Предписание

Предписание — юридический документ, требующий от человека или определённых органов и должностных лиц присутствовать в конкретном месте или выполнить определённые действия. Неисполнение требований влечет за собой наказание.

В частности, суд вправе указать тому или иному лицу совершать или не совершать определённое действие.

Предписание также используется для предотвращения каких-либо действий, которые совершаются неподобающим или вредным для окружающих образом.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Как видим, в одних случаях меры уголовно-процессуального принуждения предназначены для обеспечения надлежащего, соответствующего предписаниям процессуально-правовых норм поведения определенных субъектов уголовно-процессуальных отношений, в других – призваны обеспечить получение и исследование доказательственного материала. Вместе с тем конкретная форма проявления этих целей зависит в определенной мере и от того, допущено тем или иным участником процесса какое-либо правонарушение или нет. Одни меры принуждения применяются преимущественно в целях предупреждения и пресечения правонарушений и сфере уголовно-процессуальных отношений (меры пресечения, отстранение обвиняемого от должности, наложения ареста на имущество и др.); другие же используются в тех случаях, когда такое нарушение уже произошло. Среди последних, в свою очередь, следует выделять меры принудительного исполнения не выполненных добровольно обязанностей (к ним могут быть отнесены, например, привод не явившегося по вызову в следственно-судебные органы лица; производство выемки после отказа выдать предметы и документы, имеющие значение для дела) и меры воздействия к нарушителям процессуального закона (изменение меры пресечения на более строгую и удаление нарушителя из зала судебного заседания). Тот факт, что в названных мерах содержатся в определенной степени и элементы уголовно-процессуальной ответственности (особенно в мерах воздействия к нарушителям процессуального закона), не лишает их общего превентивно-принудительного свойства, характерного для всего уголовно-процессуального принуждения, в силу которого оно прежде всего и призвано способствовать устранению вредных для достижения задач советского уголовного судопроизводства явлений[77].

З. З. Зинатуллин, Избранные труды. Том I, 2012

Применение уголовного наказания судами препятствует прежде всего, совершению новых преступлений со стороны лиц, уже совершивших преступные деяния. Однако значение уголовного наказания как средства борьбы с преступностью не ограничивается лишь указанным. Устанавливая круг деяний, совершение которых обусловливает применение наказания, уголовный закон благодаря общеобязательной силе конкретных предписаний: а) воздействует на неустойчивых граждан, предупреждая тем самым возможность совершения ими преступлений; б) информирует основную массу членов общества о должных правилах целесообразного поведения, общественной опасности их нарушений и соответственно – о значении борьбы с ними.

С. А. Велиев, Принципы назначения наказания, 2004

Приведенные правовые предписания лишь возлагали на органы дознания принятие оперативно-розыскных мер в целях раскрытия преступлений и лиц, их совершивших, но не раскрывали содержания и не регламентировали порядок такой деятельности. Обозначенный подход объяснялся тем, что, во-первых, действовавшее уголовно-процессуальное законодательство не связывало данные, добытые оперативно-розыскным путем, с какими-либо правовыми последствиями, а во-вторых, необходимо было сохранять в тайне от преступников производство этих мероприятий, поскольку в противном случае они могли бы потерять всякую эффективность[8].

В. И. Зажицкий, Результаты оперативно-розыскной деятельности в уголовном судопроизводстве, 2006

Статья 21 УК Республики Молдова, употребляя термин «вина» в отношении юридических лиц, не раскрывает особенностей таковой. Из законодательной конструкции данной нормы можно заключить, что юридическое лицо признается виновным в совершении преступления, если: а) оно не выполнило или ненадлежащим образом выполнило прямые предписания закона, устанавливающие обязанности или запреты относительно осуществления определенной деятельности; б) оно осуществило деятельность, не соответствующую учредительным документам или заявленным целям; в) в его интересах действовал орган или лицо, наделенное управленческими функциями.

Е. Ю. Антонова, Концептуальные основы корпоративной (коллективной) уголовной ответственности, 2011

В случае нарушения правовой нормы, несоблюдения или неисполнения ее предписания возникает государственно-принудительная (негативная) юридическая ответственность. Мы связываем момент возникновения государственно-принудительной формы реализации ответственности с моментом совершения правонарушения. Однако не все ученые согласны с нами. Некоторые связывают возникновение и реализацию ответственности со вступившим в законную силу приговором суда, полагая, что иной подход нарушает Конституцию РФ и УПК РФ.[418] Отметим: вступление в законную силу приговора суда является всего лишь основанием для применения наказания. А наказание и ответственность – не тождественные понятия.

Р. Л. Хачатуров, Общая теория юридической ответственности, 2007

Под ненадлежащим исполнением своих профессиональных обязанностей следует понимать действия (бездействие), отвечающие полностью или частично официальным требованиям, предписаниям, правилам, в результате чего наступает смерть потерпевшего. В данном случае должно быть установлено, какие именно профессиональные обязанности были нарушены виновным. По смыслу закона речь в ст. 109 УК РФ идет лишь о тех профессиональных обязанностях, ненадлежащее выполнение которых не образует специального состава преступления по отношению к рассматриваемому, такой, например, как нарушение правил безопасности при ведении горных, строительных или иных работ (ст. 216 УК РФ), нарушение правил пожарной безопасности (ст. 219 УК РФ) и т. д.

Коллектив авторов, Уголовное право России. Особенная часть, 2010

В связи с изложенным представляет интерес правовая позиция, выраженная в Определении КС РФ от 20 июня 2006 г. № 221-О[30], которым отказано в принятии к рассмотрению жалобы на норму ч. 2 ст. 297 УК РФ. Эта норма устанавливает ответственность за оскорбление судьи, т.е. направлена на защиту чести и достоинства личности, охрану общественных отношений в сфере осуществления правосудия и авторитета судебной власти от противоправных посягательств и не содержит каких-либо предписаний, ограничивающих права и свободы граждан; отсутствие в ней прямого указания на те или иные конкретные действия или выражения, которые могут свидетельствовать о неуважительном отношении к суду, оскорбляющем его авторитет, а также честь и достоинство судьи или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, само по себе не может расцениваться как подтверждение допустимости произвольного применения судом данной нормы; определение же того, являются ли те или иные действия или высказывания оскорбительными для судьи и выражающими неуважение к суду, относится к ведению судов общей юрисдикции, принимающих решение исходя не только из характера соответствующих действий или высказываний, но и из обстоятельств, в которых они имели место.

А. Н. Борисов, Комментарий к Закону Российской Федерации от 26 июня 1992 г. №3132-1 «О статусе судей в Российской Федерации» (постатейный), 2008

Санкция – это правовое последствие неисполнения или ненадлежащего исполнения предписаний уголовно-процессуальной нормы. Санкция не является обязательным элементом уголовно-процессуальной нормы, она встречается только в тех из них, которые содержат властные предписания. В зависимости от характера допущенных нарушений УПК РФ предусматривает возможность применения различных санкций:

Ю. Л. Тарасова, Конспект лекций по уголовно-процессуальному праву, 2009

Действия государственного должностного лица, превысившего свои полномочия, квалифицируются по ст. 286 УК. Действия служащих частного сектора квалифицируются по ст. 203. Причем круг субъектов этого преступления ограничен лишь служащими частных охранных или детективных служб. Деяния остальных опять-таки могут квалифицироваться только по статьям об общеуголовных преступлениях, таких, к примеру, как насилие, применение оружия или специальных средств. Отказ в предоставлении информации Федеральному Собранию РФ или Счетной палате РФ должностным лицом квалифицируется по ст. 287 УК. Для управляющих частных организаций нет подобного уголовно-правового запрета, и общеуголовную статью, кроме подлога, найти трудно. Так законодатель реализует конституционное предписание: «Все равны перед законом и судом».

Коллектив авторов, Полный курс уголовного права. Том II. Преступления против личности, 2008

«(1) Юридическое лицо подлежит уголовной ответственности за деяние, предусмотренное уголовным законом, если: а) юридическое лицо виновно в неисполнении или ненадлежащем исполнении прямого предписания закона, устанавливающего обязанность либо запрет на осуществление определенной деятельности; 6) юридическое лицо виновно в осуществлении деятельности, не соответствующей его учредительным документам или объявленным целям; в) деяние, причинившее вред либо создавшее угрозу причинения вреда личности, обществу или государству, было совершено в интересах данного юридического лица либо было допущено, санкционировано, одобрено, использовано органом или лицом, осуществляющим функции управления юридическим липом.

Коллектив авторов, Учение о составе преступления в уголовном праве России и Китая, 2009

Нормы уголовного права о преступлении адресованы лицам, предупреждая их о недопустимости нарушения уголовно-правового запрета под угрозой наказания. Ряд уголовно-правовых норм обращен к правоприменителю, устанавливая право или обязанность последнего реализовать уголовно-правовое предписание. В последнем случае правоприменитель является одновременно и субъектом правоприменительной деятельности, и адресатом уголовно-правовой нормы.

Наталья Ольшевская, Уголовное право. Особенная часть: Конспект лекций, 2011

Бездействие – это пассивное поведение лица, неисполнение лицом определенных предписаний, в результате чего в ряде случаев наступают опасные последствия. Под бездействием имеется в виду социальная характеристика поведения лица. Обязанность лица действовать обусловлена рядом юридических оснований[42].

Коллектив авторов, Уголовное право Росссии. Общая часть, 2010

В Уголовном кодексе Франции 1992 г., вступившие в силу 1 марта 1994 г.[40], к обстоятельствам ненаступления уголовной ответственности относятся: невменяемость (ст. 122-1), совершение деяния под воздействием какой-либо силы или принуждения (ст. 122-2), действие, совершенное по предписанию или разрешению закона или подзаконного акта (ст. 122-4), действие, совершенное по требованию законной власти (ст. 122-4 ч. 2), необходимая оборона (ст. 122-5 и ст. 122-6), крайняя необходимость (ст. 122-7). Следует подчеркнуть особенность ст. 122-6 УК Франции, согласно которой допускается в ряде случаев причинение любого вреда посягающему в условиях необходимой обороны.

В. В. Орехов, Необходимая оборона и иные обстоятельства, исключающие преступность деяния, 2003

Принудительная ликвидация юридического лица является санкцией, причем довольно суровой, за нарушение этим юридическим лицом существующего правопорядка, соответствующих предписаний законодательства. Однако всегда ли эти нарушения настолько существенны, что должны являться основанием для вынесения судом решения о ликвидации юридического лица? По мнению государственного органа, обратившегося в суд с соответствующим заявлением, – безусловно, да (иначе зачем же орган обращался в суд). Но это мнение одной стороны, истца. Нет сомнений в том, что положения правовых актов, устанавливающих основания для принудительной ликвидации юридических лиц, помогут найти аргументы в пользу ответчика, т. е. юридического лица, о принудительной ликвидации которого заявлено требование.

А. Н. Борисов, Защита от принудительной ликвидации юридического лица по искам государственных органов, 2007

Полагаем, что, решая вопрос о размере взятки на практике, необходимо основываться на предписаниях ч. 2 ст. 14 УК РФ: мизерные подношения (подарки), например в виде пачки сигарет, букета цветов, коробки конфет, как не представляющие большой общественной опасности в силу их малозначительности, преступлением в виде получения (дачи) взятки не считаются. Следовательно, если деяние не подпадает под предписания ч. 2 ст. 14 УК РФ, то незначительный размер взятки не исключает уголовной ответственности за взяточничество. Прав О. Х. Качмазов, утверждающий, что определение малозначительности деяния, формально подпадающего под признаки получения взятки, имеет свои особенности. «Поскольку общественная опасность этого преступления, прежде всего, заключается в нарушении интересов государственной или муниципальной службы, малозначительность деяния устанавливается в первую очередь с учетом того, какой важности интерес был нарушен или поставлен под угрозу нарушения. Таким образом, не только и не столько размер взятки учитывается при признании деяния малозначительным, а совокупность всех обстоятельств совершенного должностным лицом деяния»[180].

Коллектив авторов, Полный курс уголовного права. Том V. Преступления против государственной власти. Преступления против военной службы. Преступления против мира и безопасности человечества. Международное уголовное право, 2008

Статья 1069 ГК говорит о незаконных действиях (бездействии), т. е. о деяниях, противоречащих не только законам, но и другим правовым актам (приказам, распоряжениям, указаниям и иным властным предписаниям как в письменной, так и в устной форме). Например, судом были признаны незаконными действия работников ГАИ по эвакуации транспортного средства на штрафную площадку.[63]

Ю. Н. Андреев, Гражданско-правовая ответственность государства по деликтным обязательствам: Теория и судебная практика, 2006

Выделение сферы правомерного поведения в правовом поведении, в том числе урегулированном нормами уголовного права, может происходить только одним способом: исключением из правового поведения конкретных вариантов неправомерного (в данном случае – преступного) поведения. Поэтому та или иная жизненная ситуация может «интересовать» уголовный закон и того, кто его применяет, тогда, когда она имеет внешнее сходство с преступным деянием, т. е. деянием, уже признанным преступлением. Как известно, перечень таких «признаний» носит исчерпывающий характер. И именно от них – конкретных уголовно-правовых запретов – отталкивается всегда правоприменитель, оценивая ту или иную ситуацию. Вместе с тем вывод о непреступности деяния может быть обусловлен двумя обстоятельствами: либо несоответствием признаков содеянного признакам конкретного преступления, предусмотренного в Особенной части УК, либо (и это имеет непосредственное отношение к рассматриваемой нами проблеме) – при наличии указанного соответствия – положениями специальных (дополнительных) нормативно-правовых предписаний, исключающих преступность деяния, уголовно наказуемого при прочих равных условиях. Причем в последнем случае речь идет именно о дополнительных предписаниях, объявляющих об отсутствии уголовной противоправности, а не о дополнительных к ст.  14 УК признаках преступления, как это порой представляется в литературе[105].

С. В. Пархоменко, Деяния, преступность которых исключается в силу социальной полезности и необходимости, 2004

Государственное принуждение – это совершаемое компетентными органами и должностными лицами властное воздействие в виде предписания определенного поведения либо в форме непосредственного действия.[236] На государственное принуждение опирается все право в целом. В то же время государственное принуждение преломляется через право и призвано подчиняться общим принципам правовой системы страны, регулироваться нормами права по содержанию, пределам и условиям применения, действует через механизм прав и обязанностей, имеет развитые процессуальные формы. Чем выше уровень правового содержания государственного принуждения, тем в большей степени оно способно выполнять позитивные функции и предупреждать произвол и своеволие. К мерам государственного (правового) принуждения относятся юридические санкции, т. е. государственно-принудительные меры, являющиеся реакцией государства в отношении конкретного лица на факт противоправного поведения, и государственно необходимые, профилактические и превентивные меры правового принуждения.[237]

Ю. Н. Андреев, Ответственность государства за причинение вреда, 2013

Внушение заключалось в том, что осужденному указывалось на обязанность воздерживаться от совершения проступков данного рода или вести себя хорошо. Других предписаний в приговоре не предусматривалось либо в нем указывалось на то, что, в случае совершения осужденным нового преступления или повторения прежнего, он будет подвергнут и старому наказанию (в некоторых случаях оно точно определялось в предыдущем приговоре).

А. Н. Тарасов, Условное осуждение по законодательству России, 2004

Однако данная точка зрения не бесспорна. Как справедливо отмечает Н. И. Пикуров, в бланкетных диспозициях признаки преступного деяния в основном детализируются посредством нормативных предписаний других законодательных актов[68]. Вместе с тем, по мнению А. И. Рарога, для квалификации преступления нет необходимости ссылаться на нормативные предписания, поскольку они нужны лишь для ее обоснования [69].

В. Г. Павлов, Квалификация преступления со специальным субъектом, 2011

Пункт 10 упомянутого Указа так определяет правовые последствия неопубликования актов: «Нормативные правовые акты федеральных органов исполнительной власти, кроме актов и отдельных их положений, содержащих сведения, составляющие государственную тайну, или сведения конфиденциального характера, не прошедшие государственную регистрацию, а также зарегистрированные, но не опубликованные в установленном порядке, не влекут правовых последствий как не вступившие в силу и не могут служить основанием для регулирования соответствующих правоотношений, применения санкций к гражданам, должностным лицам и организациям за невыполнение содержащихся в них предписаний. На указанные акты нельзя ссылаться при разрешении споров».

О. В. Романовская, Нотариат в Российской Федерации, 2004

В Определении Конституционного Суда РФ № 1005-О[142]было отмечено, что обязанность государства возместить вред, причиненный незаконными действиями органов государственной власти или их должностных лиц, следует из содержания ст. 53 Конституции РФ. По своей юридической природе обязательства, возникающие в силу применения норм гражданско-правового института возмещения вреда, причиненного актами органов власти или их должностных лиц, представляют собой правовую форму реализации гражданско-правовой ответственности, к которой привлекается причинитель вреда в соответствии с предписанием закона (ст. 1064 ГК РФ).

И. Е. Кабанова, Гражданско-правовая ответственность публичных субъектов: опыт межотраслевого исследования, 2016

Бесспорно, что институт (нормы) семейно-правовой ответственности «пронизан» нормами морали и нравственности. Но иначе не может и быть, именно это обстоятельство, как полагаем, является одной из специфических особенностей регулирования брачно-семейных отношений в целом и формирования института семейно-правовой ответственности в частности. Вместе с тем следует подчеркнуть, что в СК РФ не содержатся нормы, которые бы предусматривали дополнительные обременения или, тем более, ответственность для лица, не соблюдающего нормы морали и нравственности, религиозные предписания. Но, тем не менее, их несоблюдение оказывает существенное влияние на урегулирование отношений, вытекающих из брака и принадлежности к семье, на решение семейных споров. За юридической защитой нарушенного права субъект семейных правоотношений обращается в суд, который при вынесения решений учитывает в т. ч. нравственные и морально-этические категории, которые нашли свое закрепление в нормах семейного законодательства. Считаем объективно оправданным при решении юридического конфликта учитывать нормы, устанавливающие обязанности членов семьи, которые хотя и имеют характер правовой защиты в форме применения санкций, но включают в себя и морально-этический компонент.

С. О. Карибян, Семейно-правовая ответственность. Сущность и правоприменение, 2018

Прямое и непосредственное действие Конституции на понятие преступления (а не по другим вопросам), прежде всего, проявляется в законодательной деятельности. Криминализация деяний и декриминализация преступлений должны осуществляться в строгом соответствии с Конституцией. Например, конструируя составы о преступлениях против собственности, законодатель должен руководствоваться конституционным предписанием о равной охране всех форм собственности; формулируя нормы о государственных преступлениях, – следовать конституционному требованию о недопустимости захвата власти и превышения должностных полномочий. Когда же уголовный закон вступил в силу, только он определяет, что преступно и что непреступно. При несоответствии уголовно-правовой нормы о преступлении Конституции Основной закон напрямую применяться не будет (там и санкции нет). Субъектам законодательной инициативы следует оперативно использовать свое право на изменение УК.

Коллектив авторов, Полный курс уголовного права. Том I. Преступление и наказание, 2008

Нормативные правовые акты федеральных органов исполнительной власти, подлежащие госрегистрации, но не прошедшие ее, а также зарегистрированные, но не опубликованные в установленном порядке (кроме актов и отдельных их положений, содержащих сведения, составляющие государственную тайну, или сведения конфиденциального характера), не влекут правовых последствий как не вступившие в силу и не могут служить основанием для регулирования соответствующих правоотношений, применения санкций к гражданам, должностным лицам и организациям за невыполнение содержащихся в них предписаний. На указанные акты нельзя ссылаться при разрешении споров. Контроль за правильностью и своевременностью опубликования данных нормативных актов осуществляет Министерство юстиции РФ[159].

С. А. Шатов, Административная юрисдикция. На примере деятельности органов государственного пожарного надзора, 2007

Для каждой отрасли (подотрасли) права характерно наличие метода правого регулирования. Традиционно в литературе выделяют диспозитивный и императивный методы правового регулирования. Диспозитивный метод подразумевает метод дозволения, основанный на равенстве субъектов. Как правило, метод диспозитивности присущ гражданским правоотношениям. Императивный метод предполагает метод власти-подчинения, властных предписаний. Данный метод присущ отношениям, где одним из субъектов выступает орган (лицо), наделенный властными полномочиями. В силу того что прокуратура является органом государственной власти, на который законодателем возлагаются функции по осуществлению надзора за законностью, а в соответствии со ст. 6 Федерального закона «О прокуратуре РФ», требования прокурора, вытекающие из его строго определенных полномочий, подлежат безусловному исполнению в установленный срок. Неисполнение требований прокурора и следователя, вытекающих из их полномочий, а также уклонение от явки по их вызову влечет установленную законом ответственность. Из изложенного становится понятно, что для отрасли прокурорского надзора характерен императивный метод, где прокуратура как орган власти обязана давать властные указания об устранении допущенных нарушений законодательства, а все другие субъекты обязаны подчиняться этим указаниям.

Н. В. Ласкина, Прокурорский надзор, 2012

Закрепленный в ч. 1 ст. 91 АПК РФ перечень обеспечительных мер не является исчерпывающим. По смыслу закона это означает возможность для арбитражного суда принимать указанные меры наиболее эффективно и адекватно, исходя из фактических обстоятельств дела и существа спорных правоотношений. На достижение этого результата также направлена содержащаяся в статье норма о праве арбитражного суда принимать обеспечительные меры как по отдельности, так и одновременно несколько мер по одному и тому же делу. Однако это одна сторона медали. С другой стороны, открытый перечень в данном случае не может способствовать благоприятному стечению обстоятельств для ответчика. Принимая решение о применении обеспечительных мер, арбитражный суд должен следовать предписанию ч. 2 ст. 91 АПК РФ об их соразмерности заявленному требованию.

А. А. Власов, Адвокат и защита им прав и законных интересов участников рынка ценных бумаг. Монография, 2018

а) юридическое лицо виновно в невыполнении или ненадлежащем выполнении прямых предписаний закона, устанавливающих обязанности или запреты относительно осуществления определенной деятельности;

Нормативные правовые акты, Уголовный кодекс Республики Молдова, 2003

Большинство процессуально-правовых предписаний возникло на основе соответствующих моральных представлений и правил. Так, в ст. 9-14 УПК РФ закреплено представление о том, что запрещается выполнение действий или принятие решений, которые унижают достоинство гражданина, приводят к распространению сведений об обстоятельствах его личной жизни, ставят под угрозу его здоровье, необоснованно причиняют ему физические или нравственные страдания.

Наталья Ольшевская, Уголовно-процессуальное право: Конспект лекций, 2010

Безусловная императивность и публичность криминального права, служившие необходимым условием поддержания правопорядка в обществе на более ранних этапах его развития, в настоящее время входят в противоречие с частными интересами. По определенной категории дел обязательность уголовно-правовых предписаний не охраняет интересы и блага индивида, а, напротив, ограничивает его волеизъявление. Данное обстоятельство требует уделить особое внимание проблеме влияния частного интереса на признание или непризнание деяния преступным, что, в свою очередь, придаст определенную гибкость процессу уголовно-правового регулирования. С другой стороны, чрезмерное расширение частного усмотрения может привести к злоупотреблениям и, в конечном счете, к потере уголовным законодательством своей охранительной функции.

М. А. Карабут, Частные начала в уголовном праве, 2007

Отдельно остановимся на использовании судом статистики в качестве средства доказывания дискриминации. В решении об отказе в приеме заявления к рассмотрению по делу Hoogendijk v. the Netherlands[76] Европейский суд отметил, что в случаях, когда данные официальной статистики указывают на то, что нейтральное правило фактически больше влияет на женщин, чем на мужчин, Государство-ответчик должно доказать, что это следствие объективных факторов, не связанных с дискриминацией по признаку пола. Таким образом, суд посчитал, что приведение официальных статистических данных – достаточное основание для переложения бремени доказывания на сторону ответчика. В более поздних актах Европейский суд указывал на то, что статистика сама по себе не может быть достаточной для установления факта дискриминации (например, Hugh Jordan v. the United Kingdom[77]). При этом, дело Zarb Adami v. Malta было решено в пользу заявителя, прежде всего, на основании статистических данных. В решении по этому делу Суд пришел к выводу о том, что дискриминация может быть следствием не только правовых предписаний, но и конкретной ситуации. Заявитель просил признать дискриминационной практику набора присяжных заседателей, в результате которой количество мужчин в три раза превышало количество женщин (участие в судебном процессе в качестве присяжного по законодательству Мальты является гражданской обязанностью) и суд признал нарушение ст. 14 и п. 3 ст. 4 Конвенции[78].

Е. В. Сыченко, Практика Европейского суда по правам человека в области защиты трудовых прав граждан и права на социальное обеспечение, 2014

Приведенные нормы, регламентирующие порядок отнесения сведений к государственной тайне, сами по себе права, свободы и обязанности граждан непосредственно не затрагивают. В них не содержатся какие-либо предписания, исключающие возможность ознакомления с перечнями сведений, составляющих государственную тайну, для лиц, которых эти сведения непосредственно касаются, а также допускающие привлечение к ответственности за разглашение государственной тайны в случае, если лицо не могло знать о характере сообщаемых им сведений.

Н. С. Бондарь, Власть и свобода на весах конституционного правосудия: Защита прав человека Конституционным Судом Российской Федерации, 2005

Исходя из дословного предписания Закона предупредительная деятельность осуществляется среди прочего физическими лицами «в пределах их полномочий». Констатируя неправомерность употребления термина «полномочие» применительно к физическим лицам, следует говорить о юридическом содержании этого понятия. К примеру, существительное «полномочие» имеет следующее значение: «Полномочие – власть или право, предоставленные кому-нибудь»[46]. Уязвимость подобного положения очевидна, поскольку физические лица не обладают такими полномочиями, ибо нигде не установлены содержание, объем и пределы таких полномочий. Разработчиками Закона в текст нормы заложено очевидное несоответствие субъекта объявленным полномочиям. Как пишет Н.А. Лопашенко: «Никакими полномочиями физические лица не наделены; можно говорить только о гражданском чувстве долга и прочих моральных обязанностях. Поэтому оборот «в пределах их полномочий» надо поместить после слова “организаций”».[47]

Коллектив авторов, Комментарий к Федеральному закону «О противодействии коррупции» (постатейный), 2009

Такое деление имеет значение и для уголовного права. Анализ уголовного законодательства позволяет сделать вывод, что нормы Особенной части Уголовного кодекса, за редкими исключениями, предусматривают штрафную ответственность, нарушение же норм, закрепленных в его Общей части, влечет применение правовосстановительной ответственности. Поэтому особенность санкций норм, регулирующих применение уголовной ответственности, состоит в том, что они предусматривают не наказание лиц, виновных в нарушении закрепленных в них требований, а восстановление нарушенного права – устранение допущенной ошибки и исполнение предписаний, предусмотренных в диспозициях правовых норм.

В. Д. Филимонов, Норма уголовного права, 2004

5) нарушение принципов уголовного судопроизводства всегда рассматривается как нарушение уголовно-процессуального закона, влекущее отмену принятого решения. Предписания, содержащиеся в принципах, настолько важны для уголовного судопроизводства, что их нарушение препятствует реализации его назначения. Так, нарушение принципа языка уголовного судопроизводства, выразившееся в непре-доставлении подсудимому права пользоваться помощью переводчика, относится к существенным нарушениям уголовно-процессуального закона и приводит к отмене судебного решения в апелляционном и кассационном порядке (п. 5 ч. 2 ст. 389.17 УПК РФ).

Г. П. Химичева, Уголовный процесс. Учебное пособие для самостоятельной работы студентов, 2015

Форма всех процессуальных документов сформулирована в нормах закона, регламентирующих конкретные действия и решения, осуществляемые в ходе уголовного судопроизводства. Дать же в форме закона образец конкретного процессуального документа контрпродуктивно. Нельзя в форме закона регламентировать форму документов в связи с непредсказуемой массой преступлений и еще большим объемом документов. Это должно решаться практикой и наукой, которые разрабатывают примерные образцы документов, не являющихся обязательными. Их изменение применительно к конкретному уголовному делу не рассматривается как нарушение уголовно-процессуального закона, если эта форма соответствует предписаниям закона, регулирующим конкретное процессуальное действие или решение. Этим можно объяснить и наше решение, когда мы оставили без критики некоторые образцы процессуальных документов и посчитали возможным их использование с научных позиций. Здесь мы провели четкую грань между законом и научными комментариями.

С. П. Ефимичев, Расследование преступлений: теория, практика, обеспечение прав личности, 2009