Хроники московских некромантов

Алия Гильмет, 2022

Наш мир почти такой же, как ваш, с одним отличием – в нем есть мы. Как нас только не называют, но сами мы предпочитаем зваться некромантами. Неспокойно на кладбище через дорогу? В зеркале отражается кто-то лишний? Усопшая свекровь является и не дает покоя? Тогда мы идем к вам! Только не пытайтесь нас обмануть. А то проклятия старой крови ох, как непросто снять… Содержит нецензурную брань.

Отцы и дети

«Уважаемые родители! Сегодня Ваша дочь подралась с одноклассником. Просьба явиться завтра в 16:00 в кабинет №15. С уважением, Нина Семеновна».

Это сообщение в дневнике шестиклассницы Нади Арзамасовой и почти идентичное — в дневнике шестиклассника Ильи Григорьева, — классный руководитель оставила вчера. А сегодня уже двадцать минут дожидалась приезда Надиного папы. Вместе с ней дожидались Илья, шмыгающий разбитым накануне носом, его мама, нервно барабанящая накладными ногтями по парте, и, собственно, виновница «торжества». Щуплая — как только достала кулаком до носа рослого не по годам мальчишки, — Надя забилась в угол класса и листала тетрадь, делая вид, будто ее все происходящее не касается.

Непростая девчонка, конфликтная. Конечно, дети в этом возрасте могут зло пошутить, например, над внешностью друг друга, но эта на каждую такую шутку огрызается очень серьезно. Маленький злобный зверек, хоть и из благополучной с виду семьи… Кстати, где там представитель этой самой семьи?

— Скоро приедет, — не отрываясь от тетради, сказала девочка, стоило только на нее взглянуть, — пробки. И его на кафедре могли задержать.

— А мама…

— На конференции в Новосибирске. Так что, — Надя подняла голову и насмешливо улыбнулась, — она бы точно к нам не успела.

Маленькая нахалка! Нина хотела, как положено, сделать ей замечание, но отвернулась, внезапно не выдержав прямого взгляда разноцветных — серого правого и карего левого, — глаз.

Положение спасли шаги в коридоре, сопровождаемые стуком трости — и дверь кабинета открылась, явив Арзамасова-старшего. Нина машинально потянулась поправить прическу и мысленно шлепнула себя по руке. В самом деле, она взрослая женщина, учитель литературы, и у нее есть принципы — например, даже в мыслях не флиртовать с женатыми мужчинами. Даже если этот мужчина красив, как герой романа, и носит волосы до плеч.

— Добрый день, — сухое приветствие Арзамасова вернуло Нину на землю.

— Не добрый, — Григорьева скрестила руки на обширной груди. — Опаздываете.

— Так уж вышло, работаю…

«В отличие от некоторых» осталось непроизнесенным, но легко угадывалось по интонации.

— А теперь давайте перейдем к тому, — садился мужчина медленно, берег колено, — ради чего я сегодня отпустил студентов на час раньше.

Нина Семеновна открыла было рот, но за нее высказалась Григорьева:

— Ваша дочь избила моего мальчика!

— Ага, прям до полусмерти… — прошипела из своего угла Надя, но смолкла, стоило отцу обернуться и качнуть головой. Надо же, умеет быть нормальным послушным ребенком.

— Во-первых, определение слишком громкое для разбитого носа и синяка на коленке, — заговорил Арзамасов. Под его задумчивым взглядом Григорьевой явно стало неуютно. — Да, не удивляйтесь: что именно сделала моя дочь, я уже знаю. Как и то, что предшествовало так называемому избиению.

— И что?

— Вчера вашему мальчику показалось забавным достать жвачку изо рта и сунуть в волосы моей дочери. Надежда почему-то это забавным не сочла, поэтому жвачку эту отдала владельцу, то есть вашему мальчику.

— В лицо ему бросила!

— Так и есть, но вы должны понять: девочка не привыкла, чтобы с ней шутили подобным образом, и поддалась эмоциям, что в ее возрасте вполне естественно.

А Григорьева не привыкла, чтобы с ней подобным образом говорили. С каждым словом она медленно закипала, щеки пошли красными пятнами. Арзамасов не мог этого не замечать и нарочно издевался.

— В ответ на возвращение своей собственности ваш мальчик попытался применить физическую силу к моей дочери и схватил ее за одежду, выражаясь при этом словами, которые дети его возраста не должны знать. Молодой человек, я ничего не упустил? Все так было?

— Ну… — Илья заерзал на стуле. — А чё я… Она сама…

— Сама вынула жвачку из твоего рта и прилепила к себе? — Арзамасов саркастично приподнял бровь.

— Сына, не разговаривай с ним! — Григорьева вскочила, опрокинув стул и заслонив собой сопящего отпрыска. — Вы что пристали к ребенку? Ему нос сломали, и он еще виноват?!

— Нелли Петровна, не кричите так, — чуть поморщилась учительница. — Олег Геннадьевич, а вас неужели не волнует, что ваша дочка агрессивно себя ведет по отношению к другим детям?

— Нина Семеновна, — на этот раз поднятую бровь адресовали ей, — вы меня совсем сейчас не слушали? Мою дочь спровоцировали и могли нанести ей куда более тяжелые повреждения, учитывая разницу в росте и массе тела… Кстати, мадам, посторонитесь-ка.

Он встал, опершись на трость и, несмотря на внешнюю свою хрупкость, с легкостью подвинул квадратной формы даму с дороги. Тонкие пальцы приподняли голову Ильи, ощупали пострадавший нос.

— Не трогай моего ребенка! — визг Григорьевой граничил с ультразвуком.

— Тихо! — Арзамасов вскинул руку, на секунду сложив пальцы в непонятную фигуру. И, о чудо, женщина действительно замолчала. — Нос у вашего сына не сломан, говорю как врач…

…кажется, он патологоанатом.

–…Не ищите, где бы подделать заключение о наличии перелома — у меня в этой сфере связей больше. Лучше займитесь воспитанием сына, а заодно и своим — на «ты» мы с вами не переходили. Нина Семеновна, информация для вас: я не стану наказывать дочь за разумную самооборону. И если узнаю, что в классе ее травят с вашего молчаливого одобрения — обеспечу вас головной болью до самой пенсии, а до пенсии вам далеко.

— Олег Геннадьевич, что вы себе…

— Я тридцать семь лет Олег и столько же Геннадьевич, — Арзамасов не повысил голос, но в глазах полыхнуло такое бешенство, что Нина испугалась. — И позволяю себе ровно столько, сколько необходимо. Теперь ты, молодой человек. — Мужчина сложил руки на рукоятке трости. — Еще раз поднимешь руку на мою дочь — я лично приду и вот этой вот палкой отлуплю тебя по заднице при всех твоих друзьях. Ты меня понял?

Илюха смотрел на Надькиного батю. Дядька как дядька — костлявый, патлатый, в костюмчике таком с галстуком. Илюхин батя таких не уважал, говорил — педики, Илюха сам слышал, а батя фигни не скажет. Батя бы такого послал уже или сразу в рожу дал. Илюха бы тоже послал, но вот посмотрел на дядьку — и как-то сразу ему поверил. Поэтому кивнул. Ничего, он с этой мелкой потом как-нибудь разберется…

— Ты моему ребенку не угрожай! Сына, пошли! — Григорьева схватила отпрыска за руку и поволокла на выход. — Я мужу пожалуюсь! — уже с порога. — Жди, он тебя еще встретит, интеллигент вшивый!

— Буду ждать, — Арзамасов даже головы не повернул. — А педикулезом я не страдаю… и не наслаждаюсь.

Дверь захлопнулась, приглушив его последние слова. Нина устало потерла лоб.

— Олег Геннадьевич, ну в самом деле… Нельзя было как-то…

— Как? Извиниться перед ней за то, что моя дочь защищалась от ее неумного злобного сыночка?

— А вы не перегнули? Изначально мальчик просто привлекал внимание Надежды, это нормально…

— Нина Семеновна, вы не поверите — мне тоже когда-то было двенадцать лет. Но меня сумели воспитать так, что внимание противоположного пола я привлекал адекватными способами. А если кто-то не в состоянии нормально воспитать своего сына — это не мои проблемы. И не моей дочери. Еще вопросы у вас есть?

— Нет, но я настоятельно прошу вас побеседовать с Надеждой.

— Побеседую. Всего хорошего. Надежда, ты если дорисовала, то собирайся, мы уходим. — Девчонка, притаившись в своем углу, действительно что-то увлеченно царапала на последней странице тетради. — Если нет, то все равно собирайся, дома дорисуешь.

— Угу… — Надя резво сгребла свое творчество в портфель. — До свидания, Нина Семеновна.

Отец с дочерью пересекли школьный двор и вышли к припаркованному через дорогу автомобилю.

— Садись, — Олег открыл замок, — я покурю, и поедем.

— А кто-то обещал бабушке, что бросит, — не преминула ехидно заметить Надя, забравшись на переднее сиденье.

— Ребенок, не наглей. Обещал — брошу, но не прямо сегодня. И закрой дверь.

Щелкнула зажигалка, поплыл вверх сизый дымок. Олег неторопливо затянулся пару раз и пошел к мусорной урне. Он честно старался не докуривать сигареты до конца, важнее был ритуал, успокаивающая последовательность действий. А сейчас он был зол, на грани того, чтобы наплевать на воспитание и оттаскать щенка за шкирку вместе с мамашей.

Тщательно загасив и выбросив окурок, он вернулся в машину. Дочь смотрела настороженно. Ждет, что теперь, без свидетелей, он станет ее отчитывать?

— Ты видела то, что я сделал? — вместо этого спросил Олег.

Надя с облегчением полезла в портфель и протянула ту самую тетрадь с рисунком.

— Правильно?

— Почти, — он оценил зарисованное плетение. — Ручку дай. — Слегка исправил одну линию. — Тебе бабушка его уже показывала?

— Не-а. — Тем лучше, улавливает с первого раза. — Это на что?

— На выпадение волос. Повторить сможешь?

Дочь без труда — не зря «убили» пять лет на музыкальную школу, — сложила пальцы в знак. Проклятие сорвалось тонкой лентой и рассыпалось, соприкоснувшись с защитой.

— Хорошо. Осталось научиться удерживать заклятия, а не выпускать сразу же.

— Бабушка говорит — дар нужен для защиты людей от того, что таится в Тенях, — процитировала дочь.

— Твоя бабушка и не такими проклятиями людей одаривает, — хмыкнул Олег. — Время от времени не грех попользоваться силой ради морального удовлетворения. Это, конечно, не должно входить у тебя в привычку, но…

— Я поняла.

— Не сомневаюсь. Пристегивайся, — Олег завел двигатель. — Мороженое хочешь? После работы тянет или на сладкое, или на покурить. Лучше выбери первое.

— А разве я не наказана? — притворно удивилась дочь.

— Не за что. Тебе хотели сделать больно — ты не позволила. Другое дело, если бы первая полезла к кому-то, кто слабее… но вы с Димкой у меня не такие. А школу сменим, если придется, тоже мне проблема…