И тут пришла беда

Анастасия Уварова (2024)

После долгих лет, проведённых в солнечном Валиоре, Евсей возвращается на родину — в далёкую Белию, полную нежити и чудес, где обитают языческие боги. Он давно потерял веру в людей, и его спасение — в боге. Вместе с учителем он собирается нести слово Калоса в эти дикие земли… И всё шло хорошо, пока на языческом празднике учитель Евсея бесследно не исчез.

Глава 4

*

В хоромах, слава Калосу, было очень светло и тепло. Гостей усадили у большого дубового стола на широкую скамью, которую украшал мягкий вязаный ковёр. Слуги выносили всевозможные яства — большой узорчатый каравай, пышный и румяный, наваристые щи со свининой, осетрину, круглые калачи. Принесли ароматный ягодный мёд, но учитель от хмельного отказался, и перед ними поставили густой сладкий кисель. От тепла и вкусной еды Евсея совсем разморило, и он подложил под щёку ладонь, другой незаметно пощипывая себя чуть выше локтя, чтобы не уснуть. Он поднял голову — и чуть было не отпрянул. Через стол на него немигающим взором глядела Дарёна, яростно и пылающе, словно хотела испепелить его взглядом. Заметив, что он тоже смотрит на неё, она злобно фыркнула и отвернулась. Евсей повёл плечами, сбрасывая противное, липкое чувство — чем он, спрашивается, успел провиниться перед ней?

Наконец, Святослав Гневич довольно отложил ложку и неторопливо протянул:

— Ну что, Агафон Георгич, надолго вы к нам?

Учитель смущённо отодвинул ложку.

— К сожалению, нет. Мы хотели переждать у вас праздник похорон богини Жребы, а после двинуться дальше, вглубь страны, неся слово Калоса…

— Нехорошая затея, Агафон Георгич, — мягко покачал головой посадник, — как матушка наша благодетельница на зиму уснёт, так тут же нечисть разгуляется. Как бы не сожрали вас, по дороге — то!

Учитель лишь пожал плечами.

— Оставайтесь у нас на зиму, — продолжил Святослав Гневич, — ну куда вам ехать, а? На дорогах нынче распутица, а как морозы ударят, так и вовсе не проедешь по деревням этим.

— Боюсь, — засмеялся учитель, — я вам не хуже дефенторов за зиму надоем. Нет уж, друг мой, нечего нам время терять. Как у вас тут говорят — взялся за гуж, не говори, что не дюж?

Посадник почесал затылок, покосившись на притихших домочадцев. Все они смотрели на учителя и Евсея — Радомила Ершовна — с какой — то странной надеждой в глазах, дети же — с раздражением. Евсей торопливо уткнулся в свою тарелку, стараясь не встречаться с ними взглядом.

— Ради себя остаться не хочешь, — тихо проговорил тем временем посадник, — ради нас останься.

Учитель подобрался.

— А что случилось у вас?

— Нехорошие вещи творятся, друг мой, — ответил Святослав Гневич, — сохнет наша земля — матушка, не рождает… В предыдущие годы вовсе голод стоял, ни ржи не собрать, ни репы — ничего, и зверьё голодало. Нынче, — он натянуто улыбнулся, — у нас пир горой, — он обвёл рукой стол, — всего в достатке, да только яблони все высохли. У одного Твердяты плодоносит, честным людям на зависть, дрожеки бы её пожрали… А на правом берегу, говаривают, голод и не отступал.

Евсей с учителем переглянулись, и парень понял — они останутся. Учитель никогда не мог пройти мимо чужой беды.

— Странно, — задумчиво протянул учитель, постукивая кончиками пальцев по столу, — в княжеском тереме мы ничего об этом не слышали…

— Да кто ж вам, приезжим из вражеской страны, о таком расскажет, — громко фыркнул посадник в огненную бороду, — вас, небось, до самого корабля с почётом проводили, и дальше с вами ехать захотели.

Учитель промолчал.

— То-то же, — Святослав Гневич откинулся назад, — мы молились богам, но они нам не отвечают… Одной Яриной помощью живы остались, — он помрачнел, сурово сдвинув брови, — но она — как бы не была сильна — всё же не богиня. Оставайся, а? Ты человек неглупый, глядишь, чего и присоветуешь.

— Если мы не побеспокоим тебя и твою семью, господин, — несмело ответил он, — не хотелось бы оказаться обузой.

Кажется, учитель тоже заметил эти косые взгляды…

— Даже думать не смей! — Громогласно воскликнул посадник, в шутку стукнув кулаком по столу. — В моём доме тебе всегда рады! Да и как можно, — он в шутку подмигнул жене, — оставаться без блюстителя чистоты и порядка? Только ты за порог, а мы предадимся разврату, да, душа моя?

Радомила смущённо опустила глаза и едва заметно шлёпнула мужа по руке.

— Ну, если так, то приму твоё приглашение с радостью, — учитель улыбнулся уголком губ.

Их поселили в просторную горницу неподалёку от покоев самого посадника. На деревянном полу цветочным полем раскинулся тёплый красно — жёлтый ковёр, на кроватях — огромные перины и высокие пуховые подушки. На резном сундуке лениво вылизывала лапу маленькая рыжая кошка. Эти животные считались слугами и доносчиками Песмноса, главного противника Калоса, но Евсей ни разу не видел, чтобы учитель обижал или прогонял их, как многие мальчишки в Бонуме. Вот и в этот раз он прошёл мимо, рассеянно потрепав кошку за ушами. Та лишь поглядела на учителя недовольно, махнула хвостом и положила голову на лапы, пристально наблюдая за ними.

Учитель с трудом присел на край кровати, погладил краешек перины. Вид у него был рассеянный — он словно не до конца понимал, где и как оказался. Евсей растёр пальцами правой руки левую ладонь — у него появился замысел. Смотреть на учителя в дурном настроении он точно не мог. Он похлопал себя по мешочку, привязанному к поясу, и сделал вид, будто что — то ищет.

— Кажется, я по дороге где — то выронил кошель, — робко сказал он, — я вернусь, поищу, хорошо?

Учитель встрепенулся, попытался подняться с кровати, но тут же рухнул обратно.

— Один? — Обеспокоился он. — Ты можешь заблудиться. Зубец — город немаленький, а ты здесь ещё не освоился.

— Учитель, — Евсей склонил голову, — я не стану уходить далеко. За стены детинца я точно не выйду, особенно без тебя, да в такой день… Я только кошель найду — и сразу обратно.

Учитель молчал. Кошка сверкала зелёными глазищами, равнодушно помахивая хвостом.

— Я беспокоюсь за тебя, — наконец, сказал Агафон, — ты молод и можешь попасть в беду. Здесь не столица, где на каждом углу стража, и недавно отсюда уже прогнали людей в одеяниях храма…

— Дружинники господина посадника нас видели — если что, в обиду не дадут. Клянусь знаками Калоса, со мной не случится беды — всё равно рано или поздно мне придётся нести Его волю одному. Нужно начинать привыкать, верно?

Учитель тяжело вздохнул, но поднял ладонь, сложенную в благословляющем жесте — мизинец и большой палец соединены, остальные лежит на них.

— Иди, и да пребудет с тобой покров нашего Заступника, — он немного помолчал и добавил, — и возвращайся поскорее. Не заставляй меня, старика, терять покой.

Евсей хмыкнул — привычка учителя считать себя стариком одновременно умиляла и удивляла его. Он поклонился, прижался лбом к прохладным пальцам учителя и рванул к двери, пока гудевшие ноги и сытый желудок, тянувший его вниз, к кровати, не заставили его передумать. Кошка лениво потянулась и юркнула за дверь, хлестнув хвостом по ногам.

Евсей привык к тому, что в княжьем тереме сделать шаг без присмотра стражи было невозможно, а потому сейчас дом посадника показался ему безлюдным и пустоватым. Пока он, крадучись, спускался вниз, ему встретились лишь несколько мальчишек — служек, которых он немного побаивался — такое жадное любопытство светилось в их глазах.

Под лестницей, у входа в длинный коридор, ведущий в женскую половину, он увидел уже знакомую широкоплечую фигуру — Святослав Гнедич что — то негромко втолковывал Дарёнке, которая на каждое его слово звучно фыркала, точно строптивая лошадь. Заметив Евсея, он подтолкнул дочь к двери.

— Ступай, Дарёнушка, — ласково сказал он, — потом ещё с тобой потолкуем.

Та испепелила его надменным взглядом, но послушно ушла, позвякивая серебряными колтами. Святослав Гневич же с улыбкой обернулся к Евсею, широко раскинув руки, словно хотел схватить его в медвежьи объятия.

— Ба, гостюшка дорогой! — Воскликнул он так громко, что мальчишка, спускавшийся сверху, едва не выронил белоснежные полотенца. — Отчего не спишь, не отдыхаешь после долгой дороги? Или тебе, как господину твоему, наш скромный приют не по нраву.

— Что вы, — замахал он руками, — ваш дом прекрасен, и после долгих дней в дороге я… — Он запнулся, перевёл дыхание и продолжил. — Очень рад знать, что нас ждёт мягкая кровать и вкусный ужин.

— Чего вскочил тогда, пострелёнок? — Усмехнулся Святослав Гневич.

— Скажите, господин, — тихо спросил Евсей, набравшись храбрости, — точно ли яблоня купца Твердяты никому не нужна?

— А с чего это ты вдруг яблок захотел? — Смешливо прищурился Святослав Гнедич. — Может, кто из служанок приглянулся? Ты, чай, уж этот обычай не позабыл — хочешь девчонку приголубить…

«Подари ей спелое яблоко», — договорил про себя Евсей, а вслух сказал:

— Нет, что вы, я учителю… — Он смутился, вообразив, как это прозвучало.

— А, помню — помню, — взмахнул руками посадник, слава Калосу, без тени насмешки, — Агафон всегда был на них падок. Хороший ты мальчишка, — он провёл рукой Евсею по макушке, растрепав тёмные кудряшки, — ласковый, заботливый… Точно жениться не хочешь?

Евсей замотал головой, отойдя чуть подальше.

— Тогда иди, — усмехнулся посадник, — уж от пары яблок Твердята не обеднеет.

Уже на пороге Евсей обернулся.

— Позволишь спросить, господин… — Неуверенно начал он.

Посадник добро ему улыбнулся.

— Отчего она до сих пор целёхонькая стоит? Если ни у кого яблок больше нет…

— А, — фыркнул Святослав Гневич, — болтают, будто проклята она, вот и не трогают. Но ты — то уж, думаю, в эти глупости не веришь?

Евсей решительно замотал головой и скрылся за дверью.