Цитаты со словом «робинзонада»
Похожие цитаты:
Роман — это история настоящего, в то время как история — это роман минувшего.
С первых рассказов я хотел писать фантастику, не имеющую ничего общего с космическими кораблями, далеким будущим и тому подобной чепухой... научную фантастику, основанную на настоящем.
Австралия — страна в Южном Море, чье индустриальное и коммерческое развитие было несказанно замедлено неудачным спором географов относительно того, является ли она континентом или островом. (
Перевод А. Ю. Сорочан)
«Апокалиптизм» моих песен связан со вполне рациональным видением того, что в постиндустриальной цивилизации история народов с их архетипами кончается, уступая место некой статичной длительности одномерного «общества спектакля».
Не бывает прошлого как такового, прошлое — это то, на фоне чего современный период может считаться вполне нормальной эпохой («Англия, Англия»)
Жизнь — это вообще трагедия, исход которой предрешен.
История русской революции — это сказание о граде Китеже, переделанное в рассказ об острове Сахалине.
История цивилизаций может описана в терминах истории городов.
В военное время положить жизнь за победу — это вполне обычное явление.
Я пишу научную фантастику, потому что она даёт безграничный простор моему воображению и могучий толчок моим чувствам; к тому же, фантастам сравнительно легко печататься.
У Каверина почти во всех его вещах начало лучше середины. Скоро надоедает автору собственный сюжет.
Фантазии даже второсортного писателя современной научной фантастики, т. к. они коренятся в фактах современной жизни, несравненно богаче, смелее и причудливее, чем Утопия или видения Тысячелетнего царства прошлого.
Жизнь чаще похожа на роман, чем наши романы на жизнь.
«…что было смертью — дало новую жизнь, то, что казалось концом — оказалось только началом», — роман «Дождь»
История — это роман, который был, роман — это история, которая могла бы быть.
Самая мрачная эпоха — сегодняшний день. (Самая тёмная эпоха — сегодняшняя.)
История человечества превращается в гонку между образованием и катастрофой.
Я мечтал сооружать вещи своими руками: корабли, дома, моторы, — вспоминал Льюис, — но вместо этого пришлось писать рассказы.
Эта перемена в моей жизни направила мое дальнейшее существование по светлому пути, не затемнявшемуся ни клочком облака в течение 22-х лет нашей совместной жизни.
Не показалось бы странным, если бы на Марсе когда-то существовала цивилизация, но она, видимо, дошла до этапа капитализма, появился империализм и прикончил эту планету.
... с детства и примерно лет до 23-х мне просто и в голову не приходило, что можно писать что-нибудь, кроме фантастики.
Расцвет военных наук возможен только в мирное время.
«Точка — это конец истории. Ты ее ставишь, или жизнь сама ставит. И только тогда ты после точки можешь начинать писать эпилог», — роман «Дождь»
Грубые проявления прогресса называются революциями. Когда они кончаются, можно заметить, что человечество получило хорошую встряску, но зато подвинулось вперед.
Творить мировую историю было бы, конечно, очень удобно, если бы борьба предпринималась только под условием непогрешимо-благоприятных шансов.
История показывает, что прогресс невозможен без борьбы.
История того, что есть, — это история того, что было и того, что будет.
Великие приключения происходят от малых причин.
Время «…объяснить нельзя, можно только осознать…» ", — повесть «Антола»
…Осип Перельман, который стал Осипом Дымовым, взяв себе чеховский псевдоним, как понятно, поскольку искал некоего преодоления своей биографической данности, своей биографической конкретности, входа в русскую литературу.
Таганрог стал событием моей жизни. С него я отчетливо помню себя и время.
«Прогресс науки важнее жизни отдельного человека», — роман «Дождь»
Пора уже положить конец романтической эпохе, эпохе «тайн моря». Тайн больше не осталось, остались (лишь) только проблемы, которые надо решать.
Только проследив явление от самого истока, мы можем получить о нем верное понятие.
В фантастических романах главное это было радио. При нем ожидалось счастье человечества. Вот радио есть, а счастья нет.
Эпоха психоделической революции пролегла водоразделом в судьбах культуры XX века. Кислотные краски, музыка и, главное, «кислотное» отношение к людям и вещам вышли из мира галлюцинаций и стали частью реальности.
В нормальной женской биографии до тридцати лет — хронология, после — мифология.
На протяжении сравнительно короткого отрезка времени (начиная с мезолита на юге и с энеолита — в северных областях) параллельно идут два процесса: брахикефализация и грацилизация черепа (С.130)
Для человека, только что оправившегося от любовного недуга, возможность нового увлечения видится столь немыслимой, что ему кажется, будто все живые существа, вплоть до последней мошки, ввергнуты в пучину разочарования.
В 1582 году Йоханнес Хестерс окунулся в переменчивую школу драмы. (Томас Готтшалк во начале дискуссии, в программе
Держу пари, что..? (нем. Wetten, dass..?), ZDF, 1 октября, 2005 год)
История — это роман, в который верят, роман же — история, в которую не верят.
История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов.
Я вижу в себе самом не книгу, свидетельство, документ, но историю нашего времени — историю всякого времени.
История мира — это биография великих людей.
Панк для меня, как детская волшебная страна — место, где ни у кого нет проблем и люди круглые сутки сочиняют песни.
История падения и история вознесения одинаково интересны.