Курьер

Алексей Владимирович Зелепукин, 2023

Курьерская служба Радеона – это не только доставка почты, но и охрана торговых трактов и обеспечение безопасности поселений за чертой города, уничтожение хищников, борьба с разбойниками и бандитами. Легкой эту службу не назовешь. До пенсии доживает едва ли один из сотни новобранцев. Но нет ничего почетнее для емпти, чем жетон Курьера, для чародея же нет ничего позорнее.

Глава 2 Кристалл правды

Очнулся Крам в каменной комнате с узким смотровым окном под самым потолком и с толстой решеткой. Камни, из которых была сложена стена древнего каземата, покрывали слизь и мох, результат вечной сырости. Несмотря на разгулявшуюся на улице весну тут было зябко. Тело ныло, головокружение граничило с тошнотой. Соломенный тюк, на котором он лежал, пропах гнилью и плесенью. Юноша попробовал пошевелиться, тело повиновалось, но каждое движение давалось с болью. Он сел. Мрак постепенно отступал, по мере того, как глаза привыкали к темноте. Четвёртой стены в камере не было, ее заменяла плетёная из толстых прутьев решетка. Сквозь которую было видно коридор и камеры на против. В одной из них что то зашевелилось.

— Ба!!! Смотрите, кто очухался. Герой любовник. — голос был противным, как скрип железа по стеклу.

— Ну и как она, жена посла Ватерсити?

Крам вспомнил что произошло и с досады саданул кулаком по тюку с сеном.

— Ну, не томи, поделись подробностями, — продолжал незнакомец из камеры на против, — а то мы тут все сплошь грабители да убийцы. Не самые веселые истории привели нас сюда. Если не считать Крошку Билли, у него просто Идраком крышу снесло. Не совладал с даром, но зато из именитых. Убить не убили, но от народа сюда спрятали.

Правда Билли?

В ответ что то забурчало в дальнем углу коридора.

— Филарет, а он смазливый? — Спросил кто-то слева.

— Лапоть, лаптем, но мордашка ничего, — ответил заключённый на против.

Где-то загоготал ещё один заключённый. Краму захотелось жахнуть в назойливого соседа огненным копьем, но в близи не было источника тепла. Факел, освещающий каземат тусклым мерцанием, был слишком далеко, а колдовать через собственное тепло, ему не очень хотелось, в памяти были живы истории о закоченевших в одночасье магах, не рассчитавших тепловые потери при исполнении заклятья, юношу и так трясло то ли от озноба то ли от нервного истощения, но Идрак расцвел на ладони ярко оранжевым цветком.

— Ух ты, Филарет, а паренек-то — задира. Не старайся — решетки в темнице димеридиевые, сплав стали и гидрида. Срикошетит — себя поранишь. Ты чего думаешь, ты один маг тут что-ли? Дебил малолетний. Емпти в казематы не содют. Им сразу приговор исполняют, на месте.

Крам стиснул зубы и стал оглядывать свою обитель.

— Жалко, не повеселимся вдоволь, к утру его грозились оскопить и четвертовать, — продолжал тот, что слева.

— Утром Казнь. — мысль порализовала юношу. Он плюхнулся на тюк. Ярость закипала волной.

— Ну, малой, не томи. Как она? Ртом работать умеет?

— Каким ртом Филарет? Он же её сневольничал!!

— Заткнись, Косой!! Кого он изнасиловать может? Дрыщь — дрыщем. Малой, чего ж она в тебе нашла-то? Стоило из-за неё на плаху?

Где-то вдалеке громко лязгнул засов, эхо властных шагов окатило каземат. Следом застучали кованные солдатские сапоги.

— Где он? — властно спросил чей-то зычный голос. Крам узнал голос Декана боевой кафедры Университета. Только юноша не знал — радоваться ему или уже начинать причитать.

— Седьмая камера, справа, — раболепно пролепитал караульный.

— Крам?!!

Голос преподавателя заставил юношу подняться, и, подойдя к решетке, вытянуть наружу руку.

Декан развернулся к охране.

— Делайте, что должно, тайный советник хочет его видеть.

Один из караульных двинулся к камере юноши, гремя кандалами.

— Просунь руки в эту щель, — приказал охранник. Крам повиновался. Звонко щёлкнула запорная пружина и метал сжал запястья.

— Старайся не шевелить руками, кандалы самозатягивающиеся. Могут и ладони оторвать, — сочувственно пробурчал из своей клетки Филарет. — Хотя, зачем тебе ладошки? Если через пару часов ими и тереть будет нечего!!! И самое интересное: наручники тоже димеридивые.

Хохот раскатом пронёсся по подземелью.

Охранник саданул дубинкой по решетке камеры Филарета.

— Ещё слово, и прикажу зашить тебе рот. — тон охранника не вызывал подозрений в правдивости угрозы и Филарет заткнулся.

— Заключённый, выйти из камеры! Лицом к стене. Ноги растопырь.

Юноша повиновался, храня молчание.

Прикосновение металла к лодыжкам было холодно жгучим.

Только сейчас Крам заметил, что штанов на нем не было, только ряса выпускника.

— Руки вперёд. — тон охранника смягчился.

Крам протянул ладони, и тот час в них легло тяжеленное ядро.

— Падение ядра приравнивается к попытке к бегству. И главное помни: Не один ты владеешь магией, сопляк. — Прошипел караульный на ухо Краму, но сделал это так, что б Декан его не услышал. И тут же громко добавил: — Пошевеливайся!!

— Значит, ещё не на голгофу, — мелькнуло надеждой в голове юного чародея, и он коротенькими шагами зашаркал в сторону Декана. Тот нетерпеливо ждал у входа в темницу. Но как ни старался Крам, шагнуть шире одного фута, у него не выходило, видимо, кандалы были специально спроектированные так, чтоб лишить заключённого возможности не просто, бежать, но и идти сколько-нибудь широким шагом.

— Это можно как-то ускорить? — Свое раздражение профессор даже не скрывал. Охранник грубо толкнул юношу, но тот не удержав равновесие плюхнулся на пол.

Декан злобно ухмыльнулся.

— Послушай меня, — он обратился к охраннику. — Если через десять минут он не предстанет перед Куратором, ты весь остаток дней проведёшь в облике крысы…

— Что ж мне, нести его? Этот болезный туда и к утру не дошкендебает.

— Неси, если это ускорит процесс.

— Он обделался от страха, ваша светлость, всю рясу изгадил. Провоняю весь.

— Крысой — ты будешь чуять эту вонь до самой смерти!! — прорычал волшебник. Остальные караульные в страхе попятились, а громила поднял Крама на плечо. От резкого изменения положения юноша не удержал ядро и оно глухо стукнулось об пол.

Взгляд Декана упал на столпившихся с боку остальных охранников.

Те дружно бросились на помощь своему коллеге. Двое схватили Крама за руки и ноги, громила тащил ядро и все бегом устремились по коридору.

* * *

Крама усадили на деревянный стул, стоящий по среди комнаты. Яркий рукотворный свет ударил в лицо, заставляя зажмуриться. Но даже сквозь плотно сжатые веки свет больно резал сетчатку. У юноши кружилась голова и тошнота подступила к горлу, спазмы сдавили пустой желудок. Крам скорчился от боли. Охранники грубо заломили руки за спинку стула и щелкнули замками наручников.

— Назовитесь!! — голос был властным и звучал прямо в мозгу юноши.

— Крам… — голос юноши был слаб.

— Представься, как подобает мужчине! — загрохотало в сознании.

Юный маг попытался подняться со стула, но безуспешно. А желудок скрутило ещё сильнее.

— Я сказал представься! — голос заставил юношу перебороть рвотный позыв. Он поднял голову, процедил сквозь стиснутые зубы:

— Крам, приемный сын Барта Огнеборода, потомока Крауса Огнедышащего, героя второй междоусобной войны. Выпускник Университета Огнеграда. Кафедра прикладная термомагия, специальность — Боевой маг.

Странно, но имена приемного отца и прапрадеда, произнесённые в слух, вдруг вернули ему уверенность и силу.

— Признаёшь ли ты, Крам — воспитанник Барта Огнеборода, факт изнасилования тобой жены посла Ватерсити, мага водной стихии мистера Андерсона.

Слово воспитанник вместо сына больно задело самолюбие, напомнив юноше о его происхождении. Эту историю он почти забыл. Его восьмилетним мальчиком привез в Огнеград дервиш. Остальное он не помнил. Не помнил как жил до этого, кем были его настоящие отец и мать. Семья Огнеборода приняла его почти как родного и воспитывала так же, не обделяя ни лаской ни любовью. Может за проступки Краму доставалось сильнее, чем братьям. С ними вообще не заладилось, именно по этому Крам и лез из кожи вон, пытаясь доказать отчиму, что достоин.

— Я задал вопрос! — В голосе явно звучало раздражение.

Юноша покачал головой.

— Используй голос!!! — проревело в голове. И тут же живая боль сжала желудок.

— Нет, не признаю, — прошипел Крам.

— Готов ли ты предоставить свою память на обозрение в кристаллах правды, дабы подтвердить свою невиновность?

Боль утихла, юноша разогнулся.

Кристаллы правды — ужасающее заклятие ментальной школы. Магический детектор лжи. Правда, в отличии от своего механического предшественника, Идрак обмануть не возможно. Этим заклятием владели лишь избранные — Адепты-дознаватели из числа Инквизиции. Слияние сознаний через кристалл позволяет заклинателю копаться в сознании завороженного, словно бездомному в мусорном баке. А они обычно не заботятся о сохранении самого бака. Юноша понимал, что шансов сохранить сознание и собственное я после такого «обыска» не много, но они есть, на плахе выжить невозможно. Значит, особого выбора у вляпавшегося по самые уши юного чародея практически не было. И вопрос скорее всего риторический, требуемый протоколом. Выходит, что слова узников о казни были правдой и единственный шанс избежать заочного приговора — кристаллы правды.

— Готов.

Через несколько минут он уже лежал пристёгнутый к скамье и подключённый к кристаллу. Раздалось методичное гудение, переходящее в жужжание.

Потом что-то холодное и бесчувственное, с омерзительным интересом патологоанатома, вторглось в его сознание. Инквизитор начал ковыряться в его памяти, дотрагиваясь до самого сокровенного. Юноша попробовал блокировать свои воспоминания, о том, чего сам стыдился больше всего, ментальным щитом — бесполезно.

Мгновение и вчерашний выпускник вернулся в канун того злосчастного дня.

Забрав у портнихи мантию, Крам направился к себе, кратчайший путь в общежитие был через мастерскую артефаторики. И юноша решил, что сейчас, после полученного зачетного бала, нет смысла идти в обход.

Мастерская была пуста. Верстаки ещё были завалены инструментом и перепачканной утварью. А каменный пол покрывали кучи пыли, стружки, окалины и остатки иммония.

Горн ещё не остыл от дневного жара. Над раскаленным углем поднималось марево. В кузне всегда было жарко, слишком жарко.

После заката интерны расходились по комнатам, оставляя горн медленно остывать. К рассвету его вычистят. Выгребут золу и сметут пепел, для того, что бы снова, с первыми лучами дневного светила, набить брюхо плавильни новой порцией черного топлива. Но чернота угля обманчива. Стоит его подпалить и он начнет менять цвет, через красный до ярко желтого и далее до белого, пока не прогорит весь. Потом свет и тепло исчезнут, но уголь так и останется белым. Пусть пеплом, но белым.

«Может чем чернее нутро, тем ярче свет?» юноша поворошил кочергой остатки угля, поднимая сноп искр.

Тепло и светло. Горн всегда манил его своим пламенем. Огонь единственное, что никогда не подводило Крама. Ему с ним всегда просто, не то что с людьми. Покормил согреет, приручил — осветит. А прикажешь — убьет, обернется чудовищным монстром, не знающим пощады. Чародей прислонился спиной к стенке плавильни невольно возвращаясь в далекое прошлое.

Пожар отнял у Крама семью и детство. Но другой огонь, не дал ему умереть. Жизнь за жизнь. Пламя всегда справедливо. Не даром говорят — злато можно очистить только огнём. Хотя золото тоже металл, дорогой но металл, только капризный, не то что сталь.

Только из стали выходит настоящее смертоносное оружие. Крам мечтал овладеть её секретом и когда-нибудь выковать себе оружие возмездия. Почти десять лет прошло, как не пытался Крам стереть его из памяти, но тот день впечатался в нее, словно клеймо.

Рейдеры с пустошей налетели, как гром среди ясного неба. Караван, везший подати и товар на ежемесячную ярмарку, разграбили. Кого-то убили на месте, кого-то уволокли в рабство. Стойбище подожгли. В ту ночь, даже земля, и та была объята ненасытным пламенем — зверем сорвавшимся с цепи.

— Сиди смирно, тише воды, ниже травы. А когда огонь ворвертся во внутрь, беги через лаз к реке. Беги, не оглядывайся.

Мать крепко прижала мальчишку к груди, а потом, смахнула слезу и схватив вилы выскочила из шалаша. Было страшно, но ослушаться матери юный мальчуган не посмел, и когда огонь ворвался во внутрь и начал пожирать жерди, мальчишка рванул к лазу. Но не успел. Что-то тяжелое ударило в шалаш, и жерди, больше не удерживаемые перегоревшей веревкой, рассыпались. Одна из них ударила Крама по голове. Мальчик потерял сознание. Очнулся он от дикой боли. Словно кто-то впился в его лицо клыками. Но вокруг не было не души. Лишь пепел и искромсанные острыми саблями тела соплеменников.

Страшный ожог изувечил лицо, но огромные волдыри и окровавленная макушка показались налетчикам смертельными. Крама бросили умирать под слоем пепла и кучей головешек. Но судьба распорядилась иначе.

Смерть и так перевыполнила в тот день норму и не стала забирать мальчишку с собой. Пренебрегли им и хищники, возможно их отпугнул запах гари впитавшийся в нехитрую одежку и кожу мальчика.

Слезы, текли рекой, но они причиняли ещё большую боль. Он нашел среди тел, сваленных в кучу, родителей. Грудь отца пробили несколько стрел, а мать посекли клинками. Так он и просидел до утра обнимая бездыханные тела, под разбойничим тотемом, в виде волчьей головы.

С первыми лучами солнца, он двинулся к городищу, куда и шел караван.

Он совсем не помнил, как добрался до бревенчатого частокола. В памяти остались лишь брань и насмешки стражников, не желавших пускать в город очередного оборванца.

В его рассказ о нападении никто не поверил.

В конце концов Крам умудрился прошмыгнуть во внутрь, когда толстый страж, обранив в придорожную пыль медяк — мзду за проход от очередного сельчанина из окрестностей — скрючился в три погибели, высматривая свое сокровище.

Там за воротами, сельчанин, спешивший на ярмарку с урожаем брюквы, выслушал бедолагу, но помочь ничем не сумел. К Ярлу, ни мальчонку, ни крестьянина не пустили, обещав навесить оплеух, если они ещё раз заявятся на порог. Сельчанин, отломив краюху хлеба, долго сетовал на судьбу, но в конце концов, решив что горбушка достойный откуп, поспешил на рынок.

Уставший, голодный и продрогший Крам бесцельно брел по переулкам городища пока не на ткнулся на кузницу. Так он впервые раз оказался у горна. Прислонившись спиной к теплым кирпичам плавильни мальчик уснул

Утром, старшой артели смилостивился над мальчонкой. С тех пор Крам, сначала чистил горн, благо он был мелким и мог пролезть в жерло. Потом начал таскать уголь, встал на меха. Все изменилось когда в кузню заявился человек в шапке из волчьей головы, в точь точь, как на том тотеме. Тогда-то у Крама и проснулся Идрак. Сам того не осознавая, он швырнул в визитера огненным шаром.

Посетителем оказался дервиш. Он выдал кузнецу монету и попросил присмотреть за Крамом.

Забирать мальчика в Университет приехала целая делегация, сопровождаемая вооруженным конвоем. Даже надменный Ярл плюхнулся лицом в пыль перед ними.

Первым в кузню вошел высокий широкоплечий мужчина в дорожной накидке, лицо скрывал капюшон.

— Шрам у него, вот и не разглядели сразу. — лепетал шаркавший рядом дервиш в странной волчьей шапке, — но это не беда, в Университете профессора творят не такие чудеса, через несколько лет от шрамов и следа не останется, гидрида правда нужно будет много. Но что такое деньги если речь идет…

Незнакомец в капюшоне отмахнулся от дервиша.

— Я знаю возможности Огнеградцев. Передай Алютаму, пусть найдет ему достойного покровителя. Не из высших, те испортят его роскошью, и не из купивших чин, те развратят его деньгами. Лучше кого нибудь из ветеранов. И что б через год шрамов не было. — незнакомец швырнул в дервиша кожаным кошелем.

Маг лишь раскланялся в ответ.

— Ты чего смурной такой? — человек в капюшоне наклонился к Краму.

— Не хочу в город. Хочу секрет стали.

— Зачем тебе этот секрет?

— Меч выковать, за родителей отомстить. — сквозь стиснутые зубы прошептал мальчишка.

— А кому мстить, знаешь?

— Волкам-оборотням! — мальчик-Крам сжал кулаки из всех сил, и топнул ногой.

— Секретов, что ждут тебя за стенами Университета хватит не только на месть. Научись владеть основами, остальному я научу тебя сам. Никто не устоит перед тобой. Ни оборотни, ни Гвендели. А сейчас ты должен идти с дервишем. Но я буду следить за тобой. Все будет хорошо, малыш.

Незнакомец, погладив вихры на голове мальчишки повернулся к выходу и солнце на миг осветило его лицо. Сейчас Краму оно показалось знакомым.

Поток воспоминаний прервал профессор Артефаторики.

— Поздновато для занятий, студент. Все лекции вы уже прогуляли. Да и к экзамену по истории лучше готовиться в своей комнате, а не в артефакторной.

Крам, буркнув извинения, побрел к себе в общежитие.

Кристал правды захотел увидеть лицо незнакомца ближе, Крам запротестовал всем нутром, не желая заново переживать смерть родителей, но сила, роящаяся в его голове, вырубила мешающее ей сознание.

Крам обмяк.