Избранные труды. Том IV

Олимпиад Иоффе, 2009

Открывая четвертый том, читатель получает уникальную возможность познакомиться с «поздним» Иоффе, трудами, созданными Олимпиадом Соломоновичем в США в период с конца 1990-х по 2005 год, в России работы публикуются впервые. Данный том также содержит ряд статей, вышедших в 50–70-е годы ХХ века и уже давно ставших юридической классикой. Для студентов, преподавателей юридических вузов, специалистов в области частного права, теории и истории государства и права, а также для всех интересующихся проблемами права.

© Наследники, 2009

© И. П. Грешников, предисловие, составление, 2009

© А. Г. Диденко, А. Г. Потюков, вступ. статья, 2009

© Д. М. Коротков, перевод, 2009

© Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2009

* * *

Последние годы жизни и творчества О. С. Иоффе

Я расскажу о некоторых фактах последних десяти лет жизни Олимпиада Соломоновича Иоффе. В чем-то я повторюсь, поскольку об отдельных эпизодах я уже писал в предисловиях к его работам.

Классик правовой мысли, отметив свой 75-летний юбилей, принял твердое решение прекратить научную деятельность. Но, к счастью, под влиянием друзей эта решимость вскоре улетучилась. Все его работы после этой даты опубликованы в Казахстане, в основном в выпусках сборника «Гражданское законодательство: Статьи. Комментарии. Практика». Темп подготовки статей О. С. Иоффе был настолько высок, что, подгоняя каждый выпуск под готовность его статей, за один год было издано 5 выпусков, хотя до этого предполагалось, что в результате больших усилий ежегодно можно выпустить от силы 2–3 номера. Быстрота публикаций в Алма-Ате приводила его в восхищение.

Издание работ этого автора было непростым делом. О. С. Иоффе представлял работы в рукописном виде, написанные весьма трудным почерком. Мы перепечатывали рукопись и посылали в США на сверку. После корректуры процесс повторялся. Времени это занимало много, однако результат себя полностью оправдал.

Любопытно взглянуть на то, как возникали замыслы отдельных работ. Несколько лет назад я заехал к О. С. Иоффе и жил в соседней квартире, которую он снял для меня. Утром я приходил к нему, и он приступал к размышлениям о праве, политике, экономике постсоветского периода. Разумеется, в разговорах присутствовали какие-то мелкие бытовые вещи. Зашел разговор о плохой американской еде, и он с ностальгией вспомнил, что когда мог самостоятельно водить машину, то часто в одном хартфордском русском магазине покупал селедку и настоящий черный хлеб. Я решил доставить ему удовольствие, выяснил, где находится этот магазин, вызвал такси и поехал за селедкой. Надо сказать, что дом гостинично-санаторного типа для достаточно состоятельных пенсионеров, где проживал Олимпиад Соломонович с супругой Евгенией Лазаревной и домработницей Барбарой, расположен в лесу, весьма далеко от города и от каких-то других жилых массивов, поэтому кататься пришлось долго. Путь к нужному магазину был указан мне неточно, негр-таксист с удивлением взирал на пассажира, которого не устраивала голландская и норвежская селедка и упрямо, почти 3 часа, ищущего какую-то особую русскую селедку. Наконец, кто-то указал на якобы русский магазин. Я без надежды зашел туда и спросил, есть ли у них селедка из России. В ответ услышал: «А вы будете брать»? Ответ говорил сам за себя: я нахожусь в нужном месте. И вот с набором всех мыслимых видов селедок (скажу прямо — наша была самая вкусная), черным хлебом, луком и картошкой я появился у Иоффе. Нужно было видеть его детскую радость. Мы отказались от ресторанного обеда. Барбара быстро соорудила соответствующий стол. Я воспользовался приподнятым настроением Олимпиада Соломоновича, усиленного казахстанским коньяком (Олимпиад Соломонович имел сложную теорию о пользе коньяка при диабете, которым он страдал, и излагал преимущества этого способа лечения, бросая при этом поучительные взоры на строгих жену и домработницу, до сознания которых эти очевидные преимущества никак не доходили), и стал расспрашивать его о людях, окружавших его на протяжении долгой жизни. О. С. Иоффе рассказал о многих известных ученых, давая им развернутые характеристики, с оценкой их сильных и слабых сторон, иногда сопровождая тонкими характеристиками личных особенностей. Это были захватывающие рассказы, сродни портретным зарисовкам таких мастеров, как историк академик Е. Тарле или литературовед профессор И. Андронников. Я попросил его написать воспоминания, но вначале согласия не получил, и лишь после многократных последующих настояний согласие было получено. Так появилась работа «Мои учителя». Результат получился очень интересный, но, все же, на мой взгляд, проигрывающий в сравнении с устными рассказами за счет почти полного исключения критических оценок научной специфики творчества героев этих рассказов и упоминания о вполне невинных или извиняемых их человеческих недостатках.

Когда Олимпиад Соломонович работал профессором в Хартфорде, я попал к нему на лекцию по римскому праву, после которой во время прогулки он поделился мыслями об особенностях профессорской работы в США, трудностях, с которыми он столкнулся, начав преподавать в Америке. Основной сложностью был язык. Английская разговорная практика была мала. Идя на лекцию пешком, приходилось всю дорогу прокручивать в памяти текст предстоящей лекции. Во время лекции в вузах США принято задавать вопросы, и это была другая трудность. Вопросы задавались в самой непринужденной форме: сокращенные, в которых для коренного американца отсутствующие части подразумевались, с использованием необычных идиом, с разной дикцией и акцентом. Понять вопрошающего было нелегко, а часто переспрашивать — неловко.

Еще одна вещь вызывала поначалу, по признанию Иоффе, у него дискомфорт. Это выставление в конце года студентами оценки работы преподавателя. Оценки Иоффе были высокими, но обязательно находились один-два студента, которые оценивали его лекции низко. Возможно, причиной этого был несовершенный английский язык или другие обстоятельства. Помню, как во время захвата «Норд-Оста» мы с женой были в Лондоне и какой-то весьма по виду приличный англичанин средних лет, услышав русскую речь, смотрел на нас с нескрываемой ненавистью, его не сильно успокоило и то, что мы из Казахстана. Он оказался бывшим морским офицером с твердым убеждением, что из России может приходить только зло. Так что угадать, какие твои особенности могут не прийтись кому-то по вкусу, заранее предвидеть нельзя.

Одну из характерных черт американского юридического образования О. С. Иоффе видел в его ярко выраженной прикладной направленности. То, что у нас является предметом теории права и гражданского права, в юридических школах США либо вообще не изучается, либо остается в тени. Поэтому такие вопросы, как деление норм на диспозитивные и императивные, виды правоотношений, категория причинной связи, предмет и метод правового регулирования и т. п. в учебном процессе не затрагиваются. В то же время, когда О. С. Иоффе, после годичного преподавания в Гарвардском университете, прибыл в Хартфорд, декан юрфака, узнав, что О. С. Иоффе вел в Ленинграде курс римского частного права, предложил ему, наряду с другими предметами, читать и этот курс. Этот предмет мог читаться только повыбору студентов. «Но кто запишется на него?» — спросил О. С. Иоффе. «Это уже не Ваша забота», — ответил декан. Так, на протяжении нескольких лет студенты этой юридической школы слушали римское право. Благодаря этому ежегодный рейтинг школы, по мнению руководства, поднялся среди юридических школ США на несколько ступенек.

Интересно было наблюдать за мыслительным процессом этого крупнейшего ученого. На его примере я все больше убеждался, что пушкинские строки относятся не только к поэтическому, но к любому творчеству: «Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон…» И в самом деле, обсуждая повседневные события, делясь воспоминаниями, он в чем-то ошибался, где-то был наивен, но лишь речь заходила о научных вещах, фразы становились четкими, позиция ясной, высоты полемического искусства сохранялись практическидосамого конца жизни.

Предметом его особенных волнений в последние годы была судьба его произведений. Он постоянно интересовался, как идет подготовка настоящего издания. Его очень радовало, что избранные произведения, в том числе написанные совсем недавно, будут выпущены в его родном Санкт-Петербурге.

Одна из его последних задумок — подготовка книги о реформировании постсоветского общества. Он написал план и хотел подготовить часть I этой работы. Вот этот план:

РЕФОРМА (ПЕРЕСТРОЙКА) И ПРАВО Ч. I.

1. Общая программа.

2. Реформа управления экономикой.

3. Реформа права.

4. Право как проводник реформы.

5. Право как последствие реформы.

6. Взаимосвязь реформы права и экономики.

Ч. II. Специальные проблемы права, связанные с реформой. 1. Реформа и понятие гражданского права.

2. Природа важнейших гражданско-правовых институтов в связи с реформой.

A) Правосубъектность.

Б) Право собственности и другие вещные права.

B) Договор.

Г) Внедоговорные обязательства. Д) Ответственность.

Ярко характеризует этого необыкновенного человека одно из последних высказываний, которое мне довелось услышать. В одном из телефонных разговоров я сказал, что собираюсь связаться по делам с некоторыми известными профессорами из Москвы и Санкт-Петербурга, и спросил, не хочет ли он что-нибудь передать им. Он слабым голосом ответил, что просит передать им привет и благодарность за то, что они позволили ему находиться рядом с ними в науке. Как не преклонить голову перед благородством этих слов!

Работы, идеи, концепции работ О. С. Иоффе как раньше, так и теперь, привлекают самое пристальное внимание всех, кто занимается правовой наукой. Вклад этого известного ученого в науку права, и гражданского права в особенности, неоценим.

Профессор Олимпиад Соломонович Иоффе был и остается одним из выдающихся современных русских правоведов.

Доктор юридических наук, профессор А. Г. Диденко