Случай (гражданское право)

Юридический случай (лат. casus) — в гражданском праве это факт, который наступает не в силу направленной на него воли лица и поэтому не может быть предусмотрен при сложившейся ситуации и требуемой правом заботливости относительно чужих вещей и исполнения своих обязанностей; неумышленное действие, имеющее внешние признаки правонарушения при отсутствии элемента вины. Объединяет в себе такие события, которые являлись вне волевой сферы человека или, вопреки его воле, не могли быть им ни предвидены, ни предотвращены, несмотря на все меры предосторожности.

Случаю в праве противополагается вина (в форме умысла или неосторожности) лица; от него отличают также понятие непреодолимой силы. Так как по общему и основному принципу устройства современного гражданского общества каждый член его действует на свой страх и риск, как относительно своей личности, так и своего имущества, то никто не может быть обязан к возмещению ущербов, причиненных случаем.

Указание на случай составляет непризнание вины (отрицание неосторожности), так как отсутствие умысла вообще не освобождает от гражданской ответственности.

Из общих начал вытекает принцип «За случай никто не ответствен» (лат. Casus a nullo praestatur), и, как следствие, правило — что случайный вред должен нести собственник утраченного или поврежденного имущества: «Ответственность за случай падает на собственника имущества» (лат. Casum sentit dominus).

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Г. Дернбург указывает, что такой вред может произойти либо от неисполнения договора, либо от его неполного или запоздалого исполнения, но ущерб также может быть причинен и вне всяких договорных обязательств. Обязанность возмещения вреда может представлять собой непосредственный долг, например, там, где право на такое вознаграждение основывается на внедоговорном причинении вреда. В других случаях она носит характер эвентуальный, являясь последствием нарушения договорного обязательства и обеспечивая возмещение вреда от неисполнения контракта. Здесь эта обязанность или просто заменяет исполнение по договору, или представляет собой таким образом главный интерес потерпевшего, или же выполняется как добавочный интерес вместе с главным обязательством ввиду того, что последнее было исполнено не вовремя или не полностью[66].

Д. В. Добрачев, Развитие института возмещения убытков в свете модернизации российского гражданского законодательства: научно-практическое пособие, 2012

Следует отметить, что существует мнение, согласно которому субсидиарная ответственность, предусмотренная ст. 399 ГК РФ, не является ответственностью в собственном смысле слова – в действительности речь здесь идет лишь об исполнении обязанности, возложенной законом или договором[40]. Если быть последовательным, необходимо признать, что здесь в принципе отсутствует множественность лиц, а есть лишь два самостоятельных обязательства между кредитором и «основным» должником и кредитором и «субсидиарным должником». Эта позиция представляется нам неверной. Во-первых, любую ответственность можно определить как возложенную законом или договором[41] обязанность (претерпеть неблагоприятные последствия). Во-вторых, отрыв обязанности субсидиарного должника от ответственности в данном случае поставит его в более неблагоприятное положение, чем основного должника: обязанность исполнить соответствующее требование будет тогда возникать уже только в силу факта отказа от исполнения основного должника, независимо от того, насколько обоснованно было требование к основному должнику (например, при отсутствии правонарушения со стороны последнего). Если же мы не лишаем субсидиарного должника возможности выдвигать соответствующие возражения, здесь уже идет речь именно о субсидиарной ответственности.[42]

М. М. Харитонов, Множественность лиц на стороне работодателя. Научно-практическое пособие, 2011

А. А. Лукьянцев утверждает, что «ответственность как отрицательное правовое последствие не может сводиться к обязыванию должника сделать то, что он и так был обязан сделать в силу закона и (или) договора. Подтверждение обязанности, возникшей из закона и (или) договора, судебным решением не порождает новой обязанности[75]. Е. А. Суханов, являющийся сторонником данной концепции, иллюстрирует это на конкретном примере – принудительное исполнение имеющейся у лица обязанности, например, возврат взятой им взаймы суммы, по решению суда едва ли можно считать мерой его ответственности перед заимодавцем, ибо нарушитель в данном случае лишь принудительно обязывается к исполнению своей обязанности и не несет никаких неблагоприятных последствий своего ненадлежащего поведения[76].

И. Е. Кабанова, Гражданско-правовая ответственность публичных субъектов: опыт межотраслевого исследования, 2016

Несколько иным, но основанным на аналогических принципах, представляется обязательство многих нанимателей или ссудопринимателей, берущих вещь для общего пользования, но не обязывающихся корреально; например, дорожную карету для общего путешествия. В случае растраты этой вещи с общего согласия положение должников, конечно, будет то же, что и в рассмотренном нами случае поклажи. Но от наемщиков и ссудопринимателей требуется еще diligentia, важное последствие которой есть обязанность вознаградить за утрату украденной вещи; и по общему правилу каждый из должников может посредством этой diligentia предотвратить кражу. Предполагая, что в этом случае вещь похищена третьим лицом, каждый обязывается к ответственности in solidum на том основании, что каждый подлежит упреку в допущении всего ущерба вследствие неисполнения возложенной на него diligentia, которая от каждого требуется не в половину, а в целости. Зато каждый из них имеет actio furti против похитителя[355].

Фридрих Карл фон Савиньи, Обязательственное право

Однако, несмотря на их всеобщность, эти меры не всегда способны вызвать необходимый практический эффект. Бывают случаи, когда должник не исполняет обязательства, но кредитор никаких убытков не несет либо если и несет, то по тем или иным причинам не в состоянии доказать их размера. Тогда требование об убытках вовсе не предъявляется или становится практически неосуществимым. Что же касается требования о понуждении должника к исполнению лежащей на нем обязанности, то в чистом виде, без сочетания с требованием об убытках оно не всегда может быть реализовано. Такая возможность имеется, когда речь идет об отобрании индивидуально определенной вещи, взыскании денежной суммы, но она отсутствует в обязательствах по передаче вещей, определенных родовыми признаками, и по поводу многих других действий. Не исключено также, что суд или арбитраж вынесут решение о принудительном взыскании долга, но само это решение окажется неисполнимым ввиду, например, отсутствия у нарушителя имущества, за счет которого его обязанность должна быть реализована.

Олимпиад Иоффе, Избранные труды. Том III, 2004

Действительно, проект предоставлял право на компенсацию неимущественного вреда в весьма ограниченном числе случаев. Так, в соответствии со ст. 2626 «в случаях причинения обезображения или телесного повреждения, равно как и в случаях лишения свободы или нанесения оскорбления, суд может назначить пострадавшему денежную сумму по своему усмотрению, принимая во внимание, была ли со стороны виновного обнаружена злонамеренность и другие обстоятельства дела, хотя бы пострадавший не понес никаких убытков (нравственный вред)». Предполагалось, что такое же право будет иметь женщина, «с которой совершено любодеяние», и девица, «обольщенная обещанием на ней жениться, если виновный не исполнит своего обещания». Заслуживает внимания попытка авторов проекта распространить деятельность институтов защиты неимущественных благ на общественные отношения, связанные с имущественными отношениями, для чего вводилась ч. 2 ст. 1655, по которой «должник, умышленно или по грубой неосторожности не исполнивший обязательства, может быть присужден к возмещению и других, кроме указанных выше (имущественных), убытков, хотя бы они заключались не в имущественном, а в нравственном вреде, и не подлежали точной оценке».[142]

С. В. Нарижний, Компенсация морального вреда как способ защиты неимущественных благ личности, 2004

Кроме того, принятие исполнения по недействительной сделке, договорному или иному обязательству, незаконное завладение чужим имуществом, причинение вреда не всегда сопровождаются обогащением одного лица за счет другого. Причем за пределами случаев, перечисленных в ст. 1103 ГК РФ, вопрос о родовом характере кондикционного обязательства вообще не возникает, так как нельзя назвать те правоотношения, которые могли бы рассматриваться в качестве разновидностей соответствующего рода.

В. В. Груздев, Гражданско-правовая защита имущественных интересов личности. Книга 2. Отдельные аспекты защиты, 2014

Меры гражданско-правовой ответственности могут носить как имущественный, так и неимущественный характер. Е. А. Суханов указывает, что к мерам гражданско-правовой ответственности, предусмотренным ГК РФ, можно отнести также отказ в охране прав в случае злоупотребления ими (ст. 10 ГК РФ), ограничение дееспособности гражданина (п. 1 ст. 30 ГК РФ) и др.[58] Как отмечает А. Б. Агеев, в этом случае основанием для применения названных мер служит не нарушение договорных обязательств или возникновение обязательств из причинения вреда, а прямое указание закона, в рассматриваемом случае – Закона о банкротстве.[59] Наглядным примером этого может послужить положение п. 1 ст. 65 ГК РФ, согласно которому признание судом юридического лица банкротом влечет его ликвидацию. В этом случае следует согласиться с предложением А. Б. Агеева, рассматривающего банкротство как форму юридической ответственности, а ликвидацию несостоятельного должника – в качестве меры гражданско-правовой ответственности.

Н. А. Емелькина, Защита прав учредителей (участников) должника в деле о несостоятельности (банкротстве), 2006

Поэтому совершенно недопустимо осуществление права, направленное исключительно на то, чтобы вредить другим. Эти?действия признаются злоумышленными, и виновный отвечает перед потерпевшим. Это положение имеет общее значение для права. Некоторые права могут быть осуществлены только при условии соблюдения чужих интересов, даже в том случае, если это представляет собой неудобство для управомоченного. Так, наниматель отвечает перед собственником, но последний не должен упускать из виду интересы арендатора и нанимателя.

Ю. И. Яковлева, Римское право. Ответы на экзаменационные билеты, 2009

Как отмечается в литературе, эти обязательства характеризуются следующими признаками. Во-первых, сфера их действия распространяется как на имущественные, так и на личные неимущественные отношения, хотя само возмещение вреда всегда носит только имущественный характер. Во-вторых, обязательства вследствие причинения вреда возникают в результате нарушения прав, носящих абсолютный характер, будь то имущественные права (право собственности, хозяйственного ведения, оперативного управления и т. п.) или личные неимущественные блага (жизнь, здоровье, телесная неприкосновенность и т. д.). В-третьих, данное обязательство не вытекает из договора, т. е. носит внедоговорный характер. Иными словами, в рассматриваемой ситуации обязательство по возмещению вреда потерпевшему вытекает не из договора, а из самого факта причинения одним лицом вреда другому лицу, притом что эти лица не связаны договорным отношением. В-четвертых, обязательство направлено на полное возмещение потерпевшему причиненного вреда. В-пятых, в случаях, предусмотренных законом, обязанность возмещения вреда может быть возложена не только на причинителя вреда, но и на иных лиц, которые выступают в роли лиц, ответственных за вред, причиненный другим лицом[1].

А. А. Худяков, Страхование гражданской ответственности владельцев транспортных средств, 2004

Если первый подход понимания назначения гл. 60 ГК РФ вряд ли имеет право на существование, поскольку в противном случае возникает вопрос о роли таких универсальных средств защиты, как возмещение убытков и уплата неустойки, которые, помимо всего прочего, выступают еще и мерами гражданско-правовой ответственности, то второй подход должен был бы раз и навсегда решить вопрос о существе механизма защиты гражданских прав от всякого рода ущемлений имущественной сферы участников гражданского оборота и признать за всеми иными охранительно-восстановительны-ми способами защиты их видовую принадлежность к общему родовому требованию – требованию о возврате неосновательного обогащения (кондикционному требованию) со всеми вытекающими из этого последствиями.

Н. Г. Соломина, Обязательство из неосновательного обогащения: понятие, виды, механизм возмещения, 2009

Так же решается вопрос в случаях, когда намерение обратить в свою пользу полученное по договору имущество возникло в процессе исполнения обязательства. Если будет установлено желание лица не исполнять договорные обязательства и не возвращать полученные средства (причем желание, предшествующее получению средств), то его действия могут расцениваться как изъятие чужого имущества. Однако если достоверных данных об этом нет, а известно лишь, что после получения от банка денеглицо решило их не возвращать, то не может быть и речи о наличии признаков мошеннического завладения средствами банка, ибо в последнем случае правомерное получение денежных средств по договору займа не может считаться «изъятием» в том смысле, который вкладывается в этот термин примечанием к ст. 158 УК.[219] Следовательно, необходимо отличать получение имущества как действие гражданско-правовое от его изъятия как действия уголовно-правового характера.

Коллектив авторов, Полный курс уголовного права. Том III. Преступления в сфере экономики, 2008

Если же предположить, что законодатель ведет речь об обязанности принять товар как обязанности, составляющей содержание обязательства по принятию товара, то подобный подход является недостоверным по ряду причин. Во-первых, в гражданском праве не существует безобъектных обязательств. Кредитор в обязательстве имеет право на активное поведение должника, которое может быть направлено на те или иные объекты гражданских прав (имущество, работы, услуги). Обязанность по принятию товара нельзя исполнить, поскольку покупатель до момента передачи ему товара еще не обладает имуществом, а после такого момента бессмысленно говорить о какой-либо обязанности принятия товара, поскольку товар уже находится в его обладании. Во-вторых, один и тот же субъект не может по отношению к одному и тому же предмету исполнения выступать одновременно и кредитором, и должником: покупатель, имея право требовать передачи товара (т. е. являясь кредитором), не может одновременно быть обязанным принять его (т. е. быть должником), равно как продавец не может нести одновременно обязанность передать товар и право требовать принятия товара. В противном случае, следует вести речь об одновременном существовании двух обязательственных правоотношений – обязательстве по передаче товара и обязательстве по принятию товара. Можно ли исполнить обязательство по принятию товара, не исполнив обязательства по передаче товара? Очевидно, что нет. Однако исполнение обязательства по передаче товара всегда погасит обязательство по его принятию. Абсолютная зависимость динамики обязательства по принятию товара от динамики обязательства по передаче товара говорит о том, что первого в природе не существует.

Н. Г. Соломина, Гражданское право. Отдельные виды договоров, 2018

В праве собственности на первый план выступает возможность совершения собственником действий в пределах правомочий (активному поведению собственника противостоит пассивное поведение обязанных лиц), в то время как юридическое содержание обязательственных отношений определяется наличием права требования от управомоченного лица поведения, определенного конкретным обязательством. В ситуации, когда объектом права собственности выступают бездокументарные ценные бумаги, собственник фактически не может непосредственно осуществлять распоряжение своим имуществом без обязанных лиц – реестродержателя и депозитария. Но основное отличие подобных трансформированных отношений собственности от обязательственных правоотношений состоит в том, что в силу обязательства, например, по договору купли-продажи вещи строго определенный договором продавец обязан передать определенную договором вещь конкретному лицу, в то время как при решении, скажем, продать облигации даже при документарной форме волеизъявление собственника, выраженное в соответствующем договоре, может быть осуществлено только при совершении определенных действий, например, реестродержателем (ст. 29 Закона о РЦБ). В случае с бездокументарными ценными бумагами, например, право собственности переходит после внесения приходной записи по лицевому счету приобретателя; т. е. при переходе права собственности на бездокументарную ценную бумагу реестродержатель выступает как исполнитель воли собственника, и именно он в первую очередь обязан воздерживаться от неправомерных действий, в то время как в классическом понимании от неправомерных действий обязан воздерживаться неопределенный круг лиц. И именно в такой взаимосвязи следует рассматривать гражданско-правовую ответственность как меру восстановления нарушенного права.

Е. Н. Решетина, Суррогат или ценная бумага?, 2013

Важно, однако, вовсе не то, «спрашивают» ли отчет у нарушителя и осуждают ли его поведение фактически, а то, относится ли такой отчет и такое осуждение к числу необходимых юридических условий реализации в принудительном порядке возложенной на него, но добровольно не исполненной обязанности. Для признающих подобную меру юридической ответственностью «наиболее яркий пример – взыскание по суду алиментов с родителей, не выполняющих своей обязанности по содержанию детей»[189]. Но единственным юридическим условием принудительного взыскания алиментов служит факт неисполнения обязанности по алиментированию. То же самое наблюдается и во всех других случаях принудительного исполнения (взыскание денежного долга, истребование своевременно не возвращенного имущества и т. п.). Если бы такие санкции были мерами юридической ответственности, следовало бы признать, что ответственность совпадает с охраняемой ею обязанностью по содержанию (в обоих случаях совершаются одинаковые действия) и отличается от нее только по форме (вместо добровольного, принудительное исполнение). Теоретически это означало бы упразднение проблемы ответственности, раз она ничего другого, кроме нарушения обязанности, не предполагает, а практически ее возложение ничего бы не изменило в позиции нарушителя, раз в принудительном порядке совершаются те же действия, что и вытекающие из самой нарушенной обязанности.

О. С. Иоффе, Избранные труды. Том IV, 2009

Следует отметить, что ст. 1092 Проекта Гражданского уложения России, призванная регулировать возмещение нравственного вреда, не содержит его определения. Приведем для примера такой текст: «В случаях причинения телесного повреждения, в особенности же обезображения, равно как в случаях лишения свободы или нанесения оскорбления, суд может, в особенности при злонамеренности виновного, назначить пострадавшему денежную сумму по своему усмотрению, хотя бы сей последний не понес никаких убытков (нравственный вред). Право на получение такого вознаграждения не переходит к наследникам пострадавшего и не может быть уступлено другому лицу»[8].

Т. П. Будякова, Индивидуальность потерпевшего и моральный вред, 2005

Необходимо подчеркнуть, что прежде чем вводить норму о видах семейно-правовой ответственности, необходимо дать ее определение, которое наиболее полно отразило бы ее сущность. Считаем, что с учетом всего сказанного выше такое определение можно сформулировать следующим образом: семейно-правовая ответственность – это, прежде всего, осознанное исполнение добровольно взятых на себя обязательств, возникающих из состояний брака, родства или иных юридических фактов, указанных в законе, а в случае неисполнения таковых – принудительное их исполнение и/или претерпевание дополнительных лишений и неблагоприятных последствий для лица, допустившего правонарушение, предусмотренных нормами семейного права и обеспеченных государственным принуждением.

С. О. Карибян, Семейно-правовая ответственность. Сущность и правоприменение, 2018

По мнению И. А. Покровского, с аналогичной борьбой воззрений мы встречаемся и в другом вопросе, связанном с духовными, нематериальными, интересами, а именно в вопросе о возмещении так называемого морального вреда. Мы видели, что этот вопрос сплетается с только что рассмотренным вопросом о значении обязательств на действия неимущественные, хотя отнюдь с ним не совпадает. Неисполнение договора даже имущественного содержания может причинить контрагенту, кроме материального вреда, еще нематериальные неприятности; любое обыкновенное правонарушение (деликт) может быть источником глубоких нравственных потрясений для того, против кого оно было совершено. Хозяин гостиницы не предоставил вам обещанного по телеграфу номера, вследствие чего вам, быть может, с семьей, пришлось провести ночь на улице. Какой-либо злоумышленник украл у вас материалы для подготовлявшегося вами сочинения или уничтожил последнюю фотографическую карточку вашей покойной матери и т. д., и т. п. И вот перед правом возникает трудный вопрос: можно ли во всех подобных случаях игнорировать нематериальный вред этого рода, ограничиваясь исключительно стороной имущественной?[33]

А. В. Воробьев, Институт компенсации морального вреда в российском гражданском праве, 2008

Учитывая последний вывод, отметим, что исполнение обязательства из неосновательного обогащения выходит за сферу надлежащего исполнения, но не выходит за сферу исполнения как такового, поскольку при его исполнении достижение экономической цели гарантируется. Кондикционное обязательство не может быть исполнено ненадлежащим образом или не исполнено вообще, если объект неосновательного обогащения реально существует. Такое обязательство подлежит исполнению в натуре всегда. Причем при неосновательности приобретения возврату подлежит конкретное имущество, главным и единственным индивидуализирующим признаком которого выступает принадлежность его до момента возникновения неосновательного обогащения конкретному лицу (потерпевшему).[16] Это, в свою очередь, исключает возможность применения некоторых положений касающихся, в частности, права кредитора потребовать возмещения убытков вместо требования передать ему вещь, поскольку цель кондикционного требования – вернуть потерпевшему именно безосновательно выбывшее имущество. Существует единственный случай, когда потерпевшему возмещается стоимость неосновательного обогащения. Однако этот случай не зависит от воли потерпевшего, а связан с невозможностью приобретателя возвратить неосновательно приобретенное или сбереженное имущество в натуре.

Н. Г. Соломина, Прекращение обязательства по российскому гражданскому праву, 2014

Вместе с тем контрагенты в вексельных отношениях имеют взаимные юридические права или обязанности одновременно, хотя они остаются, как правило, за вексельными отношениями, но всегда присутствуют, подразумевают их наличие. Так, векселедатель имеет не только обязанность (или обязательство уплатить по этому векселю), но и права. Например, в зависимости от сложившихся личностных отношений такими правами могут быть право требования уменьшения его долга перед векселедержателем (если такой долг имеется), зачета однородных требований или требования оплаты (как правило, указанные факты имеют место на практике). В свою очередь, обязанность векселедержателя – принять этот вексель. С учетом этого в вексельном договоре наличествуют и личностные отношения. В противном случае это можно было бы назвать голым договором (договором без основания), что недопустимо с точки зрения цивилистики. Римское право по этому поводу утверждает следующее: «…если не существует никакого основания, то в силу соглашения, конечно, не может быть по цивильному праву установлено обязательство; таким образом, голый договор не порождает обязательства, но порождает эксцепцию» (Ульпиан. Д.2.14.7.4)[118].

В. Н. Уруков, Правовое регулирование векселя в российском гражданском праве, 2004

Юридическая обязанность представляет собой меру необходимого поведения участников правоотношения, совершаемого в целях удовлетворения интересов управомоченных лиц. Субъект не может отказаться от исполнения своего обязательства в конкретном правоотношении без согласия управомоченного лица. В противном случае его значительная часть никогда не была бы завершена реальным исполнением обязательства. Например, работник не может произвольно не выполнить той или иной части своих обязательств по трудовому договору без согласия работодателя.

А. Л. Анисимов, Трудовые отношения и трудовые споры, 2008

Следовательно, государственное страхование рабочих имело следующие преимущества: замена индивидуальной ответственности коллективной; права потерпевших на вознаграждение распространялись на все случаи причинения вреда во время и вследствие исполнения служебных обязанностей; потерпевшие во всех случаях, указанных законом, имели право на вознаграждение в размерах, близким к полным убыткам; права потерпевших определялись ясными и бесспорными признаками; вопросы о выплате вознаграждения мог решаться мирно без обращения потерпевших в суд. С другой стороны, благодаря страхованию предприниматели имели возможность заменять случайные расходы по вознаграждению потерпевших регулярными, причем это сопровождалось значительно меньшими расходами.

А. В. Морозов, Испытано временем: 100 лет обязательному социальному страхованию в России (1912-2012), 2012

Относительно видов действий, совершение которых порождает право потерпевшего на компенсацию морального вреда, следует указать, что необходимым признаком этих действий является нарушение ими неимущественных прав и благ человека. Поскольку такие права и блага, согласно п. 2 ст. 17 Конституции РФ, неотчуждаемы и не передаваемы иным способом, они не могут являться предметом сделок, в связи с чем обязательства вследствие причинения морального вреда в большинстве случаев возникают из-за отсутствия между сторонами гражданско-правовых договорных отношений. Между тем возможны случаи, когда и при наличии таких отношений возникает право на компенсацию морального вреда[23]. Например, в процессе исполнения авторского договора об издании произведения издатель нарушает личные неимущественные права автора на имя или неприкосновенность произведения.

О. В. Кузнецова, Возмещение морального вреда: практическое пособие, 2009

Выдача векселя связана с безусловной, жесткой ответственностью, ограниченностью возражений должника, повышенной защитой именно векселедержателя. Поэтому выгоды и преимущества от вексельных отношений получает в основном кредитор. Можно возразить, что бывают случаи, когда выдача векселей не полностью дееспособными лицами с согласия законных представителей будет необходима в их интересах, но данное возражение представляется спорным. Если названным лицам необходимо предоставить кредит (коммерческий или финансовый), что само по себе уже трудно представить в связи с особенностями рассматриваемой группы, то, во-первых, возникает вопрос: а действительно ли это в их интересах – брать отсрочку и платить за нее; и, во-вторых, если уж это так выгодно – есть множество других гражданско-правовых способов для этого (например, обычный договор займа). Зачем налагать на себя дополнительные обременения, неизбежные при выдаче векселя?

Е. Н. Абрамова, Составление векселя, 2006

В целом аналогичное положение сложилось и в зарубежном праве, то есть в случаях, прямо указанных в законе, нарушение формы договора влечет его недействительность. Так, например, в силу § 125 ГГУ сделка, при совершении которой не была соблюдена форма, установленная законом, недействительна. Несоблюдение формы, определенной условиями самой сделки, если не доказано иное, также влечет за собой ее недействительность. Между тем, как отмечает Е.А. Васильев, в большинстве случаев нарушение требуемой законом простой письменной формы не влечет за собой недействительность договора, но законодатель, признавая сделку действительной, устанавливает определенные правила доказывания факта совершения сделки и ее содержания, запрещая ссылаться на свидетельские показания, что существенно осложняет положение лица, право которого нарушено. В то же время в отличие от российского права за рубежом это правило не применяется при доказывании совершения торговых сделок, а также факта существования договора, заключенного хотя и с нарушением формы, но уже полностью или частично исполненного одной стороной[236].

Д. П. Стригунова, Правовое регулирование международных коммерческих договоров. В 2 томах. Том 1, 2017

Гражданское право определяло порядок решения имущественных споров, рассматривало обязательственные отношения. В Законах Ману упомянуты следующие виды договоров: займа; найма рабочей силы; аренды земли; купли-продажи; дарения. Закон устанавливал нерушимость и преемственность долговых обязательств (в случае смерти должника возврат долга осуществлялся наследниками, при невозможности возврата долга практиковалась отработка долга). Неисполнение договора найма или причинение вреда влекли штраф. Договор купли-продажи совершался при свидетелях. Закон оговаривал расторжение сделки: купленную вещь можно было вернуть до истечения 10-дневного срока.

С. А. Князева, История государства и права зарубежных стран. Шпаргалки, 2009

В дореволюционной литературе обращалось внимание на связь неоплатности и неплатежеспособности как оснований несостоятельности. Первая означает недостаточность имущества должника (установленный факт), вторая – предполагаемую недостаточность имущества должника (презумпция). «Не следует думать, – писал Г. Ф. Шершеневич, – что платежная неспособность является совершенно оторванной от неоплатности должника. Напротив, в большинстве случаев неспособность должника тесно связана с недостаточностью его имущества. Лицо, обладающее имуществом, достаточным для покрытия его долгов, всегда почти найдет возможность достать суммы, необходимые для покрытия предъявленных требований»[22], – взять взаймы, рассрочить или отсрочить долги и т. п.

Е. В. Слепченко, Производство по делам о банкротстве в арбитражном суде, 2004

Так, обязанность по возмещению вреда потерпевшему может быть перенесена на самого причинителя при одновременном наличии следующих условий. Во-первых, допускается переложение обязанности лишь по возмещению вреда, причиненного жизни и здоровью. Иной вред, в частности причиненный порчей или уничтожением чужого имущества, возмещается только самими родителями (опекунами). Во-вторых, в качестве лиц, ответственных за вред, причиненный малолетними, должны выступать родители (усыновители), опекуны или другие граждане, осуществляющие надзор за ними на основании договора. Если ответственность в силу малолетнего возраста причинителя вреда была возложена на соответствующее юридическое лицо, переложение обязанности по возмещению вреда на самого причинителя законом исключено. В-третьих, постановка вопроса о переложении обязанности по возмещению вреда на причинителя возможна лишь в случае смерти ответчика либо отсутствия у него достаточных средств для возмещения вреда. Если ответчик по-прежнему способен нести ответственность перед потерпевшим, она с него не снимается. В-четвертых, сам причинитель вреда должен стать полностью дееспособным. По смыслу закона момент появления у причинителя вреда полной дееспособности может наступить как до, так и после смерти родителей, опекунов и других граждан, которые несли ответственность перед потерпевшим. Наконец, в-пятых, причинитель вреда должен обладать средствами, достаточными для возмещения вреда.

Коллектив авторов, Ювенальное право, 2005

Освобождение от уголовной ответственности возможно в случае совершения уголовного проступка и указанных выше видов преступлений в связи с передачей лица на поруки. Существенным моментом в данном виде освобождения является то, что суд обязан оценить не только лицо, совершившее преступление, но также личные качества и характер деятельности поручителя, его возможность положительно влиять на виновника. Кроме того, для лица, выступающего поручителем, может быть установлен денежный залог, который переходит в собственность государства в случае совершения подопечным нового преступления.

В. Павилонис, Уголовный кодекс Литовской республики, 2003

Как писал Г. Ф. Шершеневич, «наказуемость неосторожной несостоятельности как преступного действия под именем простого банкротства основывается на обязанности каждого лица заботиться об удовлетворении сделанных им долгов. Когда лицо, сознающее свою неоплатность или во всяком случае понимающее расстройство своего имущества, продолжает тем не менее относиться с полным пренебрежением к интересам своих кредиторов, вести жизнь, по расходам не соответствующую оставшимся средствам, бросаться на явно рискованные операции, закон не может не остановить его, предупредив угрозой наказания. Такая небрежность представляется особенно опасной в торговом мире, где несостоятельность одного лица может повести за собою несостоятельность других, где несостоятельность грозит экономическим интересам данной местности или даже целого государства». Современный этап развития гражданского права, в т. ч. проблема гражданско-правового регулирования банкротства, – это не что иное, как новый виток развития того механизма, который закладывался в России на протяжении XVIII и XIX столетий.

Л. А. Бочкова, Приемы антикризисного менеджмента, -1

А. Мамаев высказывает мнение о противоречивости конструкции договора ренты. Он полагает, что хотя договор ренты и сформулирован законодателем как реальный, отсылка ст. 585 ГК к правилам купли-продажи и дарения при передаче имущества делает его консенсуальным, так как в правилах о купле-продаже предусмотрены обязанность продавца передать товар свободным от прав третьих лиц, последствия неисполнения обязанности передать товар и т. д. Неприменение же этих норм делает бессмысленной отсылку к ним. Во избежание противоречия А. Мамаев предлагает два варианта – либо «внести изменения в ГК, отдельно предусмотрев последствия отказа от передачи имущества плательщику ренты», либо изменить конструкцию договора ренты и сделать его консенсуальным и взаимным. «В этом случае отсылка к договорам купли-продажи и дарения будет правомерной и не противоречащей природе договора ренты».[52]

О. А. Маркова, Договор ренты в российском гражданском праве, 2007

4. Они носят внедоговорный характер, поскольку возникают при нарушении абсолютных прав. Однако в случаях, предусмотренных законом, деликтные обязательства могут возникнуть, когда стороны состояли в договорных отношениях. В частности, в соответствии со ст. 1084 ГК РФ обязательство по возмещению вреда возникает, если вред жизни или здоровью гражданина причинен при исполнении им договорных или иных обязательств.

Коллектив авторов, Внедоговорные охранительные обязательства. Учебное пособие, 2015

По мнению некоторых немецких ученых (А. Эзер), указанные в § 75 средства иногда приобретают характер кары (наказания), и в них можно увидеть «случаи применения уголовно-правовой ответственности юридических лиц». Поэтому если противоправное поведение будет квалифицировано как проступок, то допускается изъятие предметов, служащих совершению данного преступления, либо опасных объектов (§ 22, 29 Кодекса об административных проступках ФРГ). В случае действий субъекта в пользу иного лица лишение доходов путем изъятия можно назначить субсидиарно и в отношении юридических лиц либо иных объединений. Такое своеобразное лишение выгод может быть применено в отношении предприятий только в особых случаях, поскольку его функция охватывается основной санкцией, которую немецкое право предусматривает для коллективных субъектов, а именно денежной карой, налагаемой на коллективного субъекта (§ 30 КоАП ФРГ).[63]

Е. Ю. Антонова, Концептуальные основы корпоративной (коллективной) уголовной ответственности, 2011

Сразу же следует отсечь, на наш взгляд, противоречащий системным началам уголовного законодательства и логике квалификации вариант уголовно-правовой оценки незаконного возмещения НДС как идеальной совокупности налогового преступления и мошенничества, поскольку в этом случае два раза будет учтен один и тот же вред, причиняемый удовлетворением незаконного требования о возмещении НДС. А это вступает в противоречие с принципом справедливости (ст. 6 УК РФ), согласно которому «двойная ответственность» не допускается. Собственно получение возмещения НДС может содержать только один состав преступления, который определяется по описанным ниже правилам. Вместе с тем по совокупности указанных преступлений могут квалифицироваться получение незаконного возмещения и предшествующие ему или последующие за ним действия (об одном таком варианте уже упоминалось, когда лицо сначала не уплачивает налог, а затем пытается изъять денежные средства из федерального бюджета).

Коллектив авторов, Налог на добавленную стоимость. Механизм преступления и его выявление, 2003

Такое положение крайне неудобно для имущественного оборота, и вряд ли необходимо мириться с ним в ожидании того момента, когда добросовестный приобретатель станет собственником в силу приобретательной давности. Некоторые авторы придерживаются противоположной точки зрения. Однако уместно спросить, зачем ждать пять или пятнадцать лет, когда ясно, что имущество не может быть истребовано у добросовестного приобретателя, а его воля стать собственником уже выражена в сделке, в силу которой он приобрел спорное имущество (этот вопрос останется в силе и в случае сокращения срока приобретательной давности для подобных случаев).

А. Е. Русецкий, Государственная регистрация ипотеки: научно-практическое пособие, 2011

В тех случаях, когда право в результате нарушения оказывается утраченным, на первый план выступает компенсационная функция самозащиты. По общему правилу принудительное возмещение убытков за счет имущества нарушителя производится в судебном порядке (ст. 15 ГК РФ). Однако гражданское законодательство в виде исключения предусматривает самостоятельное удовлетворение имущественных требований, которые выступают как компенсационные меры самозащиты. Среди них – продажа помимо воли собственника вещи, являющейся предметом залога (ст. 349 ГК РФ) либо объектом удержания (ст. 360 ГК РФ), присвоение задатка (ст. 381 ГК РФ). К таким мерам относится также зачет убытков или неустойки в счет причитающихся нарушителю сумм. Однако, по установившемуся правилу (D. 16.2.8), самозащита в форме зачета применяется только в отношении требований, действительность которых подтверждена вступившим в законную силу судебным решением либо не оспаривается должником. Более того, «требования, которые могут быть уничтожены путем эксцепции, не идут в зачет» (D. 16.2.15)[224].

Д. В. Микшис, Самозащита гражданских прав, 2013

Если в результате установления обязательственных отношений происходит перенесение на другое лицо права собственности, как это, например, имеет место при заключении договоров купли-продажи, мены, дарения, или перенесение только отдельных вещных правомочий (владения и пользования), как это, например, имеет место при заключении договоров ссуды или имущественного найма, то принцип всеобщей защиты обязательственных прав во всех этих случаях вытекает непосредственно из того факта, что они порождают известные вещно-правовые последствия. Но и тогда, когда управомоченный приобретает обязательственные права, не обладающие вещными элементами, как это, например, имеет место при возникновении обязательств из причинения вреда, из неосновательного обогащения или вследствие включения в завещание условия о легате, его правомочия нуждаются во всеобщей защите потому, что их осуществлению может воспрепятствовать не только непосредственно обязанная сторона, как думают сторонники традиционной точки зрения, но и любое третье лицо, не связанное с управомоченным обязательственным отношением.

О. С. Иоффе, Избранные труды. Том I, 2003

Родители (усыновители) или опекуны (в том числе опекуны по закону – образовательные, медицинские организации, организации, для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, другие аналогичные организации) несут ответственность за действия малолетнего на началах вины, т. е. во всех случаях, если не докажут, что обязательство было нарушено не по их вине (или что вред был причинен малолетним не по их вине). Такие лица отвечают за собственную вину, которая состоит в издержках воспитания малолетнего или недостатках контроля (надзора) за ним. Именно поэтому впоследствии они не имеют права регресса (обратного требования к малолетнему – п. 4 ст. 1081 ГК РФ). При эффективном доказывании родителями (усыновителями) или опекунами того, что неблагоприятные последствия возникли не по их вине, риск убытков падает на контрагента малолетнего по сделке (на потерпевшего от его действий) или на третье лицо (в частности, страховщика). Сам малолетний не может быть субъектом гражданско-правовой ответственности (он может стать субъектом обязанности по возмещению вреда только с приобретением полной дееспособности и только при наличии условий, предусмотренных в абз. 2 п. 4 ст. 1073 ГК РФ).

Е. В. Накушнова, Граждане как субъекты гражданских правоотношений. Учебно-методическое пособие, 2018

Факт волеизъявления сторон проявляется в выборе владельцем транспортного средства конкретной страховой компании и достижении сторонами договоренностей по тем условиям, которые оставлены законодателем на их усмотрение. Чтобы придать последним значение существенных, недостаточно просто включить их в договор – судебная практика исходит из того, что заинтересованная сторона должна заявить о необходимости согласования соответствующего условия под угрозой отказа от заключения договора. Такое заявление должно быть сделано в письменной форме, чтобы в дальнейшем, в случае спора, заинтересованное лицо могло доказать статус условия договора как существенного. В договоре обязательного страхования такое право принадлежит только страхователю. Страховщик может настаивать на включении в договор дополнительных, по сравнению с предусмотренными Законом, конкретных положений лишь при условии, что такие правила наличествуют во всех заключаемых им договорах обязательного страхования гражданской ответственности (см. об этом подробнее комментарий положения о публичности данного договора).

С. В. Дедиков, Обязательное страхование автогражданской ответственности, 2003

Наконец, разберем ситуации, когда давностный владелец, узнав о наличии требования собственника или иного лица о передаче ему объекта владения, предпринимает противоправные действия, направленные на искажение восприятия окружающими и правопорядком реально существующих обстоятельств, препятствуя вынесению судом основанного на законе справедливого решения. О сохранении давностным владением добросовестности в этом случае не может идти речи, и, самое главное – течение давностного срока должно быть при этом прекращено. Если противоправные действия совершаются владельцем после предъявления к нему иска, течение давности приостанавливается с момента предъявления и более не возобновляется; если они начаты до предъявления иска – давность прекращается с момента начала совершения таких действий. Когда вступившим в законную силу решением суда спорное имущество все-таки изъято у владельца в пользу другого лица, актуальность исчисления периодов действия приобретательной давности утрачивается. Речь может идти дополнительно о взыскании убытков, причиненных таким недобросовестным поведением, а равно о возможной перспективе возбуждения уголовного преследования в отношении владельца, если эти недобросовестные действия образуют состав уголовного преступления.

А. В. Коновалов, Владение и владельческая защита в гражданском праве, 2004

Отнесение многих личных неимущественных отношений к предмету гражданско-правового регулирования объясняется и некоторыми дополнительными соображениями. Во-первых, без применения к ним гражданского права значительная часть таких отношений оказалась бы вообще без правового регулирования. Во-вторых, граница между личными отношениями, связанными или не связанными с отношениями имущественными, весьма условна (к примеру, и право на имя, и право на собственное изображение передаются иногда другим лицам за плату, как правило, в рекламных целях). В-третьих, наконец, личные права, даже не связанные с имущественными, в случае их нарушения могут, как правило, защищаться гражданско-правовыми средствами путем предоставления потерпевшему возможности требовать денежной компенсации за причиненные страдания и переживания, прекращения нарушений либо ликвидации их последствий. Без этого личные права, не связанные с имущественными, вообще остались бы без правовой защиты, как это нередко бывало в прошлом.[17]

Ю. Г. Басин, Избранные труды по гражданскому праву, 2003

Подобные операции получили очень широкое распространение при приобретении дорогих объектов (элитных квартир, коттеджей) лицами, которые в силу сложившихся обстоятельств (государственная служба, отсутствие высоких легальных доходов, криминальный бизнес) не могут оформить их в собственность «на себя». Сюда же относятся случаи возможного неисполнения семейных обязательств, а также боязнь конфискации имущества, нажитого преступным путем. Только лишь в последнем случае есть реальная возможность признать соответствующую схему мнимой, и то по совокупности с результатом привлечения подлинного владельца недвижимости к уголовной ответственности;

В. Г. Шабалин, Сделки с недвижимостью. Защита от криминала и недобросовеcтных партнеров, 2016

Не допускается, по определению ГК РФ, страхование расходов, к которым лицо может быть принуждено в целях освобождения заложников. Это правомерно. Во сколько раз увеличилось бы количество случаев совершения данного вида преступлений, если бы было возможным страхование убытков, понесенных при освобождении заложников? В такой ситуации даже граждане любого достатка (малого и среднего) стали бы заключать договоры страхования. Преступники, осознавая, что застраховавшемуся лицу от подобного страхового случая быстрее и проще собрать выкуп, не стали бы ограничивать свой выбор предпринимателями и иными гражданами, имеющими большой доход. Ни для кого не секрет, что родственники похищенного, опасаясь за жизнь близкого человека, обращаются в милицию в основном тогда, когда назначенную похитителями сумму не могут собрать сами, даже продав все свое имущество. Если же выкуп платился бы не из своего кармана, обращения в милицию практически свелись бы к минимуму.

О. А. Скачкова, Справочник страхования, 2009

Развитое право предполагало, что насильственные действия могли предприниматься заинтересованными лицам в своих интересах лишь в чрезвычайных случаях, когда самоуправство было лишь средством защиты против неправомерного нападения, направленного против лица или его имущества (например, насильственного удаление с земельного участка, D. 43. 16. 1. 28)18, а также, когда произошла бы невозвратимая утрата права (например, допускалось задержание беглого должника и арест захваченных им с собой денежных средств для удовлетворения претензий, D.42.8.16). Разрешалось самоуправство и в случае необходимой обороны19. По этому поводу Ульпиан повторяет записанное еще Кассием правило vim vi repellere licet – насилие дозволено отражать силой, и добавляет, что оно приравнивается к предписаниям естественного права – naturae comparatur (D.43.16.1.27). Далее, еще XII таблицами было дозволено убийство на месте застигнутого вора.

О. В. Соколова, Вопросы ответственности за преступления против порядка управления, -1