Римская империя

Римская империя (лат. Imperium Romanum, др.-греч. Βασιλεία Ῥωμαίων) — постреспубликанская фаза в развитии древней римской государственности, характерной чертой которой были автократическая форма правления и большие территориальные владения в Европе и Средиземноморье. Единственное государство в истории, которому принадлежало всё побережье Средиземного моря. Хронологические рамки существования Римской империи охватывают период времени с правления первого императора Октавиана Августа до раздела империи на Западную и Восточную и последующего падения Западной Римской империи, то есть с 27 года до н. э. по 476 год. Восточная часть Римской империи с центром в Константинополе существовала ещё 977 лет — до 1453 года.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Почти триста лет после дней Юлия Цезаря галльские земли участвовали в исторической жизни только как часть великой Римской империи. Согласно эдикту Каракаллы (212 н. э.) все свободные жители этих земель стали римскими гражданами, то есть по закону стали равны народу, который первоначально правил ими. Когда империя приходила в упадок из-за грубых ошибок цезарей, плохо управлявших своим государством, из-за деградации армии и из-за существенных недостатков античной общественной системы, которая остановилась на стадии рабства и не развивалась дальше, галлам, конечно, тоже досталась часть общих бед. Начиная примерно с 230 г. н. э. эта часть империи более сорока лет терпела опустошительные набеги германских племен из-за Рейна, которые не могли отразить потерявшие теперь боевой дух легионеры. В результате этих набегов многие галльские города были разрушены. Их уцелевшие жители защищали себя новыми стенами, которые, как свидетельствуют археологические раскопки, часто строились в лихорадочной спешке. Прежнее римское общество явно катилось к гибели, но около 300 г. н. э. стало казаться, что катастрофу удалось предотвратить: в это время власть в империи взяла в свои руки новая династия талантливых императоров. Своими решительными и коренными реформами они на время обеспечили государству безопасность. Римская империя и вместе с ней Галлия получили передышку еще на сто лет.

Уильям Стирнс Дэвис, История Франции. С древнейших времен до Версальского договора

11. На протяжении пяти веков Галлия оставалась римской провинцией. Это период, равный по времени периоду, отделяющему Столетнюю войну от войны 1870 г. Совершенно ясно, что за эти пять столетий изменялись принципы управления Галлией со стороны империи. Но основные положения сохранялись. Поначалу в Галлии существовало три правительства: аквитанское, лионское и бельгийское – с общим губернатором, находившимся в Лионе. Позднее, возле границ, которым угрожали варвары, в городах Трире, Ахене стал помещаться префект претория. Император Юлиан, друг галлов, сделал излюбленным местом своего пребывания Лютецию. Римские чиновники были многочисленны и педантичны. При префекте претория находились главный секретарь суда, глашатай, директор тюрем, секретарь (curator epistolarum), казначей и бесчисленные писцы. Губернатору платили и натурой, и золотом; он имел право на повара, а если не был женат, то и на сожительницу, потому что «quodsine his esse nonpossunt…» (без этого они не могли обходиться…). Административный деспотизм умерялся существованием курий, или муниципальных советов, и защитника города (defensor civitatis), но на самом деле галлы опасались этих муниципальных должностей, и быть освобожденными от них считалось привилегией, потому что чиновники курии отвечали за сбор налогов своим собственным имуществом. Налоги были очень высокие. Можно даже сказать, что чрезмерное налогообложение явилось одной из причин падения Римской империи.

Андре Моруа, История Франции, 2006

Если говорить о форме правления, то на византийскую политическую теорию серьезное влияние оказал кризис власти в Римской империи между 235 и 284 годами, когда целая серия военных поражений привела к политической нестабильности. Поскольку император не мог защитить границы империи, в провинциях вспыхивали бесконечные мятежи и происходили попытки захвата власти. Правители сменялись с завидной регулярностью, и большинство из них удерживались на престоле всего по несколько месяцев. Поэтому некоторые императоры стремились повысить престиж своей власти, объявив ее божественной. Если в прошлом только умерших императоров почитали как богов, то в 270-х годах император Аврелиан первым начал официально именоваться богом при жизни. Диоклетиан оказался скромнее и утверждал, что он является земным представителем Юпитера, верховного римского божества, но цель всех этих титулований была одна: не дать даже помыслить о том, что власть может захватить всякий, у кого есть для этого достаточно военной силы.

Джонатан Харрис, Византия: История исчезнувшей империи, 2015

Отдаленность Равенны от Константинополя, трудность сношений между Италией и Византией, в особенности когда море стало не безопасно от арабских корсаров, имели большое значение в развитии дальнейшей истории экзархата. Хотя императоры не оставляли на слишком продолжительный период власть экзарха в руках одного и того же лица, тем не менее обширные полномочия, какими был наделен экзарх, и значительные военные силы, бывшие в его распоряжении, нередко давали этим представителям высшей власти в стране соблазнительный повод к открытому бунту против носителей императорской власти. Элементов недовольства в Италии было достаточно и в клире, и в военном сословии, и в народе, обремененном реквизициями, враждебными набегами неприятелей и податями. Попытки восстания и отделения Италии обнаруживаются во время Ираклия, в 616 и последующих годах. Прежде всего признаки недовольства обнаружились в войске. Неправильности в раздаче жалованья были причиной военного бунта, он разросся, однако, до такой степени, что окончился насильственной смертью экзарха Иоанна. Вновь назначенный экзарх Елевферий должен был заняться усмирением мятежа, но и он нашел положение дел весьма благоприятным для большой политической авантюры и, не довольствуясь отложением от Византии, захотел восстановить Западную Римскую империю со столицей в Риме. Вероятно, по соглашению с епископом Рима Елевферий направлялся уже в Вечный город, чтобы короноваться от руки римского епископа, но на дороге был убит собственными солдатами. Это был первый случай, после падения Западной империи, восстановления теории империи на Западе, которую имел воскресить Карл Великий.

Федор Иванович Успенский, История Византийской империи. Эпоха смут, 1927

Продолжало развиваться литературное творчество. Виктор Туннунский по-прежнему выражал свое убеждение в вечности Римской империи. Короли вандалов шли по пути, проложенному Римом, как позднее во Франции во время Реставрации Бурбоны шли по стопам Наполеона Бонапарта. Например, в 484 г. Гейзерих издал указ против католиков, практически скопировав его с закона имератора Гонория против донатистов (приверженцев церковного течения, названного по имени избранного в 313 г. епископом Карфагена Доната Великого), изданного в 412 г. Из указа Гейзериха мы видим, что классовый состав населения остался таким же, как и раньше. Короче говоря, у вандалов мы наблюдаем еще меньше германских черт, чем у остготов. Можно вполне согласиться с той точкой зрения, что, осев в Северной Африке, где были расположены самые процветающие провинции Западной Римской империи, вандалы сразу же стали ощущать римское влияние.

Анри Пирен, Империя Карла Великого и Арабский халифат, 2011

В Китае властвовали свои императоры, в исламском мире правили халифы – признанные лидеры мусульман. В Европе был император Священной Римской империи. Однако последнему приходилось опираться на куда более слабую базу, нежели его собратьям в других цивилизациях. Он не имел имперской бюрократии. Его власть зависела от могущества в регионах, которыми он правил по династическому праву; в некотором роде это были, так сказать, семейные владения. Статус императора не подразумевал официального наследования: правителя выбирали семь (позже – девять) князей; эти выборы, как правило, представляли собой гремучую смесь политического маневрирования, апеллирования к религиозному благочестию и огромных финансовых расходов. Теоретически император располагал поддержкой папы римского, но политические и географические соображения (удаленность от Рима) нередко лишали его этой поддержки, и потому на протяжении многих лет он правил как «избранный император». Религия и политика никогда не образовывали единой конструкции, что впоследствии сподвигло Вольтера на известное язвительное замечание: мол, на самом деле Священная Римская империя не была «ни священной, ни римской, ни империей». Бытовавшая в средневековой Европе концепция международного порядка отражала текущие договоренности папы с императором – и множеством других феодальных сюзеренов. Универсальный порядок, основанный на возможности единого правления и единого свода законов, неуклонно лишался какой-либо практической ценности.

Генри Киссинджер, Мировой порядок, 2014

Возобновившуюся гражданскую войну легионы, присягнувшие Веспасиану, выиграли и 21 декабря 69 г. Веспасиан был провозлашён сенатом императором, а Тит и Домициан были названы Цезарями».[63] На следующий день сенат принял ещё одно важнейшее постановление, получившее название «Lex de imperio Vespasiani» – «Закон о власти Веспасиана». Этим правовым актом новому владыке Римской империи официально передавались все те властные права, которыми обладали ранее правившие принцепсы: Август, Тиберий и Клавдий. Такой подбор принцепсов – предшественников не случаен. Веспасиан тем самым подчёркивал, что он отвергает властный опыт цезарей – тиранов – Гая Калигулы и Нерона, не говоря уже о случайных и кратковременных императорах – Гальбе, Отоне и о Вителлии, побеждёном его славными легионами. За основу был взят опыт правителей, безусловно, успешных, пусть и не все их действия, прежде всего Тиберия и, в известной мере, Клавдия, сенаторами вспоминались добром.

И. О. Князький, Император Траян, 2016

Константин смог возвыситься при наличии нескольких императоров; он уже избавился от двух соперников из трёх, а дни Лициния были сочтены. Но над империей нависла более серьезная угроза. Столетиями она была государством, провинции, округа и города которого придерживались собственных традиций, сохраняя свою идентичность. Таре был римским – но также и азиатским городом, где греческий звучал на улицах чаще латыни. Северная Африка была римской – но Карфаген являлся в первую очередь африканским городом, населенным африканцами[4]. Галлия принадлежала Риму – но германские племена, занявшие эти земли, говорили на своих языках и почитали своих богов. Римская империя позволяла людям это двойное гражданство – римское и другое, – но центробежная сила другого была столь сильна, что границы империи едва сдерживали его напор.

С. У. Бауэр, История Средневекового мира. От Константина до первых Крестовых походов, 2010

И в то же время перемены в германском обществе форсировались иными контактами с Римской империей. Ежегодные выплаты не предоставлялись просто так, их нужно было заслужить – ведь экономическая поддержка была лишь одним из многочисленных приемов римской дипломатии для сохранения мира вдоль границы. Иногда приграничные германские племена подвергались военным налетам со стороны Рима. Влияние империи на них было столь велико, что ее правитель даже имел право решать, где им жить, с кем заключать союз, под чьей властью находиться. К тому же Рим нередко требовал с вынужденных союзников товары, услуги и даже людей. Их общественная жизнь должна была укладываться в жесткие рамки открытого, унизительного преклонения перед властью империи. Недовольство, вызванное этими обстоятельствами в большинстве народов-клиентов, выражалось в настоящей эпидемии мелких набегов на римские земли. На мой взгляд, оно также сыграло важную роль в процессе легитимации нового типа военных королевств, которые появились в германских землях в этот период и стали основанием более прочной политической консолидации, наблюдаемой в новых союзах. В распоряжении военных предводителей были реальные силы, позволяющие им требовать больше ресурсов у своих подданных и получать больше прибыли из новых источников обогащения, но при этом они также были способны защитить своих сторонников от имперского произвола.

Питер Хизер, Великие завоевания варваров. Падение Рима и рождение Европы, 2009

В одном мы можем быть уверены: Римская империя заботилась о своих гражданах. Не будь этого, она не просуществовала бы сотни лет. Жаль, что сейчас мы знаем работы в основном Цицерона и Цезаря. Эти великие люди жили, когда римляне при помощи политики кнута и пряника, большей частью кнута, пытались удержать в своей власти обширные владения. Мы можем остаться под впечатлением, что римляне делали это ужасно негуманно, что отнюдь не верно по отношению к средним римлянам. Август, приемный сын Цезаря, сумел сохранить некое подобие республики, мудро правил государством и контролировал внутреннюю политику. Единственными недовольными его мудрым правлением оказались старые римские аристократы, испытывающие ностальгию по былой неограниченной власти, но даже они были благодарны Августу за прекращение постоянных гражданских войн. Поистине наступил золотой век. Если мы хотим познакомиться с лучшими представителями римлян, то стоит обратиться именно к эпохе императора Августа.

Оливия Кулидж, Римляне, -1

Но посреди всей этой перестройки римская концепция империи не только продолжала существовать, но и оказалась необыкновенно живучей. После поразительного полутысячелетнего существования (в сравнении: Британская империя протянула менее века) это, наверное, не так удивительно. Это сверхгосударство – Западная Римская империя – могло исчезнуть, но на многих (хотя и не на всех) частях его старых территорий население пережило закат империи, сохранив в целости свои общественные, экономические, судебные и культурные структуры. В этих группах остались целыми и невредимыми римские идеи и даже некоторые административные институты. Да и чужаки, уничтожившие империю, не испытывали непримиримой враждебности ко всему римскому. Многие из них были ее давними приграничными соседями и не начинали свои индивидуальные захваты частей римской территории под знаменем идеологического крестового похода против империализма. Они давно уже привыкли действовать в рамках всеохватывающей структуры Римской империи, и новые лидеры пришедших ей на смену государств, приступив к созданию нового порядка из хаоса ее крушения, видели много полезного для себя в структурах римского правления, общества и культуры.

Питер Хизер, Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть, 2013

Наша история начинается с основания Константинополя как Нового Рима, то есть с 330 года, так как именно тогда зародились новые идеи, ставшие основой византийской государственности. Установление там патриархата и его теснейшее сотрудничество с императором привели в конце концов к разрыву церквей, ортодоксальной (православной) и латинской (католической). Именно сосредоточение управления на востоке Римской империи привело к рождению новых взглядов, принятию того, что Бэйнс назвал новым мировоззрением. Императорский дворец на склонах, обращенных к Мраморному морю, ставший впоследствии истинной ступицей колеса цивилизованного мира, был заложен Константином. Идея великой крепостной стены, протянувшейся от Золотого Рога до Мраморного моря и соединившей их, также принадлежала ему. Он же начал строительство церкви Святой Софии (Айя-Софии), которая затем стала центром православного христианства. Однако первые два века существования новой империи были скорее прелюдией к византийской эпохе, чем ее неотъемлемой составной частью. Хотя многие произведения искусства, созданные тогда, уже следует отнести не к римской, а к византийской культуре. При дворе продолжали пользоваться латинским языком, а не греческим. Чеканившиеся монеты вряд ли можно назвать византийскими до правления Анастасия I (491–518). Все еще властвовала могущественная патрицианская аристократия. Еще было возможно императору, такому, как Юлиан Отступник (331–363), вернуться к языческим богам. Церковная архитектура по-прежнему использовала старую конфигурацию базилик. Но императоры еще долго пребывали в Италии, и ее роль в развитии науки и искусства была яркой и вполне определенной. Конечно, возникали новые идеи, но эпоху эту следует назвать скорее раннехристианской, чем византийской. Глаза мира были все еще в равной степени обращены и в прошлое и в будущее.

Д. Т. Райс, Византийцы. Наследники Рима, -1

В 476 году Западная Римская империя прекратила существование. Здесь необходимо отметить одну деталь. Одоакр, предводитель германских наемников, овладев Римом, в отличие от своих предшественников, не ограничился грабежом и кратковременным пребыванием в столице. Он низложил последнего римского императора, малолетнего Ромула Августула, но не присвоил себе императорского титула; вместо этого он собрал знаки императорского достоинства и отправил их в Константинополь властителю Восточной Римской империи. Сим актом как бы подводилась черта: давно уже фактически развалившаяся Западная Римская империя теперь и формально прекращала свое существование. Отныне константинопольские императоры могли считать себя единственными наследниками империи в целом. При случае они каждый раз заявляли об этом и в середине VI века даже попытались «вернуть» утраченные земли Запада. Запомним этот факт. Он еще пригодится нам в дальнейшем.

А. П. Левандовский, Франкская империя Карла Великого. «Евросоюз» Средневековья, 2014

Огромное число западноевропейских выходцев появилось при византийском дворе, и в их руки стали переходить наиболее выгодные и ответственные места в империи. Оба раза Мануил был женат на западных принцессах: первой женой его была сестра жены германского государя Конрада III, Берта Зульцбахская, переименованная в Византии в Ирину; второй женой Мануила была дочь антиохийского князя, Мария, по происхождению француженка, замечательная красавица. Все правление Мануила было обусловлено его увлечением западными идеалами, его несбыточной мечтой восстановить единую Римскую империю через отнятие при посредстве папы императорской короны у германского государя и его готовностью заключить унию с западной церковью. Латинское засилье и пренебрежение туземными интересами вызывали в народе общее неудовольствие; настоятельно чувствовалась необходимость в перемене системы. Однако Мануил умер, не увидев крушения своей политики.

А. А. Васильев, Слава Византийской империи, 2013

Ориентация Армении резко изменилась, когда, после падения парфского царства (около 226 г.), на его месте возникла держава ново-персов. Сасаниды, заняв престол парфских царей, определенно порвали с традициями своих предшественников. Полные мечтами о былом величии персидской монархии, ново-персы стали стремиться к тому, чтобы восстановить в своей земле древние персидские обычаи, между прочим, и древний зороастризм, во всей первоначальной чистоте, и воздвигли гонение на все парфское. Естественно, что Сасаниды не могли не смотреть недружелюбно на Армению, где продолжала царить парфская династия, свергнутая ими в Парфии. Кроме того, ново-персы с самого начала выказали агрессивные стремления по отношению ко всем соседним землям, – как к пограничным провинциям Римской империи, так и к Армении. К этому времени культурное влияние Рима в Армении настолько окрепло, что стал возможен теснейший союз армян с римлянами против общего врага. В течение следующего столетия во всех войнах, какие вела империя против Персии и которые, в сущности, были единой непрерывной войной (растянувшейся потом на ряд веков), армяне всегда выступали на стороне римлян как их верные союзники.

В. Я. Брюсов, «Поэзия Армении» и ее единство на протяжении веков, 1916

Эти апостольские оценки (записанные, напомним, в годы Неронова царства), в корне расходились с господствующим иудейским отношением к Римской империи. Иудеи большей частью гнушались римлянами, как язычниками, и в то же время завидовали могуществу Римской империи, желая и сами достигнуть мирового господства. Завершилось тем, что за полвека иудеи трижды поднимали масштабные антиримские восстания в 66–70, 118–119 и 130–135 годах, подавленные императорами Веспасианом, Траяном и Адрианом соответственно. Христианская же церковь принципиально не участвовала ни в этих, ни в менее масштабных мятежах. Духовно трезвые христиане видели две стороны в Римской державе. С одной стороны, это действительно, языческое государство, не знающее Единого истинного Бога и поклоняющееся самому себе, но, с другой стороны, это государство, объединившее практически весь античный мир, прекратившее междоусобия и самосуд, установившее везде единый порядок и закон, необходимый минимум справедливости и свободы, а тем самым невольно служившее делу Божию на земле. Один из первых христианских апологетов Мелитон, епископ Сардийский, в своей апологии обращал внимание на то, что Христос не случайно родился и был записан по переписи в число римских подданных, когда окончательно утвердилась Римская империя, и установилось единоличное правление императора Августа. Тем самым империя получила благословение свыше и потому должна сотрудничать с христианской Церковью в общем деле служения истинному Богу. Эта мысль не была частным мнением одного автора, она настолько отражала общий церковный взгляд, что впоследствии вошла в наши богослужебные тексты, в частности в стихиры на Рождество Христово (Августу единоначальствующу на земли многоначалие человеков преста…).

Дионисий Алферов, Узловые точки русской истории, 2018

Тем самым он стремился к легитимизации своей власти в новом политическом контексте, надеялся добиться в Европе для себя и России такой репутации, которая напоминала бы европейцам о Римской империи. Не будем забывать, что в сознании людей XVIII века понятия «империя», «империус», «Римская империя» рождали весьма позитивные эмоции. Неудивительно, что римскими аллюзиями, намеками, сравнениями пестрит вся идеология петровского царствования. Нельзя не углядеть этого в пышной «римской» символике триумфальных шествий по случаю побед русского оружия, в выпускавшихся с 1700 года рублях с «римским профилем» государя и в символах новой столицы, названной именем святого Петра. Виднейший идеолог Петровской эпохи архиепископ Феофан (Прокопович) в 1717 году произнес речь, в которой дважды сравнивал царя с римским императором Августом, принявшим от Сената титул Отца Отечества. Четыре года спустя, во время празднования Ништадтского мира, Правительствующий сенат преподнес Петру титулы «Император», «Великий» и «Отец Отечества», которые он принял как должное, ибо осознавал себя демиургом, строителем новой империи.

Е. В. Анисимов, Петр Первый: благо или зло для России?, 2017

Внешне Фердинанд I был еще большим Габсбургом, чем его брат. Сохранившиеся изображения свидетельствуют об этом: оттопыренная нижняя губа, орлиный нос, длинное лицо – типичные габсбургские черты. А вот по характеру младший брат не походил на старшего, отличаясь от него спокойствием, рассудительностью и осторожностью. Он был весьма образован, в числе его воспитателей был знаменитый философ-гуманист Эразм Роттердамский, прививший молодому принцу такие качества, как терпимость и сдержанность. Будучи набожным католиком, Фердинанд I, однако, всегда ставил политические интересы над религиозными, что и позволило ему стать вдохновителем Аугсбургского мира. Фердинанд был менее жесток и непреклонен, чем Карл, о чем можно судить по замечанию одного венецианского дипломата: «Немцы любят короля и не боятся его; чехи его не любят, но боятся; венгры же и не любят, и не боятся». В своих землях Фердинанду удалось провести административные реформы с большим успехом, чем это пытался сделать в масштабах всей империи Карлу. Были созданы единые для Австрии, Чехии и Венгрии органы управления, членами которых король назначил своих доверенных лиц, – тайный совет (Hofrat), занимавшийся вопросами политики и дипломатии, дворцовая палата (Hofkammer) как высший финансовый оргай и военный совет (Hofkriegsrat). Историки считают эту реформу одним из первых шагов к формированию будущей дунайской монархии, превращению наследственных габсбургских земель в единое государство и их административному отделению от остальных частей «Священной Римской империи».

Ярослав Шимов, Австро-Венгерская империя, 2014

Освобождение Рима Карлом Великим – победителем лангобардов – и коронование императора папой установили новый порядок вещей: солидарность короны и тиары. С этого момента начинаются из-за слияния двух сил, с одной стороны, претензии владык Священной Римской империи на всемирное господство, с другой стороны, претензии пап на духовное владычество над миром. Претензии германских императоров будут основаны на воспоминаниях о цезарях, а претензии пап – на словах Христа, обращенных к св. Петру: «Quidquid ligaveris super terram, erit legatum et in coelis; quidquid solveris super terram, erit solutum et in coelis»[3]. Никогда не существовала на земле более значительная власть, чем власть папы. В теории эти две силы должны были быть независимы друг от друга, а их сферы влияния разграничены. На практике было не так. Поскольку глава церкви становился мирским владыкой, а глава империи желал назначать епископов, две силы вскоре дошли до открытой вражды. Духовная власть должна была надеяться на господство над светской, а светская – на подавление духовной. Император хотел создавать пап, а папа – императоров. Отсюда берет начало знаменитая борьба за инвеституру, продлившаяся несколько веков.

Эдуард Шюре, Пророки Возрождения, 2014

Первая из них – и хотя она не имела важных последствий, но ее нельзя не отметить, потому что она исходила от самих варваров, – это кодификация варварских законов. Между VI и VII веками почти все законы варварских народов были облечены в письменную форму. До того времени это были лишь обычаи, которыми управлялись варвары до утверждения своего на развалинах Римской империи. Известны законы бургундцев, франков салических, франков рипуарских, вестготов, лангобардов, саксов, фризов, баварцев, алеманов и др. Это было, очевидно, началом цивилизации, попыткою подчинить общество власти общих и определенных принципов. Успех этой попытки не мог быть велик, потому что кодифицировались законы несуществовавшего уже общества, законы общественного быта варваров до водворения их на римской территории, – быта, предшествовавшего перемене бродячей жизни на оседлую, состояния кочующих воинов на состояние оседлых собственников. Кое-где встречаются, правда, статьи о землях покоренных варварами, об отношениях победителей к прежним владельцам страны; кое-где видны попытки определить некоторые явления новой общественной жизни; но большая часть законов относится к прежней жизни, к древнему состоянию германцев; они не были применимы к новому обществу и в развитии его не играли почти никакой роли.

Франсуа Гизо, История цивилизации в Европе, 1828

Первая из них – и хотя она не имела важных последствий, но ее нельзя не отметить, потому что она исходила от самих варваров, – это кодификация варварских законов. Между VI и VII веками почти все законы варварских народов были облечены в письменную форму. До того времени это были лишь обычаи, которыми управлялись варвары до утверждения своего на развалинах Римской империи. Известны законы бургундцев, франков салических, франков рипуарских, вестготов, лангобардов, саксов, фризов, баварцев, алеманов и др. Это было, очевидно, началом цивилизации, попыткою подчинить общество власти общих и определенных принципов. Успех этой попытки не мог быть велик, потому что кодифицировались законы несуществовавшего уже общества, законы общественного быта варваров до водворения их на римской территории, – быта, предшествовавшего перемене бродячей жизни на оседлую, состояния кочующих воинов на состояние оседлых собственников. Кое-где встречаются, правда, статьи о землях покоренных варварами, об отношениях победителей к прежним владельцам страны; кое-где видны попытки определить некоторые явления новой общественной жизни; но большая часть законов относится к прежней жизни, к древнему состоянию германцев; они не были применимы к новому обществу и в развитии его не играли почти никакой роли.

Франсуа Гизо, История цивилизации в Европе, 1828

Разумно и в то же время твердо Мурад I сеял семена многонационального, поликонфессионального и многоязычного общества, которое должно было эффективно функционировать под управлением его преемников в предстоящие века. Этот процесс создал на больших пространствах «Пакс Оттоманикум», который со временем послужит сравнением с «Пакс Романум» более ранних веков. Составленная из разных частей Османская империя должна была в действительности стать, благодаря своей эклектичной политике, истинным преемником Римской империи. Ибо она позаимствовала римскую традицию предоставления иностранцам гражданств, натурализовала их по собственным образцам и поощряла использовать свои возможности, как к собственной выгоде, так и к выгоде империи. Она предоставляла подданным султана христианского происхождения на равных с мусульманами от рождения возможность достигать высших официальных постов в государстве. Но была практика, схожая с той, которая, с точки зрения профессора Тойнби, «позволила римлянам первыми создать империю, а затем шить и вновь оживлять ее». В оценке достоинств этой практики некоторые заходят настолько далеко, что утверждают, что османы «были способны построить империю, которая действительно была пятым «порождением Римской империи на Ближнем и Среднем Востоке» и которая смогла просуществовать в этом качестве вплоть до первой четверти XX века.

Лорд Кинросс, Расцвет и упадок Османской империи. На родине Сулеймана Великолепного, 2013

Были и другие обстоятельства, способствовавшие временной, до лучшей поры, консервации римских правовых порядков: во-первых, традиционализм церкви, которая в окружении безбожников продолжала управлять паствой и культовыми учреждениями, рядить и мирить спорщиков с помощью старого нормативного наследия – ecclesia vivit lege romana; во-вторых, вечная тяга самообольщения, жажды титулов и наград[47], которая увеличивается благодаря близости к престолу. Германские вожди, увидев и осознав размеры богатства и истинного величия покоренных народов, стали называть себя преемниками прошлого, объявили о создании Священной Римской империи. Прошлое, сохранившееся право тем самым получало индульгенцию на жизнь; в-третьих, сами завоеватели весьма снисходительно отнеслись к правовым чувствам бывших римлян и предоставили им возможность выбора между старым законодательством и нормами германского права (принцип личного подчинения праву). Разумеется, подарок был незамедлительно принят.

А. И. Бойко, Римское и современное уголовное право, 2003

Начало периода патриархата было временем ожесточенной борьбы за независимость Иудеи. В 115–117 гг. произошло мощное восстание евреев диаспоры, охватившее Ливию, Египет, Кипр и Месопотамию. Очаги восстания были и в Эрец Исраэль. Во время восстания Шимона Бар-Кохбы, также носившего титул «наси», в 132–135 гг. независимость была на короткое время восстановлена. Причиной восстания была решимости евреев любой ценой сохранить еврейский характер своей страны и своей религии и их стремление воспрепятствовать превращению Эрец Исраэль в обычную эллинизированную восточную провинцию Римской империи. Стремясь упрочить мир на востоке империи, император Адриан обещал евреям восстановить Иерусалим, однако спустя несколько лет отказался от своего намерения, решив придать городу римский, языческий характер. Кроме того, император издал эдикт о запрещении обрезания. Адриан сознательно игнорировал чувства и традиции евреев. Эти действия римских властей явились непосредственным толчком к восстанию.

Велвл Чернин, Ближневосточный фронтир. Израильское поселенчество: история и современность, 2010

Западная историческая наука в своих построениях отправляется из двух, собственно говоря, наблюдений: одно дано изучением Западной Римской империи и отношений ее к новым народам, другое получается из истории германцев, французов, англичан и др. после эпохи Великого переселения; но этих наблюдений недостаточно для заключений об общих законах европейского развития. Кто считает их достаточными, тот смотрит на народы негерманской и нероманской расы как на ненужный служебный придаток, с которым не стоит много церемониться. В западных исторических системах нет места наблюдениям над историей Византийской империи и ее отношений к новым народам и над историей греков и славян, персов, арабов и других восточных народов после падения Западной империи. Самым очевидным и бесспорно важнейшим наследием, завещанным Древним миром Средним и Новым векам, нужно признать самый факт существования в Европе романских народностей. Нынешние итальянцы, французы, испанцы и румыны не суть, конечно, потомки старых римлян, но они и не германские готы и лангобарды, не франки и не свевы и вестготы, это олатыненные, т. е. романизованные, германцы. Что разлагающийся якобы Рим императорской эпохи заключал в себе громадный запас жизненных сил, это видим из того, что новые народы не выказали сопротивления культурному римскому влиянию, и все были увлечены потоком романизации.

Ф. И. Успенский, История Византийской империи. Становление, 1913

Феодосий Великий – последний правитель той единой Римской империи, какой она была при Августе, – скончался в начале 395 года. Его сыновья разделили страну, Аркадий стал править на Востоке, а Гонорий на Западе, и больше никогда все Средиземноморье не контролировало единое правительство. Веками этот мир разделяли два языка, а позднее разрыв еще больше усилили застой в торговле, озабоченность разными угрозами на противоположных границах и религиозные разногласия. Хотя в умах людей того времени и продолжала существовать единая ойкумена с двумя столицами, в действительности историк сталкивается с двумя отдельными государствами, тесно связанными историческими, а в течение нескольких поколений и семейными узами в высших сферах власти. Каждое из них в основном было сосредоточено на собственных тяжелых внутренних и внешних проблемах и двигалось своим политическим курсом. Поэтому неудивительно, что в V веке Восточная империя отводила от себя варварскую угрозу, направляя ее на Запад, против родственного государства, и весьма редко помогала Западу защищаться в его смертельной агонии.

Колин Дуглас Гордон, Эпоха Аттилы. Римская империя и варвары в V веке, 1966

Валериан, руководствуясь лишь чувством отцовской привязанности или тщеславием, немедленно разделил верховную власть со своим сыном Галлиеном – молодым человеком, до тех пор скрывавшим свои порочные наклонности во мраке частной жизни. Совместное управление отца и сына продолжалось около семи лет, а управление одного Галлиена около восьми. Но весь этот период времени был непрерывным рядом беспорядков и общественных бедствий. Так как Римская империя в одно и то же время подвергалась со всех сторон яростным нападениям внешних врагов и страдала от честолюбивых покушений внутренних узурпаторов, то мы ради правильности и последовательности повествования будем придерживаться в распределении исторических событий не порядка времени, а более натуральной группировки по сюжетам. Самыми опасными врагами Рима в царствования Валериана и Галлиена были франки, алеманны, готы и персы.

Эдвард Гиббон, История упадка и разрушения Римской империи, -1

Такая «международная система» как основа политической глобализации, зародилась, конечно, намного раньше, в период идеологической революции Ренессанса. Разумеется, русский царь никак не мог согласиться с мировой системой, при которой Россия должна была отдать Северо-запад Польше и Швеции, Поволжье – Турции, ввести на остальной территории власть кесаря «Священной Римской империи германского народа» и подчинить Русскую Православную Церковь папскому престолу. Но именно такую цель поставила перед собой Европа в XVI веке и почти добилась своего в Смутное время.

В. Г. Манягин, Апология Грозного царя. Иоанн Грозный без лжи и мифов, 2015

Система, установленная Августом, очень сильно зависела от личных качеств верховного правителя. При «дурных императорах» дела шли плохо: Нерон поджигал Рим и казнил неугодных, Калигула приводил коня в сенат и устраивал шутовские военные походы. При «добрых императорах» благосостояние росло, налоги собирались исправно, провинции процветали. В начале ii века н. э., при императоре Траяне, Римская империя достигла максимального территориального размаха, охватив почти весь известный римлянам мир – от Шотландии до Египта, от Португалии до Армении.

В. В. Сонькин, Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу, 2012

Таким процессом ассимиляции Мурад I сеял семена многонационального, многоконфессионального и многоязычного общества, которое должно было эффективно функционировать под управлением его преемников в предстоящие века. Этот процесс создал на больших пространствах Pax Ottomanica, который со временем заслужит сравнение с Pax Romana более ранних веков. По своей сути композитная Османская империя должна была стать, благодаря своей эклектичной политике, истинным преемником Римской империи. Ибо она позаимствовала римскую традицию предоставления иностранцам гражданства, натурализовала их по собственным образцам и поощряла использовать свои возможности как к собственной выгоде, так и к выгоде империи. Она предоставляла подданным султана христианского происхождения на равных с мусульманами от рождения возможность достигать высших официальных постов в государстве. Подобная практика, с точки зрения профессора Тойнби, «позволила римлянам первыми создать империю, а затем вновь и вновь оживлять ее». В оценке достоинств этой практики он заходит достаточно далеко и утверждает, что османы «смогли построить империю, которая действительно была пятым возрождением Римской империи на Ближнем и Среднем Востоке» и которая просуществовала в этом качестве вплоть до первой четверти XX века.

Джон Патрик Бальфур, Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV–ХХ вв., -1

Вернее, речь шла не о приобретении, а о возврате своего законного. Византия, как мы теперь будем постоянно называть Восточную Римскую империю, это слово книжное, введенное в оборот историками Нового времени на том лишь основании, что греческая колония, на месте которой впоследствии разросся Константинополь (на Руси называемый Царьградом), носила имя Византиума. Сами же жители Византии до самого последнего дня считали себя наследниками всей Римской империи, а называли себя ромеями (от Roma – Рим). Хотя государствообразующим народом Византии были греки (составлявшие, правда, в VI в. не такую уж большую часть ее 35-миллионного населения), до конца столетия официальным языком делопроизводства был латинский.

А. А. Дельнов, Крым. Большой исторический путеводитель, 2017

В самый разгар анархии, охватившей Римскую империю, Валериан и Галлиен проявляли удивительное мужество, пытаясь восстановить порядок в стране. Мало кому из людей приходилось сталкиваться с более безнадежной задачей. Валериан принялся за дело на Востоке, попытавшись отразить угрозу, исходившую от персов. Резиденция Галлиена находилась в верховьях Дуная, откуда он мог контролировать ситуацию на северных границах. Однако эта оборонительная схема рухнула, когда Постум решил взять в свои руки власть в западных провинциях. Постум стал императором в Треве и в течение нескольких лет правил Британией, Галлией и Испанией. В это же самое время некто Ингин объявил себя независимым правителем земель в нижнем течении Дуная – и под властью Галлиена остались лишь Италия, Африка и Греция. Одним из результатов этих событий стало то, что Британия, Галлия и Испания оказались надежно защищены. Постум был достойным правителем и хорошо управлял своими владениями.

Джордж Бейкер, Константин Великий. Первый христианский император, -1

Была в этом вопросе и другая сторона. Греки, уже с подписанием Флорентийской унии потерявшие в глазах русских право на первенство в православном мире, окончательно потеряли его с падением Константинополя. Очевидно, что на их место должен был встать какой-нибудь другой народ. Поскольку все остальные православные народы были покорены турками, то единственным таким народом мог стать народ русский. Русское княжество осталось единственным свободным православным государством в мире. По мысли самого Божественного Промысла оно должно было теперь стать наследником павшего греческого царства и принять на себя роль хранителя незапятнанного православия. Осознание себя преемниками второго, павшего Рима, происходило у русских в более сложном плане, как осознание судеб не только греческого и русского царств, но и царства современных латинян, т. е. Священной Римской империи. Поэтому мы находим у книжников того времени обращение к воспоминаниям о первом Риме. Наряду с падением Константинополя, в формировании политической идеологии XV в. переломным моментом было свержение монголо-татарского ига. В это время концепция римско-византийского преемства только зарождалась и не получила еще четкого и законченного литературного оформления; это произойдет во втором-третьем десятилетиях XVI в.

Л. А. Герд, Россия и православный Восток. Х – начало ХХ вв., 2014

Еще одним шагом Константина стал перенос столицы на окраину Римской империи. «Вечный город», бывший центром языческого государства, воплощением прежних (всё еще отчасти республиканских) нравов, обычаев и традиций, не мог стать центром самодержавной христианской империи. Константин понимал, что культурная оппозиция римского нобилитета и плебса новым порядкам может свести на нет все его начинания. Поэтому создание нового центра, в котором вся жизнь будет подчинена императорскому замыслу, представлялось насущной необходимостью.

М. С. Томчин, Россия в эпоху Петра Великого. Путеводитель путешественника во времени, 2016

Это означало одновременно и возрождение Западной Римской империи, и установление для папы права делать воина Церкви императором. Хитроумно вдвойне. История свидетельствует, что эта коронация (без миропомазания) стала для Карла неожиданностью. Возможно, но церемония вполне соответствовала его чаяниям. Он опасался лишь нанести оскорбление византийскому императору. В его собственном, уже сложившемся статусе новый титул ничего не менял. Не добавлял он ничего и к той власти, которой он уже обладал в качестве короля франков и лангобардов. Императорский титул был нужен ему, чтобы навести мост между античными временами и IX веком. Власть сильна, когда опирается на традиции. На личной печати Карла Великого будет выбита надпись: Renovatio Romani Imperii (Возрождение Римской империи). В 812 году конфликт с византийским императором был улажен. Карл подписал специальное соглашение, в котором признавал первенство Восточной империи и отказывался от притязаний на Венецию и Далмацию. Византия же признавала за ним титул императора (базилевса).

Андре Моруа, История Германии, 1965

Польским королям всегда мешал проводить самостоятельную политику выборный характер правителей Священной Римской империи германской нации. Кроме того, на политическую мысль Польши влияли западные идеи. Московские же цари имели в качестве образца мрачное великолепие византийского самодержавия, и над ними нависала тень Золотой Орды. Василий II Темный стал последним московским князем, который пострадал от магнатов своего государства, а поддержавшая его церковь привела на его сторону простой московский люд. Прежде чем захватить Великий Новгород, Иван III заигрывал с лидерами новгородцев; в процессе присоединения малых русских княжеств люди обычно были на стороне «самодержца» московского. Словом, у почивших императоров Византии московские цари вместе с идеей самодержавия позаимствовали и умение привлекать на свою сторону народ.

У. Э. Аллен, История Украины. Южнорусские земли от первых киевских князей до Иосифа Сталина, 1940