И тут пришла беда

Анастасия Уварова (2024)

После долгих лет, проведённых в солнечном Валиоре, Евсей возвращается на родину — в далёкую Белию, полную нежити и чудес, где обитают языческие боги. Он давно потерял веру в людей, и его спасение — в боге. Вместе с учителем он собирается нести слово Калоса в эти дикие земли… И всё шло хорошо, пока на языческом празднике учитель Евсея бесследно не исчез.

Глава 11

*

Оставаться в избе, после того, что он видел, Евсею было страшновато, но идти больше было попросту некуда. Можно было, конечно, попроситься к Беривою — он выглядел куда спокойнее ведьмы, но его покосившаяся избушка совсем не внушала доверия.

Всю ночь в чаще выли волки, а под утро кто-то принялся скрестись когтём в затворённые ставни.

— Всё идёт своим чередом, — сказала ему зевающая разбуженная Велимира, — после проводов матери Жребы нечисть всегда в разгул идёт. Не бойся, в дом им не попасть.

— Я не боюсь, госпожа, — недовольно протянул он, — я спать не могу!

— Ну это, положим, решается быстро, — усмехнулась та.

Встав, она принялась чем — то греметь и ругаться под нос. Евсей наблюдал за ней почти с любопытством, приподнявшись на локтях. Наконец, она подошла к нему, сунув почти под нос плошку с зельем. Евсей принюхался — ничем не пахло.

— Что это? — Спросил он.

— Сонное зелье, — ответила Велимира, зевая во весь рот, — до утра даже не услышишь ничего.

Евсей недоверчиво взглянул на неё, и она красноречиво закатила глаза.

— Да не отравлю я тебя, — проворчала она и отпила немного из чаши, — теперь не боишься?

Евсей боялся — но муторные, прерывистые сны, в которых учитель истекал кровью у него на руках, были страшнее — и потому он залпом осушил чашу.

Наутро, поднявшись навстречу ласковым солнечным лучам, он с удивлением понял — в самом деле не отравила!

К завтраку зашёл Беривой, робко поздоровался и объявил, что идёт в город.

— Т-тут я ничего не уч-чуял, — объяснил он, — п-погляжу, может, с-следы или запахи какие остались у х-хором посадника.

— Вряд ли, — протянула в задумчивости Велимира, — даже если что-то осталось, после праздника и дозора дружинников мало что разобрать получится.

— Я в-всё же попробую, — упрямо заявил Беривой, — а в-вы куда?

— К свекровке, — хмыкнула ведьма, — ох, и попьёт она мне кровушки…

Евсей мрачно подумал, что такая свекровь в самом деле могла бы выпить немало крови — и не только у Велимиры.

Беривой понимающе кивнул.

— Ну, ступай, — она встала, с хрустом потянулась, — пусть Хротко бережёт тебя.

Она подошла к нему и, схватив легонько за шею и наклонив его голову к себе, что-то прошептала в самое ухо.

«Интересно, — присвистнул в его голове голос, и он словно снова услышал своего старого соседа по доматии, любителя сплетен и интриг, — у неё жених, а она с этим обнимается».

Он тут же строго одёрнул себя. «Даже если так, — возразил он, — не твоё это дело. Может, против воли их поженить хотят? Лучше подумай о том, как бы перед свекровью в грязь лицом не упасть.».

Вскоре после того, как Велимира с Беривоем распрощались, настало время и им в путь отправляться. Молча шли они по другой тропе, явно хоженой, мимо поваленного дуба и пня, заросшего рыжими лисичками и опятами, мимо тонкоствольного березняка, в котором порой мелькали любопытные мордочки, не похожие ни на звериные, ни на дрожековые.

–Это шишиги, — объяснила ему Велимира, не оборачиваясь — только косы мелькали из-под зелёного плаща, — если дрожеки — цари леса, то эти-что-то вроде их мелких слуг. Бестолковые они и игривые, но обидишь их — беды не оберёшься. Свистеть умеют так, что богатыри замертво падали.

О шишигах Евсей никогда не слышал — может, на правом берегу, где он жил, их вовсе не водилось?

Постепенно лес сменился хвойным — под ногами мягким ковром стелились опавшие иголки, листва не закрывала путь и не лезла в глаза, виднелись лишь сухие стволы сосен, испещрённые морщинами, да порой, изредка — разлапистые еловые ветви.

— А Беривой, — сказал Евсей только для того, чтобы завести какой-нибудь разговор, — он кто? Перевёртыш?

Велимира фыркнула.

— Да если бы. — Она погрозила кулаком мелькнувшему в вышине рыжему беличьему хвосту. — Двоедушник он. Перевёртышем рождаются, с полным осознанием своей природы и умением в зверя оборачиваться. Двоедушником становятся — от проклятия или от Волчьей лихорадки. По первости двоедушники себя в ином обличии вовсе не помнят и собой не владеют, нередки истории, когда они самых близких людей в исступлении убивали. К тому же, они вовсе не похожи на обычных зверей, увидишь — точно не спутаешь. Беривой, к счастью, не молод, и в двоедушниках давно ходит — так что ты его не бойся, он долго учился собой владеть.

Она мрачно хмыкнула.

— А лучше бы учился выпускать зверя, — вдруг недовольно добавила она, — и кровью поил, когда надо.

Горный склон, поросший мхом и засохшей, склонившейся к земле ковылью, Евсей завидел издалека. Невысокий, пологий, вилась вверх по нему каменистая тропа, вдоль которой ползли, переплетаясь и теряясь в пожелтевшей траве, многочисленные змеи с блестящей в солнечных лучах чешуёй.

Евсей осторожно шёл за Велимирой, глядя под ноги, стараясь кого-нибудь не задеть. Поднимались они недолго — Евсей, впервые на своём веку увидавший горы, хотел подняться повыше и поглядеть на Зубец с высоты, но успел полюбоваться только на всё тот же лес, желтевший и алевший внизу, да на далёкое голубое небо, когда они вышли к пещере, вход в которую прикрывала тёмная тяжёлая дверь. По ней вились кольцами змеи и ящерицы, выложенные лазуритами, бериллами и смарагдами, вспыхивали яркими огнями их хитрые глаза, которые, казалось, заглядывали в самую душу.

Велимира остановилась перед ней, вытянув вперёд руку, и изо рта её вырвалось страшное, непохожее на человеческую речь шипение. Евсей отшатнулся назад. «Речь Песмноса!», — ужаснулся он, но в это самое мгновение дверь бесшумно распахнулась, и из мрачного тёмного зева пещеры повеяло холодом.

— Идёшь? — Оглянулась на него Велимира.

Евсей набрался смелости и кивнул. В конце — концов, если для спасения учителя пришлось бы заключить сделку со слугами Песмноса, он был готов.

Велимира протянула ему руку.

— Держись, — обронила она, — иначе ещё оступишься, костей не соберёшь.

Евсей робко взялся за рукав её рубахи, и она усмехнулась.

— Берись крепче, герой, — ехидно посоветовала ведьма, — мой жених с тебя за поруганную честь не спросит.

— Прости, госпожа, — настойчиво ответил он, — но по заветам Калоса, не стоит лишний раз прикасаться к незамужней девушке, если только вашим жизням не угрожает опасность…

— А к замужним, значит, можно, — хмыкнула она, — ну, если голову расшибёшь, значит, сам дурак.

С этими словами она шагнула в непроглядный мрак пещеры. Евсей последовал за ней. Дверь за ними захлопнулась с резким грохотом, отрезав путь наружу. Свободной рукой Евсей осенил себя Знаком Заступы, и смело шагнул вперёд, но не почуял под собой опоры. На секунду его сердце остановилось от ужаса, но, к счастью, нога тут же с гулким стуком опустилась на каменную ступеньку. К счастью, рукава Велимиры он не отпустил, и несколько секунд боролся с желанием с силой дёрнуть её на себя, но усилием воли поборол эти недостойные мысли.

— Осторожнее, — послышался в темноте ехидный голос ведьмы, — тут лестница.

— А раньше нельзя было сказать? — Огрызнулся он.

— Так я ж предлагала помощь, — невинно отозвалась Велимира. Евсей подозревал, что там, в темноте пещеры, она победно ухмыляется. По ноге проскользнуло что-то скользкое и холодное, и Евсея передёрнуло.

— Не бойся, — Велимира встала на ступень рядом с ним, — здешние молодчики гостей не жалят.

Когда она уверенно и крепко взяла его за руку, он не стал возражать — Песмнос бы с ней, главное, не сломать бы ничего! Спускались в кромешной темноте они долго. Евсею казалось, что мгновения тянулись, точно липкая смола, а ступени всё не кончались и не кончались… Лишённый зрения, он чувствовал себя ещё более маленьким и беспомощным, чем был там, снаружи. Воображение смеялось над ним, вызывая в голове страшные видения — об огромном змее — людоеде, который поджидал их за углом, об огненной геенне, куда вела эта треклятая лестница, о Песмносе, который сам явился за душами грешников… Он помотал головой. «Ты уже не маленький мальчик, — сказал он сам себе, — стыдно посланнику Калоса бояться темноты!».

Он с облегчением выдохнул, когда где-то впереди забрезжил тусклый зеленоватый свет, освещая последние ступеньки и диковинные сюжеты, которые, оказывается, были вырезаны прямо в стенах пещеры. Он с удивлением провёл пальцами по фигуре воина, что обрушивал топор на голову исполинского змея — казалось, он мог разглядеть узор на его доспехе.

— Тонкая работа, — восхищённо выдохнул он.

— Ну так, — покачала головой Велимира, — у тётушки Горыничны все мастера великие, бездарей не держит.

Постепенно потолок становился всё ниже и ниже, пока им не пришлось опуститься на колени и ползти так. К счастью, с каждым их шагом свет горел всё ярче и ярче, не давая Евсею усомниться в том, что ведут его в какую-то изощрённую ловушку, где и похоронят навеки. Правда, глядеть на колыхающуюся впереди юбку Велимиры было забавно — но это тоже были недостойные мысли, поэтому Евсей уставился в пол.

— Запомни, — вдруг сказала Велимира, — Змеиной Царице не кланяйся, даже голову не склоняй, но в глаза не смотри — а то, чего доброго, зачарует. И, главное, от её верных слуг не шарахайся, даже если будут по тебе ползать — неприлично, всё — таки.

В тот же миг проход закончился, и Велимира выпрямилась во весь рост, а за ней и Евсей — и восхищённо ахнул. Впереди простиралась огромная величественная зала, зелёный свет самоцветов лился с неровных каменных стен — сияли кристаллы размером, должно быть, с Евсееву голову. В центре залы разливалось озеро, прозрачное, точно слеза, в котором отражались светлые искры адамантов, напоминающих звёзды. За озером, на небольшом возвышении, стоял малахитовый трон, искусно украшенный резьбой — распускались бутоны дивных цветов, переплетались тонкие змеиные тела, распускали гордые кроны деревья. На нём восседала женщина — невысокая, с тонкой чёрной косой, покрытой полупрозрачной вуалью, с венцом на голове, в изумрудно — зелёном платье, расшитом сотнями драгоценных камней. Белолицая, со строгими, тонкими чертами лица, она, казалось, была вырезана из камня — живыми на её лице были только глаза, строгие, мудрые, точно выворачивающие наизнанку. Евсей вспомнил по наставление Велимиры и опустил глаза, и с трудом удержал крик в горле — на полу кишмя кишели змеи, переплетаясь в клубки, свиваясь кольцами.

— Здрава будь, невестушка, — раздался женский голос, похожий на звон колокольчиков, и эхом разнёсся по всей пещере, — давненько ты к нам не заглядывала. С худом ли, с добром?

— Здравствуй, Драга Горынична, — Велимира шагнула вперёд, — жаль признавать, но с худом. Разговор у нас, — она огляделась по сторонам, — серьёзным будет.

Драга Горынична лениво повела рукой, и в тот же миг зала опустела, точно все гады ползучие Евсею привиделись.

Змеиная Владычица встала с трона и пошла к ним гордой, неторопливой поступью. Озеро покрывалось тонкой коркой льда прямо под её ногами. Когда она приблизилась к ним, оказалось, что Евсею она доходила до переносицы, но была в ней какая-то сила, заставившая его ноги подкашиваться от страха при одном только виде этой женщины. Про себя он повторял все молитвы Калосу, которые только вспомнил.

Драга Горынична оглядела его с ног до головы.

— Кто таков? — Прожурчал её голос.

— Евсей, ученик Агафона Мисерикордского, — без запинки ответила Велимира, — гость заморский, из земель Валиора.

— Валиор? — Задумчиво повторила Драга Горынична. — Знаю такой, знаю… Их Змеиного Царя зарубили лет эдак сотню тому назад. Неприветливые люди, к нам непривычные… Чего ради ты пожаловал, гость дорогой?

Евсей собрал всё своё мужество и сделал шаг вперёд.

— Я бы не побеспокоил тебя, славная госпожа, Владычица всех змей, если бы не случилось у меня большое горе, которое своими силами я не одолею. Пропал мой учитель с праздника проводом матери Жребы без следа, точно сквозь землю провалился…

Драга Горынична усмехнулась.

— Если бы только в этом дело было, — неторопливо проговорила она, перебирая тонкими пальцами, унизанными кольцами, вышивку на своих рукавах, — ты бы к ведьмам да нечисти на поклон не пошёл. Вы ненавидите нас и боитесь, я прекрасно это знаю. Велимира, — она повернулась к ней, — отчего Яры дома нет? Что ещё у вас приключилось?

— То-то и приключилось, — мрачно ответила та, — Яра пропала. В тот же вечер. Я на празднике была, она меня к его учителю послала, — она кивнула подбородком на Евсея, — я ждала его, да не дождалась. Вернулась — Яры нет, Душенька в ужасе — нынче спит без просыпа.

На лицо Змеиной Царицы словно набежала туча. Она стиснула пальцами рукав.

— Это кто ж смелости да силы набрался? — Процедила она сквозь зубы. — Саму Яру?..

— Да вот не знаю. — Неохотно проговорила Велимира, сложив руки на груди. — Всю ночь ворожила — и ни следа. Беривой приходил, тоже ничего не учуял.

Драга Горынична мрачно кивнула.

— Ничего, дочка, — сказала она, положив руку Велимире на плечо, — ты не бойся, без подмоги не останешься. Мы и не таких с Ярой, — она злобно улыбнулась, — по молодости без соли жрали…

Тонкая, резкая боль пронзила Евсея в живот. «Ну вот, — напрягся он, — только этого ещё не хватало!». Он попытался сделать вид, что ничего не происходит, но не тут-то было — с каждым мигом она всё нарастала и нарастала, становясь всё хуже, поглощая собой всё. Драга Горынична что-то толковала Велимире, но он уже ничего не слышал, мир словно скрылся за туманной пеленой агонии. «Не могу терпеть», — в отчаянии подумал он и хотел было что-то сказать, но не смог даже открыть рта. Тело больше не принадлежало ему, не слушалось его, чувствовалась только боль, пронзавшая его острым кинжалом. «Я же сейчас умру», — в ужасе подумал он и провалился в темноту.