Цитаты со словом «подчинение»
Нет между людьми закона более нравственного, чем закон власти и
подчинения.
Свободный человек склонен не к бунту, а к
подчинению.
Не терпеть нужды и не иметь излишка, не командовать другими и не быть в
подчинении — вот моя цель.
Высшее доказательство любви — это
подчинение воле того, кого любишь.
… робот является проекцией желаний, особенно в версии Азимова, в качестве машины, подобной человеку, которая могла бы считаться «партнером судьбы», а одновременно идеализацией такого союзника, слуги или даже раба, для которого его статус — безусловного
подчинения людям — является совершенным. Робот — это «успокаивающее», поскольку надежное, в соответствии с предписаниями Азимова, существо. В то же время андроиды «по-человечески непредсказуемы». Если мы сопоставим оба эти одновременные воплощения гомункулогического мифа, нам обнаружится двойственность проекции представлений в типичной амбивалентности бессознательной психической жизни.
Похожие цитаты:
Страх перед высшими силами удерживает в повиновении.
Принцип невмешательства — это одна из основных обязанностей правительства, которая заключается в уважении к свободе народов и к правам отдельного человека и целых наций.
Только закон вправе требовать слепого повиновения.
Свободное правительство должно придерживаться одного принципа: не давать человеку, обладающему властью, угрожать свободе.
Нация, которая не может управлять собою, но отдает себя в рабство собственным вожделениям, будет порабощена другими хозяевами, которых она не выбирала, и будет служить им не добровольно, а против своей воли.
Любовь и вера в начальника со стороны подчинённых есть прямое следствие его отношений к последним и главным образом тех внутренних качеств, которыми они отличаются.
Мы можем определить свободу как такое положение дел, при котором право свободного выбора индивидов не ограничивается государственным принуждением сильнее, чем в любом случае оно ограничивается праксиологическими законами.
Приказ — следствие не личного авторитета, а безличной нормы.
Он (народ) должен сам себя дисциплинировать и приобрести, таким образом, контроль над собой, из которого происходит самоуправление.
Самостоятельность суждений — привилегия немногих; остальными руководят авторитет и пример.
Все религии основывают нравственность на покорности, то есть на добровольном рабстве.
Истинное равенство граждан состоит в том, чтобы все они одинаково были подчинены законам.
Великая трудность воспитания — это держать детей в повиновении, не портя их характера.
Человек свободен, если он должен подчиняться не другому человеку, а закону.
Если бы люди больше осознавали, каким строгим универсальным законам подчиняются даже самые дикие и произвольные фантазии.
«Личность связана со свободой. Без свободы нет личности. Реализация личности и есть достижение внутренней свободы, когда человек не определяется уже извне. Существо, живущее в необходимости и принуждении, не знает еще личности.»
Народ, привыкший жить под властью государя и благодаря случаю ставший свободным, с трудом сохраняет свободу.
Государство и все человеческие установления, являющиеся голым средством, стремятся к своему собственному уничтожению: цель всякого правительства — сделать правительство излишним.
…Три четверти успеха на войне зависят от духовного начала, а главным его носителем и выразителем является начальствующий персонал.
Страна, которая, подобно древним Афинам, смотрит на прихлебателей, паразитов, льстецов, как на исключения, противоречащие народному разуму, как на
юродство,— такая страна есть страна независимости и самостоятельности.
Закон есть право собственности, опирающееся на власть; где нет власти, там умирает и закон.
Либеральную политическую тактику от фашистской отличает не различие во взглядах на необходимость использовать силу оружия для сопротивления вооруженным нападениям, а различие в фундаментальной оценке роли насилия в борьбе за власть.
Государство — это есть машина для поддержания господства одного класса над другим.
В тот момент, когда в общество проникает идея, о том, что собственность не является священной, ровно как и закон Божий, начинается тирания и анархия.
«Бог есть свобода и дает свободу. Он не Господин, а Освободитель, Освободитель от рабства мира. Бог действует через свободу и на свободу. Он не действует через необходимость и на необходимость. Он не принуждает Себя признать.»
Многие думают, что анархия — это что-то вроде полного дестроя. Анархизм — это строй, который отрицает какое-либо принуждение.
Ученые, выпячивая исключительную якобы роль Солнца в поддержании жизни на Земле, тем принижают роль в поддержании таковой начальства, правительства и общественных организаций.
Правительства состоят на службе у народа. Их дело служить, а не править.
Настоящая личная свобода невозможна без экономической безопасности и независимости.
Государь, если он желает удержать в повиновении подданных, не должен считаться с обвинениями в жестокости.
Свобода состоит в том, чтобы зависеть только от законов.
Политическое понятие свободы индивидуума означает: свобода от полицейского произвола.
Любовь есть закон, Любовь, управляемая Волей.
Любой тирании, чтобы утвердиться, нужно лишь молчание гражданского общества.
В интересах государства, чтобы должностные лица постоянно сменялись: ежели этот принцип не соблюдается, то неизбежно появляются удельные владения и сеньориальное правосудие.
По-настоящему нация велика не тогда, когда она состоит из большого числа думающих, свободных и энергичных людей, а когда мысль, свобода и энергия подчинены идеалу более высокому, чем у среднего члена общества.
Всякая религия по сущности своей нетерпима как в силу своих принципов, так и в силу своих интересов.
Человеческая любовь делает из себя самоцель, идола, которого она боготворит и которому все должно подчиняться («Жизнь в христианском общении», Гл.1)
При зачистке «канонической территории» от конфессий, сект и гражданского общества, несогласных с мирными инициативами РПЦ, предсказуемым станет взрыв и раскол общества, последствия коих Россия пережила не раз. Это игра с огнём.
Дисциплина учёного заключается в том, что он посвящает себя поискам истины. Эта дисциплина порождает желание идти на любые жертвы — будь то жертвы материальные или даже в крайнем случае жертва собственной безопасностью.
Мы, историки, являемся оруженосцами нашей государственности. Мы обязаны способствовать утверждению идеи государственности и появлению и совершенствованию гражданского организованного общества.
Людей портит не власть, а страх. Тех, кто имеет власть, портит страх её потерять, а тех, кто подчиняется власти, портит страх перед властью.
Чем больше мы размышляем о догмах и принципах религии, тем более мы убеждаемся, что их единственная цель состоит в защите интересов тиранов и духовенства в ущерб интересам общества.
Нужно всегда считаться с настроениями народа. Это особенно верно для той войны, которую мы ведем, где моральный дух и готовность к самопожертвованию должны в значительной степени заменить принуждение.