Время одуванчиков

Александр Афанасьев, 2022

Остросюжетный криминальный роман о трех друзьях, которые в 90-х годах держали под собой целую область, а потом избрали каждый свою стезю. Ларин отвечал за криминалитет, его легальное не привлекало, Игорян, Мозг, – исключительно за легальное, а Ломов – подключался и там, и там. Но с той поры прошло двадцать лет, канули в небытие лихие 90-е, и бывшим друзьям пришла пора подвести некоторые жизненные итоги… Содержит нецензурную брань.

Далекое прошлое. 1990 год. Белогорск, Россия.

Побледневшие листья окна

Зарастают прозрачной водой

У воды нет ни смерти, ни дна

Я прощаюсь с тобой

Горсть тепла после долгой зимы

Донесём.

Пять минут до утра

Доживём.

Наше море вины

Поглощает время-дыра

Это всё, что останется после меня

Это всё, что возьму я с собой

Это всё, что останется после меня

Это всё, что возьму я с собой

ДДТ Это всё.

В тот год — еще никто и ничего не предвещал. Страна — казалось, стояла еще прочно, подобно замшелому камню под ударами волн. Сколько не бей — ничего ему не будет…

О чем думается, когда тебе…надцать? О дурном, наверное, хотя… дурное ли это. Где взять денег на сигареты или «огнетушитель» — бутылку дешевого пойла. Как затащить в постель свою первую девчонку. О том, что скоро в армию — идти. Ну и школу как то надо заканчивать, и думать, как поступать.

В тот год — почему то были популярны темы насчет СПИДа. Количество заболевших в СССР исчислялось еще десятками, даже не сотнями — но журнал «Здоровье» расходившийся миллионными тиражами написал про СПИД — и пошло — поехало. Бабы теперь отказывались давать без резинки, а достать резинку было не так то просто — дефицит. На рынке из-под полы торговали календариками с голыми бабами — называлось это «АнтиСПИД».

Иметь такой календарик хотели все пацаны.

Еще — все смотрели Спрут по телеку и Кашпировского. Последний — через телек лечил болезни и заряжал воду. Когда вещал Кашпировский — а он вещал на первом канале — все садились перед телеком, ставили на табуретку банки с водой и крема — заряжать.

Политика… да как то тогда не до политики было. Народ был вообще не политизирован. И не верил, что политика может что-то изменить. Все это казалось говорильней, очень далекой от насущных нужд. То что политики могут страну развалить — об этом и думать не думали.

Ну и пытались хоть чем-то отоварить деньги в условиях стремительно разрастающегося дефицита. Уже начали бастовать шахтеры, чтобы заткнуть недовольство — власть бросала туда все свободные ресурсы, пока было что бросать.

Потом не будет.

–… Значит, стоит Бородулин голый. И она тоже голая

…

— Он ей говорит. Так. Сейчас мы будем е… ться. Только возьми вот это. Чтобы СПИДом не заразиться.

— Врешь ты все.

— Клянусь, слышал. У нее окно было открыто.

Говорили про Ирку — предмет вожделения подрастающего поколения района. Бородулин — только что вернувшийся из армии остолоп, который вместо того чтобы устраиваться на работу — бухал и портил девок в районе. Жить ему осталось недолго — его убьют в девяносто третьем. Но этого тогда никто не знал…

— И чо?

…

— Слушай, а может зайдем к ней?

— И чо ей скажем?

…

— Бородулин тебе шею свернет. Она у него личнуха.

Несмотря на то, что в СССР официально секса не было — у всех девчонок района он был. Делились они на две категории — личнухи и долбежки. Личнухи — принадлежали какому-нибудь парню. Долбежками — пользовались все подряд, потом заезжали на КВД на лечение, а девчонка шла на два года в колонию за умышленное заражение группы лиц венерическим заболеванием. В школе читали про Татьяну Ларину, но это было мало кому интересно. Жизнь была совсем другой.

Потом сидит такая под венцом, глазки потупив — и не скажешь, что у нее за плечами уже пара абортов и курс лечения в КВД…

— Слышь, пацаны!

…

— А пошли на базар.

— А чо там?

— Я знаю, где арбузы хранят.

— Там не достанешь.

— Достанешь!

***

До базара добежали быстро.

Арбузами — как и всеми фруктами на базаре — торговали кавказцы. Цены кусались, а денег не было даже на дешевое молдавское пойло.

Они хранились в таком загончике. Сделан он был наспех, сварен из каких-то прутков, секций забора, выломанного в соседнем детском садике и покрыт ржавыми листами железа — без претензий. И там лежали арбузы. Но их просто так было не достать. Надо было взять лыжную палку, проткнуть ею арбуз, потом на палке подтащить его к проделанной дыре и попробовать вытащить. Если не получается, если арбуз сорвался с палки — начинай все заново.

Короче, сделали все как надо. Сначала выслали разведку — двое пацанов пробрались на рынок (камер тогда не было, ничего тогда не было, перелез через забор и всё). Прокрались между рядами, послушали, посмотрели. Вернулись назад.

— Можно. Гульбанят они.

Дальше — подобрались к тому загончику, где хранили арбузы, в несколько рук отогнули скверно, как соплями приваренный лист стали…

Вот они. Арбузы! Только не достанешь.

Ничего. В загон — лыжную палку, проткнуть ей арбуз и попытаться подтащить к «пролому» в стене, а дальше — вытащить. Если арбуз сорвался — начинай все сначала.

— Сорвался.

— С..а.

— Давай вон тот.

— Он лучше лежит.

— Э, ты чо? Все то подряд не порть.

Несмотря на то что делали не дело — все же какое-то понимание справедливости сохранилось.

— Давай этот.

— Да погоди ты!

Поглощенные процессом добывания арбуза, как обезьяны — бананом, не заметили как подкрался кавказец.

— Убью!

Все ломанулись бежать. Все кроме Витька — это была его лыжная палка. Если оставить ее здесь — вторая будет ни к чему, а палок в магазине не купить. Зимой будешь без лыж. Он замешкался, чтобы достать палку и поплатился — кавказец схватил его. Ударил, повалил на землю и начал пинать.

Володя Ларин остановился. Бежать, когда бьют своего?

Под ногами попался обломок кирпича. Он схватил его и кинул в чужака. Попал точно, по голове, тот вскрикнул по-своему…

— Бей его!

Остановился кто-то еще. Потом еще. Потом бросились в драку.

На выручку кавказцу бежали его соплеменники…

…

Опером района был Марков Женя. Степан Леонидович его звали. Формально он не должен был заниматься детьми — для этого существовала инспектор ИДН, полная тетенька в форме, которую никто не уважал. Но так как побоище на рынке было серьезным — разобраться поручили Маркову.

Он появился через два дня. Как раз тогда мы играли в карты. Молча сел за стол — к которому мы стащили две скамейки от подъездов.

Бито — кучей лежало на столе. Он взял карты, молча сунул в карман джинсовки — тогда джинсы были последним писком.

Мы молчали.

— Позавчера, на Лихарева, — спокойным тоном сказал он, — кто был?

Все молчали. Потом Ларин как старший сказал:

— Не мы.

— А кто?

— Откуда нам знать?

— Вы края знайте. Там девчонку догола раздели. Мать у нее работает в горисполкоме. Ровно это не пройдет.

Раздели — сегодня тоже не понять, что это такое. Пустые полки были не только по продуктам — одежды тоже не было, голяк на полках. А одеваться хочется. Начали придумывать — обмен одеждой. Поношу и отдам. Потом отдавать перестали. Потом начали требовать — снимай. Потом начали отбирать, избивая.

— Точно не мы.

— Да? А где вы позавчера были?

Мы молчали. Марков поднялся.

— Черные вас ищут, — сказал он, — на рынок не суйтесь, и вообще, будьте пока тихо. А так… Молодцы.