Никколо Макиавелли

Людей следует либо ласкать, либо изничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое — не может; из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитать так, чтобы не бояться мести.

Здесь происходит то же самое, что с чахоткой: врачи говорят, что в начале эту болезнь трудно распознать, но легко излечить; если же она запущена, то ее легко распознать, но излечить трудно. Так же и в делах государства: если своевременно обнаружить зарождающийся недуг, что дано лишь мудрым правителям, то избавиться от него нетрудно, но если он запущен так, что всякому виден, то никакое снадобье уже не поможет.

Поистине страсть к завоеваниям — дело естественное и обычное.

Достойную осуждения ошибку совершает тот, кто не учитывает своих возможностей и стремится к завоеваниям любой ценой.

Горе тому, кто умножает чужое могущество, ибо оно добывается умением или силой, а оба эти достоинства не вызывают доверия у того, кому могущество достаётся.

В действительности нет способа надежно овладеть городом иначе, как подвергнув его разрушению.

Кто меньше полагался на милость судьбы, тот дольше удерживался у власти.

А надо знать, что нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми.

Обиды нужно наносить разом: чем меньше их распробуют, тем меньше от них вреда; благодеяния же полезно оказывать мало-помалу, чтобы их распробовали как можно лучше.

Самое же главное для государя — вести себя с подданными так, чтобы никакое событие, ни дурное, ни хорошее, не заставляло его изменить своего обращения с ними, так как, случись тяжелое время, зло делать поздно, а добро бесполезно, ибо его сочтут вынужденным и не воздадут за него благодарностью.

…люди же таковы, что, видя добро со стороны тех, от кого ждали зла, особенно привязываются к благодетелям.

Нельзя верить тому, что видишь в спокойное время.

Государь, чей город хорошо укреплен, а народ не озлоблен, не может подвергнуться нападению.

…люди не меньше привязываются к тем, кому сделали добро сами, чем к тем, кто сделал добро им.

В наёмном войске опаснее нерадивость, в союзническом войске — доблесть.

Лучше проиграть со своими, чем выиграть с чужими, ибо не истинна та победа, которая добыта чужим оружием.

Государь не должен иметь ни других помыслов, ни других забот, ни другого дела, кроме войны, военных установлений и военной науки, ибо война есть единственная обязанность, которую правитель не может возложить на другого.

Расстояние между тем, как люди живут и как должны бы жить, столь велико, что тот, кто отвергает действительное ради должного, действует скорее во вред себе, нежели на благо, так как, желая исповедовать добро во всех случаях жизни, он неминуемо погибнет, сталкиваясь с множеством людей, чуждых добру.

Государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности.

Раз в силу своей природы человек не может ни иметь одни добродетели, ни неуклонно им следовать, то благоразумному государю следует избегать тех пороков, которые могут лишить его государства, от остальных же — воздерживаться по мере сил, но не более.

Расточая чужое, ты прибавляешь себе славы, тогда как расточая своё — ты только себе вредишь.

Государь, если он желает удержать в повиновении подданных, не должен считаться с обвинениями в жестокости.

Может возникнуть спор, что лучше: чтобы государя любили или чтобы его боялись. Говорят что лучше всего, когда боятся и любят одновременно; однако любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбрать страх.

Дружбу, которая дается за деньги, а не приобретается величием и благородством души, можно купить, но нельзя удержать, чтобы воспользоваться ею в трудное время.

…люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества.

Любят государей по собственному усмотрению, а боятся — по усмотрению государей, поэтому мудрому правителю лучше рассчитывать на то, что зависит от него, а не от кого-то другого.

Надо знать, что с врагом можно бороться двумя способами: во-первых, законами, во-вторых, силой. Первый способ присущ человеку, второй — зверю; но так как первое часто недостаточно, то приходится прибегать и ко второму.

Из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисе. Лев боится капканов, а лиса — волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков.

Дела, неугодные подданным, государи должны возлагать на других, а угодные — исполнять сами.

…добрыми делами можно навлечь на себя ненависть точно так же, как и дурными.

Об уме правителя первым делом судят по тому, каких людей он к себе приближает; если это люди преданные и способные, то можно всегда быть уверенным в его мудрости, ибо он умел распознать их способности и удержать их преданность. Если же они не таковы, то и о государе заключат соответственно, ибо первую оплошность он уже совершил, выбрав плохих помощников.

Ибо умы бывают трёх родов: один всё постигает сам; другой может понять то, что постиг первый; третий — сам ничего не постигает и постигнутого другим понять не может. Первый ум — выдающийся, второй — значительный, третий — негодный.

Государь всегда должен советоваться с другими, но только когда он того желает, а не когда того желают другие; и он должен осаживать всякого, кто вздумает, непрошеный, подавать ему советы.

…люди всегда дурны, пока их не принудит к добру необходимость.

И всё же, ради того, чтобы не утратить свободу воли, я предположу, что, может быть, судьба распоряжается лишь половиной всех наших дел, другую же половину, или около того, она предоставляет самим людям. Я уподобил бы судьбу бурной реке, которая, разбушевавшись, затопляет берега, валит деревья, крушит жилища, вымывает и намывает землю: все бегут от нее прочь, все отступают перед её напором, бессильные его сдержать. Но хотя бы и так, — разве это мешает людям принять меры предосторожности в спокойное время, то есть возвести заграждения и плотины так, чтобы, выйдя из берегов, река либо устремилась в каналы, либо остановила свой безудержный и опасный бег?

И всё-таки я полагаю, что натиск лучше, чем осторожность, ибо фортуна — женщина, и кто хочет с ней сладить, должен колотить ее и пинать — таким она поддается скорее, чем тем, кто холодно берется за дело. Поэтому она, как женщина, — подруга молодых, ибо они не так осмотрительны, более отважны и с большей дерзостью её укрощают.

Та война справедлива, которая необходима, и то оружие священно, на которое единственная надежда.

Бог не всё исполняет сам, дабы не лишить нас свободной воли и причитающейся нам части славы.

Народ, привыкший жить под властью государя и благодаря случаю ставший свободным, с трудом сохраняет свободу.

Люди не умеют быть ни достойно преступными, ни совершенно хорошими: злодейство обладает известным величием или является в какой-то мере проявлением широты души, до которой они не в состоянии подняться.

Познание будущего через прошедшее облегчается ещё и тем, что отдельные народы, как можно убедиться, на протяжении длительного времени сохранят одни и те же нравы.

Какими средствами могу я пристыдить людей, родившихся и выросших без понятия о чести? Почему они должны меня уважать, когда они меня не знают? Какими богами и святыми заставлю я их клясться — теми, которых они чтут, или теми, над которыми кощунствуют? Не знаю, кого они чтут, но кощунствуют они над всеми. Можно ли вообще верить клятвам, данным перед существом, над которым они издеваются? Как могут они, глумясь над Богом, уважать людей?

Война — хорошее дело, если броня её отсвечивает надеждой.

Война сладка тому, кто её не изведал.

Войны начинаются, когда вы их начинаете, но они не останавливаются, когда вы этого захотите (вариант: Войны начинаются по вашей воле, но не прекращаются по вашему желанию).

Каждый видит, каким ты кажешься, но мало кто чувствует, каков ты есть.

Не золото, как провозглашает всеобщее мнение, а хорошие солдаты суть пружина войны, ибо за золото не всегда найдёшь добрых солдат, а хорошие солдаты всегда достанут золото.

Скрой то, что говоришь сам, узнай то, что говорят другие и станешь подлинным князем.

Смотри своей судьбе в лицо, сторонись зла, но коли не можешь его избежать, сноси ожидающую тебя расплату как мужчина, не падай духом, не расслабляйся, как женщина.

Чтобы узнать, что должно случиться, достаточно проследить, что было… Это происходит от того, что все человеческие дела делаются людьми, которые имели и всегда будут иметь одни и те же страсти и поэтому неизбежно будут должны давать одни и те же результаты.

Я хочу попасть в ад, а не в рай. Там я смогу наслаждаться обществом пап, королей и герцогов, тогда как рай населён одними нищими, монахами и апостолами.

Цель оправдывает средства.

Власть — возможность себе ни в чем не отказывать.

К оружию следует прибегать в последнюю очередь — когда другие средства окажутся недостаточны (на самом деле эта цитата принадлежит Титу Ливию)