Нежить и некромант

Агата Чернышова, 2022

Миджину – молодую девушку – убили накануне свадьбы. И воскресили после похорон. Старого некроманта, путешествующего с целью поиска зелья омоложения, подозревают в убийствах, начавшихся недавно в округе. Молодые девушки умирают от рук злодея в маске накануне свадьбы. И некромант решил воскресить одну из них, чтобы помочь оправдаться и заодно найти колдунью, делающую различные зелья, ведь только нежить чувствует и видит то, что неподвластно живым. Их совместный путь начался на кладбище, там же должен и закончится. Но нежить совершенно не хочет покидать мир живых и решила вести свою игру.

Глава 4

Миджина

От всего произошедшего у Миджины разболелась голова. Зашумело в ушах, бешено заколотилось неживое сердце, а боль в висках стала такой невыносимой, словно кто-то давил на них громадными пальцами, и вот сейчас кости треснут, а из глаз польётся кровь.

Салбатор что-то говорил, но Миджина не разбирала ни слова. Смотрела на его губы, ловила встревоженный взгляд некроманта, но была не в силах даже шевельнуться. Мир вокруг превратился в ярмарочную карусель, где всё яркое, громкое, но ненастоящее, а малёванные красочные лошадки всего лишь деревянные статуи.

Салбатор де Торес ругнулся, это она поняла по злому выражению его лица и судороге, скривившей рот. А ещё он сплюнул на землю и, схватив её за рукав, потащил к выходу. Миджина по-прежнему чувствовала себя куклой на верёвочках, но в душе была рада, что де Торес уводит её отсюда.

Прочь от онемевшего фонтана, вокруг которого началась паника. Люди куда-то бежали, суетились, и в то же время оставались в парке, желая разобраться с причинами поломки Музыкального фонтана. Миджина помнила, ведь она жила здесь, что городу было предсказано: замолчит фонтан — захиреет это место.

Салбатор ускорил шаг, и Миджина обернулась. Ей очень хотелось посмотреть, куда делся Петер Болдер. Ещё минуту назад он держал её за руку, а потом куда-то пропал. Растворился в толпе, будто флейтист, сотни лет назад забравший детей целого города.

Странно устроена память: Миджина вспоминала сказки, которыми её потчевали в детстве, и прочие неважные мелочи, но никак не могла воссоздать в голове лица родных.

Она даже не тосковала по ним более: прошлое отпустило её, но отпустит ли будущее?

Вскоре они с де Торесом нырнули в узкую улочку, однако некромант не остановился и не сбавил шагу, а продолжал тащить её дальше, одному ему ведомыми закоулками, и волшебным образом спустя некоторое время они вышли точно к дому старого Тадеуша.

Лишь проводив её в комнату, де Торес запер дверь, проверив, нет ли за ней посторонних, и обернулся. Миджина с мстительной радостью заметила, как напряжена его спина и руки.

— Узнала этого человека?

— Нет, — голос вернулся, слава Создателю!

— Думаю, это твой убийца, — внезапно предположил некромант, и Миджина опешила, словно он предложил немедленно закопать её обратно.

Прислушалась к себе: шум в ушах пропал, голова прояснилась, и снова появилось чувство, что Салбатор недоговаривает. Сознательно ли или нет, но явно утаивает детали, подсовывая другие, не относящиеся к делу. Откуда это чувство пришло, было неясно да и неважно.

Память услужливо нарисовала белую маску убийцы. Такие носили на праздниках в честь окончания зимы.

На Мэрцишор люди одевают их и приговаривают: «Возьми у меня всё чёрное и принеси белое», а потом отпускают голубей в небо.

— У него была маска, как на кукле Мэрци, — сказала она осторожно, потому как не была уверена, что память верна. Может, в неживой голове посмешалось всё, чему её учили при жизни?

— Так маска была красно-белой?

— Нет, чисто-белой, глаза его были красными, — выдохнула Миджина. Слова нашлись сами собой, они хотели, чтобы их произнесли.

Значит, всё правда. Истина вырвется наружу, как не удерживай её за зубами.

— Выходит, это Болдер, — с чего-то вдруг решил некромант. — Если верно, завтра в городе его не найдут.

— Почему он? Совсем непохож на убийцу.

Миджина встала и подошла к де Торесу. Ей хотелось дотронуться до его лица, чтобы снова увидеть в глазах-болотах ужас. Как ни странно это её успокаивало. Пусть боится, значит, есть в ней какая-то сила. А коли так, можно рассчитывать на его помощь.

— Непохож на кого? На красноглазого демона в белой маске? Так мы его ещё в ней и не видели.

— Нет, он страдает. По-настоящему. Я чувствую.

Де Торес посмотрел как-то зло, словно она сморозила невероятную глупость, приличествующую разве детям, и отошёл подальше, к окну.

Снаружи всё ещё было светло, но город гудел, как растревоженный улей. Голоса, мужские, женские, даже визги детей, сливались в единый шум, напоминающий дальнюю грозу.

Оживление на улицах, хлопанье створками окон навевали тревогу. Словно кто-то большой наскоро покидал город и небрежно собирал пожитки, выворачивая карманы и вытряхивая содержимое ящиков, ведь возвращаться не планировал.

— Удача уходит из Цинсидироса, — тихо произнесла Миджина, и де Торес, до этого высматривавший кого-то на улице, снова странно посмотрел на неё.

— А ведьму не почуяла? — спросил он спокойным тоном, но Миджина расслышала напряжение в голосе. Ответ на этот вопрос был гораздо важнее для некроманта, чем всё, о чём он спрашивал ранее.

— Нет, — тут же ответила она и выдержала тяжёлый взгляд некроманта.

Заметила, как у него дёрнулась рука, словно хотела сжать невидимый кол. Такие, как он, привыкли решать вопрос силой. Вырывать правду щипцами, ставить отметины лжи калёным железом и добивать бесполезного свидетеля одним ударом.

И почему-то в этот раз он не мог обратиться к привычным методам.

— Тогда на рассвете мы уезжаем, — рявкнул де Торес и вышел, толкнув дверь.

Миджина не стала его останавливать и напоминать об обещании, данном после того разговора, когда де Торес заставил её признать в себе нежить. Ей нравилось видеть, как он превозмогает себя и сдерживается, чтобы не морщиться от отвращения.

И всё же это было обидно.

Миджина посмотрела на себя в зеркальце, которое в знак примирения принёс ей де Торес. Взамен того, расколотого.

И увидела только рыжеволосую красавицу с алыми губами. Слишком яркую картинку показывало серебряное стекло. Почему-то Миджина и ему не верила. Раньше она была какой-то другой.

Похожей и совсем не такой. А ещё Миджина запомнила себя другую. Настоящую. Монстра в обличье человека.

А вдруг правда, что Чёрная ведьма может вернуть ей жизнь? Или хотя бы спрятать истинную сущность ото всех. Прежде всего от неё самой?

С этой мыслью Миджина провалилась в сон. Чёрный, липкий, как дёготь. И такой же дурнопахнущий.

А когда проснулась, над ней стоял де Торес со свечой в руке. И смотрел, Миджина была уверена, что он смотрел на неё долго, решая, не совершает ли ошибку, таская нежить за собой.

И от этого сделалось зябко и захотелось снова провалиться в липкое забытьё, только бы не видеть этот холодный взгляд бывалого палача.

Так смотрят на змею, задушившую выводок цыплят. На лису, своровавшую куриц и тем самым обрёкшую вдову с маленькими детьми на голодную смерть.

— Вставай! Пока ты тут спала, ночью убили ещё одну девицу.

— Где?

— Недалеко от замка Корвитов. Мы должны быть там как можно скорее.

Салбатор

— Осторожнее, друг! Замок Корвитов не то место, в округе которого можно прогуливаться безнаказанно, — сказал старый Тадеуш на прощание и шмыгнул толстым красным носом.

Салбатор кивнул и хотел попрощаться как следует, но раздумал. Они оба были одиночками и не терпели пошлых сантиментов. Каждая встреча может оказаться последней, но всё же это недостаточный повод для объятий и бабьих слёз.

— И это, ты поосторожнее с ней. Я всегда знал, что для некроманта ты слишком мягок, — прокряхтел в спину Тадеуш.

Салбатор не оглянулся и не подал вида, что услышал.

— Верхом ехать сможешь? — спросил он нежить, когда отошёл, и та глаза округлила, но кивнула.

Хотела, видимо, спросить, почему бы не арендовать коляску или повозку, но Салбатор её опередил. Он всегда опережал своих «подопечных», поэтому всё ещё был жив и силён.

— До замка три часа пути. Мы с тобой паломники, а не аристократы на прогулке. Да и сюда возвращаться не станем. Нет здесь тех, кого ищем.

— А там они будут? — шёпотом спросила она и, не дожидаясь помощи, вскочила в седло гнедой кобылы.

Салбатор поручил Тадеушу купить смирных коней и заплатил достаточно, вот только тот прилично сэкономил и взял низкорослых. Порода выносливая, но больно медлительная.

Придётся пришпоривать.

— Посмотрим, — буркнул он и тоже вскочил в седло, привязав до этого к нему свои небогатые пожитки.

У любого уважающего себя некроманта есть берлога. Там он хранит раритетные книги, оружие, трофеи, там же Салбатор оставил и записную книгу, в которую аккуратно вносил имена всех им упокоенных.

А имени этой так и не запомнил, память сопротивлялась, но ничего, внесёт в своё время.

И забудет о спелых вишнёвых губах и тёмных влажных глазах. Даже лицо Катаржины стало забываться, и как он ни старался, вместо глаз и улыбки невесты видел в памяти лишь туман.

Ещё помнил, как она двигалась, плавно, словно заморская пава, какими белыми и тонкими были её щиколотки, когда, смеясь и дурачась, она при нём пыталась искупаться в озере.

Память затягивала его словно тот омут. Салбатор этого и боялся: что однажды забудет о настоящем и станет, как юродивые вдоль дорог, замечать лишь то, чего нет.

К счастью, нежить молчала и, тихо сопя, ехала позади на целый круп. Разговаривать с неупокоенными Салбатор не любил: зазеваешься, — и начнёт казаться, что они такие же, как он. Как те зеваки, встречаемые ими по пути.

Город остался позади, и дышать стало легче. Нежить права: он обречён. Салбатор дал себе слово больше никогда сюда не возвращаться. Довольно с него и кладбищ, чтобы ещё бродить по тихим улицам с неощутимым для других запахом тлена и разложения.

Салбатор оглянулся, когда миновали половину пути. Нежить держалась в седле, словно родилась в нём.

— Ездила раньше, смотрю?

— Бывало. Я любила лошадей, отец купил мне одну. Белоснежную кобылу Вилку. Не знаю, где она сейчас. Продали, наверное.

И в глазах заблестели слёзы. Она вытерла их надушенным платком, который всегда держала в кармане и в упор посмотрела на него. Салбатор поёжился, но придержал коня, чтобы поравняться.

— Вспомнила что-то ещё? — спросил он с налётом равнодушия, а сам затаился. Вспомнила, видно же. И убийцу тоже.

— Он был невысоким. В тёмном плаще. Я тогда из гостей возвращалась. Со слугами, понятное дело. Так он возник из ниоткуда, отделился от стены, спросить что-то хотел. Вроде бы заплутал, пришёптывал ещё, как змея, а потом… Раз и полоснул чем-то по горлу. Стало так тепло, а потом резко холодно. И всё.

— Горло перерезал.

Она сразу поднесла руку к шее, словно хотела проверить, нет ли следа. Не было. Нежить возрождается крепкой, сильной, способной на многое. Убить голыми руками, например.

— Что так смотришь? Думал, сопли тебе вытирать буду да по ручке гладить? Езжай быстрее, до полудня успеть надо.

Она поджала губы, сверкнула глазами-вишнями и пришпорила сонную кобылу. Та встрепенулась да поскакала так, словно по пятам бежала стая волков.

Салбатор вздохнул и попытался приободрить своего мерина, но тот шагу если и прибавил, то галопом его бег можно было назвать с натяжкой. Прогулочной рысью побежал.

Пришлось пришпоривать и ругаться так, что вороны с веток поднимались в воздух и оглашали округу тревожным карканьем.

Салбатор нагнал нежить уже у широкой дороги, ведущей прямо к замку Корвитов. Паломников туда едет немало.

Рядом с замком бьёт горячий источник, по слухам, дарящий искупавшемуся в нём годы жизни. Правда, к молодости это не имеет отношения, но для иных даже видимость существования лучше страха неминуемого конца.

— Здесь сам Граф — Кровесмеситель семь лет провёл, — шептались те, кто шли в замок. Вход недешёвый, да больно народ любопытен.

— Говорят, в подземелье сидел.

— Куда там! Знамо дело, девственниц ему приводили, он их, ирод, и портил!

Нежить присмирела и держалась ближе к нему. Вот и славно!

Дорога хоть и широкая, а и разного люда, кто пеший, кто в повозках, но большинство верхом, полным-полно. Все идут в одном направлении, да не каждый к замку стремится. Есть тут позагадочнее место, туда они и направляются, только нежити пока об этом знать не следует.

Испугается, потом умолять начнёт, а то и сбежит, набравшись смелости. Да перед Чёрной церковью Салбатор и сам испытывал ощущение, будто стоишь на краю ямы, а внизу копошится Мгла. Живая и голодная. Куда его нежити до такой мощи?!

Салбатор слушал разговоры вокруг, не забывая украдкой присматривать за девицей. Святые шавки! Он уже назвал её так, словно она была человеком!

— Я что-то видела! — прошептала нежить, схватившись за его запястье и уставившись, куда-то в сторону.

Неужели псы Инквизиции? Нет, они хорошо замаскированы, сразу не отличишь от бродяг или крестьян.

— Тише ты! Привлекаешь внимание! — рявкнул он так, чтобы нежить отцепилась. Теперь её смрад будет на нём весь день!

И посмотрел в ту сторону, куда она указывала.

Сердце забилось так, как давно не трепыхалось. Лет десять, наверное. Близость цели ударило в голову горячительной волной.

— Что стоишь, давай за мной, — бросил Салбатор через плечо и спешился, чтобы вернее достичь цели. Пеший пройдёт там, где нет дороги конному.

Взял коня под уздцы и принялся протискиваться сквозь людскую реку на другой край дороги.