Панагия

Панаги́я (греч. παναγία — «всесвятая») — небольшой богато украшенный образ Богоматери (реже Спасителя, Троицы, святых, распятия, библейских сцен), чаще всего округлой формы, носимый архиереями на цепочке у своей груди.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Кроме частей Животворящего Древа, мощей и чудотворных икон, просители привозили и иную крайне ценную для христианина святыню. Например, Константинопольский патриарх Иеремия поднес государю золотую панагию, в которой находились: Кровь Христова, часть ризы Христовой, часть от копья, часть от трости, часть от губы, часть от тернового венца, да сверх того он поднес государю три пуговицы от ризы Пречистой Богородицы. В 1628 году архимандрит афонского Дмитриевского скита, зависящего от Ватопеда, принес государю в благословение чудотворное полотенце от великомученика Димитрия со свидетельством за подписью двух афонских архимандритов (ватопедского и кутлушумского) и двух игуменов. В этом свидетельстве рассказывается, что в Волошской земле был некогда воеводою Авгарь, покрытый струпьями и искавший исцеления в Солуни при мощах св. Димитрия. Когда, по внушению святого, явившегося ему во сне, он положил [С. 100] себе на голову его полотенце, хранившееся в церкви, то немедленно исцелился от своей болезни. Тогда Авгарь увез это чудотворное полотенце в Волошскую землю и положил его в выстроенной им церкви в честь св. великомученика Димитрия. Император Андроник Палеолог Старший велел взять это чудотворное полотенце из Валахии и принес его на Афон в обитель великомученика Димитрия, в которой он постригся под именем Акакия; с тех пор это чудотворное полотенце и хранилось в их ските. «Но братия, видя, что их церковь разоряется и не имеет себе соорудителя, соборно приговорила: послать сие полотенце, вместе с миром св. Димитрия, к великим государям патриарху и самодержцу всея России, ради милостыни и искупления Святой Церкви, дабы они ей были новыми строителями, подобно первому царственному ктитору, императору Андронику Палеологу»[116].

Николай Каптерев, Собрание сочинений. Том 1, 2008

Главной святыней монастыря является чудотворный образ Николая Чудотворца, выполненный из мозаики. Этот образ при патриархе Иеремии I рыбаки извлекли из моря, куда он был брошен иконоборцами, предположительно, в царствование императора Феофила. Рыбаки, извлекшие из воды реликвию, увидели, что к образу приросла большая раковина. Когда стали отдирать ее, то увидели, что на лике святителя показалась кровь. Впоследствии из одной части раковины сделали блюдце для Богородичной просфоры, а из другой – панагию, которой патриарх Константинопольский благословил русского патриарха Иова. Сам чудотворный образ был перенесен в соборный храм, который был посвящен памяти святителя Николая Мирликийского. Сейчас образ обложен серебряной ризой.

Надежда Ионина, 100 великих монастырей, 2006

Самую главную святыню монастыря составлял чудотворный образ свт. Николая Чудотворца, выполненный весь из мозаики. В присутствии патриарха-строителя его извлекли из моря рыбаки. В море он был брошен иконоборцами, вероятно, в царствование иконоборца Феофила. Образ обложен хорошей серебряной ризой. По извлечении иконы на ней оказалась приросшая большая раковина; из одной половины ее сделали блюдце для части Богородичной просфоры, а из другой – панагию.

Группа авторов, Святая Гора и 100 афонских старцев, 2016

3) «Молящаяся» – «Знамение» – «Оранта» – «Великая Панагия», этот тип появился еще в катакомбном периоде первых христиан. Также к нему относят «Знамение» – иконы, именуемые Курская, Новгородская, Абалакская, Царскосельская и «Неупиваемая чаша»;

М. И. Степанова, Исцеление иконами, 2013

Монастырская ризница, размещавшаяся под Благовещенской церковью, была знаменита своими историческими реликвиями. О святителе Алексии напоминало рукописное Евангелие, переведенное митрополитом с греческого на славянский язык. Множество золотых и серебряных сосудов, крестов, кадил, панагий составляли вклады в обитель царей, бояр, купцов. Особо выделялась митра «Потемкинская», усыпанная бриллиантами и жемчугом, и панагия с замечательным изумрудом – дары князя Г.А. Потемкина-Таврического московскому митрополиту Платону (Левшину). Алексеевский собор имел и своеобразный мемориальный характер. По его стенам были развешаны знамена, бунчуки и ключи от крепостей, взятых русскими в персидскую войну 1820–1828 годов.

Сергей Шокарев, Москва православная. Все храмы и часовни, 2012

Пение «Достойно есть» при обряде Панагии продолжается достаточно долго, значительно дольше того, как иеромонахи, колеблющие над просфорой воздух, закончат свое священнодействие. Не прекращается пение и тогда, когда после окончания освящения просфоры она разламывается на части особыми дежурными эклессиархами, а затем в сопровождении дьяконов со звенящими кадильницами разносится на блюде по рядам всей братии. Каждый инок тогда, отделив от просфоры-панагии совсем незначительную частицу, благоговейно ее съедает, предварительно подержав ее над курящейся кадильницей, несомой другим эклессиархом. Таков этот строго иноческий и древний обряд старого Афона[10], от которого так и веет прелестью нашей чудесной церковной истории.

В. А. Маевский, Афон и его судьба, 2009

В данном образе соединились два иконографических типа Богоматери. «Оранта» (от лат. «орант» – «молящийся») – изображение Богоматери с молитвенно воздетыми руками. «Панагия» (в переводе с греческого «Всесвятая») – Богоматерь с медальоном на груди с изображением Младенца Спаса Эммануила, символизирующим жертву – тело Христово. Монументальная фигура Богоматери с разведенными руками напоминает потир – богослужебный сосуд, на дне которого находится просфора (символ тела Христова). Светлый, сияющий колорит в письме ликов, обилие сусального золота в фоне и драпировках одежды представляют Богородицу с Младенцем как явление в мир Божественного света.

Е. Н. Евстратова, 500 сокровищ русской живописи, 2011

В ответ Иов, сняв с себя панагию, положил ее перед священным образом Владимирской Богоматери и сказал: «Матерь Божия, спаси православие!» За нарушение присяги дому Годуновых, за убийство молодого царя Федора Борисовича первый Патриарх Московский и Всея Руси – патриарх Иов – наложил на бояр и весь русский народ патриаршую анафему. Сторонники самозванца одели на опального патриарха черную монашескую рясу и отправили на простой телеге в Старицкий Успенский монастырь.

И. Г. Сергиевская, Пантеоны Кремля, 2013

После литургии благословился у владыки и потом по приглашению его отобедал у него и, приуготовившись к отъезду, в седьмом часу вечера служил Царице Небесной и угоднику Божию молебен. Потом поспешил принять последнее напутственное благословение у владыки (в восемь часов) и, получив оное, сопровожденный всякой любовью в священном от него даре: образе, составляющем панагию, святого святителя Митрофана, Патриарха Цареградского (Ангела угодника Божия), и на другой стороне Авраамия Затворника (Ангела святителя Господня, по мирскому его имени), и прекрасных четках, и в иных малых иконах угодников Божиих, от сердца и души поклоняясь ему до земли, благодарил за все его отеческие милости и тако с ним расстался, преисполненный благоговения к сему поистине доброму пастырю, ему же подаждь, Господи, велию Твою милость во славу Твою и угодника Твоего и спасения пастыря и паствы.

Г. А. Шпэт, Путешествие иеромонаха Аникиты по святым местам Востока в 1834–1836 годах, 2009

1 марта 1727 г. в епископа Воронежского был хиротонисан архимандрит Владимирского Горицкого монастыря Лев (Юрлов). Судьба этого человека была полна драматических событий. В юности он служил пажем при дворе, но совершив проступок и опасаясь гнева Петра I, он, по совету царицы Марфы Матфеевны, скрылся в Вологодских лесах, где принял иночество. Возрастая духовно, он со временем возглавил монастырскую братию, а затем и епархиальную паству. Для посвящения в епископы архимандрит Лев прибыл в Москву, где ему пришлось задержаться на полгода, чтобы совершать заупокойное служение по почившей императрице Екатерине I, а потом торжественное о возведении на престол государя Петра II. В свою епархию владыка прибыл только 11 сентября 1727 г. Но править ему суждено было недолго, епископ стал жертвой интриг воронежского губернатора Пашкова. В 1730 г. он был вызван в Москву, лишен епархии, сана и отправлен в заточение. Лишь по восшествии на престол государыни Елизаветы Петровны, в 1742 г. бывший епископ Воронежский был признан невиновным. Он прибыл в Петербург, где в присутствии Св. Синода на него были возложены омофор и панагия, но от управления епархией епископ Лев отказался и провел последние годы жизни в Московском Знаменском монастыре.

Ольга Смирнова, Энциклопедия по святым местам центра России, 2015