До дрожи

Ана Сакру, 2023

Алиса: Я люблю Глеба Яновича Наумова, своего преподавателя истории, уже год.До этого вечера мне казалось, что безответно.Но сегодня у меня наконец появилась надежда, что мы сможем быть вместе, несмотря на разницу в положении и возрасте.И я сделаю всё, чтобы наш шанс быть счастливыми не упустить.Слышал меня, Базов?Можешь шантажировать меня сколько угодно, настоящую любовь не сломить!Она преодолеет любые преграды, придаст сил, осветит путь во тьме…Артём, придурок, хватить ржать!Тебе такие чувства просто недоступны…Артём: Можешь крутить носом сколько угодно, Цветочек. Я всё равно поимею тебя.История Алисы Лютик. Совершенно самостоятельная.#пошло и смешно#весело и грустнои #точно_душевно

Глава 7. Алиса

— Девчонки, подъём! Зарядка, завтрак и в поле! — тонкий голос Эллы Эдуардовны, а между студентов просто Элечки, нашей преподавательницы истории религии, бесцеремонно врывается в сон и отчаянно дребезжит с моей раскалывающейся голове.

— Давайте — давайте! Все уже встали, только вы! На будущее заводим будильники! — бьёт Элечка в ладоши, поторапливая.

— Элла Эдуардовна, мы сейчас… — хрипло отзывается Зара с верхнего яруса нашей общей кровати.

Соня скрипит матрасом, поднимаясь с постели напротив, и шоркает босыми пятками по дощатому полу в сторону умывальника.

И только я отказываюсь вставать.

— М-м-м… — мычу страдальчески, накрывая похмельную голову подушкой и слыша, как Элечка хлопает дверью, оставляя нас с девчонками наедине.

Душно, во рту горько и сухо, между ушей кто-то стучит кувалдой и хочется умереть.

Я не желаю просыпаться в этот мир и тем более не собираюсь вспоминать вчерашний вечер!

Мне стыдно так, что тянет реветь навзрыд, жалея себя.

Может к чёрту эту практику? Уехать…???

— Давай, Алиска, подъём! — Зара пытается стащить с меня одеяло, в которое я вцепляюсь мертвой хваткой.

Хохочет. Смешно ей, а я тут умираю! Тоже мне подружка!

— Пить меньше надо, — изрекает глубокомысленно Садыкова, всё-таки срывая с меня одеяло.

По телу бежит озноб от прикосновения к коже утреннего зябкого воздуха. Сон ускользает.

— Да не пила я, — бурчу, садясь на кровати и протирая глаза, — Почти…Вино было странное какое-то.

— А мне понравилось, вкусное, — отзывается Соня, чистящая у раковины зубы, — Только голова сегодня немного болит.

— И у меня, — вздыхаю, сдаваясь и тоже бредя к умывальнику.

Мельком смотрю на себя в зеркало и сразу отвожу глаза. Топит обрывками вчерашнего вечера так, что мучительно неловко даже перед собственным отражением. Уныло чищу зубы, пытаясь вытравить из головы мучащие образы, но не выходит…!

Глеб Янович, застывший истуканом от моего прикосновения, моё признание в любви, его замешательство, то, как выдаю, что у него на меня стоИт…!!!

— О-о-о, чёрт! — страдальчески тяну, даже не замечая, что вслух.

Хочется надавать себе пощечин. Как я в глаза ему смотреть теперь буду?! Лицо жарко вспыхивает.

— Ты что, Алис? Чего чертыхаешься? — косится на меня Соня.

Мотаю головой, отворачиваясь к раковине и орудуя щеткой во рту с ещё большим усердием. Потому что вспоминаю, что было дальше…

Как из темноты выплыл этот-как — его-Артём, как шантажировал меня, как…

Как я…

Как я показала ему сиськи!!!

В сердцах кидаю щетку в стаканчик и рьяно полощу рот, жмурясь. Если бы от неловкости можно было сгореть, я бы уже полыхала.

Мужской лапающий взгляд, приклеенный к моей обнаженной груди, ощущается ожогом даже сейчас, и я непроизвольно провожу рукой по полушариям, пытаясь стряхнуть это раздражающее фантомное прикосновение. Ничего не выходит.

А безжалостная память подкидывает ещё картинок.

Как Артём завалил меня на себя, когда я пыталась отобрать у него свой телефон. Как моя рука ему прямо в пах уперлась, такой горячий и напряженный…Как зачарованно он смотрел на мои губы, которые при этом нещадно пекло.

Как я пялилась на него в ответ, охваченная каким-то странным душным оцепенением.

Как, прежде чем уйти и уже встав с кровати, он вдруг вернулся и, обхватив рукой мой затылок, мазнул губами по моим приоткрытым губам.

И как меня охватило острое злое разочарование, когда сразу отпустил, даже не пытаясь углубить поцелуй.

Этот Артём бесспорно полный придурок, наглый и беспринципный, и ни капли мне не нравится, но…

Но я словно и сейчас ощущаю прошедшею дрожью по телу волну возбуждения, наполнившую жарким зудом низ живота, когда он меня коротко чмокнул на прощание.

И к своему ужасу понимаю, что, будь он хоть чуть — чуть понастойчивей, я бы…я…

Боже, и от этого стыдно больше всего…!!!

Даже сильнее, чем от неуклюжего признания Глебу Яновичу!

Поверить не могу, что в моменте я была не против с ним…Кхм…

Шикарный бы у меня был первый раз, что уж! С первым попавшимся наглым встречным! Без отношений, без эмоций, без любви…!!!

Всё, больше никакого вина!

Сухой закон на всю практику — обещаю себе, торопливо надевая короткие джинсовые шорты, бордовый бюстик и простую белую маечку.

Собрав волосы в высокий хвост, подкрашиваю ресницы и наношу блестящий розовый блеск на губы, толкаясь с Зарой у единственного зеркала. Соня уже нетерпеливо топает ногой у входной двери, дожидаясь, когда мы наконец соберемся. Послав своему отражению воздушный поцелуй, чтобы хоть как-то себя подбодрить, выбегаю с девчонками на улицу. Прятаться в домике двадцать дней всё равно не получится.

Ещё нет и девяти, а солнце уже ощутимо печёт макушку, покрывая кожу испариной. Пока идем к центральной площадке археологического лагеря, перевязываю хвост в гульку, потому что волосы неприятно липнут к шее.

Зарядка в самом разгаре, когда мы с девчонками присоединяемся. Её проводит какая-то сотрудница РАН — точно не из нашего университета. Вообще лагерь достаточно большой и представляет собой солянку из нескольких организаций. Институт археологии РАН здесь на постоянной основе — они главные и руководят научной работой, раздавая наделы и задания остальным.

Ещё есть кластер добровольцев, которые решают провести так свой отпуск в Крыму, предпочитая работу лопатой и возможность найти какой-нибудь монетку размеренному отдыху в санатории.

Ну и, конечно, небольшая турбаза, принадлежащая моему МГУ. Всем потоком мы в домиках — клетушках не помещаемся, поэтому помимо нашего жилого корпуса вокруг беспорядочно раскиданы палатки, вмещающие добрую половину прибывших студентов.

Я думаю, здесь есть ещё какие-то резиденты, но пока не разобралась.

Пока делаем наклоны, встав с девчонками в пятый последний ряд, озираюсь по сторонам, кивая знакомым и ощущая нарастающую с каждой секундой нервную слабость.

Внутренне готовлюсь к тому, что в любой момент может появиться Глеб Янович, и мне придется посмотреть ему в глаза.

О том, что где-то здесь бродит ещё и Артём, напротив упорно стараюсь не думать.

Плевать мне на него и его желания.

Ничего невыполнимого, так?

А всё, что я могу для него выполнить — это принести кофе или купить шоколадку. Или пиво. Или инструкцию по базовому этикету. Или слабительное. На выбор. Ах-аха…

Кстати, почему он не на зарядке?!

Осматриваю ряды разминающихся внимательней. Точно, ни Артёма, ни его дружков из поезда.

Ещё и прогуливает…

Пф-ф-ф, кто бы сомневался! Точно двоечник.

И как только четыре курса отучился? У нас не самый простой факультет.

Папочка оплачивает наверно ему безалаберное почесывание яиц уже как пятый год.

И почему я вообще продолжаю о нём думать?

Наверно потому, что думать о Глебе Яновиче и его реакции на моё признание страшно…

Наклоняюсь, упираясь ладонями в щербатый асфальт площадки, под коленями и по бедрам приятно напряженно тянет. Прикрываю глаза, стараясь прогнуться ниже и увеличить нагрузку.

Под счёт ведущей резко выпрямляюсь, выдыхая, и тут же вспыхиваю алым, потому что рядом с женщиной, проводящей зарядку, внезапно оказывается Глеб Янович, а с ним… Артём и ещё два каких-то парня.

При виде Наумова и Артёма одновременно внутри болезненно колет вспрыснувшимся в кровь адреналином. Опускаю глаза, начиная с увлечением рассматривать свои кеды.

Но всё же успеваю заметить, как Наумов мажет по мне вороватым взглядом, поджимая губы, а Артём наоборот, не скрываясь, пялится в упор.