Время одуванчиков

Александр Афанасьев, 2022

Остросюжетный криминальный роман о трех друзьях, которые в 90-х годах держали под собой целую область, а потом избрали каждый свою стезю. Ларин отвечал за криминалитет, его легальное не привлекало, Игорян, Мозг, – исключительно за легальное, а Ломов – подключался и там, и там. Но с той поры прошло двадцать лет, канули в небытие лихие 90-е, и бывшим друзьям пришла пора подвести некоторые жизненные итоги… Содержит нецензурную брань.

Далекое прошлое. 1995 год. Россия

Корпус был старым лагерной еще закалки вором. И регалки свои — в отличие от некоторых — не сводил.

Он родился в Одессе, но сходняк поставил его рулить в Белогорске и он принял это назначение — сходняку виднее. На своем посту он делал то что должен был делать смотрящий — следил за порядком, принимал долю и отправлял грев в зоны. Но с каждым годом — делать это становилось все труднее и труднее…

Мир менялся. Если раньше все было понятно: воры воровали, менты принимали, а работяги пахали — то теперь все смешалось. Ментам не платили зарплату и они начинали крутиться сами. Работягам тоже не платили — и они тоже крутились как могли. Но главное — молодежь.

Каждый правильный вор должен был иметь несколько человек пристяжи и воспитывать их в соответствии с воровским законом чтобы они тоже стали ворами. Если кто этого не делает — с него конечно не спросят, но отнесутся с неодобрением. Воровской мир должен жить и пополняться. Но никто не мог себе представить, чтобы в криминал хотели идти все или большинство. Преступный мир не сможет так существовать.

Но так теперь и было.

Корпус был грамотным, и любил читать газеты, выписывал чуть ли не стопку целую — газет и журналов, и читал. В конце восьмидесятых — его поразила статья о том, что происходит в Казани. Стаи пацанов сбивались и шли грабить прохожих, но не только грабить — убивать. Людей избивали и убивали со звериной жестокостью, и было такое впечатление, что в городе нет совсем воровского закона — потому что смотрящий должен вмешаться и пресечь откровенный беспредел. А там уже краев не видели — как то раз шпана пошла по улице и всем встречным наносила удары ножом³. Это неслыханный беспредел! Так нельзя жить, так нельзя существовать, так можно добиться лишь того, что менты озвереют и начнут хватать всем подряд, а судьи будут лоб зеленкой мазать. Нельзя объявлять государству войну.

Но государства скоро не стало, а те, кто остался, все — от спортсменов до ПТУшников — захотели свой кусок. ПТУшники — это вообще неслыханно, даже они решили ставить ларькам крышу. Куда годится?

На этом фоне — воровская среда оказалась просто неспособна хоть как-то поставить все, что происходило, под контроль — а многие даже не отстегивали в общак. Просто всех не охватишь, кто двигается.

У воров остался один козырь — безраздельная власть в зонах — и они им козыряли. Присесть мог любой, и уже в СИЗО могла начаться такая прессуха, что в параше утопиться за счастье будет. Воры были крайне изощренными в своей жестокости — на зоне все равно делать нечего, и если с воли приходит прогон таких то загнать под шконарь — он выполняется с выдумкой и удовольствием…

Но воры понимали и то, что в открытом противостоянии им не сладить со спортсменами и примкнувшими к ним афганцами и беспредельщиками. Вор, по их закону, не мог касаться ствола — а у спортсменов гранатометы были. Да и просто — спортсменов было больше в несколько раз. В рэкет пошли все — футболисты из СДЮШОР и те пытались заниматься рэкетом.

После развала СССР — в Грузии началась гражданская война, вор в законе Джаба Иоселиани стал одним из руководителей государства — это, кстати, он сказал ставшую крылатой фразу «Демократия — это вам не лобио кушать. Кто не будет подчиняться — расстреляем». Но это одно, а когда нечего есть — нечего есть всем. В Грузии шла война, в новогоднюю ночь артиллерия наносила удары по президентскому дворцу, Армения и Азербайджан воевали меж собой, короче говоря, было не до движения — как бы выжить. Сейчас многие не поймут степень тогдашнего одичания. Денег нет, свет не дают, на улицах в Тбилиси стреляют, а в Ереване — голодные собаки бросаются на людей, потому что не ели много дней и готовы были перекусывать даже человечиной. Это мне один кент потом рассказывал — его отец вывез из Еревана семью в девяносто втором в Россию, вообще в никуда, потому что тут хотя бы продукты в магазах были и свет всегда, а не час в день. Сейчас он, к слову, на Центральном рынке старший, но не суть…

А как все независимости за год до этого хотели…

Так вот. Корпус повел игру хитро и вместо того, чтобы пытаться ломать озверевших от крови спортсменов и афганцев, предложил им следующее. Они сдают в общак, но Корпус не слишком усердно проверяет — главное, чтобы сдавали все и не слишком мало. Кроме того, Корпус предоставляет всем услугу воровского арбитража. Тогда движение только начиналось, и никакого закона, кроме воровского, у него не было — ну не по советскому же жить! Постоянно возникали какие-то терки и все начинали уже понимать, что рамсить, пальцы расширять друг на друга по поводу и без — это не дело. Лучше обратиться к ворам, они разведут по понятиям. Хотя бы потому, что Корпус был старше, мудрее и в жизни много чего повидал. К нему стали прислушиваться — и в то время, когда у соседей грохотали выстрелы — в Белогорье было тихо.

Но Корпус понимал что рано или поздно — он ситуацию уже не удержит. И еще он понимал, что если доведенные до отчаяния, не получающие месяцами денег, работяги восстанут — то им за счастье будет, если просто пристрелят. Хотя он-то уйдет, ему не привыкать — это этим толстолобикам, которые себе домов понастроили из кирпича в три ряда, вот им худо будет.

В девяносто третьем, в самом конце прошли выборы. На первом месте был Жириновский — говорливый дешевый фраер с бегающими глазами. На втором с небольшим отрывом — коммунисты. Область вошла в «красный пояс» — люди мгновенно забыли о пустых полках и очередях в километр и голосовали за коммуняк. Как оказалось, забитые полки раздражают еще больше, если денег нет…

В девяносто пятом — президент России Борис Ельцин, в народе просто Боря-алкаш — решил избираться на второй срок. Рейтинг у него был три процента, но это никого не смущало.

А Корпусу — позвонил один авторитет — авторитетный Вор союзного значения — и пригласил в Москву для серьезного разговора…

…

Поскольку Корпус был человеком консервативным, в Москву он поехал поездом. Тут недалеко совсем, да и в поезде не шмонают. Металлодетекторы на входе в аэропорт тогда были — а вот на вокзалах их не было и ни о чем таком думать не думали.

На вокзале его встречали. Несколько человек, короткие стрижки, кожаные куртки — как эти, новые. Вор ничего вслух не сказал, но про себя сплюнул — вор скромным должен быть. А эти вырядились, как бычки. К нему они обращались с уважением, даже называли по имени-отчеству. Вора тем не менее поразило, как нагло себя вели на людях посланцы Барона — коронованного на союзной сходке Вора в законе. Даже машину они подогнали чуть ли не к самому поезду — там время от времени разгружались Газели ларечников, а так было нельзя. И на ментов они смотрели прямо и нагло — а менты наоборот опускали глаза.

Что делается…

…

Барон принимал у себя, в кафе Север — он его типа приватизировал и сделал там что-то вроде своей штаб-квартиры. Там — в предбаннике и по всему залу все время прохаживались быки, а те, кто по незнанию туда заходил — ел как можно быстрее и убегал бегом, понимая, что попал в волчье логово. Впрочем, еще никого тут пальцем не тронули — потому что при Бароне расширять пальцы было чревато на кого угодно.

Барон — толстый, с окладистой бородой, внешне похожий на Сергея Параджанова — поднялся из-за накрытого стола навстречу гостю. Сбоку него сидел еще один человек.

— Корпус…

— Вечер в хату

— Жизнь ворам. Хода воровскому, смерти мусарскому. Садись, отведай, что Бог послал, не побрезгуй.

— Благодарю.

Корпус сел, принялся есть — скромно, не жадничая, но и хозяина не обижая. Больше всего его интересовало, что за штымп рядом с Бароном — бухгалтер что ли? Это раньше общак в сумке держали — а теперь…

Неужели вопрос потому, что он мало сдает? Это плохо…

Ели молча. Говорить во время еды нехорошо, сначала надо насытиться, потом и говорить. Наконец, Корпус отложил ложку.

— Благодарю, Барон, — сказал он, — за стол богатый.

— Не за что. Тут с тобой поговорить хотят, Корпус.

Корпус посмотрел на молодого человека.

— Кто?

— Человек божий, обделан кожей. Ты выслушай сначала, это для братвы важно.

Корпус не стал бы этого делать, но если просил Барон — то должен был

— Алексей Викторович — сказал молодой — думаю, для вас не секрет, что обстановка в стране сложная, на носу выборы…

Корпус не мог своим ушам поверить — что за прогон? Какие выборы…

— Сейчас, для будущего и нашего, и вашего — крайне важно сделать правильный выбор. Мы не должны допустить коммунистического реванша…

Корпус недоуменно посмотрел на Барона — но тот сидел и прикрыл глаза.

— Я-то при чем?

— Алексей Викторович… вы человек в своей области авторитетный к вам прислушиваются, не меньше чем к губернатору… Ваша область на прошлых выборах дала почти четверть голосов коммунистам. Сейчас не та ситуация, победы Зюганова нельзя допустить. И если вы скажете в области свое веское слово… уверены, к вам прислушаются. Со своей стороны мы так же не забудем оказанной нам услуги.

Барон открыл глаза.

— Алексей Викторович сделает все возможное…

От тона, каким это было сказано — хотелось прыгнуть в окно.

…

Корпус дождаться не мог, пока этот штымп уйдет. И как только он ушел — он заговорил с Бароном как Вор с Вором.

— Барон… это кто вообще. Он вообще — кто?

— Из Кремля.

Корпус не поверил своим ушам.

— И ты мне это говоришь? Ты, Барон?

Барон не смутился.

— Корпус, ты же знаешь постанову, которую в Кавминводах приняли. Если для пользы хода воровского — с властями контактировать можно.

— Да, но тут другое.

— В чем?

— Можно тереть чтобы братве послабление сделали какое… или грев в зону зашел. Это без вопросов. Но тут… Ты как себе это представляешь? Я сам должен на выборы идти и других запрягать

— А в чем проблема?

— Да это парафин!

— Какой парафин? Ну, сходил ты на выборы. Ну, ты лично можешь не ходить, не вопрос. Коммерсов напряги, которые под тобой. С людьми поговори. От тебя не убудет, если ты галочку в бюллетне поставишь. А братве польза.

— Какая польза?

— Ты что, хочешь, чтобы коммуняки опять пришли? Знаешь, что нам будет, если коммуняки вернутся? Как бы лоб зеленкой не помазали! Проголосуй за Ельцина — вот твое дело будет. И других напряги.

Крыть было нечем. Корпус понимал, что ничего хорошего от коммунистов у власти ждать не приходится.

— Подумай сам. Сколько жиганов в зоне, по ШИЗО и БУРам здоровье свое оставили. Всё коммунисты поганые. Вспомни Белый лебедь — это же пресс нелюдской. Ты там сидел?

— Бог миловал.

— А я почти два года отбарабанил, пока спрыгнуть на больничку не получилось. Нелюди все это придумали. Нелюди. Если братва может этим нелюдям дорогу закрыть — это надо сделать. Не будет красным хода!

Корпус покачал головой

— Что?

— Все ты по делу говоришь, Барон. Но…

— Что?

— Ворам в дела власти лезть не пригоже. Коготок увяз — всей птичке пропасть.

— Опять за рыбу деньги! Кстати, про коготок я вспомнил — мне инспекторша ДПН говорила, когда мне десять было и меня первый раз приняли…

— Да, Барон. А второе — ты видишь, как работяги живут?

— Чего?

— Работяги. Им же жрать не на что купить.

— Ты чего? — изменившимся голосом сказал Барон. — Ты за кого?

— Мне за них впрягаться не в масть, это ты верно подметил. Но им сейчас живется намного хуже, чем при коммуняках. И это им Боря — алкаш обеспечил. А ты воров подписываешь за него впрягаться. Все кончится не тем что мы на ножи — нас на вилы поднимут.

…

— Прости, Барон. Но я не в деле.

Барон покачал головой

— Как знаешь

…

Несмотря на отказ — Корпус был настолько потрясен произошедшим что ему надо было посоветоваться…

Барон… это же союзный вор. Да конечно он слышал, что воры в тесных отношениях с властями, но не настолько же.

Вор говорит за кого надо голосовать. Это… ни на один болт не натянешь…

Сказать, что Барон ссучился… за слова придется отвечать. Барон выше рангом.

…

Чтобы получить совет, вор направился в парк Сокольники — там было что-то вроде постоянной сходки воров в кафе Фиалка…

Но ему не повезло — в тот день в кафе был ментовский шмон. Завидев машины — Корпус повернул назад.

…

По пути домой — он все думал и никак не мог придумать — что делать.

Пойти против Барона — чревато. Сильно чревато. Барон мог устроить правилку даже ему — у него много людей ему должных, его крестников.

Но… такое?

Или и в самом деле — так теперь живут?

Что станет с воровским миром, если это будет нормой.

Да… неладно дело.

…

На выходе с вокзала его ждала пристяжь. Понятно, что джип к поезду не подгоняли.

— Как съездил, Корпус?

Корпус смерил наглеца взглядом

— Поехали

…

На выезде с вокзала была пробка. Какая-то машина, самосвал Зил заглохла и раскрылилась, пропускали машины по одной полосе, и въезжающие и выезжающие…

— Козлы!

Сидевший за рулем Волги опустил стекло

— Э, водила! Тебе говорю! Убирай свой хлам нах…!!

— Заглохла

— Не е…!

Вместо ответа — водитель достал из кармана ПМ и выстрелил…

И тут же — из кузова Зила ударили два автомата. Волгу изрешетили практически в упор.

Водитель, когда отгремели очереди, подскочил к расстрелянной машине и разрядил в упор свой ПМ в Корпуса.

— Валим!

На той стороне дороги стояла девятка, вскочив в нее — киллеры рванули с места.

***

На похоронах Корпуса было много народа, и представили нового смотрящего по области — Гиви. Приехал его представлять Барон — вор в законе союзного значения.

Первое, что сделал Гиви — ну не считая получения общака, конечно — купил себе дорогую квартиру в центре за счет общаковских денег, потребовал пригнать себе Мерс, чтобы ездить с понтом, а потом собрал всех своих и загрузил — обеспечить, чтобы лохи голосовали на выборах за Ельцина. Хоть как. Хоть сами на избирательных участках стойте…

В отличие от старомодного Корпуса Гиви вписывался в систему — сразу и с удовольствием. Он прекрасно знал, что система может дать ему — и в ответ многое готов был дать ей.

***

А что касается нас — то в этом году нам впервые поперла масть, мы впервые смогли взять под контроль серьезные точки и дела (за счет бегства афганцев и ослабления воров в междоусобной бойне) и решили сменить машины. А это не так то просто было.

В те годы — нельзя было просто пойти в автосалон и купить машину. Кредитов тоже никаких не было.

Машины не покупали — машины пригоняли. От совка в городе остался единственный автосалон, но там в свое время машины тоже не продавали — там записывали на очередь, потому что в стране советской, где так привольно жить — купить машину было нельзя, надо было ждать. Там и сейчас жизнь ключом не била. Но на окраине города, за наскоро построенными из ворованного со строек кирпича гаражными кооперативами (было видно по цвету кирпича, кто с какой стройки воровал) — возник стихийный автомобильный рынок, просто на утоптанной площадке, которую потом, где-то на второй год работы — засыпали гравием, чтобы покупатели не ходили по грязи, и чтобы продаваемые машины не приходилось все время мыть (а когда моешь, слякоть еще больше разводишь).

Так вот, машины в те годы пригоняли. За Вазами ездили в Тольятти, ездили опытные люди, причем была даже такая услуга для своих — сопровождение по конвейеру, то есть тебя за плату или за авторитет пускали на завод и ты шел за своей машиной по конвейеру и смотрел как ее собирают. Потому что если не смотреть — то работягам все пофиг, соберут так что рассыплется после пары десятков километров. Потом тебе выгоняли собранную под твоим присмотром машину — ты ее оплачивал и уезжал. Тольятти тогда был крайне зловещим местом, ямой союзного масштаба, там считай, каждый день убивали. Я еще расскажу про это.

А для тех кто мог себе позволить не таз с болтами⁴, а что-то получше — были два варианта. Первый — это японки, праворукие машины — у них руль был справа. Примерно до Екатеринбурга — была их беспредельная вотчина, потому что они были дешевыми, качественными и не ломались. В отличие от наших, которые могли сломаться уже при выезде с рынка. Японские машины покупали рыбаки в Японии на аукционах, где продают подержанные, грузили на корабль и привозили в Россию, где и продавали во Владивостоке на авторынке «Зеленый угол». Были спецы, которые перекидывали руль справа налево — и ее можно было гнать в центр России, но дорог нормальных не было тогда и сам перегон — превращался в незабываемое приключение. В общем — японки не завоевали тогда Россию полностью только потому, что не было нормальной дороги из Владика в Москву. Отправлять железкой было дорого, а ехать по тем дорогам, которые есть — то еще приключение, учитывая и тот факт, что все дороги тогда оседлали бандиты и людей за машины — просто убивали. Да и дороги плохие — ехать долго и машину можно по дороге убить до нетоварного вида — и какой смысл? Зато в Европе дороги были хорошие и это был второй вариант — гнать машину с германских аукционов по продаже подержанных машин. Тогда так многие делали — и мафия, польская, белорусская, украинская, наша — знали, что едут люди с наличкой — или обратно с машиной. Карточек тогда не было пластиковых, биткойны… господи, какие тогда биткойны. Были американские тревел-чеки, но про них мало кто знал, у нас в области их не продавали и, по-моему, в те годы даже не обналичивали. Всё нал. Так что немало людей — пропало в те годы без вести, занимаясь перегоном машин…

Эх… рассказать вам что ли… отвлекусь немного от дел своих скорбных и вас немного развлеку. Смех и грех что тогда было. Греха конечно больше…

В тот год у меня уже была машина — Тойота Фораннер. Черная, такой крутой, проходимый джип на высокой подвеске — я тогда полюбил Тойоты, и хоть какое-то время изменял им с Мерседесами — все равно потом вернулся. Тойота — она крутая и в то же время народная. Мерс это понты, а Тойота стоит ровно столько, на сколько она сделана. Если она стоит дорого как Крузак — то она и сделана дорого, и прослужит долго, и на дороге не подведет. Но первым у меня был Фораннер.

А вот Ларин — сначала на девятке гонял, а потом, последним из нас задумал купить Мерседес-600. Но не просто купить — а пригнать, потому что тот кто гонял сам — экономил процентов двадцать, а то и тридцать.

Одному ехать было нельзя — хотя бы потому, что на дорогах было так опасно, что машину гнали не останавливаясь, сменяясь за рулем, иногда даже на ходу. Банды выслеживали перегонщиков и преследовали их на машинах. Стреляли редко — повредишь машину тебе же убыток. Но стоит остановиться — налетали сразу. И обычно сразу молотком или топором по голове — едут посторонние, никто не узнает, никто не спросит. Если в Польше еще пытались дань взять — то в Белоруссии или Украине часто сразу убивали.

Короче, лютый беспредел на дорогах был.

В общем, собрали мы бабки, понятное дело, наличные, зашили их, простите в трусы (так тогда делали и ничего смешного) — и поехали.

Туда маршрут самый безопасный такой — поездом до Москвы, потом сесть на автобус до Риги или Вильнюса, потом в порт — и паромом до Гамбурга. Второй маршрут — через Санкт-Петербург и Хельсинки — опаснее, в Питере тогда конкретно лютовали, краев никаких не было. Так что решили ехать так, через Прибалтику.

Сели на автобус. Автобус был старый немецкий, никаких уже Икарусов. Перед тем как отправляться, водила прошел по салону и собрал со всех по сто долларов — на взятку таможеннику.

По трассе М-9 пошли до Риги. Прошли нормально, то есть не сломались. Говорят, было такое, что останавливали автобусы, под дулами автоматов выводили пассажиров и грабили — но нас Бог миловал. Я потом еще слышал, что парочку таких вот бригад на трассе Брест-Минск выцепили орлы только что пришедшего к власти Лукашенко и расстреляли в ближайшем лесочке.

Рига была ничем не примечательным городом — обычным постсоветским грязненьким, но половина вывесок уже была на английском или на местном, а часть населения отказывалась понимать русский язык — жертвы аборта короче. Еще было много поляков, которые русский то как раз понимали, правда говорили на нем с характерным акцентом. Еще было много братвы, я это хорошо видел. А в порту было еще больше, потому что тогда через порты — шел экспорт металлов и прочего. Короче говоря — понервничали, но все прошло гладко.

И вот — мы наконец сели на паром, по размерам напоминающий нашу девятиэтажку и поняли, что на какое-то время мы в безопасности…

Наши тут же начали напиваться, но мы воздержались. Быть пьяным с такими деньгами — последнее дело.

А потом мы прибыли в Гамбург…

Б…

Я — пацан, который вырос в глубинке и ничего кроме Москвы, да пару раз Крыма не видевший именно тогда понял: правильно мы коммунистов погнали. В конце то концов — какой смысл в государстве, если не для благосостояния его граждан? А? А наше государство — оно чем занималось все эти годы?

И отмазки про то что у нас война была — не катит, у немцев тоже она была и им досталось ничуть не меньше чем нам — а может и больше. Тогда почему у них все в идеале, а у нас — ж…?

Кому мы врали о том, что идем к светлому будущему — а сами в то время понемногу п… ли с работы? Смотря на Германию и на немцев — я вдруг вспомнил наш двор, где мы выросли. Посиделки пьяных мужичков, домино под пивко и крики «рыба!». Рассуждения о том что в стране все неправильно, что на работе все неправильно — но виноват в этом кто-то другой. Не мы. Хоть кто-нибудь из того двора где я вырос задумался о том, что зависит в этой жизни лично от него и что лично он должен сделать, чтобы жить иначе? Нет. Все что сумели, до чего руки дошли — соорудить стол, за которым удобно играть в домино, попивать пивко и водку и ругать всех на свете.

Что же мы за народ такой, а? Почему нам так мало надо от жизни? Почему мы удовольствуемся малым, а?

Я пока не знал, как так сделать — чтобы у нас было как тут. Но я точно знал, что это возможно, и знал что так как сейчас — нельзя. Надо сильно не уважать себя, чтобы жить, так как мы жили. И потом, когда мы всем коллективом приняли решение завязать с криминалом и уйти в легальный бизнес, когда мы начинали строить нормальные заправки, нормальные магазины, нормальные сервисные центры, нормальные дома в конце концов — я не раз вспоминал ту поездку в Германию. И никогда не соглашался на дешевый эрзац. Тут вопрос не в деньгах, а в самоуважении. Нажраться можно и дешевой бурдой, которую ты сам же поставил — но ты же покупаешь коньяк, почему? Потому что себя уважаешь. Так и тут. Во всем надо проявлять самоуважение.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

Это реальный факт.

4

Так тогда, да нередко и сейчас назывались машины ВАЗ — из-за не лучшего надо сказать качества.