Бейт

Бейт (араб. بيت‎ «дом») — двустишие в поэзии народов Востока, выражает законченную мысль; может быть отдельным стихом, может создавать рубаи, газели, касыды и другие формы восточной лирики.

Бейт — минимальная строфическая единица тюркской и персидской поэзии. В переводе с арабского означает «дом». Организующие бейт полустишия именуются мисра, то есть «скаты крыши» или «створки двери» — так образно передано симметричное строение бейта (из двух равных полустиший). Стихи, составляющие бейт, в зависимости от поэтического жанра могут быть рифмованными и нерифмованными.

В газелях и касыдах обычно первый бейт состоит из рифмованных стихов, а вторые строки последующих бейтов должны рифмоваться со вторым стихом первого бейта (аа, ба, ва и т. д.).

На арабском, персидском, тюркском языках (имеющих письменность на основе арабской графики) бейт — это одна строка с пробелом между полустишиями-мисра (иногда между мисра ставился разделитель — к примеру, звёздочка — чернилами другого цвета).

Схема такова:

• *********** ************ бейт

мисра мисра

В русском переводе бейт — это двустишие, где мисра занимает строку.

Схема:

• *************
• *************

К примеру, бейт Бабура в переводе выглядит так:

(перевод С. Иванова)

А в оригинале графика выглядит одной строкой:

Тьма кос и лика лунный свет отняли все сполна: И днём душе покоя нет, и ночью не до сна!

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

По легендам, Хайям не записывал своих четверостиший: сотни и тысячи строк дошли до нас только благодаря записям его учеников и друзей. Трудно найти аналогичный пример в истории за последнюю тысячу лет, трудно вообще поверить в подобную старательность поклонников его поэтического дара, только из любви к стихам десятилетиями подбиравших каждое оброненное им четверостишие. Иное дело, если ценность рубаи была не только в их поэтических достоинствах, если они являлись (как и стихи суфиев) сжатыми формулировками, комментариями и пояснениями различных аспектов его учения. Так позже «писари тайн» при Джалаледдине Руми подхватывали каждый произнесенный им бейт, потому что они записывали не просто стихи, но Истину, отчеканенную в стихах.

Омар Хайям, Мудрость бытия

Изначальный персидский текст был утерян, поэтому и появилась новая версия – перевод с арабского (вернее, несколько различных вариантов). На это произведение, в частности, опирался Фирдоуси при создании «Шахнаме». А прославленный поэт Рудаки сочинил поэтическую версию «Калилы и Димны», состоявшую из 12 тысяч бейтов. До наших дней из них дошло всего 129.

Алекс Бертран Громов, Персия. История неоткрытой страны, 2017

В сущности, любая концепция происхождения поэзии скальдов ставит во главу угла какой-либо один из ее жанров в качестве наиболее архаического или наиболее для нее характерного. Э. Нурен [Noreen 1922] и О. Ольмаркс [Ohlmarks 1944] считали наиболее архаическим жанром погребальные драпы; В. Фогт [Vogt 1930] придавал особое значение мифологическим стихам, обращенным к Тору; О. Кабелль развивал предположение, что скальдическая поэзия берет начало в щитовых драпах, где щит подменил собой шаманский бубен (само слово «драпа» связывается при этом с глаголом drepa «бить») [Kabell 1980]. Наконец, наиболее вероятная этимология самого слова skáld, ср. р. (к о. г. *skeldan «поносить» в двн. skeltan, дфриз. skelda «поносить»), привлекает внимание к такому лишь отрывочно сохранившемуся скальдическому жанру, как хулительные стихи – ниды [Steblin-Kamenskij 1969]. Но все же чаще всего скальдическую поэзию описывают как дружинную поэзию и важнейшим ее жанром считают хвалебные драпы. Не приходится спорить, что именно хвалебные песни скальдов определили в конечном счете тематический круг скальдической фразеологии; название основного скальдического размера – дротткветта (dróttkv?tt) переводится как «дружинный размер», а прием переплетения предложений убедительно возводится к архаическому амебейному исполнению хвалебных стихов, следы которого прослеживаются и на почве древнегерманской культуры [Стеблин-Каменский 1978, 65—69]. М. И. Стеблин-Каменский писал о хвалебных драпах: «Исконный и основной жанр поэзии скальдов – это, конечно, хвалебная песнь. В силу повторяемости повода для прославления форма хвалебной песни может быть в высокой степени традиционна, но содержание ее или, во всяком случае, то индивидуальное, что есть в ее содержании, всегда определяется конкретными фактами. Форма хвалебной песни представляет собой как бы бланк, в котором проставляются индивидуальные данные – имя прославляемого, его происхождение, совершенные им воинские подвиги, его акты щедрости и т. п.» [Там же, 94].

О. А. Смирницкая, Древнегерманская поэзия: Каноны и толкования

И тем не менее мы ошибемся, считая стихотворцев Дай-вьета горожанами в нашем сегодняшнем смысле этого слова. Вьеты – придворные ли или простолюдины, жившие в Тханг-лаунге и других городах – тысячью невидимых нитей соединены были с природой, ее движением, ее силой и красотой. Не случайно поэты Нгуен Ньы До, Данг Минь Бить или Тхай Тхуан (все они жили в XV в.), описывая столицу, выводят все те же детали «чистой» природы: сад, пруд и лягушек, кричащих после дождя, бамбук, цветы, луну; пишут о рыбной ловле… Лишь в XVIII веке у Ле Хыу Чака и других мастеров появится в стихах о Тханг-лаунге «городской» пейзаж.

Мариан Ткачёв, Сочинитель, жантийом и франт. Что он делал. Кем хотел быть. Каким он был среди друзей, 2014

В элегиях молодого Лермонтова ощущается несравненно большая зависимость от литературных образцов того времени, чем в его философских монологах. Это, как правило, элегия, близкая к английским образцам и напоминающая скорее о Байроне, чем о Жуковском. Пейзаж в них не «унылый», а бурный и мрачный, оттеняющий мятежный и угрюмый характер героя, находящегося во вражде с миром. Несмотря на то, что в центре этих стихотворений – традиционный для элегии разочарованный герой, характер разочарования отличается от обычных элегий. Это не разочарование человека с тонкой душой, загубленного роковыми обстоятельствами жизни, но гнев и возмущение человека, считающего себя стоящим над толпой, пошлой и мелочной. Как правило, герой элегии и есть лирический субъект стихотворения. Но иногда Лермонтов стремится мотивировать исключительность героя. Появляется элегия-рассказ о герое. Типично в этом отношении стихотворение «Наполеон» («Где бьет волна о брег высокой»). Здесь применен сложный композиционный прием «двойного отстранения» поэта от героя. Лермонтов рассказывает о певце, рассказывающем о Наполеоне, в конце – появляется тень Наполеона, истинного героя элегии, как бы дважды в ней отраженного. Кратким монологом Наполеона элегия и завершается:

Анна Журавлева, Лермонтов в русской литературе. Проблемы поэтики, 2002

В противоположность тому отчаянному одиночеству, которое в стихотворении «Дикая воля» становится для Цветаевой результатом начатой ею борьбы против ограничений, связанных с принадлежностью к женскому полу, и, как следствие, против самой жизни, здесь, не отвергая, но принимая и преображая свою женскую природу, она одновременно превращает борьбу «одна против всех» в борьбу за всех и этим спасает женщину, преданную серьезной поэтической деятельности, от одиночества – ведь она вышла на марш, чтобы завоевать сердца: «Что покоряет сердца на пути, / Как барабан?». Отсюда нехарактерная для нее интонация приподнятого восторга: «Всякую грусть убивай на лету, / Бей, барабан!». Двойной смысл глагола бить — ударять и отбивать ритм – помогает соединить в метафоре барабана физическое и поэтическое, что придает чуть более мрачный тон этому в остальном беспечному лирическому высказыванию; имплицитный оттенок насилия присутствует также в призыве к барабану «убивать». Даже предаваясь поэтическому ликованию, поэт не забывает о его потенциально смертельной цене[45].

Гиллеспи Алиса Динега, Марина Цветаева. По канату поэзии, 2001

Правда, с самого начала возникает вопрос, почему шарманка названа шарлатанкой, раз в русском языке «шарлатанка» принадлежит полю значений, связанных с мошенничеством, ложью и т. п. В контексте стихотворения, однако, сочетание «шарманка-шарлатанка» становится понятнее, коль скоро шарманка ассоциируется со сферой чувств, которые могут обманывать, заставляют поступать опрометчиво и страдать от этого; но именно благодаря сильно развитой эмоциональной составляющей художник становится художником, а инстинктом самосохранения он обычно не руководствуется. Ясен тут и намек на известную песенку «Ах, шарабан мой, американка, а я девчонка, я шарлатанка» – песенка появилась в начале ХХ века в сравнительно невинном ресторанном варианте, а возможно, тогда же и в шарманочном, позже превратилась в «блатную» и теперь существует во множестве вариантов жанра «шансон»[66]. («Так, куплеты гражданской войны с рефреном “Ах. шарабан мой…” теряют неактуальные более строки, “добирают” популярной уголовной экзотики и превращаются в блатную песню»[67]). Окуджава избегает высокопарности и намеренно снижает пафос с помощью блатных ассоциаций, в данном случае связанных со словом «шарлатанка»; далее, уже в последней строке, снижение используется еще раз, так как выражение «когда под рёбра бьют» намекает либо на драку, либо на избиение следователем, а то и другое часто упоминается в блатных песнях.

Шраговиц Е. Б., Загадки творчества Булата Окуджавы: глазами внимательного читателя, 2015

Поэт рисует в поэме психологические ситуации, освещающие важнейшие этапы развития событий. Замечательно передана особая динамика времени в кульминационный момент Октябрьской революции – при взятии Зимнего дворца (6-я глава). Начинается и кончается она пейзажным фоном (циклическая композиция), внутри которого развертываются события. История совершает глобальный скачок, но это еще не осознали участники событий, осенние ветры дуют по-прежнему – «Дул, как всегда, октябрь ветрами…» Содержание земной жизни круто меняется, а природа, небо – неизменны. Поэт не идеализирует участников революционного «вихря», включает в текст почти дословно цитаты из анархистских частушек – «бей справа белаво, бей слева красного». Среди многих картин революции и Гражданской войны одно из самых впечатляющих описаний – уход из Крыма, гибель врангелевской армии. Революционный поэт не вкладывает в свои строки об этом событии даже капли насмешки. «Завтрашние галлиполийцы, вчерашние русские» покидают родную землю, чтобы «доить коров в Аргентине, мереть по ямам африканским». Слова поэта так же трагичны, как и судьба людей, покидающих родину:

Дядичев В. Н., Жизнь Маяковского. Верить в революцию, 2013

Значение слова не только уточняется в контексте, оно может обрести постоянный контекст. Он возникает тогда, когда одно из слов выпадает из свободного употребления, превращаясь в компонент составной лексемы. Например, в современном языке нет слова баклуша (чурка), но есть выражение бить баклуши – бездельничать. Прилагательное «красный» утратило значение «красивый», «ясный», хотя есть выражения и пословицы, где это значение сохраняется: красная девица, красное солнце.

Зубкова А. С., Русский язык и культура речи, -1

а) чаще всего встречается неправильное употребление видов русского глагола, вообще являющихся камнем преткновения для иностранца; чаще наблюдается применение образований несовершенного вида вместо совершенного, особенно для прош. времени и отчасти для неопр. наклонения. Примеры: они ненавидели (вместо возненавидели) его еще больше; облачко росло и наконец покрывало (вместо покрыло) все небо; народ назвал полководцем Пожарского и бил (вместо разбил) врагов (по-немецки был бы употреблен тоже беспредложный глагол hat geschargen); народ делал (вместо сделал) под ним исполинские шаги в образовании; некоторые породы человек делал (вместо сделал) совсем ручными; герцог требовал (вместо потребовал) отца и спросил его; народ хотел выбирать (вместо выбрать) царем Владислава; он думал, как бы устроивать (вместо устроить) финансы; он знает ловить (вместо поймать) льва; правление его остается (вместо останется) вечно незабвенным.

Коллектив авторов, Проблемы изучения билингвизма: книга для чтения, 2014

Фразеологические обороты образовывались по-разному. Например, большое число устойчивых словосочетаний вошло в обиход из профессиональной речи: бить баклуши, попасть впросак, точить лясы, тянуть канитель (из речи ремесленников); красная строка, от доски до доски (связано с историей книги) и др.

Ушакова О. Д., Почему так говорят, 2004

Эмоционально-экспрессивные фразеологизмы используются в высоких и сниженных речевых ситуациях. Им свойственна эмоциональноэкспрессивная окраска, связанная с их яркой образностью, с использованием в них выразительных средств, устаревшей лексики, сюжетов мифологии и библейской мудрости (например, из огня да в полымя «неожиданно», бить баклуши «бездельничать», мрак невежества «бескультурье, необразованность», в мгновенье ока «сразу, вмиг»). Среди эмоционально-экспрессивных фразеологизмов выделяют книжные (употребляются преимущественно в публицистическом и художественном стилях речи), разговорные, просторечные (отличаются грубостью; применяются для образного выражения неудовольствия, неодобрения-возмущения, презрения, уничижения).

Кобякова Т. И., Стилистика русского языка и культура речи (сфера профессиональной коммуникации), 2013

«Музы обитают на Парнасе и на Геликоне, где бьет источник Гиппокрена и где обычно пасется конь Пегас, который имеет крылья и летает посредством их. Музы являются дочерьми Юпитера и Мнемозины, что означает Память, которая приходится дочерью <Урана> и <Геи>. Музы вместе с Аполлоном покровительствуют искусствам и наукам; их девять, почему их и называют девятью сестрами или дочерьми <Мнемозины>; у каждой из них есть особое предназначение…» (Перев. с фр.)

Черкашина Л. А., Наталия Гончарова, 2012

В поэме Гомера Одиссей тоже нередко разговаривает со своим сердцем, бьет себя в грудь. Но что он имеет в виду? Физический орган. А у Архилоха сердце – это само его «Я». В его стихах впервые рождается осознание собственной личности.

Бахмутский В. Я., Время первых. Лекции по истории античной литературы, 2013

На особом несколько положении стоит Кушнер, потому что ему удалось застолбить свое место в первых вышедших книгах, то есть с самого начала он получил право на свой голос, на свой тембр голоса, на индивидуальную, ненавязчивую интонацию. Что касается остальных, то давность бьет содержание. Когда я кого-то из них встречаю, я знаю, вот более или менее «свой» человек. Очень многое можно сказать полусловами. Но то, что они писали, мне никогда в рот не лезло. Честно говоря, это было еще и скучно очень…

Бобров А. А., Иосиф Бродский. Вечный скиталец, 2014

Ко второму типу относятся пословицы, которые отличаются двойным планом – буквальным и иносказательным. Таковы: Аппетит приходит во время еды; Лежачего не бьют; Любишь кататься, люби и саночки возить; Что посеешь, то и пожнешь и т. п.

Русские пословицы и поговорки, 2010

Солнца, моря и света мне хотелось с тех пор, когда, ещё совсем маленького, родители отвезли меня единственный раз в моём детстве «на море» – в Лиепаю; было это, кажется, в 1949 году, летом. Я очень любил танцевать под оркестр – помню пустой зал, деревянный настил, музыкантов, барабанщика, он давал мне свои палочки, а я пробовал бить по тарелкам и большому барабану. Так вот, когда я кружился под оркестр на пустом настиле танцевального зала, совершенно завороженный звуками живой музыки, возможно, впервые тогда мною слышанной, а оркестр вдруг умолкал, я не выдерживал этой внезапной тишины и вопил: «Играй! Играй!»…

Яснов М. Д., Путешествие в чудетство. Книга о детях, детской поэзии и детских поэтах, 2014

Местами лирический субъект в достаточной мере объективируется, как, например, здесь: «…ветер легко сдувает с дороги жесткий снег. Но зато он бьет им в лицо, засыпает с шипением придорожные дубовые вешки, отрывает и уносит в дыму поземки их почерневшие листья, и, глядя на них, чувствуешь себя затерянным в пустыне, среди вечных северных сумерек» (2; 92; курсив наш. – И. С).

Силантьев И. В., Сюжетологические исследования, 2009

БИТЬ (КОЛОТИ́ТЬ, УДАРЯ́ТЬ) СЕБЯ́ В ГРУДЬ. Часто ирон. 1. Громко и решительно уверять, клясться в истинности сделанного или сказанного. 2. Неискренне и напоказ окружающим каяться, раскаиваться в чём-л.;

Мокиенко В. М., Библеизмы в современной русской речи. Как их правильно понимать и употреблять, 2017