Антре без репетиций

Александр Александрович Тришкин

Как интересно и мудрёно порой бывают закручены линии людских судеб. Как своевременно посылаются нам знаки судьбы. Как Бог бережёт нас от невзгод. Постарайтесь не пропустить Божьих предупреждений. Все сюжеты основаны на реальных событиях.

И после этого не верить

Когда мне задают вопрос:

— Веришь ли ты в Бога?

Я отвечаю примерно так: — а ты веришь в то, что ты сейчас задаёшь мне вот этот вопрос?

— не понял…

— ну, вот к примеру: — ты веришь, что видишь вот эту стенку, или вот это окно?

— ах, вон ты к чему, — так я не верю, я точно знаю, что это окно и стена.

— примерно так прими и мой ответ: — верю я, или точно знаю то, в чём ни грамма не сомневаюсь.

Кассовые аппараты

К концу ноября девяносто третьего года моя Ласточка уже никак не тянула на своё имя. Взялись ржавчинкой крылья, на обеих дверцах вмятины. И это ржавое пятно справа на капоте, — так напоминало одного нашего общего знакомого.

Москвичу моему теперь, после того, как я сбил на нём женщину, больше подходило прозвище: — «меченый». Но, движок на нём совершенно новый, только что обкатанный. Пару месяцев назад поменял. А, вот ходовая часть, требовала вложений.

Уже почти два года, как я на пенсии. Занялся бизнесом. Открыл киоск сладкой ваты в самом центре главного рынка Элисты.

Дело не пошло, а полетело во весь опор. Спрос на сладкую вату был огромный. Тогда ещё не было всех этих Марсов и Сникерсов. И вся детвора, попавшая на рынок, толпилась у моего киоска. Но!

В процессе работы выяснилось, что сладкая вата очень чувствительна к малейшей влажности. Чуть только в воздухе запахнет, — даже не дождём, а самым малым намёком на дождь, всё, — вата моментально свисает, желтеет, теряет вид и привлекательность. Закрывайся и иди домой. Спроса не будет. А кто рискнёт купить порцию ваты, тут же вымазывается липким, сахарным месивом.

Тогда, летом, в непогожие дни я не шёл домой. Нашёл я своему киоску очень аппетитное применение. Частенько забегали ко мне, в киоск, мои прежние подружки. В общем, — киоску скучать я не давал. Устроил я там «литературно-гимнастический клуб по интересам». А если проще, — место свиданий со своими подружками. И в этом была особенная прелесть, и даже немалая доля пикантности и адреналина. Киоск достаточно просторен. Стоит прямо в центре рынка. Вокруг за стенами киоска большие толпы народа. А мы с милой в это время в закрытом помещении занимаемся друг другом. Непередаваемые сладкие и яркие ощущения.

Зимой воздух влажный почти всегда, и торговли нет. Но киоск стоит, работать надо. Разместили мы тогда, в складчину с товарищем, соседом по рынку, в моём киоске торговлю конфетами, сигаретами. Сигареты, батарейки и прочую товарную мелочь. Навар копеечный, но, — хоть что-то.

Вышел в тот год указ: — всем торгашам иметь кассовые аппараты и предоставлять в налоговые органы строгую отчётность. Это было похоже на стартовый сигнал спортсменам: — на старт, внимание, — марш! Все, кто имел возможность, кинулись продавать кассовые аппараты. Бизнес беспроигрышный.

Два миллиона налички у меня тогда было.

Сажусь на телефон и звоню по Московским объявлениям.

Именно тогда я открыл для себя характерный голос и манеру разговора Московских девушек. Прежде я этого никогда не замечал.

Открыл рекламную газету. Объявлений, о продаже кассовых аппаратов, — море. Звоню в Москву.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

— У вас есть кассовые аппараты?

Отвечает девонька, этаким характерным, Московским, чуть протяжно-певучим голоском.

— Па-а-ка е-есть.

— То есть… Что значит пока? А долго они будут, успею ли приехать, купить?

— Па-а-ка е-есть.

Узнаю цены. Звоню следующему продавцу.

Мне показалось, что я позвонил в ту же компанию:

— Па-а-ка е-есть.

— А долго будут?

— Па-а-ка е-есть.

Начал звонить вразнобой, по разным концам Москвы. После третьего звонка, мне стало просто интересно и забавно, — как абсолютно одинаково, почти одним голосом отвечали девчонки. И даже когда я выяснил общую картину цен на аппараты, и уже определился, где покупаю, я сделал ещё несколько звонков, — просто ради интереса: — услышу ли другую интонацию?

Нет! Не услышал.

— Па-а-ка е-есть…

Слух у меня музыкальный, и по голосам я девчонок различал, — это были разные конторы, разные девчонки, но интонация, манера разговора, — повторялась безукоризненно.

Ночь под Тамбовом

Картина ясная. Наутро седлаю Меченого и вперёд, — на Москву.

Это были, примерно, — двадцатые числа ноября. Уже второй день стояли лютые морозы. Заночевать пришлось под Тамбовом. Водители знают придорожную гостиницу на развилке у Тамбова.

Не скажу, как там сейчас, но, — в ту ночь я изрядно помучился. В номере батарея раскалённая, но в окнах щели, — не вру, — толщиной в мизинец. Я попробовал просунуть указательный палец в щель, нет, не пролез, а мизинец прошёл, почти полностью. Казалось, — подержи пару минут мизинец за окном, — втянешь обратно обледенелый колышек.

Закутался я в воинский бушлат, — очень тёплый, придвинул койку к раскалённой батарее, накрыв её и себя одеялом, чтобы тепло шло прямо под одеяло. С одной стороны, было тепло, но с другой… Пришлось принести из машины дорожный примус «Шмель», запалить и только так удавалось уснуть. Но, как только бензин в примусе кончался, я просыпался от холода. Прятал примус в сумку, выходил к машине, втихаря заправлял примус бензином, и шёл в свой, «фешенебельный», номер. Так было дважды за ночь.

Я прекрасно понимал, что это издевательство над людьми, — не что иное, как вымогательство. Не побоюсь этого слова: — садизм. Гостиница большая, и конечно же там было достаточно свободных тёплых номеров. И за некую мзду, я, конечно же, мог получить этот тёплый номер.

Расклад простой: — пока ты ночлег не оплатил, номер свой ты не увидишь. А как только оплатил за ночлег, тебя помещают в морозилку. Попадаешь в этакий капкан. Теперь, или плати за тёплый номер, или мучайся.

В другую гостиницу ты уже не пойдёшь, оплату не вернут. А в этой, — за тёплый номер вытянут кругленькую сумму. Но, не лежала у меня душа, платить этим гнидам за садизм. Наверное, тогда я получил, так сказать яркий живой пример, — что такое капитализм: — деньги во всём. Жизнь человеческая не значит ничего, — только прибыль. Я ощутил тогда это на своей шкуре.

А свои возможности я оценил объективно. С примусом в номере было достаточно тепло. А просыпаться по несколько раз за ночь, — армейская привычка позволяла легко. В общем, назло этим «добрым» женщинам, которые, наверное, были кому-то мамами, дочками, и вообще, — были очень похожи на людей, выспался я отлично.

Мороз за ночь усилился и Москвича я завёл с огромным трудом, с буксира.

Во второй половине дня доехал до Ряжска. И тут у Меченого загудел задний мост. Что это значит? Водителям объяснять не надо, а непосвящённым скажу так: — это значит, что без срочного ремонта машина очень скоро сломается и встанет. И это в такой морозище-то. Вот уж, — удовольствие ниже среднего.

Ближе к Москве, — гул в редукторе сильнее. Но в Москву всё же въехал сам.

Ярко запомнилась такая картинка: — еду по проспекту Маркса. Со всех сторон разного рода Форды, Тойоты, Вольво, и посреди всех я, с рёвом-грохотом мчусь, на своем меченом Москвиче. Этакий Гадкий утёнок средь роскошных белых лебедей.

Редуктор уже не гудит, а ревёт. Вал вертится не в подшипнике, а в корпусе моста. Подшипник уже давно разлетелся вдребезги.

Темнеет. Пока доехал до конторы, оплатил. Потом поехали на склад, получил три японских кассовых аппарата. Больше не поместилось. На улице уже полноценная ночь. Доехал до выезда на Каширское шоссе. Перед выездом заправка. За ней граница города.

Залил полный бак, канистры. Еле — еле отъехал от заправки, остановился лицом на выезд из Москвы на Каширском шоссе.

Спасение

Итак: — что мы имеем?

Время, — около одиннадцати ночи. Впереди, — полторы тысячи километров до Элисты. Мороз не просто сильный, а очень сильный, можно сказать: — лютый мороз.

Машина не «может встать», — машина «встанет». Вопрос только: — на каком километре от Москвы, или, — в скольких метрах отсюда.

В кармане триста пятьдесят тысяч.

— Первый вариант:

Я имею возможность поставить машину на платную стоянку, переночевать в гостинице, а с утра спокойно, в любом автосервисе, сделать прекрасный качественный ремонт, поменять редуктор и спокойно ехать домой, с ещё хорошим запасом денег.

— Второй вариант:

Ехать.

Двигатель почти новый, только прошёл обкатку, — не подведёт. Печка хорошая, надёжная. Не замёрзну. И выспаться можно спокойно, если понадобится.

Бензина запас на двое — трое суток. Тогда не было такого интенсивного движения даже в Москве, а на трассе, обязательно, — кто ни будь подцепит на буксир, до куда ни будь дотянет. Так, на перекладных и до Элисты докатим, а там, — в своём гараже… Дома…

Какое решение бы вы приняли?

Полагаю, — к гадалке ходить не надо. Любой здравомыслящий человек принял бы первый вариант. Над вторым и размышлять нечего, — авантюра.

Правильно. Здравомыслящий.

Не всегда я к таковым отношусь.

Словом, — решение такое: — как Бог пошлёт, так пусть и будет.

Именно с этой фразой завожу двигатель и вперёд.

Один. В ночь, в лютый мороз, в полторы тысячи километров.

На дороге уже, почти, никакого движения. Пусто в обе стороны. Сейчас даже представить трудно, что такое когда-то было: — на дороге пусто. А ведь в городах в то время были такие дороги, на которых пацаны в футбол гоняли. Мне вспоминается, как одно время, — и это было не год-два, а гораздо дольше: — во всех средствах массовой информации велась очень активная пропаганда: — «Родители, не разрешайте детям играть на дороге. Это очень опасно». Сейчас на любой дороге обстановка, — носа не высунешь, не то чтобы играть. А тогда детвора частенько выходила на проезжую часть поиграть в «классики», в футбол, и прочие казаки-разбойники.

Не отъехал и десятка километров, только поднялся на горку, и-и… Хряп… Вот оно. Двигатель работает сам по себе, колёса крутятся сами по себе. Более их ничто не связывает. Теперь это две разные структуры.

Уже по инерции качусь на спуск с горки. А на обочине встречной полосы стоит с погашенными фарами на аварийных сигналах небольшой грузовик-фургончик. Выпускались тогда такие аналоги нынешней ГАЗели. Только компактнее. Еразиком назывались. Детища Ереванского автозавода. Эти машины имели в основном хозяйственное назначение.

Рядом водитель со шлангом в руке и ведром. Кончился бензин.

Дорога пустая. Ни души.

Инерции мне хватило, чтобы развернуться и встать прямо за грузовичком. Водитель Еразика видел и слышал, что у меня произошло.

— здорово.

— здорово.

— что, говорит, редуктор?

— ну да… Ну что ж давай друг друга выручать. У меня бензина по самое «потому что». Я те канистру бензина, а ты меня, — до ближайшей платной стоянки, идёт?

— конечно, какой разговор…

Цепляем, поехали.

Объехали три стоянки, мест нет. А время уж за полночь. Москва толстая, — можно ездить всю ночь и не найти. Да и времена тогда были довольно криминальные, — на улице машину не бросишь. А во дворах, как ни крути спрятался среди толпы, — авось да и обойдётся.

— что у тебя в машине?

— кассовые аппараты.

— поехали ко мне.

Чертаново. Занёс я аппараты в квартиру. Познакомились, выпили, поужинали, разговорились.

Ехали они втроём. Алексей, водитель, его жена Вера, и брат жены. Ездили в деревню, недалеко от Каширы, к своим. Проведать, да затовариться соленьями-мореньями на зиму. Да не дотянули до заправки.

— Ведь говорила мне Вера: — забеги на заправку, залей полный бак. Чуть не поссорились.

— Ну, так я тебе только благодарен, что не послушал жену. Не зря же мудрые люди говорят: «Внимательно выслушай женщину, и сделай всё наоборот».

Алексей, — заведующий кафедрой материальной части одного из Московских институтов. В его распоряжении, и, практически, — в полном владении вся материальная часть заведения. Все мастерские, станки, компрессоры, считай, — автомеханический завод в миниатюре.

Завтра, говорит, у меня на кафедре и отремонтируешься. Никаких вымогателей на этих, так сказать, автосервисах.

С утра съездили на его машине на рынок автозапчастей. Вот уж где раздолье для автолюбителей. Купили не редуктор, а весь задний мост, в сборе, прямо с завода. В Элисте он стоил тогда двести тридцать тысяч. Там мы его купили ровно вдвое дешевле.

Мне, конечно, хотелось побродить по такому рынку. Когда ещё сюда попаду. Но это было бы уже перебором с моей стороны. И так, как говорится, — низкий поклон моему спасителю и за ночлег, и за помощь в покупке, и за ремонт.

Купили, привезли на кафедру.

— давай, говорит Алексей, разберём мост, прочистим.

— а зачем, говорю, мост ведь новый, заводской…

— а сейчас сам увидишь, какой он новый.

Точно. Впредь — наука. С нашими прежними понятиями о качестве заводской продукции пора было расставаться. Теперь, — аферисты и аферы, брак и бракоделы, могли проявить себя на каждом шагу. Из этого нового моста мы извлекли кучу металлической стружки, несомненно, всыпанной туда умышленно. Не могло столько насыпаться с деталей. Никак не могло.

Разобрали новенький мост до винтика. Всё смазали. Промыли горячей водой, продули компрессором. Свежее маслице. Собрали на следующий день к обеду.

Расставались чуть ли не лучшими друзьями. Ехал я домой, можно сказать, на новом Москвиче. Движок только после обкатки, мост новый.

Погодка была в тот день, — прелесть. Морозец, солнышко.

Надо же, — как мне повезло, размышлял я на обратном пути. Я и предположить не мог, — как всё красиво повернётся. Та ситуация, когда я ехал на ревущем Москвиче ночью по Москве, теперь казалась каким-то странным, жутким сном, — будто это было не со мной.

Группа Альфа

Всё вышеописанное произошло в ноябре 1993-го года. На этом история вроде и закончилась.

А причём тут вера в Бога? Спросите вы. Потому, что спас? Да, конечно, спас.

Так ведь он всегда нас хранит и спасает. Чего же тут удивительного? Всё верно. Только есть в этой истории одно, маленькое, НО!

Об этом случае очень крепко, можно сказать, — с чувством некоторого потрясения, я вспомнил в две тысячи втором году в Ташкенте. И вот при каких обстоятельствах.

Я тогда занимался ремонтом мягкой мебели. Брал заказы на дому у заказчика. Хорошо зарабатывал, и работы было много.

Старый новый год в Ташкенте многие отмечают, как и в России.

Десятого января я решил малость отдохнуть. Набор заказов отложил на после праздника.

Была у меня тогда подружка и по совместительству, — диспетчер на телефоне, — приёмщица заказов Лиля. Встречались мы аккуратно, на съёмной квартире. Она была замужем.

Я не напрасно выделил дату: — прошу обратить внимание на некоторую хронологию событий. Это имеет значение. Когда я сопоставил всё, что тогда происходило, то вырисовывалась чёткая картина: — всё происходило, как по хорошо спланированному сценарию.

Десятого января вечером мы с Лилей созвонились. Долго общались. Она была в нехорошем настроении, — что-то не ладилось в семье, и попросила меня завтра сходить по такому-то адресу, и помолиться за неё.

Так может, вместе сходим. Я ведь тебя уже пару дней не видел.

Не надо, сходи сам.

Я не придал особого значения адресу, названному Лилей.

На следующий день, одиннадцатого января, я сходил в обычную церковь, — на Госпитальном. Помянул своих, написал заздравные близким и Лиле. Вечером позвонил ей с отчётом: — так, мол, и так, написал записки за здравие. Она смеётся, — ты не туда ходил. Я же тебя просила по этому адресу. Там немного другое.

— Слушай Лиль, ты же меня заинтриговала. Но я не знаю, как там молиться.

— А тебе, говорит, и не надо. Придёшь и первого же попавшегося, кого там встретишь, попросишь, — он и помолится. Сам всё увидишь.

— Прости Лиль, — завтра обязательно исправлюсь.

Двенадцатого января иду туда, куда указала мне подруга.

Большое светлое здание. Захожу. Много рядов скамеек. Зал напоминает небольшой театр народного творчества. В зале никого.

Никаких икон, крестов. Вышел молодой парень, Вячеслав.

Рассказал я ему о цели своего визита. Мол, подруга попросила за неё помолиться, что-то у неё дома не в порядке и на душе не спокойно.

Мы присели на зрительские кресла. Вячеслав попросил меня несколько минут подождать и при мне произнёс молитву. Она была озвучена в совершенно произвольной форме. Мне показалось, что он говорит её произвольно, сочиняя на ходу.

Мне стало интересно.

Я не отношусь к тем людям, которых кто-то может легко обратить в сферу своих интересов. Поэтому к подобного рода экспериментам я отношусь спокойно. У меня ещё с малолетства привычка: — всё, что можно, — попробовать, исследовать, на сколько это возможно, — до максимума. Мы проговорили со Славиком около полутора часов, на самые разные темы. Мне он показался очень интересным и очень неглупым молодым человеком. С ним легко можно было беседовать на очень многие, — можно сказать: — на любые темы. В конце беседы он пригласил меня на курс. Это ознакомительный трёхмесячный курс для интересующихся. По окончании его проводится суточный семинар с выездом за город, в дом отдыха. Приходите семнадцатого января, будем вам рады. Перед прощанием я спросил:

— должен ли я деньги?

— нет, абсолютно ничего вы не должны. Но если на душе лежит, — опустите в тот ящичек на стене у выхода.

В кармане моём лежало две «котлеты» узбекских денег. На сумму сорок тысяч рублей. Сунул руку, на ощупь вытянул несколько купюр и опустив в ящик двинул домой. Лиля моя осталась довольна и настроение её поднялось. Вечером она, к моей радости, говорила со мной очень бодреньким голоском.

Четырнадцатого января с утра, героически валяясь на диване, я вспомнил, что уже давно собирался найти токаря и выточить некоторую деталь из металла.

В момент вскочил, оделся, и ходу. Я давно присмотрел два места, где можно это изготовить, в районе массива «Чиланзар». В Жуковской больнице хорошая токарная техника, со станками и прочей механикой. Это полторы остановки отсюда. А есть ещё у автостанции Самарканд. Тоже, видно, — неплохое оборудование. Забегал я туда как-то случайно, видел. Но туда ехать, — остановок шесть — восемь.

В моих, через годы, воспоминаниях и попытках проанализировать ту, мою прогулку, я чётко помню, что вариант Жуковки промелькнул в сознании, и будто исчез без обсуждения, а вот к Самаркандской я направился, как на автопилоте.

Не осмысляя, что это вчетверо дальше, — просто пошёл и всё.

Пешком.

Огромная территория. Похоже бывшая автобаза. Сговорились. Токарь сделал мою железку. Выхожу и вижу: — во дворе два парня делают резной деревянный столик. Красиво делают, залюбуешься.

Ну-ка, ну-ка… Интересно…

Прикидываюсь безработным, и к ним. Захожу в цэх. Встретил меня пожилой солидный мужчина, внешне очень похожий на любимого нами всеми киноартиста Всеволода Санаева. Помните фильм «Белые росы».

Такое же добродушное, чисто славянское, открытое лицо, спокойный, уверенный тон разговора. По всему видно, — человек прожил насыщенную непростую жизнь, имеет огромный жизненный опыт, но очень скромен и интеллигентен.

То, сё. Поработать бы… Рассказал о себе. Военный пенсионер, работал дилером от одной из нефтекомпаний. Был миллионером, сожрали. Временно нахожусь здесь, в Ташкенте, и мог бы быть вам полезен. Лежат руки на искусную резьбу.

Поразмыслил Степан Владимирович, — так звали владельца предприятия, да и отвечает примерно так:

— здесь работает молодняк, получают мало. Смехотворно мало. Не по Вашему, мол, социальному статусу эта работа. Хотя… Есть тут одна идейка. Как у вас с черчением?

— курсовой сдавал сам, и пацанам помогал. Много конструировал, чертил, но не профессионально.

— подойдите завтра к десяти. Будет тут мой сын Максим. Побеседуем.

Пятнадцатое января. Без десяти десять в кабинете. Познакомились с Максимом. Вкратце суть идеи.

Давеча привозили к нам турки в разобранном виде резную мягкую мебель. В комплекте два резных дивана, двух и трёхместный, и два резных кресла.

Мы их собрали и прекрасно продали. Есть мысль самим сконструировать подобные комплекты, да некому заняться расчётом, разработкой и изготовлением всех приспособлений для постановки на конвейер.

— как смотрите на предложение: — разработать проект под ключ?

— пожалуй, — да. Тема интересная, и мне по силам.

— по окончании, — участие в прибыли. Какую зарплату хотели бы получать на время разработки?

— ну, отвечаю, уж хоть пару-тройку тысяч в день, на прокорм, да на дорогу.

— даю четыре в день. Завтра начинаем.

Поясню. Четыре тысячи в день, то есть: — сто двадцать в месяц, это был мой гарантированный заработок на поквартирной обивке мебели за пять дней. Но, сама работа, была для меня интересна и заманчива. Что-то тянуло меня сюда.

И ещё немаловажный момент хочу, даже считаю необходимым, отметить: — далеко не все идут на службу ради карьеры, и (или) ради высоких гонораров. Я вначале думал, может это только я такой неправильный: — пошёл в офицеры, а о карьере не мечтал? А пошёл потому, что служба воинская нравилась.

Не много, но я встречал людей, работающих именно потому, что им просто нравится эта работа. Вспомните диалог Гоши и Александры в самом конце фильма «Москва слезам не верит».

Шестнадцатое января. Приступили к разработке проекта. Чертежи, предварительные расчёты. Дело тронулось.

Знакомимся с Максом. Слово за слово, рассказали друг другу о себе.

Парень с двумя высшими, университетскими образованиями, — филологическое и инженерное. Бугай, чуть меня ниже, на пяток сантиметров. Прошёл все, на тот момент существовавшие, горячие точки. Карабах, Фергана, Афганистан.

В любой теме интереснейший собеседник.

— а как, говорит, к религии относишься?

— считаю, что Бог у каждого в душе, и каждому даётся по вере его. И каждый волен выбирать себе веру.

— завтра, говорит, начинается курс «Альфа», не желаешь посетить?

— и что это за курс?

— совершенно свободное общение на религиозную тему. То есть мы проводим своё видение веры. Не через иконы, а, выражаясь мирским языком, — напрямую с Богом. Тебя никто ни к чему не обязывает, хочешь, — приходишь, не хочешь, — нет. По окончании курса ты вправе принять крещение по нашему обряду, уйти, или продолжать общение, не принимая крещения.

— я вообще то не против, но сразу оговорю: — перекрещиваться не буду.

Иду только потому, что мне интересно посмотреть на это изнутри и пообщаться с людьми.

Каково же было моё удивление, и даже некоторое потрясение, когда я узнал, что это именно та группа «Альфа», на которую меня приглашал Славик двенадцатого января.

Вместе с Максом, начиная с семнадцатого января, на его машине я посетил все собрания группы, не пропустив ни одного. Пообщался с очень интересными и добрыми людьми. Увидел чудеса, в которые никогда не поверил бы с чьих-либо слов.

К примеру — как человек исцеляется, или как людям открывается язык.

Не понятно?

Попробую, вкратце, пояснить.

Представьте себе, что человек, ваш хороший знакомый, приятель, вдруг, в вашем присутствии, начинает говорить на каком-то непонятном иностранном языке. Говорит вполне осмысленно, произносит некоторую речь, но ни слова из его речи вы не сможете перевести, и даже не можете понять, — что это за язык?! Что-то между греческим и ивритом, но, ни тот, ни другой. Этого языка, вообще, на земле не существует. На нём не разговаривает ни один из народов. Этот язык даётся только этому человеку и больше никому!

Три месяца ежедневного общения с Максимом и три месяца интереснейших, порой, острых дискуссий, разговоров, простого приятного общения. Наши споры, иногда, доходили, чуть ли, не до ссор, но обоюдное стремление не конфликтовать было, не только у меня, но и у Макса.

На многие вещи он открыл мне глаза. Особенно, когда Максим рассказал, так сказать «механику» Божьего промысла, я был несколько потрясён и вспомнил, и рассказал ему именно то Московское со мной происшествие.

А механика примерно такая: — когда ты обращаешься с молитвой о помощи, или отдаёшь себя в Божьи руки, Он уже готовит тебе спасение, помощь. И спасение тебе готовится такое хорошее, о котором ты и не мечтал.

А теперь сравните: — тогда в морозной Москве, на неисправной машине выезжая из города, я обратился со словами: — «Как Бог решит, так пусть и будет!» И я доверил себя полностью в руки Божьи.

И в ночь в мороз я отправился в путь.

В ту ночь я мог решить остаться в гостинице. То есть, — поступить по своему здравому рассудку. Любой, здравомыслящий человек, именно так и поступил бы.

Позже я пытался анализировать вероятную последовательность событий, поступи я по здравому рассудку, а точнее, — целый комплекс возможных вариантов развития событий.

Отправился бы я в гостиницу. Но доехал ли бы я до неё? Ведь я обязательно встал бы где-то на одной из оживлённых улиц Москвы и стал бы объектом для самого широкого диапазона разного рода «виртуозов». Беззащитный, беспомощный, прекрасный объект для нападения. И в какие переделки попал бы, встав, поломавшись, где-то в городе.

Девяностые годы, — самый разгар бандитизма, особенно дорожного. Ещё на подъезде, продолжая путь в Москву на, буквально, на глазах разваливающейся машине, по сути то, я уже вверил себя в Божьи руки. А в это время где-то, за десятки километров мне уже готовилась спасительная ситуация в виде Алексея, проскочившего мимо заправки, не долившего бензина в бак, и он закончился именно там, где я обломался. Скажете случайность? Не стану спорить. Просто подумайте каждый сам с собой наедине, — не слишком ли много таких значительных случайностей? И не слишком ли ровненько укладываются эти случайности в очень стройную, надёжную, проверенную многими разными, не знакомыми друг другу людьми, систему?

Если не согласитесь со мной, то пусть каждый из нас останется при своём мнении.

И последней фразой: «Как Бог пошлёт, так пусть и будет», я как бы подтвердил своё решение.

И мне было послано то, чего я и предположить не мог.

Вместо ремонта на автосервисе, где из меня вытянули бы кругленькую сумму, я отремонтировался в тёплом боксе, своими руками, со всем необходимым оборудованием.

Вместо редуктора, я поменял полностью весь мост, купленный вдвое дешевле. Плюс, — очистил его от металлической стружки.

Вместо гостиницы я трое суток жил бесплатно в квартире у хороших гостеприимных людей, подружился с ними, да ещё и обзавёлся «блатом» в одном из солиднейших институтов Москвы.

Интересно и то, что и в Ташкенте я не спроста попал именно к Максиму.

За пять дней до этого, где-то в другом конце города меня приглашают на «Альфу». Не сведи меня судьба с Максом, я даже и не подумал бы, пойти ни на одно из их собраний.

И если бы я пошёл не к Самаркандской, а к Жуковке, то не познакомился бы с Максом. И не получил бы тех знаний.

Уверен на все сто: — Бог провёл меня по этому пути.

Для чего? Пока только догадываюсь.

Каждому дастся по вере его.

Думайте сами, решайте сами. И делайте выводы. Тоже сами.

***

И ещё об одном моменте подумайте каждый сам с собой наедине: — практически все, из живущих на Земле, хоть раз в жизни имели возможность увидеть, — что иногда происходят какие-то непонятные, необъяснимые процессы и события, случаи, странные совпадения. И каждый из нас пытается истолковать это по-своему, в меру своего понимания Мира. Кто-то становится суеверным, кто-то идёт к ворожеям, другой углубляется в религию, или ищет решение в науке. Но, я уверен: — никто не станет спорить, — что есть что-то необъяснимое для нашего сознания. Мы пытаемся это понять, но не можем, потому, что пытаемся разобраться с помощью нашего, человеческого мышления, мысля человеческими понятиями, измерениями в часах, метрах, литрах, в силе чувств, и тому подобными мысля критериями.

Но я уверен: — во вселенной существует, — вообще другое мышление, другие измерения, которые нашему сознанию вообще доступны быть не могут.

Попробую объяснить на таком примере: — вы можете себе представить, к примеру, курицу, которая носит своему хозяину тапочки, или собаку, играющую на компьютере? Нет. А почему? Да потому, что у каждой живой особи есть диапазон понимания, восприятия Мира.

Проходят тысячелетия, но куры остаются курами, собаки собаками, лошади лошадьми. Так же и у человека есть диапазон своего понимания Мира. Нам кажется, что мы понимаем всё абсолютно, но это не так. Мы можем понять Мир только в пределах нашего диапазона. И человеку давно уже пора понять, что существуют Божьи Законы, по которым происходит всё во вселенной. Знаем мы о них, или не знаем, верим мы в них, или не верим, но они есть! И наша миссия: — блюсти эти Законы. Но не тупо, а осмысленно. Соразмеряя с ними каждый наш шаг. Нарушать их — грех.