И тут пришла беда

Анастасия Уварова (2024)

После долгих лет, проведённых в солнечном Валиоре, Евсей возвращается на родину — в далёкую Белию, полную нежити и чудес, где обитают языческие боги. Он давно потерял веру в людей, и его спасение — в боге. Вместе с учителем он собирается нести слово Калоса в эти дикие земли… И всё шло хорошо, пока на языческом празднике учитель Евсея бесследно не исчез.

Глава 10

*

Ночью в лесу был дождь, и воздух одуряюще пах сырой землёй и хвоей. Тропинку развезло, и с первого же шага Евсей измазал все сапоги в грязи почти до самых колен и продрог от сырости и холодных капель, падавших с умытых листьев ему за шиворот. Так он и шёл, трясясь от холода и страха, надеясь и не смея верить. «Калос тебя не оставит, — вспоминал он детскую песенку, что слышал от детей в Бонуме, — и спасенье тебе подарит». Учитель всегда говорил, что испытания надо встречать с твёрдостью духа и никогда не сдаваться. И Евсей бы с радостью сам попался в лапы загадочного врага, претерпел бы любые лишения и страдания, но потерять учителя, даже не знать, жив ли он…

Тропа заканчивалась рядом широких, в три человеческих обхвата, дубов со старой, сморщенной, словно старческая кожа, корой. Поначалу Евсей растерялся, не зная, куда дальше идти, — но вскоре учуял запах дыма, доносившийся вместе с ветром из — за деревьев и услышал глухие звуки ударов. Осторожно, крадучись, он выглянул из — за дубового ствола — на поляне стояла старенькая покосившаяся изба. Дверь её была такой маленькой, что даже невысокому Евсею пришлось бы наклониться, чтобы войти внутрь, а крыша поросла мхом. Окна были покрыты, кажется, столетним слоем копоти. Рядом с избой стояла баня, что выглядела добротнее и крепче избы, и из её трубы вился кольцами к серому небу дым. Перед избой, у поленницы, Евсей увидел человека — высокого, крепкого, с орлиным носом и проседью в длинных русых волосах, в серой безрукавке мехом наружу. В руках его был зажат старый зазубренный топор. Мужчина рубил дрова, да так, что от каждого удара летели щепки, а Евсей тихонько вздрагивал за деревьями. Это к нему — то его послала Велимира? Он выглядел так, будто с минуту назад этим самым топором рубил головы. Наконец, глубоко вздохнув, Евсей решился. «Ради учителя, — подумал он, выходя из — за защиты деревьев, — я не посмею отступить».

Мужчина отставил топор, неторопливо вытер пот со лба и обернулся.

— Д-добрый день, — голос у него оказался хрипловатым и уставшим, — з-зачем пожаловали?

— Господин, — Евсей торопился, путал буквы местами, — я — Евсей, ученик Агафона Мисерикордского, гость из Валиора. Мы прибыли в вашу страну…А, неважно… В общем, нам непременно, очень — очень нужна ваша помощь.

Мужчина слушал его с невероятно терпеливым и одновременно грустным выражением лица, словно сотни раз ему твердили подобные речи, и никогда они не кончались ничем хорошим.

— У-убивать пришёл? — Спросил он печально. — Очистить м-мир от от-тродья этого…Как его там? Песфоса?

— Нет, что вы! — Евсей перепугано замахал руками и отступил на несколько шагов назад. — Никогда! Всех нас Калос взял под свою руку, и нет никого из людей, кто нечист перед его лицом только лишь из-за рождения!

— Д-да л-ладно, — усмехнулся тот, — а вот в-ваши с-сородичи так не с-считали.

Желать людям зла было грехом, но в тот миг Евсей мечтал, чтобы дефенторам, гостившим до сих в Валиоре, воздалось по делам их… Вот сейчас решит этот мужик, что голова Евсея славно украсит его дом, и никогда ему не спасти своего учителя!

— Те, кто так сказал, отступили от слова Калоса, — как можно увереннее заявил он и торопливо полез в карман, — я от Велимиры, что неподалёку от вас живёт. Вот, — он протянул мужчине платок.

Тот ласково провёл пальцами по кривым неровным строчкам и на секунду поднёс его к лицу. «Неужели?..», — промелькнула в голове Евсея мысль, когда он вспомнил об обручальных серьгах Велимиры. На его мужчины появилась улыбка — робкая, бледная, но такая счастливая, что на секунду Евсей позабыл, почему так боялся его.

— И что же хочет… Велимира? — Мягко спросил он. — И почему сама не пришла?

— Она не может, — брякнул Евсей, — посадника отравили, она в город побежала.

Улыбка вмиг исчезла с лица мужчины, плечи напряглись.

— Но я здесь вовсе не поэтому! — Воскликнул он, опасаясь, что от страха снова потеряет дар речи. — Видите ли… — Он набрал побольше воздуха в грудь. — Госпожа Ярина Вадимовна… Пропала.

Мужчина тупо уставился перед собой.

— Как — п-пропала? — Едва слышно переспросил он, словно не поверив.

— Её ласка, — осторожно ответил Евсей, — ей вчера было сильно плохо, а госпожи Ярины Вадимовны не было дома. Велимира надеется, что вы поможете.

— Какие вопросы? — Гаркнул вдруг мужчина так, что Евсей подпрыгнул на месте. — Уж мне это под силу, клянусь Больем!

«Неместный», — подумал Евсей. Больем — это он отлично помнил — богом войны, всяческой силы и грозы, клялись правобережные Белийцы, в основном княжеские дружинники. Отец Евсея редко молился ему — говорил, мол, нездешний это бог, а то и вовсе самозванец.

Мужчина вдруг торопливо сорвался с места, оставив Евсея недоумённо оборачиваться за ним.

— За мной! — Донёсся издали крик, и Евсей побежал следом, проклиная осеннюю грязь.

Когда он настиг мужчину у избы ведьм, то испачкался, казалось, по самые уши. Остановившись, он согнулся пополам, пытаясь перевести дыхание и унять колющую боль в боку, пока его новый знакомец торопливо обходил дом, шумно втягивая носом воздух.

— Неудобно, — расслышал Евсей его бормотание, когда тот вновь оказался рядом с ним, — Б-беривой. Звать меня. От-тчеством Б-болеславович, но лучше п-просто по имени зови. А т-ты, прости?

— Евсей, — повторил он, с трудом распрямляясь, — может, в дом войдём, господин? Велимира проверяла, на улице — ни следа.

— Я н-не господин, — махнул рукой Беривой, — я т-так…

Он присел и, взяв в руки горсть земли, растёр её между пальцев.

— И впрямь л-лучше внутрь з-зайти. Н-ничего не чую. — Он нахмурился и опустил голову, почти гневно взглянув на свои руки.

Несмотря на потаённые страхи Евсея, в избе не обнаружилось ни хохочущей ведьмы, держащей нож у горла его учителя, ни дружинников с мечами наголо. От натопленной с утра печи исходило тепло, и Евсей немедленно поспешил к ней. Сесть куда-нибудь в грязной одёже он не осмелился и с грустью смотрел на грязные следы, оставшиеся от его сапог.

Ласка, спавшая на подушке, вдруг приподнялась, потянула лапки и, заметив согнувшегося Беривоя, с восторженным гуканьем помчалась прямиком к нему. Ловко взбежав по штанине, она нырнула ему за шиворот, вынырнула из правого рукава и, оказавшись в его ладонях, радостно впилась в его палец.

— П-полегче, Д-душенька, — со смехом проговорил он, аккуратно перехватывая её извивающееся тельце, — я т-тоже рад тебе.

— Кажется, ей лучше? — С сомнением протянул Евсей. — Это ведь хорошие новости, верно?

— Н-не знаю. — Беривой мощной лапой почесал в затылке. — Д-душенька х-хоть и связана с Ярой, но совсем недавно у неё п-появилась, когда д-домовой в ледяную к-крепость отправился. Эт-то нам с тобой Велим-мира скажет.

Он, осторожно зажав в богатырском кулаке крутящуюся ласку, обошёл избу по кругу трижды, всё так же к чему-то принюхиваясь. Евсей наблюдал за ними с пробуждающимся любопытством — он видел, чтобы так гончие собаки делали, но люди — никогда. «Отродье Песмноса, — с тревогой подумал он, — этот чудный нюх его… Неужели в самом деле помогать нам будет перевёртыш?».

Про перевёртышей ему рассказывала сказки старая бабушка, когда ещё была жива — про то, что они рождались в звериной шкуре и к пяти годам обращались в человека, про то, что одевались в звериные шкуры, про то, что их не брало железо. Ими матери порой пугали детей, а про князя говорили, будто у него был отряд дружинников, состоящий из одних только перевёртышей. Прежде Евсей считал их выдумкой, но сейчас был готов поверить во что угодно, лишь бы им это помогло. «Спросить? — Робко подумал он. — Да вроде невежливо будет…».

Беривой тем временем подошёл к столу и присмотрелся к блюдечку, наполненному водой с какими-то травами. Душенька тряпочкой свисала в его кулаке.

— В-ворожила Велим-мира, что ли?

— Ночью, — кивнул Евсей, — я слышал.

— И н-ничего н-не нашла? — Удивился мужчина, и плечи его поникли. — Д-да, п-пришла беда — отворяй в-ворота…

— Что такое? — Внутри всё сжалось, последняя надежда ускользала.

— Н-ничего, — он осел на скамью, горько усмехнувшись, — н-ничего не чую…

Никто ничего не видел, ведовство их не ищет, перевёртыш не чует…

— Ну уж нет! — Воскликнул Евсей, топнув ногой в приступе яростного бессилия. — Не могли же они исчезнуть без следа? Это попросту невозможно!

Позади Беривоя со стуком распахнулась дверь.

— Да вы в боевом настрое, батенька, — хмыкнула Велимира, швыряя мешок на кровать, — и ты здесь?

Беривой медленно поднялся со стула и покачал головой. Велимира помрачнела.

— Что с господином посадником? — С волнением спросил Евсей.

— Жить будет, — она устало присела на скамью, растирая глаза руками, — яд сильный, но его было слишком мало. Кажется, не так уж его убить хотели… — Она перевела взгляд на Евсея и поморщилась. — Да уж, добрый молодец, встреть я тебя в лесу, приняла бы за нечисть какую.

Евсей устыдился. Негоже было пачкать дарёную одежду — но как беспокоиться о ней в такое время?

— Ладно уж, — она махнула рукой, — истоплю баньку тебе, гость дорогой… А с тобой, Беривой, — она кивнула ему на скамью и сама встала, с трудом, опираясь на стол, — мы сейчас поговорим.

Они было собрались ей помочь, но Велимира гордо отказалась.

— Сидите здесь и не мешайтесь под ногами, — фыркнула она, — что у меня, помощников мало?

И в самом деле, стоило ей только выйти на поляну перед избой и трижды звонко свистнуть, как перед ней возникла целая толпа дрожеков. Они толпились вокруг неё, перестукиваясь копытцами, а Евсей против воли искал среди них знакомое лицо…

— Они, оказывается, ведьмам служат, — едва слышно пробормотал он.

— Вовсе нет, — с дружелюбной улыбкой сказал Беривой, — они н-никому не служат. Просто ж-жадны до человеческих с-сладостей да побрякушек.

Евсей рассеянно кивнул.

В Бонуме им говорили — когда Песмнос создавал их мир, чтобы обрести помощников в грешной борьбе со Калосом, то помимо людей он создал ещё множество странных существ. Веками все они жили во тьме, невежестве и злобе, но, когда Калос осветил своим сиянием земли и воды, и принёс к ним любовь, сострадание и знание, лишь люди пошли за ним. В книге Мира были имена созданий, оставшихся на стороне Песмноса — василиски, гарпии, грифоны и гидры, и многие, многие другие. Вживую Евсей их никогда не видел — но будто чувствовал исходящую от страниц злобу и жажду крови. Он до сих пор помнил, как испугал его в детстве лик Хротко, языческого бога, отродья Песмноса… Ничего из этого не было в том беззащитном маленьком человечке, которого они с учителем вызволили из капкана дефенторов.

Растеряв все слова, которые готовы были сорваться с его губ, он наблюдал, как дрожки радостно скачут вокруг Велимиры, устремляясь к поленнице и поочерёдно ныряя в баню.

— Ес-сли хочешь, — застенчиво предложил Беривой, — м-можем выйти, поглядишь п-поближе.

Евсей смутился. С одной стороны, ему хотелось поглядеть на них поближе, встретить спасённого дрожека и увериться, что он в порядке, но с другой — какими безобидными они бы не казались, они всё ещё были слугами Песмноса, врагами человеческих душ.

— А… какому богу они поклоняются?

— Никакому, — хмыкнул Беривой, — они д-древнее богов, с-сами по себе.

— Никакому? — Растерянно переспросил Евсей. — Не молятся, не отдают свои души, не приносят жертв?

— З-зачем им это? — Удивился мужчина. — он-ни дети л-леса, им никто не ук-каз… Д-дрожки даже древним богам не к-кланялись, а бывало, и людей от их г-гнева укрывали.

Тем временем один из дрожеков подскочил к Велимире и игриво боднул её в бок. Та отвлеклась, рассеянно улыбнулась ему и потрепала по зелёным кудряшкам, буйно росшим между тонких рожек. Дрожек блаженно зажмурился.

Это окончательно переломило недоверие Евсея, и он решительно отодвинулся от тёплой печки.

— Пойдём, — сказал он Беривою, и робко поднял на него глаза, — ты только, господин, далеко от меня не отходи, прошу.

Евсей боялся, что тот посмеётся над его страхом, но Беривой только решительно кивнул.

Солнце так и не вышло из-за серых туч, но на улице стало теплее — ну, или так казалось Евсею, растерявшего добрую долю утреннего отчаянья. Сложно предаваться грустным мыслям, когда следишь, как бы чьи-нибудь копытца не оттоптали тебе ноги.

Дрожки оказались ему по пояс. Они косо глядели на него, но нападать, кажется, никто не собирался — напротив, ловко огибали, словно мешающий пень на дороге. Но приглядевшись повнимательнее, Евсей понял, что они старались проскочить как можно ближе к нему. Не успел он насторожиться, как Беривой окликнул:

— Морошка!

И к ним с готовностью подскочил тот самый дрожек, что недавно ласкался к Велимире. Евсей тихо охнул — знакомый оказался дрожек… И вовсе уже не хромал

— Меуодвежонок, — радостно пробулькал он, — давнеунько не видали тебя в этой части леуса. Всё кукуоуешь у себя, соувсем приятелей забросил.

Беривой смущённо почесал седую бороду. Морошка перевёл взгляд на Евсей, прищурив кошачьи глаза, и радостно улыбнулся, обнажив острые клыки.

— Здравствуй! — Воскликнул он, протянув к Евсею руки. — Здравствуй, спауоситель моуй!

Беривой взглянул на Евсея, и тому показалось, что в глазах его появились благодарность и уважение.

— Его зовут Евсеем, — сказал Беривой, — его учитель пропал, как… к-как Яра, — на имени ведьмы его голос дрогнул, и плечи опустились. — П-про Яру-то, н-наверное, знаете?

— Знауем, — печально кивнул Морошка, — но, сам поунимаешь, какая ноуочь.

Беривой тяжело вздохнул и на секунду прикрыл глаза рукой.

— Прости, господин, — шепнул Евсей на ухо Беривою, — я с трудом понимаю, о чём он говорит. Что за ночь?

Морошка облизнул тонким языком губы.

— Ночь праздника, — печально ответил Беривой, — на проводы Жребы у них своё гульбище там, — он махнул рукой куда — то вперёд, — в с-самом центре л-леса.

— Веурно, — протянул Морошка, — мне жаль, что с хоурошим гоусподином слуочилась беуда… Моужно?

Евсей зачарованно кивнул, и пальцы дрожека обхватили его запястье. Он ожидал, что кожа его будет шершавой, как ствол дерева, но она, напротив, была бархатисто — мягкой, только перепонки были холодными и скользкими.

Евсей потрясённо обернулся на Беривоя, но тот лишь рассеянно улыбнулся ему, пребывая, кажется, в своих мыслях.

— Горе ваше гоурькое, — грустно проговорил дрожек, — но я чем смоугу, поуомогу.

В его руке вдруг оказался деревянный кругляшек с выжженными знаками.

— Воуозьми, — Морошка вложил его в руку Евсею, — если захоуочешь, всё наше племя придёуот тебе на помощь.

Евсей хотел было отдёрнуть руку, как от огня, но сдержал себя. С трудом он заставил себя перевести взгляд вниз, взглянуть на вручённый дар, и с облегчением выдохнул — на дереве темнел полумесяц, под которым в ряд выстроились невысокие ели. Ни пламени, ни козлиных рогов, ни навозных мух — ни одного символа Песмноса он не увидел, но ему всё ещё было не по себе.

— Спасибо, — через силу выдавил он, — очень приятно… Ваша помощь…

— Коугда вы меуня из капкана вытаскивали, ты не боуялся, — грустно сказал Морошка, и в его больших ярко — ярко зелёных глазах, казалось, стояли слёзы, — я поумню доубро, гоусподин.

— Морошка, ты чего там прохлаждаешься? — Раздался недовольный голос Велимиры. — Как есть, так ты первый, а как работать, так не дождёшься тебя!

— Гоуспожа ругается, — насмешливо протянул он, — наудо идти, а не то она меуня пирогами обделит. — Он посерьёзнел и наклонился к Евсею ближе. — Не теряй моуой дар. Есть у меуня чувство, будто он теубе пригодится.

Весело насвистывая, Морошка удалился прочь, к Велимире, а Евсей спешно сунул дрожеков дар Беривою в руку. Тот вздрогнул, точно очнувшись ото сна, и недоумевающе поглядел на знаки.

— Ого, — выдохнул он, — н-несказанно тебе п-повезло.

— А что это, господин? — Спросил Евсей.

Беривой перехватил кругляшек осторожно, почти благоговейно, и пристально вгляделся в него.

— Эт-то родовой оберег, — ответил он, осторожно проведя пальцами по месяцу, — с-с ним ты с-сможешь просить п-помощи у всего лесного п-племени, и они н-не в праве б-будут тебе отказать. С-столь драгоценный д-дар… — Беривой вскинул на него внимательный взгляд. — П-прости, я задумался — ч-что сказал т-тебе Морошка?

Евсей пожал плечами.

— Что у него чувство, будто он мне пригодится.

— З-значит, так и будет, — кивнул Беривой, — М-морошка редко ошибается.

Он протянул оберег Евсею.

— Нет-нет, — замахал он руками, — пусть он лучше у тебя, господин, побудет — у меня свой Знак есть. — Он вытащил из-под рубахи солнечный диск с расходящимися остриями — лучиками, вырезанный из цельного куска медово — рыжего янтаря. — Видишь? — Он крепко сжал его в ладони. — Символ моего служения Всеблагому… Мне подарил его учитель. — Он грустно улыбнулся и спрятал солнце обратно. — Если я стану носить этот оберег, разве это не станет, — Евсей неловко пожал плечами, — предательством?

Беривой растерянно застыл, переводя взгляд с Евсея на дрожековый оберег.

— Я н-не имею права з-забрать его, — тихо, но твёрдо ответил он, — эт-то дар не мне. Т-твоё право решать, как т-тебе поступать, но л-лучше всё же держи при с-себе, хорошо? З-защити свою жизнь, ч-чтобы спасти своего учителя.

Евсей робко протянул руку и взял оберег.

— Я положу его мешочек, хорошо? — Пробормотал он. — Или в котомку, правда, её сначала придётся забрать из дома господина посадника…

— Тебе туда незачем ходить, — фыркнула незаметно появившаяся за его спиной Велимира, и Евсей подпрыгнул от неожиданности, — тебя там уже заранее все ненавидят — неважно, в самом ли деле ты виноват. Ступай в баньку, добрый молодец, — неожиданно мягко добавила она, — всё готово. Уж как с веником сладить, разберёшься?

— Куда уж мне, — буркнул обиженный Евсей.

— А если банник шалить начнёт, — крикнула ему в удаляющуюся спину Велимира, — ты ему скажи, что я с него самого шкуру сниму!

В бане было темно и тихо, пахло травами и деревом. Не было рядом ни одной живой души, не нужно было куда — то бежать, а потому Евсей свернулся на узкой скамье у стены и тихо разрыдался.

В предбаннике обнаружилась новая чистая одежда, а в избе — Велимира и Беривой, которые сидели за столом, неторопливо потягивая травяной отвар из небольших кружек. Глаза у обоих были красные, точно они тоже только что плакали. Евсей неловко потоптался у порога.

— Садись, чего мнёшься, — хрипло позвала его Велимира, — в ногах правды нет.

Он осторожно присел за стол, принюхался к блюдам, выставленным на столе. После слёз у него наконец — то появилось желание поесть. Велимира молча протянула ему тарелку.

— Никакого порядка в этом доме, — хихикнула она, — и хозяйка над угощениями не хлопочет, и старшего в семье нет, некому во главе стола сесть. — Она легонько толкнула Беривоя локтём в бок. — Верно говорю?

Тот лишь неловко улыбнулся.

Вдруг раздался стук в дверь. Евсей уронил ложку и отпрянул от стола.

— Мне прятаться? — Настороженно спросил он.

— Сиди, — махнула рукой Велимира и распахнула дверь.

За ней оказалась девушка в простой клетчатой юбке и белой рубахе — очень знакомая девушка, непривычно нахмуренная и строгая.

— Забава? — Ахнул Евсей.

Когда она увидела его, губы её расплылись в улыбке, морщинка между бровей разгладилась.

— Евсей! — Обрадованно воскликнула она. — Я так боялась, что с тобой что-то случилось! Слава богам, ты здесь!

— Ты не ради него пришла, Забава Твердятична, — оборвала её Велимира, — так зачем?

Забава вновь нахмурилась.

— Мой отец, Велимира Неждановна, — наконец, вымолвила она, — он ещё с неделю назад должен был приплыть. Брат мне письмо прислал, что отец сначала в стольный град свернул, и там всех своих кормчих и слуг на праздник отпустил, а сам с другом своим к нам поплыл. Корабль вчера прибыл, а отца на нём нет, и никто не помнит, чтоб он на него садился.

По окончании своей речи Забава робко подняла глаза на Велимиру.

— Я знаю, госпожа, тебе не до того, — она вдруг упала на колени, — но я молю, заклинаю тебя всеми богами — помоги! Чует сердце моё — беда случилась!

— Не вовремя ты со своей бедой, Забава Твердятична, — сквозь зубы процедила вдруг ведьма.

Евсей бросил на неё взгляд, поражённый такой грубостью. Забава вздрогнула.

Евсей вскочил со скамьи, но его опередил вставший Беривой, который ласково подхватил Велимиру за локти и повернул к себе. Евсей подлетел к двери, поднимая с земли Забаву и закрывая её своей спиной.

— Чего ты, Веля? — Ласково спросил Беривой, крепко стискивая её руки и глядя ей в глаза.

Та лишь помотала побледневшей головой, тряхнув змеиными косами.

— Не бойся, Забава Твердятична, — сказала она, повернувшись к перепуганной девушке, — и прости меня — я не хотела пугать тебя. Я не на тебя злюсь, навалилось тут, — она усмехнулась, показав хищные зубы, — напастей всяких… Найдём отца твоего. Ты проходи, расскажи поподробнее, что случилось…

Забава довольно долго просидела в избушке, настороженно косясь по сторонам и запинаясь в словах, пока наконец не освоилась, а под конец рассказала свежие новости из Зубца — на место господина посадника, пока не было грамоты от князя, встал его старший сын, и он был уверен, что именно Агафон Мисерикордский отравил Святослава Гневича.

— Ох, как гневался! — Вздыхала она, косясь на Велимиру, подпиравшую голову рукой. — Кричал, что нельзя было верить проклятым вражеским посланникам, будто вы, — она виновато легонько тронула рукой Евсея, — весь город хотели отравить, да не сумели…

Евсей же молчаливо кивал ей и прихлёбывал отвар — на душе у него было гадко. Конечно, проще всего было обвинить учителя — он ведь даже отстоять свою честь теперь не сможет…

— Погоню не отрядил? — Спросила Велимира, сосредоточенно потирая висок.

— Нет, госпожа, но патрули увеличил. Сказал, мол, что сразу раскусил врагов, потому они, — она глянула на Евсея, — вы в спешке бежали, все вещи оставили — деньги, священные книги…

Евсей удивлённо воззрился на неё. Велимира решительно отставила кружку.

— Ты что-то вспомнил?

— Учитель уходил за кошельком, — объяснил он, — я сам видел, как он заходил в терем!

Велимира кивнула и отвернулась, притянув к себе тарелку со спелой малиной.

Провожать Забаву пошёл Беривой — в лесу уже начинало темнеть.

— Береги себя, — сказала она Евсею напоследок, стоя в дверях избы, — я знаю, вас напрасно оклеветали. Если вдруг что-то случится, двери моего дома будут всегда открыты для тебя.

Когда широкая Беривоева спина скрылась за тонкими стволами рябин, Велимира с такой силой рванула на себя дверь, что она с оглушительным грохотом врезалась в стену и рухнула на пол. Евсей почти свалился со скамьи от испуга, прикрыл голову руками. Ведьма пару секунд стояла, молча дыша. Приглядевшись, Евсей увидел, как трясутся её сцепленные руки.

— Госпожа, — сказал он, стараясь усмирить дрожащий голос, — что ты делаешь?

— Извини, — сухо ответила та, со всей силы сжав руки в кулаки, — больше не стану.

— Я очень надеюсь на это, — кивнул он, медленно выпрямляясь, и вдруг подорвался со скамьи с оглушительным визгом.

Прямиком к Велимире, вальяжно и неторопливо, ползла змея — огромная, с блестящей чёрной спиной. Евсей немедленно схватил разбуженную и очень этим недовольную Душеньку, опасаясь, что змея её попросту проглотит.

— Не бойся, — спокойно сказала Велимира, обмахивая крошки со стола, — это полоз, они не ядовиты.

— Да я вижу! — Воскликнул Евсей. — Как он оказался в доме?

— Эти гады ползучие повсюду пролезут, — насмешливо отозвалась она и обратила свой взгляд на змею, — ну, и как это понимать?

Змея в ответ на секунду высунула тонкий раздвоённый язык. Велимира нахмурилась.

— Угу, и что?

— Ну конечно, — буркнул Евсей, прижимая к себе извивающуюся ласку, — если она ведьма, она непременно будет говорить со змеями.

Змея свернулась на полу причудливыми кольцами и что-то тихо прошипела.

— Передай повелительнице, — наклонилась к ней Велимира, — что я бы и так к ней пришла.

Та обнажила зубы, кончиком хвоста указав на Евсея.

— Непременно будет, — кивнула ведьма и повернулась к нему, — можешь уже отпустить её — они старые друзья.

Пока Душенька сонливо обнюхивала пригревшуюся на полу змею, Велимира неторопливо отнесла посуду к чугунку на печи и принялась ей позвякивать.

— Что это значит, госпожа? — Осторожно тронул её за локоть Евсей.

— Это значит, — не поворачиваясь, отозвалась она, — что сейчас нас ждёт приличная уборка, а завтра ранним утром, — она тяжело вздохнула, — мы отправимся в гости к моей любимой свекровушке.

Вернувшись, Беривой молча приладил дверь на место.