Время одуванчиков

Александр Афанасьев, 2022

Остросюжетный криминальный роман о трех друзьях, которые в 90-х годах держали под собой целую область, а потом избрали каждый свою стезю. Ларин отвечал за криминалитет, его легальное не привлекало, Игорян, Мозг, – исключительно за легальное, а Ломов – подключался и там, и там. Но с той поры прошло двадцать лет, канули в небытие лихие 90-е, и бывшим друзьям пришла пора подвести некоторые жизненные итоги… Содержит нецензурную брань.

Несколькими днями ранее. 08 мая 2021 года. Москва, Россия

Прикинуть по Ломову и по Белогорью — замглавы администрации Леонидов поручил своему верному силовику, генералу в отставке, а ныне руководителю нескольких ЧОПов Юрию Борисовичу Семидворову. Он был верен Леонидову по одной простой причине — за ними были одни и те же провалы, и если придется отвечать — то им обоим, и никак иначе.

Генерал Семидворов начинал работать в ФСБ в нелегкие времена — тогда еще и ФСБ то не было, а назначенный демократами начальник спецслужбы после увольнения выбросил свое удостоверение в мусорку у входа на глазах остающихся служить подчиненных.

Как и все он хапнул Чечни, но остался жив. Как не все. Но потом — он попал в ту часть ФСБ, которая занимается политическим сыском и выполняет политические заказы Кремля. А это такое место, откуда нельзя выбраться с запахом роз…

Раньше — все КГБ было боевым отрядом партии. Потом партии не стало, а КГБ осталось и перешло целыми управлениями на службу олигархам. Вот этого кстати демократы первой волны предвидеть не могли — что например, генерал Бобков Филипп Денисович вместе со всем управлением пойдет на работу к олигарху Гусинскому. А другие, как Литвиненко — пойдут в Атолл к Березовскому. Спецслужба — как и ЧОП — это инструмент. Любая система нуждается в инструментах. В том числе и таких. И глупо было бы ожидать, что Савлы станут Павлами и будут как во Франции спонсировать философов и испытывать чувство вины перед обществом. Ага, как же…

В девяностые годы — быта такая: структура в ФСБ — управление по разработке и пресечению деятельности преступных организаций. По факту — оно стаю локомотивом коррупции в ФСБ, потому — что именно через него — ФСБ стаю активно контактировать с олигархами и преступным миром. А когда люди у которых денежное довольствие хорошо если тысячу долларов — контактируют с теми у кого денег за миллиард и тоже долларов — ничего хорошего из этого не выходит.

В нулевые как директор ФСБ пришел к власти — систему почистили и убрали тех, кто открыто работает на олигархов. Почикали тогда многих. Оставили — тех кто готов работать на власть. В их числе был и Семидворов, которого за четыре года трижды повысили в звании.

Сначала он занимался Кавказом, был прикомандирован к аппарату инспектора по северокавказскому федеральному округу. А инспектором стал Леонидов, и про него на Кавказе ходили слухи — мол, его как-то раз себе на беду пригласили на день рождения к уважаемому человеку и рассказали про такой красивый кавказский обычай — если гость сильно хвалит что-то в доме хозяина, то обычай гласит что хозяин должен подарить это гостю. И с тех пор Леонидов повадился ходить по гостям и там ему нравилось все на что глаз положит — где машина понравится, где дом. А Семидворов занимался его безопасностью.

Потом Леонидова с повышением перевели в Москву и наградили даже боевым орденом. Он забрал Семидворова с собой. Потом они занимались Олимпиадой. А потом их бросили — на беду и себе, и России — на Русскую Весну, на Донбасс.

И там они просрали и изгадили все, что только можно. Потому что уже давно не знали как работать. Они могли только отчитываться и брать бабки со всех и со всего. Столкнувшись с теми, кто не все меряет в бабках, пусть немногочисленными и непрофессиональными — они проиграли.

Путин — человек, который не спешит в принятии кадровых решений, ему не свойственно, как Ельцину, быстро расставаться с человеком. Однако, спустя три года — он понял, что Леонидов, как куратор проекта — завел страну в кровавую трясину. И кто-то должен за это ответить. Леонидов — либо сам мог принять на себя вину, потому что он и был виноват — но он предпочел подставить своего подчиненного. Ибо он не был самураем, а был всего лишь высокопоставленным чиновником, для которого слово «совесть» — понятие устаревшее…

В Системе было всего несколько правил, но невыполнение любого из них делало человека, как минимум, изгоем навсегда. Одно из них звучало так: начальник твой — Бог твой. Твои успехи это его успехи, твои провалы это твои проблемы. Если начальника взяли за одно место и он решил сдать тебя — то ты должен склонить выю, принять все в чем тебя обвиняют, отдать все что от тебя требуют и принять любое наказание, не сдавая никого и тем более не сваливая на собственного начальника. Если ты так сделаешь — тебя заметят, если смогут — спасут или потом устроят, и в любом случае у тебя будет репутация верного человека. А быть верным в Системе намного важнее чем быть умным, способным или сильным. Сильных система даже боялась — потому что сильный человек никому и ничем не обязан, может ходить как хочет, делать что хочет, на него нет никакой управы и никто не гарантирует соблюдение им законом Системы. Законы Системы — были созданы для того чтобы создать коллективную власть слабых, чтобы выжить, сдержать гнев бесноватого Вождя. И их тотальное выполнение было сначала залогом чисто физического выживания, потом жизни, потом — хорошей жизни. Аппарат — в конце концов победил…

Но больше чем сильных — Система ненавидела честных. Честный человек, человек, которого не за что наказать, не на чем подловить в прошлом — был для Системы безусловной угрозой, и Система не успокаивалась, пока такого человека не получалось купить, сломить или даже убить. Даже один честный человек — мог создать процесс, ведущий к краху Системы.

Генерал Семидворов правила знал и потому все взял на себя. Все — ложь, безумие, взятки, воровство, предательство, убийства тех кто был за Россию не за деньги и возвышение тех, кто был очень даже за деньги. Ведь — парадокс — с той стороны была точно такая же система, которая пила кровь украинского народа под ритуальные патриотические камлания.

Генерал Семидворов, после ухода в отставку, понятно дело, без работы не остался. На него зарегистрировали несколько юрлиц, выдали лицензию на охрану, на торговлю оружием… короче говоря, на поддержание штанов. Как и у всех — у Семидворова остались свои люди в органах, да и не только в органах — и они помогали, чем могли и снабжали шефа информацией — а шеф делился влиянием и разруливал косяки, которые в любой работе неизбежно есть…

…

Первым делом Семидворов собрал о новом фигуранте на которого его ориентировал шеф. Зачем ориентировал — это и ежу понятно. Чтобы подняться наверх, надо занести, а чтобы иметь что заносить — надо быть наверху. Замкнутый круг. Чтобы из него вырваться, один из вариантов — раскулачить кого-нибудь. Но не в Москве, потому что в Москве все прекрасно знают, кто в фаворе, а кто впал в немилость, и если впавший в немилость неправильно себя поведет — его разорвут. И не просто чтобы майно свое сохранить — а чтобы сделать приятное начальству. Чтобы завершить процесс наказания.

А вот в провинции могут и не знать, что такого то пинками отогнали от самой главной в стране кормушки…

Вот только то что он узнал о Ломове и о Белогорье — настолько ему не понравилось, что он кое-что перепроверил, а когда подтвердилось — начал названивать тем, кто еще бы взял трубку на его звонок. Потому что если шеф в немилости — то в немилости и его присные…

…

В российских спецслужбах есть устойчивая группа — ростовские. Непонятно, почему так получилось — ростовские были и в жандармерии еще столетней давности. Они держались вместе, помогали друг другу и за счет своей спайки пробирались наверх. Каждый — тянул за собой товарищей.

Было у них и много связей и много компромата. Дело в том, что Ростов был как бы неофициальными южными воротами страны по пути на воюющий Кавказ. Все ехали на Кавказ через него и возвращались с Кавказа через него. Ростовские встречали, накрывали стол. И внимательно слушали, что говорят. Потому что лишнее говорили многие…

Одним из ростовских был Карнач, бывший капитан, а теперь полковник полиции в стратегической службе — по борьбе с наркомафией. Боролся Карнач и его товарищи с наркомафией долго и безуспешно, мафия как была так и есть — но красовались на груди теперь уже полковника Карнача многочисленные ведомственные награды, перемежавшиеся боевыми за Чечню, а супруга, с которой они давно развелись — тихо достраивала отель в Словении…

Потому что кто что охраняет — тот того и имеет.

Карнач был Семидворову обязан еще по Чечне — и наверное помнил, как они, сидя на полу в кабинете во временном РОВД думали, вырежут их сегодня или еще получится пожить. Потом Семидворов пару раз придержал информацию, неблагоприятную для коллеги из МВД.

Так что на звонок он ответил.

…

Встретились в Подмосковье, недалеко от ведомственного пансионата МВД. Карнач прибыл на огромном джипе, но не Крузере. Приглядевшись, Семидворов опознал китайщину…

— Что, машину сменил? — спросил он Карнача, пожимая руку

Карнач оглянулся, сплюнул.

— А это… не, это у нас очередной зае…

…

— Смотрят, у кого какие машины, выпустили список — какие нельзя. Е… ть их! Крузер нельзя, вот пришлось китайчатину купить. Это тот же Крузак, только кузов немного отличается. Ну и качество… а что делать?

— А Крузак куда дел? Продал?

— Сыну подарил. Теперь жалею.

— Почему?

Карнач зло выругался

— Понтов много, вот почему! Мы в их годы такими не были, у меня в его годы были кроссовки латанные, я всю зиму в осенних ходил! А сейчас… с детства с золотой ложки кормили, вот они и оборзели. Рэп поет!

— Рэп… — засмеялся Семидворов

— Рэп! Ну, ладно телки там, вписки. Он молодой, ему надо. Так он записал песню матерную про полицию и в сеть выложил!

— Ого…

— Я ему говорю, ты где кормишься, паразит?! Ты ни дня в полиции не проработал, какое у тебя право нас судить, а? Какое у тебя право меня судить, гаденыш, ты с мое проживи! Ты в девяностые попробовал бы пожить на одну зарплату, потом бы и писал свои песни гадские! А он лупает на меня глазами оловянными и молчит.

…

— Детей мы теряем — Карначу надо было выговориться.

— Это да.

— Твой то как?

— Учится.

— Не бросил?

— Нет.

— Молодец.

Карнач явно был на взводе

— А мой учится… так, пришел-ушел. Поганец. Говорю, если тебя на митинге возьмут, я за тебя впрягаться не буду. Позориться перед начальством не буду — мало этой песни матерной, хорошо хоть под кличкой выложил, у них там клички как у собак. Молчит.

…

— Мы в их годы с голыми ж… ходили. Сколько греха за них приняли. Думаешь, мне что, в кайф было то что я делаю? Ради них все. Чтобы они как мы копейки до получки не считали. А им пофиг на всё…

…

— Просрут они страну на своих вписках. Просрут.

Карнач налил стакан, замахнул. Не закусывая

— Говори, чего у тебя. Влетел кто?

— Нет. Белогорье.

Карнач насторожился

— И такой Ломов.

— И что?

— Шеф поставил задачу пробить

Карнач присвистнул

— Вон ты чего…

— А что? Не советуешь?

Карнач покачал головой:

— Не лезь. Даже близко не подходи.

— Почему?

— А знаешь, такую поговорку — Одесса мама, Ростов — папа, а Сочи — яма? Так вот, Белогорск — яма пострашнее Сочи. Туда даже воры лезть боятся.

— А министерство ваше — куда смотрит?

— Как куда? На показатели, конечно. Там едва ли не самый низкий уровень преступности в ЦФО. Уличной преступности почти нет. Гопников нет давно. Перестрелок тоже нет — Лому конкурировать там не с кем, в соседние области он не лезет, а в своей без его ведома комар не пролетит. Лом это и есть там власть. Все остальное — производное.

— А он кто? Вор?

Карнач покачал головой:

— Нет, Лом не вор. Говорят, ему предлагали короноваться, он отказался.

— Короноваться?

— Это так называется, когда вором в законе делают.

— А почему он отказался?

Карнач пожал плечами

— Черт его знает. Он не из воровской среды изначально, из братков. Незаконченное высшее. С ворами у него отношения напряженные всегда были. Говорят, он с любого места может на память Крестного отца цитировать. В Италию ездит, язык говорят выучил. Видимо он в свое время Крестного отца прочитал и решил так и по жизни двигаться.

— А он сейчас вообще кто? Кем числится? Он лидер ОПГ?

— Ну… неофициально да. А официально — у него и судимостей то нет ни одной. Мы можем любую оперативную информацию на него иметь — а доказывать хрен докажешь. Тем более он старается легально держаться. Например, если хочешь магазин открыть и продуктами торговать, закупай оптом у него, у него там база есть. Дороже, но к тебе с битами уже никто не придет, а если найдутся дураки — им же хуже. Хочешь скажем, парикмахерскую открыть — плати ему за охрану, у него несколько ЧОПов. А так… помнишь, дело Цапков?

…

— Вот он примерно то же самое. Только Цапки райцентр держали — а под ним целая область.

Семидворов прикинул

— Налоги он платит?

— Кто знает. Думаю, он налоговой платит, скорее. Хотя в области у них все чистенько, дороги отремонтированы. Помнишь, московские троллейбусы раздавали?

…

— Так вот, их область не взяла ни одного. У них новые.

— Денег у него много?

— Ну и вопросы…

…

— А как думаешь, он десять лет минимум держит область. Один. Наверное хватает

— Вашим он засылает?

Карнач улыбнулся

— С какой целью интересуешься?

— Да вопрос с кем столкнусь

— А знаешь что? Пошли своего шефа на… Ему надо пусть он и прет буром.

Карнач наклонился вперед.

— Ты думай головой — сказал он — шеф твой потонул давно. Ему Донбасс не простят. А ты еще на плаву. Но это пока. Шеф твой — он и тебя за собой утащит. Брось его пока можешь.

— Не могу

— Почему?

— Есть причины.

— Как знаешь. Но я тебя предупредил. Если бы Белогорье можно было бы раздербанить, его бы уже раздербанили.

Карнач налил себе еще и сказал задумчиво:

— Вовремя предать, Юра — это предвидеть.

…

Из Москвы — Семидворов двинулся на Рублевку, где жил Леонидов. Надо было отчитаться.

Леонидов — жил на Рублевке уже давно, попал туда по браку с дочерью одного видного чиновникам ельцинских времен. Но сейчас доча жила в Вене, а дом принадлежал Леонидову — одному из последних могикан, еще ельцинского призыва.

Место это было… странное это было место. Вроде жизнь а вроде и не жизнь. Везде заборы — здесь все огорожено заборами. Узкая, всего по полосе в каждом направлении, но хорошо отремонтированная дорога, по которой время от времени то Ламборгини проскочит, то Крузер. На Крузерах тут обслуга ездит. Камеры везде.

И тишина. Нет ни крика детей, ни шума города — ничего…

Семидворов посигналил — его машину знали, потому пропустили. Он поехал по длинной извилистой дороге между двумя рядами вековых сосен. Здесь на участке был лес, самый настоящий. Говорят, когда-то тут то ли писатели, то ли ученые жили…

Потом он выехал на разворотный круг. Дом был небольшой по местным меркам. Старого фасона — колонны, благородная желтизна стен. На поворотном круге впереди него стоял Фольксваген Мультиван с затемненными стеклами, в него как раз охранник помогал сесть парню лет восемнадцати с длинными, светлыми до плеч волосам и фигурой теннисиста.

Вот это было еще одно, чего Семидворов в своем шефе никак не мог понять. У него была нормальная семья, приятная жена, с которой они однако вместе не жили, но и не разводились, дети в Европе учились — их было аж четверо. Счастливая семья.

Тогда почему Леонидов, который мог себе позволить любую актрису, модель, с которым мечтали породниться половина всех знатных семей Москвы — предпочитал проводить время с едва достигшими совершеннолетия подростками?

Но это было. Еще с тех времен, когда он курировал тему с созданием нового комсомола — молодежного крыла правящей партии. С тех пор он почему то свернул в сторону, и если раньше как и все заказывал дорогих эскортниц — то сейчас ему тайком привозили мальчиков.

Семидворов ничего не мог сказать. Ни шефу ни про шефа. Еще одно правило Системы — начальник всегда прав чтобы он не делал. Семидворов старался обо всем об этом не думать, но каждый раз как не думать не получалось — к горлу подступала тошнота. Он резко отказал сыну, который хотел учиться в России на политолога именно потому, что если бы Леонидов узнал, он бы заинтересовался. А этого нельзя было допустить.

Шеф вышел явно умиротворенный, находившийся в согласии с этим миром хотя бы на какое-то время — и Семидворов вдохнул и задержал дыхание, чтобы не так мутило.

— Ну? Что там у тебя. Я кстати бегать, побежишь?

Генерал посмотрел на ноги. Обутые в туфли.

— Иди, кроссовки у меня подбери в доме, там новые пары есть. У нас нога одинаковая.

Опять затошнило. Генерал недавно полюбил ходить в церковное общество, стал изучать Библию, и помнил, что там говорится…

Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость… Не оскверняйте себя ничем этим, ибо всем этим осквернили себя народы, которых Я прогоняю от вас: и осквернилась земля, и Я воззрел на беззаконие ее, и свергнула с себя земля живущих на ней. А вы соблюдайте постановления Мои и законы Мои и не делайте всех этих мерзостей, ни туземец, ни пришлец, живущий между вами, ибо все эти мерзости делали люди сей земли, что пред вами, и осквернилась земля; чтоб и вас не свергнула с себя земля, когда вы станете осквернять ее, как она свергнула народы, бывшие прежде вас; ибо если кто будет делать все эти мерзости, то души делающих это истреблены будут из народа своего.

…

Ноги были неодинаковыми. Кроссовки ощутимо жали. Но не бежать было нельзя. Это было намеком на нелояльность. Это то же самое, что не выпить, когда тебе налили в высоком кабинете. Сдохни да выпей!

Генерал переминаясь, появился на дорожке…

— Ну как?

— Нормально…

Шеф потрусил к воротам. За ними, на минимальной скорости двинулась машина…

…

— Ломов Александр Иванович, семьдесят третьего, уроженец Белогорска. Ранее не судим…

— Это я и так знаю. Ты мне скажи то, что я не знаю.

Они трусили по обочине дороги. Мимо пронеслась красная Феррари…

— Кличка Лом, лидер ОПГ.

— И это я знаю.

— Савелий Яковлевич. Я говорил с человечком из МВД. Лом опасен. С ним даже воры ничего не могут сделать. В области нет смотрящего уже много лет. Это все не просто так.

Генерал бежал, проклиная боль в ногах.

— Оппозиции в области у него нет. Зато власть — вся его. Местное отделение Единой России возглавляет его давний друг Ковалев, вице-губернатор области.

Леонидов резко остановился. Генерал чуть не налетел на него.

— Нет таких крепостей, которые бы не взяли большевики, так? — весело сказал он

Генерал удивился. Хотя вида не показал. Он до сих пор удивлялся насчет шефа. Власть в России глубоко цинична, она использует все что угодно для того чтобы добиться своего. В России нет запретных тем, здесь не играет никакой роли репутация, и политики с потрясающей наглостью лезут в душу, используя великое прошлое и память о нем для достижения нынешних, и часто низменных целей. Но Леонидов был потрясающим циником даже на фоне этих, мало чего стесняющихся людей. В душе генерала Семидворова, как и многих других людей в России — сохранялась память о большевиках, как о людях, которые хоть и наделали много кровавых ошибок — но тем не менее, были одними из немногих, кто работал не на собственный бездонный карман — а на страну, на ее будущее. Но Леонидов — вор, лжец, политический факир, любитель маленьких мальчиков — готов был использовать и это для собственных целей. Он не был ни левым ни правым, ни большевиком ни капиталистом. Он просто осквернял все к чему прикасался.

— Учишь вас учишь…

…

— Через Ковалева мы и пройдем. А знаешь, почему?

…

— Потому что власть главнее денег, понял? В России нет более эффективного бизнеса чем политическая власть. Нет и не будет! Или ты думаешь, этот… Ковалев не хочет стать губером? Или депутатом…

Леонидов сладко улыбнулся:

— Хочет. Все хотят. А за свои хотелки надо платить. Знаешь, чем хороша власть?

Леонидов резко посмотрел в глаза генералу.

— Власть это бизнес в одиночку! Один хапаешь — работягам платить не надо! Одно депутатство дает прибыли больше, чем завод! Одно министерство — больше чем область²!

…

— Короче, работай по Ломову. Что-то за ним должно быть. Семья, дети, косяки старые. Вербани его как надо, как умеешь. А я займусь остальным.

Примечания

2

И пока у нас так и есть, мы никогда не станем богатой страной — от автора.