Нежить и некромант

Агата Чернышова, 2022

Миджину – молодую девушку – убили накануне свадьбы. И воскресили после похорон. Старого некроманта, путешествующего с целью поиска зелья омоложения, подозревают в убийствах, начавшихся недавно в округе. Молодые девушки умирают от рук злодея в маске накануне свадьбы. И некромант решил воскресить одну из них, чтобы помочь оправдаться и заодно найти колдунью, делающую различные зелья, ведь только нежить чувствует и видит то, что неподвластно живым. Их совместный путь начался на кладбище, там же должен и закончится. Но нежить совершенно не хочет покидать мир живых и решила вести свою игру.

Глава 7

Миджина

Чёрная церковь оказалась красивым готическим собором. Миждина и не видела раньше таких: смотришь на шпили, и голова кружится, кажется, они небо протыкают.

— А Чёрная — это из-за нечисти, да? — спросила она некроманта шёпотом.

— Нет, из-за пожара. Пару столетий назад случился.

Салбатор настаивал, чтобы он шёл впереди, а Миджина была этому только рада. В глубине души боялась, что он бросит её. И что тогда делать прикажете?!

Знания о новой жизни приходили к Миджине постепенно, словно каждый новый день она вставала немного другой. Более осознанной, что ли.

Например, ещё в обед она вдруг поняла, что зависима от Салбатора де Тореса, того, кто её поднял. Теперь далеко не уйдёшь, а если и удастся, то разума лишиться можно. Стать той, кем зимними ночами пугают детей — безмозглым созданием Тьмы, прячущимся в лесах, чтобы проголодавшись, отправиться на поиски тёплой крови и свежей плоти.

Миджина поёжилась, хотя в церкви не было холодно.

— Заметила наверху что-то необычное? — спросил некромант, резко остановившись и обернувшись, как суровый следователь, что допрашивал подсудимого, заранее назначив его виновным.

— Н-нет, — только и пролепетала Миджина. Шпили как шпили! Красиво, но и только!

— Значит, врут легенды, — вздохнул некромант и тут же пояснил на её вопросительный взгляд. Что случалось с ним крайне редко, но, видно, дело было необычным:

— На вершине третьей справа колонны статуя мальчика, который вот-вот рухнет с высоты. Говорят, это учитель сбросил его. Из зависти к необычным способностям, но потом раскаялся и всё рассказал.

— А почему легенды врут? — спросила Миджина, испытывая острое чувство жалости. Как так можно, ребёнка убить!

А потом в груди стало тепло, хотя сердце давно остановилось. Значит, человеческое в ней всё же осталось, раз жалость испытывает и слёзы еле сдерживает.

Миджине очень хотелось расспросить некроманта об этом подробнее, но перед Салбатором она робела. Не кричал он почти на свою подопечную, а только иной раз посмотрит так, что слова в глотке застрянут.

— Почему-почему, — глухо ответил он, отвернувшись и медленно побредя в главный зал. — Нежить чувствует, когда магия замешана, даже если века минули. Не было у мальчика способностей или достались ему они вполне обычные. А может, мальчика-то и не было.

Миджина чувствовала, что Салбатор до крайности раздражён, но причин не понимала. Вскоре и не до них стало, тут бы по сторонам аккуратно смотреть, а на сидящих не пялиться.

Народ только собирался для вечерней мессы. С виду люди как люди, а всё-таки, если присмотреться да к себе прислушаться, то поймёшь: не люди они вовсе.

— Садитесь рядом. Вы здесь новенькие, верно? — певуче протянула темноволосая красавица с бледной кожей. Миджина обернулась, хотела вежливо отказаться, и взгляд случайно упал на пальцы девушки: скрюченные, словно у старухи. И ногти синие, как у трупа, длинные.

— Отстань, мы с демонами не якшаемся, — вполголоса, и даже не удостоив создание в тёмном ажурном платье ответом, сказал Салбатор, а Миджина облегчённо вздохнула.

Вот и хорошо. Некромант медленно шёл по дорожке между скамьями и будто место высматривал, а Миждина понимала: Чёрную Ведьму ищет. Хотя тут такая публика, выбирай — не хочу!

— Демоны Самча, спиридуш, вон даже лидерц таращится. Не смотри ему в глаза, он демон-обольститель и одновременно домашний дух-обогатитель, — пояснял Салбатор таким тоном, словно в очередной раз представлял местное, ничем не примечательное общество.

Миджине хотелось поглазеть по сторонам, насладиться внутренним зрением, которое открылось после смерти.

Впрочем, все эти существа, которые были так похожи на людей, смотрели вовсе не на неё. Каким-то внутренним чутьём Миджина поняла, что она для них вроде как своя, а вот некромант — дело иное.

Не совсем обычный человек, и всё же он человек! Который может сдать их Псам Инквизиции. И упокоить некоторых.

— Кто это? — она схватила Салбатора за рукав, забыв о его наказе не прикасаться к живому. Не пугать его своим «смердящим дыханием».

— Где? — встрепенулся некромант, даже позабыв строго посмотреть. И с презрительным прищуром, как он любил.

Бабушка Миджины, добрая во всех отношениях старушка, говорила про таких, шепелявя и присвистывая: «Глазом дурным зыркает».

— Вон там, — выдохнула Миджина. Показалось, что даже сердце замерло. Если бы оно не сделало это неделю назад. Навсегда. — От них кровью пахнет. Свежей.

— А, это морой и стриги.

— Кто? Упыри? Разве они бывают?

На секунду Миджина вновь превратилась в ту девушку, которая ехала из гостей в открытой повозке душной летней ночью, и ничего не предвещало беды. Она была достаточно образованной даже для дочери купца и знала, что никакой нечисти не существует. Глупые людские страхи!

И сейчас она была окружена ими и не находила слов!

— А нежить бывает? — усмехнулся некромант и мягко высвободил рукав из её пальцев, вцепившихся в ткань. — Сюда сядем, хватит кружить. Сейчас служба начнётся.

И указал Миджине на пятый ряд слева как раз напротив амвона — площадки для проповеди.

«Интересно, кто здесь за священника?» — только и подумала Миджина, как получила ответ на свой вопрос. И одновременно с появлением странного пожилого падре, от которого тянуло ночной прохладой и запахом тины, она учуяла и кое-что иное.

Не запах, Миджину охватило странное чувство. Словно холодный клинок снова коснулся шеи, но не полоснул, как в прошлый раз, только притронулся. Примеривался, пробовал её на упругость кожи.

Ощущение клинка у шеи не пропадало. Миджина уже помнила его, когда они с Салбатором вели Болдера на постоялый двор. Только сейчас ощущение стало в сто крат сильнее.

Миджина не выдержала и посмотрела по сторонам.

Салбатор

— Это, посмотрите там, она какая-то другая, — нежить толкнула Салбатора под руку и зашептала, прижавшись всем телом.

Он снова подавил в себе желание отодвинуться. Инстинкт, что поделать, а только теперь они связаны надолго, надо привыкать.

— Что там ещё? — с глухим раздражением пробормотал он, отвлекаясь от пожилого баубау, главного служителя Чёрной церкви, который занял место у амвона и готовился произнести проповедь.

А потом взглянул в сторону, куда указывала рыжеволосая, и обомлел. Девушка, да именно молодая и красивая домнишоара, сидела к ним вполоборота и смотрела в книгу. Наверное, молитвенник.

С первого раза Салбатор так и не смог объяснить себе, почему незнакомца так его взволновала. Девушка как девушка, вроде бы даже на нечисть непохожа.

Только двери Чёрной церкви закрыты для людей, они видят лишь то, что им позволено: место для паломников, где давно не ведутся службы. Памятник древней архитектуры, который было решено не восстанавливать после Великого жара.

— Ведьма! — прошипел Салбатор и поморщился, как от боли.

Они вроде как люди, только живут дольше.

— Чёрная ведьма, домин, — рядом на скамью опустился Болдер и обезоруживающе улыбнулся, словно они только его и ждали. — Кристина Виговская. Но она нелюдима, всегда одна.

— Замолчите! Падре не любит, когда болтают во время проповеди.

Салбатор шикнул на спутников и крепче надвинул шляпу на глаза. В этой церкви не возбранялось сидеть в головном уборе, здесь вообще было лишь одно правило: не мешай другим и не оскверняй храм.

Некромантова доля такова, что нет у тебя дома, кроме номеров в постоялых дворах, вот и ездил Салбатор де Торес столько по округе столько раз, сколько не сосчитать! Всех узнал, всё видел, всё ему пресытилось. Лишь на родной Север не возвращался.

— Братья и сёстры! — произнёс падре. Пожилой домин хоть и был одет в белую сутану, но его тощая фигура и серая пергаментная кожа производили на смертных удручающее впечатление. Если не сказать, устрашающее. — Рад видеть вас в добром здравии и полными сил, чтобы в очередной раз вознести хвалу Создателю, поделившему мир между людьми и иными созданиями. Кое-кто из вас спрашивал перед мессой, должны ли мы уважать тех, кто не уважает нас и наше право жить под солнцем и творить то, ради чего Создатель привёл нас в мир? Помните, что он завещал нам блюсти баланс. Разве волк убивает лося ради забавы? Или змея разоряет птичье гнездо ради мести?

Баубай сделал паузу и обвёл тяжёлым взглядом всех присутствующих. А потом ободряюще улыбнулся той самой Кристине, сидевшей во втором ряду.

Салбатор подметил, как вздрогнула нежить. Баубау — создание Тьмы, и как все они, имеет особенность, отвратительную для взгляда того, кто был человеком. Даже если уже он им не является.

— Так и мы, братья и сёстры, не должны идти на поводу злобы и мести. Мы живём с людьми бок о бок с начала времён, и они не враги нам, равно как и мы им.

Салбатор обожал проповеди отца Брикинса, это существо с двумя рядами заострённых зубов, охотящееся на беспризорных детей, было довольно разумным и милосердным.

Никогда не забирало тех, кому пора не пришла, и кто сам не просил помочь ему перейти в другой мир, где нет бед и нет боли. И холода с голодом тоже.

Создатель мудр: одним он постановил быть хранителями мира, других приспособил провожать души к свету. А то, что вначале боль им причинить надобно, так все понимали: к свету без боли не дойдёшь.

При прочих обстоятельствах Салбатор бы с удовольствием послушал проповедь и подошёл по её окончании к отцу Брикинсу, чтобы перекинуться словечком, да выпил бы вина за здоровье его прихожан. За его милосердие по отношению к людям и за проповеди, наставляющие нечисть на путь сдерживания в себе сил зла.

Только не сейчас.

Салбатор и не мог себе ответить, почему смотрит на прихожанку во втором ряду. Вроде бы обычная ведьма, темноволосая, кудрявая, волосы перехвачены сзади, значит, пришли сюда не заигрывать, не показывать себя, а слушать падре. И кожа бледная, почти белый мрамор, руки, сжимающие молитвенник, тонкие, как веточки.

У Катаржины была такая же молочно-белая кожа и тонкие руки. Она сама казалась неземным созданием, посмотрит на него голубыми глазами, и Салбатор был готов жизнь отдать за её прихоть.

Не пришлось.

Он уже и не помнил лица невесты во всех подробностях, а сейчас смотрел на ведьму и ловил себя на мысли, что Катаржина тоже могла бы сидеть вот так в церкви и внимательно слушать святого отца.

Если бы они поженились, Салбатор де Торес не стал бы некромантом, не познал горечь разлуки с любимой и ощущение бессилия перед судьбой. Когда хочется стиснуть зубы, бить кулаками врагов или скакать верхом до полного изнеможения.

Только бы не думать. Не вспоминать.

— Понравилась? — наклоняясь к нему, спросил Болдер. Салбатор посмотрел на ведьмака и даже не удивился, что тот нашёл их здесь.

Если события завязываются в один крепкий узел, если в одном месте собираются все участники недавних событий, то кто он такой, чтобы противиться замыслу Создателя?

Тем временем падре Брикинс закончил проповедь, и зазвучал орган.

В Чёрной Церкви звуки музыки особенно сильны, они пробирают до костей, заставляя поверить, что Создатель быть может, сидит сегодня в этом зале и наблюдает за прихожанами. Слушает их речи и мысли и запоминает, кого помиловать сейчас же, а кому ниспослать испытаний.

Таких, что по силам обычному люду, пусть и нежити. Глядишь, уму-разуму и научат.

— Как здесь красиво и торжественно, — прошептала нежить и поднесла платок к глазам.

После гибели Катаржины Салбатор не любил церкви и не посещал их, да вот пришлось нарушить данное самому себе обещание: не обращаться к Создателю, пока некромант сам не найдёт ответа на вопрос: почему Он забрал именно Катаржину?

Светлую, чистую, искренне верующую. Почему не остановил чары Чёрной ведьмы, явившейся из преисподней, чтобы покарать Салбатора? Ударить в самое сердце.

Вернуть ему тот кол, который ведьмак безжалостной рукой вонзил ей в сердце пару дней назад.

Месть женщины, она такая. Страшная и безжалостная.

Наконец, орган замолк, и можно было заняться делом.

— Это Чёрная ведьма? — стиснул он плечо нежити, преодолевая в себе отвращение к её смердящему сладковатому дыханию тлена. — Уверена?

Рыжеволосая вскинула на него испуганные тёмные глаза-вишни и кивнула, закусив обескровленные губы. Сейчас в мягком свете ламп она выглядела почти обычной девой, но Салбатор не обманывался: все они умеют надевать личину, а нутро всё одно гнилое.

Мёртвое.

— Значит, пойдём. И ты с нами, — бросил он Болдеру.

Пусть ни на шаг не приблизился к убивцу девушек, будет срок, а их пути пересекутся, а пока у Салбатора появилась возможность решить свои дела, ради которых он и проделал многолетний путь.

— Доброго вечера, домнишоара, — произнёс он, в два шага оказавшись за спиной незнакомки. — У нас к вам дело есть. Крайне неотложное.

И была не была!