глаза. — Ты не потомок писателя Бунина?

Я усмехнулся.

— Нет. Эту фамилию дал отцу директор детского дома в Сибири. Отец попал под бомбежку в поезде. Их везли в эвакуацию. Родители погибли, документы никто не искал. Ничейного, безымянного мальчишку отправили в детдом, а там директором был бывший учитель литературы. У отца среди друзей-детдомовцев были и Горький, и Островский.

— Красивая история. — Задумчивая улыбка добавила взгляду Светланы доброты.

— У меня много красивых историй, — кивнул я. — А вот самая красивая, пожалуй, это недавно в Лейкербаде.

Моя рука, поигрывая пальцами, дотянулась до ее руки. Наши пальцы соприкоснулись.

— Переезжай ко мне! — Я наклонил голову и попробовал сделать свой взгляд покорным и просящим.

— Давай немного подождем. — Светлана отняла свою руку и снова подняла бокал.

— По тебе не видно, что ты любишь детей! — сказала она.

— По тебе не видно, что ты любишь мед. Да и по мне многого не видно. Но детей я люблю.

— Давай выпьем за Валю и Диму! — Она на мгновение опустила взгляд на отпечаток губной помады на краешке бокала. — Мне кажется, только они могут быть по-настоящему счастливыми.

Дождь прекратился в тот момент, когда мы вышли на улицу. Было уже совсем темно. Мимо мелькали желтые фары машин. Я поднял руку, и одна пара фар, как верный пес, остановилась прямо перед нами.

— Ой, я забыла зонтик! — воскликнула Света, когда машина уже подъезжала к моему дому.

Я достал мобильный и, узнав по 09 номер ресторана, позвонил и попросил отыскать этот зонтик и оставить его в гардеробе. Зонтик нашли сразу, и эта пустяшная удача только добавила Светлане хорошего настроения.