До дрожи

Ана Сакру, 2023

Алиса: Я люблю Глеба Яновича Наумова, своего преподавателя истории, уже год.До этого вечера мне казалось, что безответно.Но сегодня у меня наконец появилась надежда, что мы сможем быть вместе, несмотря на разницу в положении и возрасте.И я сделаю всё, чтобы наш шанс быть счастливыми не упустить.Слышал меня, Базов?Можешь шантажировать меня сколько угодно, настоящую любовь не сломить!Она преодолеет любые преграды, придаст сил, осветит путь во тьме…Артём, придурок, хватить ржать!Тебе такие чувства просто недоступны…Артём: Можешь крутить носом сколько угодно, Цветочек. Я всё равно поимею тебя.История Алисы Лютик. Совершенно самостоятельная.#пошло и смешно#весело и грустнои #точно_душевно

Глава 12. Артём

Под раскаленным полуденным солнцем ведем с парнями наших подопечных в столовую как квочки только что вылупившихся цыплят.

Мот угорает — из колонки, пристегнутой к сползающим с бёдер шортам, льётся на всю ещё зелёную июньскую степь:

Кап-кап-кап — из ясных глаз Маруси Капают слёзы на копьё Кап-кап-кап — из ясных глаз Маруси

Капают горькие, капают, кап-кап Капают прямо на копьё

Идет спиной вперёд, активно дирижируя. Перваки от души тянут, то и дело сбиваясь на смех.

Элечка, наш препод по истории религии, вышагивает с нами рядом впереди всех, ухватив Ярика за локоть, и, то и дело поправляя съезжающие на нос толстые очки, втирает ему что-то об увлекательном различии черепков горшков из Рас-Шамры и Газы, которые мы, похоже, нашли и уже сдали Фомину.

Мы с Киром брёдем чуть поодаль от этой сладкой парочки, чтобы Элечка и нас слушать эту муть не заставила. Плавясь на солнцепеке, лениво переговариваемся как сонные мухи.

От пота футболка липнет к телу второй кожей. Стаскиваю её через голову и наматываю на макушку подобно тюрбану. Сзади свистят девчонки. Оборачиваюсь и, подмигнув им, играю грудными мышцами. Спасибо сборной универа по баскетболу — играть мне вполне есть чем. Одна девчонка тут же тушуется, а вторая и не думает. Смотрит в упор, зазывно улыбаясь, и облизывает наглыми глазами мой голый торс.

— Как тебя? Аня? — кричу той, что посмелее, так как идут они от нас на приличном расстоянии.

Вспоминаю, что и в поезде её уже видел. Кажется, она из Алискиной группы.

— Куницына? — добавляю всплывшую в памяти фамилию.

— Да, — кричит в ответ, довольно сверкая глазами.

Хм, симпатичная…

— Я запомнил тебя, Аня, — делаю пальцами знак глаза в глаза под веселое хмыканье Кира.

— Я тебя тоже, Артём, — орёт в ответ, проезжаясь взглядом вверх-вниз по моему животу и выразительно задерживаясь на шортах.

Оу…Какие намеки. Ладно…

Молча даём с Киром друг другу пять и идём дальше, слыша возбужденное женское хихиканье за нашими спинами. Лыбимся, не комментируя, итак всё понятно. Одной рыжей и её правильными подружками точно можно не ограничиваться.

— Я кстати насчёт катера на вечер уже договорился, с ветерком прокатим, — сообщает Мельник, — Зара эта… Такая прям…Ничего…

Не успеваю ничего ответить, так как в этот момент на тропинке, ведущей к базе, показывается идущий к нам навстречу Наумов. Сзади студенты взрываются нестройным приветствием. Яныч улыбается, махнув рукой, приближается к нам с пацанами. В белой рубашке с покатанными рукавами, светлых брюках, без единой капли пота на лице — он словно ходячая реклама сплит систем в такую жару.

Убираю грязной ладонью испарину со лба и сдергаю с головы футболку, что вытереть руки, прежде чем пожать его протянутую пятерню.

— Здорово, пацаны, как обстановка, — первым мне подает, потом Киру, подошедшему Моту, тут же вырубившему колонку, Ярику.

— Здравствуйте, Глеб Янович, — пищит Элечка где-то на заднем фоне.

Она у нас вообще очень стеснительная. Студенты её до сих пор со свету не сжили только из-за того, что она очень добрая и, не глядя, ставит всем «зачет». Да и как такую обидишь? Мелкая, худая, с косой до пояса, окулярами с палец толщиной, платьях в пол и понятиями из девятнадцатого века. Она — наша местная достопримечательность и заодно живая серая мышь из анекдотов.

— Здравствуйте, Элла Эдуардовна, — Яныч даже голову в её сторону не поворачивает, мне улыбается, — Базов, отчёт.

— Всё под контролем, — рапортую.

— Это хорошо, я насчет реагентов договорился, завтра привезут. Сегодня жарко сильно, давайте после обеда сиесту организуем, там часика в три выйдем и до шести. Если кто захочет из лагеря в свободное время уйти — всех под отчет, как обычно, — Наумов по своей привычке бодро нарезает нам задачи, пока мы, теперь уже вместе идём в столовую. Что — то говорит и говорит.

Слушаю вполуха. Я всё это знаю.

Пока шагаем рядом, искоса посматриваю на Яныча, вдруг начав нас сравнивать. Раньше бы мне и в голову не пришла такая херня, но со вчерашнего вечера кое-что изменилось…И я сравниваю.

Сравниваю и ощущаю себя чернорабочим, бредущим рядом с хозяином. Я потный, грязный и полуголый, а он в дорогой идеально — белоснежной сорочке, с блестящими котлами на крепком запястье и уложенной челкой! Ещё и с легким пренебрежением по моему голому животу мажет.

— Артём, ты бы футболку в столовую надел, не пляж всё-таки.

— У меня одна, — ни с того, ни с сего огрызаюсь и тут же чувствую себя полным дебилом, когда Яныч переводит на меня недоуменный взгляд.

— В смысле чистая одна была, остальные постирал. Да ладно вам, Глеб Яныч, всем плевать, — тут же сбавляю обороты.

Он хмыкает и машет на меня рукой.

Сжимаю челюсти, тоже отворачиваясь. Внутри плещется кисловатый осадок.

Вообще, Наумов — отличный мужик, и у нас прекрасные отношения ещё с первого курса.

Я и диплом у него писать буду, тему мы давно выбрали. А на преддипломную практику он уже пропихнул меня к одним очень крутым китайцам, у которых числится внештатным консультантом. Если не облажаюсь, меня сразу после окончания универа возьмут на постоянку. Да что там…

Я даже на дачу к нему с пацанами ездил — помогал сносить старый сарай, а его мать кормила нас пирожками. Вкусные были…Да.

И тут я него рычу из-за какой-то рыжей стервы. Пф…

Да плевать мне, пусть и дальше по нему сохнет, поиметь я её итак смогу.

Когда сворачиваем всей толпой под большой навес общей открытой столовой, взгляд выцепляет Алису сразу. Внутри словно стучащий мотор запускают, который дрожью по всему телу глухо тарахтит.

Стоит на раздаче вместе с одной из своих подружек. Уставшая, недовольная и влажная от жары. Огненные волосы забраны в высокую кичку, несколько колечек прилипли сзади к гибкой белой шее. Вырез маечки со впечатляющим обзором на пышную грудь прикрыт серым передником. По шумной, суетной толпе вокруг глазами не водит, равнодушно шлепая в подставленные тарелки макароны, и слабо улыбается своей приятельнице, о чем-то с ней говоря.

Так как сиськи не видно, моё внимание перетекает на беззащитные ключицы и тонкие запястья. И на ямочки, то и дело прорезающиеся на её розовых щеках и делающих их похожими на два маленьких сочных яблока.

Меня вдруг снова так ведёт, что, кажется, я чувствую её запах, нагретый солнцем. Сладковато-кислый аромат вязкого мёда и свежего женского пота, от которого рот наполняется слюной.

Я не знаю, почему она так действует на меня. Скорее всего, дело в нашей стычке и желании её переиграть. Надо почаще с девчонками спорить…

Кто же знал, что это так заводит…

Мну в руках грязную футболку, не отводя от девчонки глаз. Становимся в медленно продвигающуюся очередь. Наумов так и говорит что-то мне, идя первым. Плетусь за ним взяв в руки поднос и ни черта не слушая. Взгляд словно приклеился к девчачьему нежному профилю.

Мы уже близко, и я вижу все мелкие детали. Как Алиса опускает пушистые ресницы, прикрывая синие глаза, как рассеянно мучает зубками нижнюю губу, прикусывая. Как медленно поднимает голову, поворачивается и, встрепенувшись и мгновенно краснея, впивается в нас влюбленным, распахнутым взором.

Вернее, не «в нас», а в Наумова.

Меня для неё, совершенно определенно, сейчас не существует.