Антре без репетиций

Александр Александрович Тришкин

Как интересно и мудрёно порой бывают закручены линии людских судеб. Как своевременно посылаются нам знаки судьбы. Как Бог бережёт нас от невзгод. Постарайтесь не пропустить Божьих предупреждений. Все сюжеты основаны на реальных событиях.

Не твоё не бери

Господь каждому из нас прежде, чем наказать, обязательно посылает предупреждение, а сам человек, в зависимости от своего воспитания, убеждений или иных особенностей характера, делает из этих посылов вывод.

Или не делает его.

К примеру: — дорога.

Каждому из нас доводилось видеть на дорогах этаких водителей-лихачей. Я их называю «скаконавтами». Таких «удальцов» чащё называют шахматистами, за резкие, частые скачки вправо-влево, ныряние в небольшие промежутки между соседними машинами. Этакий претендент на титул: — «удалец-молодец», как правило, молоденький и не обременённый жизненным опытом, (хотя, попадаются и седенькие, но крайне редко. Эти входят в категорию, — до ста лет дожил, а ума не нажил, да и на удальца уже не тянет) лихо объезжает одного, другого, притормозит, газанёт, упиваясь своим шоферским гением, отменным, игривым настроением, мощностью своего «болида», прекрасным, удавшимся деньком, молодостью и иными прелестями жизни.

Сам прошёл через это и знаю точно: — в такой момент очень важно не заиграться, не переувлечься, не переупиться, не залюбоваться собой. И вовремя увидеть Божий посыл, в виде чудом увернувшегося пешехода, или выскользнувшей из-под носа машины. Вот те предупреждение! Увидел, понял, осознал, прекратил игру, — живи. Не осознал, — что ж следующий посыл будет посерьёзней. Не удивляйся и не серчай, — тебя предупредили.

Такие игрульки опасны ещё и тем, что очень соблазнительны, увлекательны и в некоторой степени могут быть сравнимы с… н-ну… к примеру, с первыми удачливыми попытками, скажем, финансовых, или иных афер. Когда начинающий аферист с упоением вовлекается в денежные махинации, совершает что-то противозаконное. Да так лихо, так ловко, что увлекшись этой игрой не замечает, как над его удачливой головушкой уже надвигаются, сгущаются тучи, и как внезапно рядом звучит тихий голос серьёзного дяденьки:

–"Пройдёмте гражданин".

Кто-то спросит: — что же общего между скаконавтами на трассе и финансовыми, или иного рода махинаторами? А общее здесь именно то бесовское, что вовлекает азартных игроков в разного рода игры на удачу, на фарт. Что вынуждает их проигрывать семейные ценности, а то и всё своё состояние. То наслаждение, та эйфория, которую человек испытывает от употребления алкоголя. Не остановился, финал всем известен, — крах. Общее здесь тот фарт, тот соблазн, та манящая удачливость, ах как красиво всё получается.

Получается.

Но только до поры. Кому до бетонного столба со всеми вытекающими последствиями. Типа, переломов костей, черепов, семейных драм, восстановлений своей и чужих машин. Кому до самоубийства, кому до скамьи подсудимых.

***

Я работаю в такси. Каждый день раненько встаю, на завтрак стакан горячего чаю с лимончиком. Обед в одной из городских столовых, или в узбекской кафешке. Здо́рово, вкусно готовят мои земляки. И таксую до вечера, пока не устану. А то просто, — покатался маленько и будет. А не вздремнуть ли часок-другой.

Что ни говори, — а на пенсии в этом плане здорово, — сам себе и начальник, и зам начальника, и подчинённый, и никомуничёнедолжный.

Одна из прелестей работы таксиста, — общение с людьми. Когда пассажир садится в такси, обязательно приходится обменяться с ним, ну, хотя бы, двумя-тремя словами, или фразами. Как правило, в подавляющем большинстве случаев, становится ясно, — расположен клиент к общению, или нет.

Сам я не стремлюсь к разговору и никогда его не навязываю, но если чувствуется, что пассажир хочет общения, то, пожалуйста, и даже с удовольствием. С иными пассажирами расстаёшься, чуть ли не друзьями. Были даже любовные отношения. Но бывает и наоборот.

Попадались такие индивидуоты. Глядишь на него и невольно размышляешь: — как, где, на какой мусорной куче могло взрасти ТАКОЕ? Кто мог ЭТО воспитать? Не хочется об этом вспоминать.

Да и не о них моё повествование.

Только что подвёз и высадил этакую прелестную симпатичную мадемуазель, или, попросту, — симпанзель. С такими милашками особенно приятно общаться. Тем более, когда они сами идут на контакт, на простое лёгкое общение.

Поболтали о том, о сём. Непринуждённый лёгкий дорожный разговор:

— Как, говорит, вы не устаёте в этакой дорожной тесноте, да ещё — с утра до ночи? Не-е, говорит, я разок попробовала себя за рулём, больше — ни ногой. Друг, говорит, чуть ли не силой заставил прокатиться за рулём. Я ведь не хотела, а сейчас и вовсе пропало малейшее желание за руль.

— Да, говорю, — вы правы. Если нет тяги, нет влечения, браться за «вожжи», то лучше этого и не делать. Не твоё — не бери…

М-да… А ведь мне тоже, и не раз, были даны такие посылы-предупреждения: — «не твоё, — не бери».

Посылов таковых было много, при самых разных обстоятельствах, но сейчас почему-то ярко вспомнилось три таких сигнала, по одной общей теме: — охота.

Предупреждение первое

Я не охотник и не рыбак. Ну да, конечно, при случае не упущу возможности посидеть с удочкой у некоего водоёма. Но уж ни в какую дискуссию, где, что, как и на что лучше клюёт, я не вступлю, и даже, — в каком магазине какая рыба дешевле, я тоже дискутировать не стану. Захотелось рыбки, зашёл в магазин, купил одно другое рыбное туловище, и от души поизголявшись над ними с помощью всяких приправ, да подвергнув соответствующей термообработке, — слопал. Со знанием дела. Вот приготовить её я смогу. А об охоте даже и не помышляю. Была бы возможность, — не пошёл бы. Не моё это.

Перед окончанием Ташкентского ВОКУ¹в 1978-ом году, каждый из выпускников должен был написать рапорт, в котором содержалось его пожелание, — где, в каком из округов нашей необъятной Родины он хотел бы служить по окончании училища. У нашего выпуска было прекрасное распределение. Многие, очень многие, поехали служить за границу. Кто не попадал в желаемый округ, — не хватило вакансий, или не соответствовали параметры, — тех отправляли в «непрестижные» места службы, — знойные Туркменские пески, или Сибирские морозы.

Не писал я никакого рапорта вообще.

Во-первых: — лучше начать службу смолоду в тяжёлых условиях, а к старости, к пенсии перебраться поближе к цивилизации, обосноваться где-то потеплее.

Во-вторых: — я служить шёл не для того, чтобы отовариться заморскими предметами. Просто мне интересна эта профессия. Позже, уже находясь на самой настоящей боевой службе в войсках, я понял, что и это тоже не моё. В военной профессии меня привлекала практическая работа: — учения, полевые занятия, работа с людьми. Но это только надводная часть айсберга. А подводная часть открылась для меня уже в войсках: — канцелярская рутинная утомительная работа. Не люблю напыщенных слов, — а в общем решил я поехать, куда направят.

В-третьих: — не с моими курсантскими «доблестями» проситься в престижные места.

И правильно сделал, что на Дальний Восток сразу, смолоду, поехал.

Там, в Амурской области, или как её называли местные жители, «Амурской ратани²», мне не раз доводилось видеть, как приезжали в гарнизон пожилые (в те молодые времена мне казалось, что 35 — 40 лет это уже чуть ли не старость). Те, кто сразу после окончания военного училища в 21 год, начинал службу в крупных городах, в комфорте, и каково было им, привыкшим к городской жизни попасть в тайгу, в мороз, в дожди и прочие неудобства. Мне их было даже как то жалко, и смотрели на них мы, Амурские ратаны, прослужившие в морозах по 5 — 6 лет, этак свысока, как на тепличных пацанов.

***

Итак, место службы после училища, — Амурская область.

В шести километрах от гарнизона, в тайге, затеял наш командир новую стрелковую директрису³строить. Дело нужное и своевременное. Нужна была нам эта штука. Вот мне и поручили это дело.

Шестнадцать бойцов, инструмент, палатка. По весне, как только чуть начала оттаивать накрепко смёрзшаяся под Амурскими 30 — 40-градусными морозами земля, начали. Войска мои жили в палатке, а я каждый вечер, часов в 8 — 9 отправлялся домой в гарнизон. Вечером марш-бросок. шесть километров до хаты, ну и, соответственно, столько же утром в 5 — 30, — на стрельбище. Здорово было. Нравились мне эти пробежки, а сказать правильнее, — нравилась мне эта принужденность, эта невозможность, избежать двух ежедневных шести километровых марш-бросков. Если бы не такая вот обязательность, то от ежедневной физической подготовки можно было бы уклониться. И так за день вымотаешься, — не до олимпийских рекордов, а тут, — хочешь, не хочешь, а марш бросок будьте Александр, столь любезны-с, исполнить-с, дважды-с, в день-с.

Бойцы мои крепили на стволы берёз банки, а поутру собирали их, и каждое утро у нас начиналось со свеженького, чистого, ароматного берёзового сока. После марш-броска особенно приятно, с удовольствием, выпить пол литра-литр свежего берёзового сока.

Дожди в Амурской области часты, а по весне и по осени особенно. И дичины в тайге навалом, — козы, зайцы, всякие куропатки, тетерева. Мои сослуживцы-охотники-фанаты, конечно же, не упускали случая поохотиться. А потом похвалиться своими добычами и угостить товарищей свежим мяском. Да под водочку, да под хрустящие груздочки домашнего изготовления.

Ходил я всегда одним маршрутом, — по заброшенному танкодрому, по накатанной колее, служившей когда-то трассой, для обучения вождению танков и БТРов, а ныне, — просто земля, безо всякой растительности. Изъезженная колея. Земля почти всегда влажная, особенно после дождя. Идёшь утром, — следов козьих не счесть, вечером возвращаешься, — истоптано, как на Арбате.

Ну и закралась мыслишка, — брать с собой автомат, да и сослуживцы присоветовали: — чего вхолостую шастать? Глядишь, козлятиной угостил бы. И себе, и бойцам на стол, — не помешало бы. В общем, — убедили.

Стал каждое утро брать с собой АКМ. Выхожу за гарнизон, пересекаю марь⁴, а за ней идёт конкретная тайга, и сразу: — патрон в патронник, в общем, — автомат в полной готовности: — поднимай ствол и жми на курок.

День, другой, третий, — пусто. Даже на глаза ни одной животинки не попалось. А следов, — как будто назло стало ещё больше, — будто нарочно дразнят, да не показываются. Неделю хожу, вторую, — шаром покати. Стали мне опытные охотники советы давать, подсказывать, — что и как. Бесполезно. Нет дичины и всё тут. Что уж только не делал: — и солонцы-приманки ставил, и с подветренной стороны заходил, и в засаде сидел, даже с ночным прицелом до полуночи по тайге бродил, — пусто. Мои старания продолжались месяца полтора — два.

И вот однажды, как и каждый день, ранним утречком, иду по пройденному много раз маршруту.

Стояла прямо у трассы старая, мёртвая сосна. Ствол у этой сосны сухой и очень высокий. Но, — мертва старая сосна. Отжила своё. Только сучья по стволу, — что-то вроде лестницы. Давно я поглядывал, подумывал взобраться на её вершину, да окинуть взглядом окрест. Вот уж с неё-то, наверняка, увидел бы я хоть одну козочку. Иду я, приближаюсь к этой сосне, и уже всерьёз примеряюсь, прикидываю, — как подняться, на какие сучья лучше опереться,

где пристроиться вверху для наблюдения, а сам в процессе таковых рассуждений продолжаю идти. И получается такая картина: — иду вперёд, прохожу мимо сосны, продолжаю идти прямо, а голова поворачивается на оставшуюся уже позади сосну, при этом продолжаю размышлять о своём «героическом» восхождении на эту сосёнку. Когда сосна остаётся уже метрах в десяти сзади, — поворачиваю голову прямо по курсу и вдруг вижу такую картину: — метрах в пятнадцати в густой кустарник уходит зад крупной косули! ОП-ПА! Вот это да! Вскинул автомат, пальнул, но уже наугад, примерно туда, где могла сейчас быть косуля, в ответ услыхал быстро удаляющиеся скачки… М-м-да-а, охотник хренов… В общем, — получилось всё очень просто: — пока косуля прямо передо мной переходила трассу, я отвернулся, и любовался старой сосной, и отвернулся именно настолько, чтобы она смогла спокойно перейти и скрыться. И именно настолько, чтобы увидеть в последний момент, что коза прошла передо мной. Ведь согласитесь — задержи я взгляд на этой высокой старой сосне хоть на пару секунд, то косуля спокойно вошла бы в гущу, и я даже не узнал бы о том, что она прошла у меня под носом, а так и продолжал бы ежедневно бродить с автоматом по тайге.

Но всё случилось именно так: — перешла так, что не успел застрелить, и именно так, что успел увидеть факт её перехода.

Всё! С того дня автомат я больше с собой не брал. Верите ли, нет ли, — но будто какой-то тяжкий груз с души слетел, — в один момент, — стало так легко и ясно. Больше об охоте я не помышлял вообще. Где-то на уровне подсознания, я почувствовал, — это был знак свыше: — не бери не своё.

Предупреждение второе

Было дано годков, этак, через шесть.

Нет, не охотился я, и не думал об охоте, ни до, ни после того случая с косулей, но вот подвернулась такая оказия: — три года служил я на одном из островов Курильской гряды. Итуруп.

Вот уж где раздолье-то для разного рода романтиков, путешественников, любителей экстримального отдыха. Вулканы, гейзеры, водопады. С одной стороны океан, с другой Охотское море. Останки старых, деревянных кораблей, вросших в прибрежный песок. Едешь по дороге, а по сторонам валяются подбитые в войне японские танкетки. А морских жителей, — каких только нет, и тюлени, и дельфины, а одной зимой, кажется в восемьдесят пятом году, — прибилась к берегу посёлка Рыбаки стайка молодых акул. Подошли льды, и шуга закрыла акулятам выход в море. Не знаю как, — но спасли рыбаки акулят. А рыбакам-фанатам на острове вообще раздолье: — рыбы, — хоть руками бери, и не какой-то там пескарь, — а всё породы «именитые», — палтус, кета, горбуша, нерка, таймень, форель. Есть и королевские крабы, в общем, — всего не перечтёшь. Очень много медведей, лис и крыс. И крысы-то, — такие здоровенные, как небольшие кролики. И ещё, — очень ярко запомнилось и впечатлило: — вороньи бомбардировки. Никогда бы не поверил, если бы не пришлось самому, неоднократно, изворачиваться от вороньих атак.

На островах нам на продовольственный паёк выдавали консервы. Тушёнка, горбуша, кальмары и разного рода консервированные овощи, салаты. Консервных банок на гарнизонной помойке было полно. И прикормились на этих помойках вороны, — огромные, крупные, — да не одна-две, а огромными стаями, можно сказать: — тучами. Даже жутковато бывало. Вот представьте себе: — идёшь выносить мусор на помойку, и как только попадаешь в их, воронье, поле зрения, тут же, моментально, первый же увидевший тебя член этой горластой банды издаёт мощный сигнал. По этой команде почти что все, с громким карканьем взлетают как по тревоге, хватают в клювы пустые банки, летят тебе навстречу и сбрасывают свои «бомбы», стараясь попасть в тебя. И отбомбившись, во всё воронье горло, вероятно, матюкая меня на своём вороньем языке, за то, что вторгся в их владения, летят за новыми банками-снарядами. И тут же идут на второй, а если не унёс ноги во время, то схлопочешь и по третьему заходу. Высыпай мусор и тикай подобру — по здорову. Вороны, вообще то, очень неглупые птицы. Неужели не понимают, что я иду на помойку не для того, чтобы отобрать у них их помойную добычу и снесть к себе в квартиру, — ребята, поверьте, я несу вам свежих харчей, огрызков, очисток, банок и прочих вороньих лакомств. В общем, — зрелище, скажем так: — впечатляет. Много, очень много на острове интересного, но я сейчас речь не об этом.

Три года службы пролетели, как в сказке, но… Всё проходит, прошло и это. Пришло время отправляться на новое место службы, на материк. И вот опять, — заела меня мысль: — увезу-ка я отсюда медвежью шкуру. Ну, когда ещё подвернётся такая возможность? В общем, беру три дня отпуска, — вроде как, — съездить в госпиталь, а сам, — взял у друзей колёсный вездеход ГАЗ 52, повышенной проходимости, — два ведущих моста, пониженная раздаточная коробка, лебёдка самовытаскивания. Взял винтовку СВД, и ходу, — на Ветровой перешеек. Кстати: — там, на Ветровом, когда-то был аэродром японских камикадзе, и в восемьдесят седьмом году ещё валялись тележки-шасси от самолётов камикадзе. Кому интересно, — можете посмотреть в интернете виды из космоса, и на острове Итуруп, в самом узком месте острова, — чётко видна взлётная полоса камикадзе.

Места там мало хоженые и труднопроходимые. Казалось бы, — чего там трудного, — по бамбукам идти? Бамбук невысокий, всего лишь по пояс.

Но попробуйте побродить по плотно растущему бамбуковому ковру высотой в половину роста человека. Ставишь ногу на землю, а со всех сторон ноге не дают встать крепкие, тугие бамбуковые стебли. Да, конечно, — ногу то поставишь, но с усилием. И ещё, — чтобы двигаться вперёд, ногу надо переносить с одного места на другое, и этому тоже препятствуют бамбуковые заросли.

И так совершается КАЖДЫЙ шаг. Конечно, пройти можно, и ты проходишь, и идёшь, но процедура эта выматывает. Даже, если молод и силён, устаёшь очень быстро.

Приехал на Ветровой перешеек, остановился у товарища в избушке, взял в помощники двоих местных парней, ну и двинулись мы втроём. Побродили часа два — три, сели перекусить и вдруг, — опустился туман. Плотный, густой туман. Благо, от машины мы отошли недалеко, да и парни дорогу знали прекрасно. Пришлось вернуться в дом. Три дня у меня было отпущено на это мероприятие, и эти три дня туман не уходил, а так и стоял плотной стеной. Пора возвращаться домой. Время истекло. Еду обратно. Погода, — чудо, солнышко, лёгкий ветерок, и опять вспомнилось то самое ощущение несовершённого греха. Какая-то лёгкость на душе. Вспомнилась та, оставшаяся тогда в живых, косуля. Да, я уверен, это было второе предупреждение: — не твоё — не бери.

И вот ещё в чём явно проявились признаки этого посыла-предупреждения: — Казалось бы, — ну и чего же тут особенного, — туман как туман, — пришёл, — ушёл…

,Да, — НО (!)… Те, кто прожил на острове Итуруп хотя бы несколько дней, — имели возможность заметить, что ветер на островах, практически, не прекращается. Ветер может остановиться только для того, чтобы сменить направление, или просто, — «передохнуть», но только на пол часика, часок, и уж никак не на трое суток. Те из нас, кто читал книги о морских парусных путешествиях, наверняка встречались с таким явлением, как штиль. И это, своего рода большая неприятность для парусного судоходства. И штиль этот бывает очень редко и, как правило, — недолго. А при ветре туман плотной стеной не удержится, — либо это будут тучки, бегущие через остров, либо дождевой, или снежный заряд, — в зависимости от времени года. Тогда видимость будет изменяться, но окрестности всегда можно будет прекрасно обозреть. И охоте это никак не помешает. Вот вам и «информация к размышлению», — посыл это был, или не посыл?

Предупреждение третье

Было дано через пять лет.

И это было уже очень серьёзное предупреждение.

Случилось это, не со мной, но, можно сказать, — почти, что на моих глазах. Вышел я на пенсию рано, — в тридцать четыре годика. Этакий, — юный пенсионер, как я себя тогда называл. Ну и позвал меня тогда товарищ, с собой, на сезон, — поработать на поливных землях. На оросительных системах. Видели, наверное, проезжая по сельским угодьям, нет-нет, да и попадётся на глаза стоящая в поле на огромных колёсах длиннющая труба, Волжанка. А из трубы этой, фонтанами, разбрызгивается вода, орошая поле.

Через каждые четыре часа эту трубу надо перегнать на новое, не орошённое место. Этих самых Волжанок у нас с напарником двенадцать штук. Последовательность действий такая: — Происходит орошение. Установки разбрызгивают воду. Проходит четыре часа. Пора менять место. Для этого нужно:

· Выключить подачу воды, и выйти в поле на приличное расстояние, к местам соединений Волжанок и водопровода.

· Отсоединить шланги-подводы воды.

· Завести ЗИД [1]чуть ниже описанным способом.

· Перегнать Волжанку на новое место.

· Подсоединить шланги.

· Вернуться к вагончику и включить силовые установки подачи воды.

Вот это и есть задача маэстро-оператора оросительной установки «Волжанка». Движутся эти Волжанки самоходом, с помощью двигателя, именуемого ЗИД, а заводится этот самый ЗИД простым, как три рубля, способом. То есть: — надо намотать на маховик шнур и резко, и сильно дёрнуть. Если с первого раза ЗИД не завёлся, повторяешь процедуру и дёргаешь шнур ещё и ещё, пока не заведётся. Для чего так об этом подробно рассказываю?

А вот для чего: — Помните театральный закон? Если в начале спектакля на стене висит ружьё, то в ходе спектакля оно обязательно выстрелит. Этот ЗИД и есть то самое «ружьё» в нашем «спектакле».

Но было в этом спектакле и настоящее ружьё, которое тоже выстрелило.

Когда-то, по случаю, я приобрёл мелкокалиберную винтовку, и огромное количество патронов к ней. Естественно, работая в поле, винтовку я взял с собой. Жили в вагончике.

И тут тоже стало проявляться что-то непонятное. К примеру: — идёшь по полю по рабочим делам, — то есть Волжанки перегоняешь, или ЗИД подремонтировать, ну не будешь же делать это с винтовкой за спиной, значит, — винтовка остаётся в вагончике. Так вот, — эти самые зайцы, чуть ли не на голову прыгают, а то и лисичка пробежит чуть ли не перед носом. Но, только попробуй выйти в поле специально, — побродить с винтовкой. Дудки. Митька прял[2].

Будто, сидят в кустах какие-нибудь заячьи наблюдатели, с какими-нибудь заячьими биноклями и контролируют все твои шаги. По соседству с нами располагались бахчи, и их владельцы, — парни кумыки, — частенько просили мою винтовку, — погонять зайцев. Для них зайцы были самым настоящим бедствием. Эти милые зайчики губили, прогрызали их урожай, — арбузы, дыни, тыкву, морковь, капусту тоннами.

Работали мы с напарником посменно, через неделю. У меня Москвич, у него Жигуль копейка. Частенько на рыбалку выезжали, на толстолобика. Изловишь четыре — пять рыбин, и на всю бригаду хватало. Такие «поросята», — еле-еле в багажник помещаются. Ну, в общем, — работаем месяц, другой, — всё ровненько. Менялись с утра, во вторник, чтобы выходные проводить в семье. Каждый вторник, с утра, прислушиваешься, — о, заурчало, — едет сменщик. Мы всегда выходили встречать друг друга на крыльцо вагончика. Встреча товарища, всегда, вроде невеликая, — но радость. Привет-привет. То, да сё. Встреча, сто грамм «наркомовских», а дальше как обычно. Один остался, другой до дому.

Наступает моя неделя. Подъезжаю к вагончику, предвкушая радость встречи. Что такое? Напарник не вышел встречать на крыльцо, странно, — дверь вагончика открыта настежь… Хм… Если б ушёл на полевой стан, дверь бы запер на замок. Напился до зелёных свиней? Не может быть, ведь знает, — домой ехать. Это я ещё мог себе позволить такую роскошь, — сесть за руль выпивши. Ещё бы, — пол города хороших знакомых, — чуть что, вытащат, но напарник (!!!). Отсилы стопарик, другой по поводу встречи принять ещё может. Но напиваться точно не станет

Та-ак… Поднимаюсь на крыльцо. Тишина. Прохожу по коридорчику, в дверной проём, и что вижу, — на своей койке, свернувшись калачиком и забившись в угол, — даже не знаю, как и сказать-то, — то ли лежит, то ли сидит мой коллега, и молча, каким-то, ничего не понимающим взглядом смотрит на меня. И молчит. На полу даже не пятна, а лужи крови, а он правой рукой придерживает окровавленную, — левую.

Спрашиваю:

— Что такое?!

— Маховиком мотора клок мышц с предплечья вырвало.

— прыгай в машину, — быстрее, в больницу.

От потери крови он ослаб, но в Москвича сел сам. Гоню во весь опор по кочкам. Километров с десять.

Пока ехали, рассказал он мне такую штуку:

Перегнал, говорит, я все Волжанки, подсоединил, ну в общем выполнил все процедуры по ранее описанному мной перечню.

Оставалось только запустить силовую установку, — водокачку. Да зашёл, говорит, я, на секундочку, зачем-то, в вагончик.

Выхожу и вижу: — прямо передо мной, шагах в десяти, сидит заяц и глядит прямо на меня. Сидит как-то по-собачьи, — на попе. Я остановился. Заяц сидит и смотрит. Я спокойно вернулся в вагончик, взял винтовку и вышел на крыльцо. Заяц сидит и глядит на меня. Прицеливаюсь, бабах, — ранил. Заяц, скачками, — в камыши. И притаился. Я подошёл ближе и выстрелом добил его. Привязал за верёвку и опустил в воду. Думаю, — приедешь, сварганим что-нибудь.

И тут, представляешь, — понять не могу, — с какого перепугу, для чего, почему, я пошёл опять к Волжанкам и стал заводить ЗИД, вот будто кто тянул меня, а я не в силах был противиться. Я, говорит, даже не думал ни о чём. Какой-то вакуум в голове.

Начал заводить ЗИД, и рука попадает в этот самый маховик, и тот вырывает лоскут мяса. Я, говорит, сейчас, не могу в себя прийти, — Сань, что это было? Почему? Мне, говорит, кажется: — это было наказание за расстрелянного зайца. Это же не охота была, а убийство

От этого рассказа у меня тогда мурашки шли по коже. Я по сей день помню его состояние помешательства, это было очень заметно. Он постепенно пришёл в себя и через неделю, в свою смену, вышел на работу.

Со временем эта история забылась, но меня до сих пор не покидает ощущение того самого, — ТРЕТЬЕГО предупреждения.

[1] ЗИД — одноцилиндровый двигатель для передвижения оросительных систем своим ходом

[2] Выражение Митька прял, по смыслу означающее примерно: — «ищи свищи», или «поминай, как звали», часто встречается в лексиконе коренных жителей Нижегородской области.

Примечания

1

Аббревиатура Ташкентского Высшего Общевойскового Командного Училища

2

Ратан — небольшая очень хищная и очень живучая рыбка

3

Стрелковая директриса — Строение, из которого осуществляется управление учебными стрельбами.

4

Таёжная, иногда болотистая равнина.