До дрожи

Ана Сакру, 2023

Алиса: Я люблю Глеба Яновича Наумова, своего преподавателя истории, уже год.До этого вечера мне казалось, что безответно.Но сегодня у меня наконец появилась надежда, что мы сможем быть вместе, несмотря на разницу в положении и возрасте.И я сделаю всё, чтобы наш шанс быть счастливыми не упустить.Слышал меня, Базов?Можешь шантажировать меня сколько угодно, настоящую любовь не сломить!Она преодолеет любые преграды, придаст сил, осветит путь во тьме…Артём, придурок, хватить ржать!Тебе такие чувства просто недоступны…Артём: Можешь крутить носом сколько угодно, Цветочек. Я всё равно поимею тебя.История Алисы Лютик. Совершенно самостоятельная.#пошло и смешно#весело и грустнои #точно_душевно

Глава 19. Артём

Бью по струнам с таким остервенением, что пальцы чудом не брызгают кровью. Внутри просто кипятком шпарит.

Куда они пошли?!

В ушах шумит…Я представляю себе такое, что живот скручивает ревнивой злостью и подступает тошнота.

И одновременно чёрная тоска топит.

Ну, а что я сделаю?

Или…

Нет, чёрт…Так не пойдёт!

Всё эти мысли кружатся в голове бешеной каруселью, пока на автомате допеваю песню. Благо, вокруг такой дружный хор, что лично на мои завывания всем глубоко плевать. Шарю глазами в темноте в направлении, куда они ушли, но, конечно, ни хрена видно. Зато замечаю, что в эту черноту болезненно пялюсь ни я один. Элечка тоже сидит, обернувшись, и с несчастным видом обнимает себя за покатые плечи. Вздыхает тихонечко и, поправив съехавшие на нос очки, переводит влажный, полный грусти взгляд на огонь.

О-па…

А я тут страдаю не один, да, Элла Эдуардовна?

Да что вы в нем все нашли, чтобы так убиваться!

Я его в бане видел… Ну так, ничего уж настолько выдающегося.

На Элечку горько смотреть. Сгорбилась, поправляя тонкую кофту, голову опустила. В принципе, понятно, почему горюет — перед звездой — Цветочком у неё без шансов.

А у меня?!

Бью от всей души по струнам, подводя к концу песню. Горло уже дерет — так ору. В это время на место рядом со мной, которое освободила Алиска, присаживается какая-то знакомая блондинка. Щурюсь, мучительно вспоминая, тем более, что она улыбается в ответ так, будто я у нас как минимум пару раз было и такое я уж точно не мог забыть.

— Аня…Куницына, — наконец, помогает, так и держа на лице приклеенную многозначительную улыбку.

А-а-а…точно, да. Киваю, что вспомнил, и отворачиваюсь, допевая последний припев.

Последний аккорд. Всё!

— Так, кто ещё хочет? — пытаюсь передать гитару дальше по кругу.

— А ты больше петь не будешь? — воркует тут же эта Аня мне в ухо и будто случайно кладет ладошку на моё бедро, поближе к влажным шортам, — Мне так понравилось. У тебя классный голос. Такой…м…

Запинается.

— Какой? — поворачиваюсь к ней, всё-таки избавившись от инструмента.

Не отвечает. Вместо этого мило краснеет, кусая губку. Глаза похотливо и одновременно смущенно горят тем самым блеском, который можно перевести как «я вообще не такая, но тебе не придется долго уговаривать».

Кошусь на её пальчики, так и лежащие на моём бедре, проезжаюсь глазами по симпатичному летнему платью, ладной фигуре, неплохой двоечке, полным, будто чуть накаченным губам, снова смотрю в манящие голубые глаза и…

Я наверно действительно отравлен, но думать сейчас могу только об одном — что где-то там, в темноте, Алиска точно так же смотрит на Яныча, и я не знаю, каким импотентом надо быть, чтобы на это не среагировать.

— Извини, Ань, дела, — убираю её руку и встаю с бревна.

Часы на телефоне показывают две минуты двенадцатого, а значит уже как две минуты Алиска обязана, усевшись сверху, гладить мою голую спину, а не виснуть на Наумове. И я намерен ей лично об этом сказать. Осталось только найти.