Нежить и некромант

Агата Чернышова, 2022

Миджину – молодую девушку – убили накануне свадьбы. И воскресили после похорон. Старого некроманта, путешествующего с целью поиска зелья омоложения, подозревают в убийствах, начавшихся недавно в округе. Молодые девушки умирают от рук злодея в маске накануне свадьбы. И некромант решил воскресить одну из них, чтобы помочь оправдаться и заодно найти колдунью, делающую различные зелья, ведь только нежить чувствует и видит то, что неподвластно живым. Их совместный путь начался на кладбище, там же должен и закончится. Но нежить совершенно не хочет покидать мир живых и решила вести свою игру.

Глава 5

Миджина

— Не зевай! Упустим его! — кричал ей Салбатор.

Миджина продиралась сквозь людской поток, грозя отстать от спутника, и не раз слышала в свою сторону похабные предложения о сопровождении или о том, чтобы за медную монету развлечь паломников.

Раньше бы она испугалась и ринулась прочь, подальше от незнакомцев, но сейчас в Миджине проснулось ледяное спокойствие и ощущение, что все люди вокруг не смогут причинить ей вреда. Ничего подобного доселе она не испытывала.

Раньше она не была такой холодной.

Память подводила, но вот некоторые вещи забыть не получалось.

С каждым днём новой жизни Миджина чувствовала, что дверь в прошлое приоткрывается, и боялась этого гораздо больше, чем грядущего.

Кто знает, какие тайны найдёт она за дверью?! И захочет ли после этого жить так, как сейчас?

— Домин Болдер, мы уже и не чаяли увидеть вас снова! — Салбатор возник перед растерявшимся молодым человеком, шедшим налегке с котомкой за плечами и постоянно затравленно озиравшимся по сторонам.

— Здравствуйте! — произнесла Миджина, выглядывая из-за спины некроманта.

Они остановились у обочины. Так многие поступали. Длинная дорога утомительна даже летом.

Салбатор делал вид, что хочет поговорить, грозно вращал глазами и вообще напоминал разъярённого отца, который готов был привлечь к ответу обидчика дочери. И в то же время отрезал Болдеру путь к бегству.

— Рад вас видеть, — прошепелявил тот. — Домнишоара, позвольте объясниться.

— Это ты со мной сначала объяснись! — Салбатор загораживал Миджину, давая знаки не вмешиваться. Она и не собиралась.

Есть всё-таки какая-то прелесть в том, чтобы со стороны наблюдать, как человек изворачивается.

И понимать, что люди с горячей кровью не так уж совершенны. Да и вообще слабы.

— Я, видите ли, домин, был вынужден срочно в Сибиу отбыть. В той округе летом красивые виды, а я художник.

— И давно уже ты здесь? — наступал Салбатор, и Миджина, державшая под уздцы двух лошадей, даже зауважала некроманта. Ну точь-в-точь как Инквизитор!

Мысль о том, что она знает о работе адептов Инквизиции, уничтожающих таких, как она, заставила похолодеть и остудила пыл.

Да и в замке Корвитов, где произошло убийство, обязательно будут дознаватель Святого Ордена! Бежать им надо подальше, а не в пекло лезть!

И всё же её туда как магнитом тянуло. Говорят, убийцу влечёт к месту преступления. Но не только его, жертву тоже.

— Не ври, Болдер! Или как там тебя?! Ты мою дочь подставил, теперь за ней охота начнётся, доказывай потом, что не она фонтан остановила!

— Я всё расскажу, только не выдавайте! — молодой человек говорил тихо и затравленно озирался.

— В таверне и расскажешь! — Салбатор ловко прилепил какую-то чёрную кляксу к рукаву рубашки Петера, и тот сразу сник.

Посмотрел на Миджину с лёгкой укоризной, словно хотел сказать:«За что вы так со мной, домнишоара? Вы казались совсем другой», но сопротивляться не стал.

Миджина решила, что потом спросит у Салбатора, что это такое. Пригодится при случае, теперь ей многое знать надо.

Если, конечно, она хочет и дальше ходить по земле среди живых. А Миджина хочет, хотя и не понимает зачем.

А пока можно смотреть по сторонам и запоминать.

Брасов оказался небольшим городком, чуть крупнее Цинсидироса, но гораздо оживлённее. И мрачнее.

Никаких украшательств на домах, ни единого цветного флага. Словно город говорил: «Оставьте меня в покое, я не стараюсь никому понравиться».

Салбатор сразу направился на постоялый двор, один из тех, что находятся вдали от проторённых троп, но никогда не испытывают недостатка в постояльцах.

Здесь не спрашивают о цели пути и метрику не просят. Кем назовёшься, тем и прослывёшь.

Если инквизиторы не нагрянут. А с полицией уж как-нибудь здесь договорятся. Хорошие отношения в подобных местах ценят дороже буквы закона.

И снова испугало Миджину не это место как таковое, а то, насколько быстро она всё это считала, едва переступив порог.

В воздухе за пределами постоялого двора пахло чем-то холодным, как сталь клинка. И окончательным, как надгробие.

Внутри же постоялого двора этот запах почти не ощущался. От каждого угла веяло безопасной ленивой сытостью.

— Вещи кинем и в замок! — бросил Салбатор через плечо, обращаясь к ней. Петер вжал голову в плечи и ссутулился.

— Зачем в замок? — прошепелявил он. — Там в подвалах до сих пор бродит дух Графа-Кровосмесителя. Того самого, который замучил тысячу дев.

— А за пределами рыщут псы Инквизиции. Их бойся больше, они сейчас посильнее любого призрака, — фыркнул Салбатор, но с Миджиной переглянулся.

«А я сразу понял, что он это», — говорил его взгляд.

Миджина прислушалась к ощущениям, присмотрелась к Петеру Болдеру, высокому и тщедушному, будто застенчивому, но со странным блеском почти прозрачных глаз. Он явно что-то недоговаривает, но на убийцу непохож! Впрочем, что она может знать о внешности убийц!

И сразу потянуло вечерней сыростью. Постоялый убогий двор исчез, слуха коснулись пения цикад и негромкий шелест листвы. И темно вокруг стало: фонари в округе, как сговорившись, сегодня не светили.

— Домнишоара, — пропел голос. Он пытался казаться иным, но пришепётывание было ненатуральным, не как у этого странного Петера. — Могу я узнать у вас путь?

И всё. Дальше боль, жар, холод и липкая жижа на пальцах, оказавшаяся её кровью. Надо же, Миджина даже не успела прижать рану руками!

— Пустите меня! Кто вы такие? — скулил Болдер и пытался оглядываться, чтобы при случае позвать на помощь. Не угадал, в таких местах люди не лезут в дела ближнего.

Себе дороже, вот и сейчас парочка, сидевшая у очага, отвернулась и уткнулась в стаканы.

— Замолчи, — шикнула она на Болдера и сама себе удивилась.

Такой ненавистью дышали её слова, что Болдер и впрямь заткнулся, метнувшись ближе к Салбатору. Понял, дурачок, что там безопаснее.

Живое к живому тянется. Это Миджина тоже усвоила, и мысль наполняла её горечью больше прочих.

Всё вокруг живо или мертво окончательно. А она ни то ни сё.

— Заходите, я скоро приду. А ты сиди смирно, я за неё не ручаюсь, — хмыкнул Салбатор, его губы расплылись в довольной улыбке, и вскоре он закрыл дверь первой попавшейся свободной комнаты с другой стороны.

Но не запер.

«Можно сбежать», — вяло шевельнулась мысль, но что-то Миджину останавливало. Страх? Нет, явно, не он.

Скорее осознание того, что есть силы, способные вернуть её к некроманту. А если таковых нет, тем же хуже для неё.

— Это ты убиваешь девушек? — не оборачиваясь, спросила Миджина пленника.

Так и стояла к нему спиной, безоружная, прикрытая от удара тонкой тканью дорожного плаща. Но она знала: попытается мужчина напасть, она почувствует это раньше, чем Петер занесёт руку для удара.

Мир так просто теперь её не отпустит. Вернулась — терпи. Нужна, значит, Создателю.

— Нет, — твёрдо ответил Петер и не шелохнулся. Отошёл к окну, с тоской смотря на землю. С высоты третьего этажа падать больно. И чревато.

А Петер храбрым не был. И безумным тоже.

Миджина почти услышала его колебания и успокоилась. Не врёт, стало быть.

— Я убил, домнишоара, — внезапно сказал он таким тоном, что она обернулась. — Но не девушек. И у меня на то были веские причины. Убивать то, что создал, нормально. Привёл в мир создание — забери его в свой час. Верно, домнишоара?

Салбатор

Салбатор шёл быстро, засунув руки в карманы брюк. Ссутулился, чтобы слиться с толпой. Его рост слишком большой для обывателей, а ненужное только внимание привлекает.

Особенно он тяготился чужими взглядами теперь, когда шёл переговорить с кое-кем из прошлой жизни. Тем, кто может узнать даже то, что и Инквизиции невдомёк.

Впрочем, Барнеби когда-то и сам состоял в Святом Ордене, а туда без способностей не отбирают. И ревность к воле Создателя совсем не самая главная из них.

— Так-так… От тебя мертвечиной несёт, — протянул старый приятель, стоило Салбатору сесть напротив за столик в таверне «Гнилой Зуб». Странное название для харчевни, но только на первый взгляд.

Здесь собиралась нечисть. Отщепенцы, которыми добропорядочные граждане пугали непослушных детей. По иронии Создателя все, кого здесь и в подобных заведениях встречал Салбатор, служили местным властям. И подчас заменяли собой эти самые власти.

— Нюх у тебя по-прежнему отменный.

— А то! Заказывай, здесь тех, кто шныряет задаром, не привечают.

К ним подошла девица с чёрными волосами, заплетёнными в две тугие косы. В полутьме волос её отливал синевой.

— Кислую капусту и колбаски, красавица, — улыбнулся Салбатор, смотря не столько на девицу, сколько на тех, кто сидел за соседними столиками.

Вон у окна чавкает спиридуш — маленький человек ростом с ребёнка и лицом взрослого мужчины. Поодаль беседуют две стриги. Недавно повешенные и воскресшие по нерадению пьяных могильщиков.

И с ведома Инквизиции. Обычно они выступают в роли вербовщиков.

Стращают недавно обратившуюся нечисть, чтобы та думала, будто у Святого Ордена все переписаны. И живые, и те, кто не совсем.

— А у тебя вкус такой же дерьмовый! — засмеялся Барнеби, обнажив крепкие белые зубы, совсем не сточенные временем.

Поговаривали, что когда он был псом Инквизиции, то хозяева позволяли ему точить зубы о кости загнанного. Будь то зверь, нечисть или несчастный обвиняемый. Всё одно.

Вырколак, что с него взять! Звериную сущность его надо питать, чтобы человеческая смирной была.

— Зачем звал? Я к старым делам отношения не имею. Девку эту, светлокожую, не я завалил.

— Вот о ней и поговорим.

Перед Салбатором поставили кружку эля.

— Моему другу принесите тоже.

Девица сверкнула одичалыми глазами и что-то прошипела. Согласилась, стало быть. Кто их разберёт, иеле слов даром не тратят. Вот танцы или прислуживать одинокому мужчине — это их стезя, а разговаривать, увольте.

На это люди есть. Обычные.

— За угощеньице, спасибо. Только всё равно ничего не знаю.

— Или не хочешь знать? Боишься, что на твой след нападут?

Кислая капуста оказалась вполне сносной, да и колбаски сойдут с голодухи.

— Я тебя не выдам, знаешь же. Да ты и сам говорил, что в твоих услугах больше не нуждаются.

Салбатор ел, пил и поглядывал на собеседника.

Выглядел приятель неважно: худой, патлатый, на бездомного похож, если бы не взгляд волка. И особый прищур: в сторону смотрит, а на самом деле всё примечает, что под носом творится. И в случае чего ножик метнёт так, что пригвоздит неприятеля к стулу.

Когда-то они с Салбатором работали вместе. Барнеби докладывал, чем занимается Святой Орден, благодаря чему Салбатору удавалось жить спокойно, некроманта не трогали, потому что о нём не знали, ну а он, в свою очередь, наводил приятеля на след слетевших с катушек заклинателей, Чёрных ведьм и тех, кто заигрался с нежитью.

— Не нуждаются, да, — усмехнулся Барнеби. — Потому что не знают, где я. А я тут, под их носом, хе-хе. Только ты сюда не об этом послушать пришёл, верно? Даже свою нежить оставил. Запер, что ли?

«Надо было», — шевельнулась мысль, но Салбатор её отогнал. Никуда рыжеволосая не денется, верит, что Чёрная ведьма ей поможет.

Надежда, она такая, коварное чувство: проникнет в сердце — не избавишься.

— Стары мы стали, особенно ты, некромант. Поглупел, расчувствовался, скоро и доверять нечисти начнёшь, — бурчал Барнеби и принялся за вторую тарелку съестного, которую принесла синеволосая девица.

И улыбнулась ему так, словно вспомнила, что она иеле — злая фея, принимающая облик девы.

Ей бы только мужчин губить, но с вырколаком даже они не рискуют связываться.

— Так что насчёт убиенной около замка? — вернулся к теме Салбатор. Барнеби обожал уходить от прямого разговора.

— А сколько их там было, не счесть!

— Я о той, кого нашли вчера.

И Салбатор достал из кармана сюртука тугой мешочек, набитый медными монетами.

— Почему не серебром?

— Вы же его не жалуете, — усмехнулся он, довольный шуткой. — А золота нет, извини. Я ноне не при деньгах.

Барнеби проворным движением спрятал мешочек в заплечную суму.

— Ну, слыхал я кое-что. Девица эта не из бедных была, с отцом и матерью прибыла из Сибиу. На водах подлечиться, говорят, замуж собрались её выдать, а у неё недуг кожный с нервов приключился.

— И? Кто же убил красавицу?

— А я не говорил, что она красавица, — Барнеби сверкнул глазами и с подозрением уставился на собеседника.

— Не одна она такая. И всё погибли накануне свадьбы, все красавицами были. Спроси по округе.

— А ещё я слышал, что Святой Орден думает, что один из ваших здесь замешен.

И снова вырколак уставился на Салбатора так, словно хотел спросить: «Не ты ли это, часом?»

— Слишком много всего ты знаешь для того, кто совсем не имеет отношения к старым делам.

Салбатор снова заказал эля. Придётся раскошелиться, но вытянуть из старой шкуры всё, что он сможет рассказать. Эль — его слабость. За это, видать, и из Ордена погнали. Старый волк нюх потерял.

— И ты, де Торес, слишком интересуешься обескровленными. Не твоя это тема.

— Я Чёрную Ведьму ищу вообще-то, но с псами Инквизиции, идущими по следу, сделать это будет сложно. С чего-то они решили, что я этих девиц угробил. Пойди потом объясни, что тема не моя. Сам знаешь, они сначала заклятие правды в рот зальют, потом разбираться начнут.

Пришлось объясниться. Барнеби даже за деньги не стал бы ему помогать, не зная полного расклада. А лучше него, никто псов Святого Ордена не знал. И не чуял.

— Да, средство надёжное, — тихонько засмеялся он, и Салбатор услышал, как задребезжали мытые стаканы на соседнем пустом столике. — Правда, необратимое, да кто с нечистыми церемонится?!

— Ну так что, поможешь?

— Только словами и советами, Салбатор. Я и сам, в какой-то степени, в тени. И на свет вылезать не хочу.

— И?

Терпение Салбатора кончалось. Время — тоже.

Нежить надолго не оставишь, может и прибить парня ненароком. Не то чтобы Сальбатору было его жаль, совсем наоборот, возни меньше, а только Святой Орден ни за что не поверит в виновность художника, забитого нежитью.

— Так что знаешь, Барнеби? Был же ты, старая шкура, на месте убийства! Как пить дать был! Нюх пропить сложно, тебя как калачом в такие места тянет.

— Ну, есть грех! Прошлое не отпускает. И вот что тебе скажу: обескровлена одним разрезом на шее. Ножом орудовали, но тонким, не охотничьим. Надрез словно волосок, как пёрышком провели. Не морой это, не кровосос. Кто-то хочет, чтобы все так думали, только я имел с ними дела. Зачем им столько кровищи? Зараз не выпить, а носить мертвечину они не станут.

— Почему девиц убивают накануне свадьбы?

— Возможно, ритуал особый. Чую, в этом и разгадка. Ответишь на вопрос — виновного найдёшь. А мне пора, Салбатор. И больше меня в ближайший год не тревожь. А потом, стало быть, заглядывай, — ощерился Барнеби, сгребая суму. — Если выживешь.

Вырколак поднялся, ссутулившись оглянулся по сторонам и был таков. Салбатор даже не понял, как он выскользнул из дверей, да и ломать голову над эти не хотел. Достаточно других забот.

Не хочет Создатель, чтобы он достиг своей цели. Проклятое это дело — время вспять поворачивать, да только что ему делать? Оседать на земле? Не приучен, сдохнет с тоски, да и старым костям покой нужен, а не в дождь всё верхом ехать.

Только с тех пор, как услышал Салбатор о той, кто может помочь и молодость вернуть, так покой и потерял. Шёл по следу не хуже ищейки, почти цели достиг. Чёрную Церковь нашёл, где та, кто ему нужна, часто появляется, и тут такая оказия на пути!

Святой Орден будет счастлив, если разом расправится с Чёрной ведьмой, некромантом и убивцем девиц. И неважно, если это будут не совсем виновные и не совсем один и тот же человек. Спорить с Инквизицией даже король не решится.

На улице уже начало темнеть. Повсюду зажигались фонари, но, странное дело, город от этого приветливее не становился. Хмурый, закрытый, как поднятый ворот пальто случайного прохожего, тут не рады гостям.

Добрался Салбатор до постоялого двора уже к вечеру. И сразу направился в те комнаты, где оставил спутников.

Ожидал увидеть молодого человека покалеченным, но застал совсем иную картину. Не вписывающуюся во все его представления о нежити.

И почему-то это его совсем не обрадовало.