Неточные совпадения
Одевается он отлично и со вкусом; выписывает французские книги, рисунки и
газеты, но до
чтения небольшой охотник: «Вечного жида» едва осилил.
Все это давно известно и переизвестно дедушке; ему даже кажется, что и принцесса Орлеанская во второй раз, на одной неделе, разрешается от бремени, тем не менее он и сегодня и завтра будет читать с одинаковым вниманием и, окончив
чтение, зевнет, перекрестит рот и велит отнести
газету к генералу Любягину.
Брат на время забросил даже
чтение. Он достал у кого-то несколько номеров трубниковской
газеты, перечитал их от доски до доски, затем запасся почтовой бумагой, обдумывал, строчил, перемарывал, считал буквы и строчки, чтобы втиснуть написанное в рамки газетной корреспонденции, и через несколько дней упорной работы мне пришлось переписывать новое произведение брата. Начиналось оно словами...
Живин, например, с первого года выписывал «Отечественные Записки» [«Отечественные записки» — ежемесячный литературно-политический журнал прогрессивного направления; с 1839 по 1867 год его редактором-издателем был А.А.Краевский.], читал их с начала до конца, знал почти наизусть все статьи Белинского; а Кергель, воспитывавшийся в корпусе, был более наклонен к тогдашней «Библиотеке для
чтения» и «Северной Пчеле» [«Северная пчела» — реакционная политическая и литературная
газета, с 1825 года издававшаяся Ф.В.Булгариным и Н.И.Гречем.].
И когда гости углублялись в
чтение немецких
газет, за дверью, в квартире хозяина, трещал августин, наигрываемый на дребезжащих фортепьянах старшей хозяйской дочкой, белокуренькой немочкой в локонах, очень похожей на белую мышку.
Каждый раз, когда у Андрея собирались товарищи на
чтение нового номера заграничной
газеты или брошюры, приходил и Николай, садился в угол и молча слушал час, два. Кончив
чтение, молодежь долго спорила, но Весовщиков не принимал участия в спорах. Он оставался дольше всех и один на один с Андреем ставил ему угрюмый вопрос...
Он стоял около одной из полок и, как бы желая скрыть, что им никто не занимается, делал вид, что будто бы сам был погружен в
чтение развернутой перед ним
газеты.
Газета имела своего определенного читателя. Коренная Москва, любившая легкое
чтение и уголовную хронику, не читала ее.
Безграмотный редактор приучил читать свою безграмотную
газету, приохотил к
чтению охотнорядца, извозчика. Он — единственная бытовая фигура в газетном мире, выходец из народа, на котором теперь, издали, невольно останавливается глаз на фоне
газет того времени.
Сажусь, однако, беру первую попавшуюся под руку
газету и приступаю к
чтению передовой статьи. Начала нет; вместо него: «Мы не раз говорили». Конца нет; вместо него: «Об этом поговорим в другой раз». Средина есть. Она написана пространно, просмакована, даже не лишена гражданской меланхолии, но, хоть убей, я ничего не понимаю. Сколько лет уж я читаю это «поговорим в другой раз»! Да ну же, поговори! — так и хочется крикнуть…
Никто из нас никогда не читал ничего, кроме гарнизонного устава. Других книг не было, а солдаты о
газетах даже и не знали, что они издаются для
чтения, а не для собачьих ножек под махорку или для завертывания селедок.
О чем, бывало, ни заговоришь с ним, он все сводит к одному: в городе душно и скучно жить, у общества нет высших интересов, оно ведет тусклую, бессмысленную жизнь, разнообразя ее насилием, грубым развратом и лицемерием; подлецы сыты и одеты, а честные питаются крохами; нужны школы, местная
газета с честным направлением, театр, публичные
чтения, сплоченность интеллигентных сил; нужно, чтоб общество сознало себя и ужаснулось.
Читал он очень много. Бывало, все сидит в клубе, нервно теребит бородку и перелистывает журналы и книги; и по лицу его видно, что он не читает, а глотает, едва успев разжевать. Надо думать, что
чтение было одною из его болезненных привычек, так как он с одинаковою жадностью набрасывался на все, что попадало ему под руки, даже на прошлогодние
газеты и календари. Дома у себя читал он всегда лежа.
На Хитровке, в ее трех трактирах, журналы и
газеты получались и читались за столами вслух, пока совсем истреплются. Взасос читалась уголовная и судебная хроника (особенно в трактире «Каторга»), и я не раз при этом
чтении узнавал такие подробности, которые и не снились ни следователям, ни полиции, ни судьям. Меня не стеснялись, а тем, кто указывал на меня, как на чужого, говорили...
Если, например, приучить молодых людей к
чтению сонников, или к ежедневному рассмотрению девицы Гандон (сам не видел, но из
газет очень довольно знаю), или же, наконец, занять их исключительно вытверживанием азбуки в том первоначальном виде, в каком оную изобрел Таут, то умы их будут дремотствовать, но дремотствовать деятельно.
Этот пункт решается
чтением первой хорошо написанной исторической книги, первым вечером, проведенным в беседе с человеком, много на своем веку видавшим; разрешается, наконец, первыми взятыми в руки нумерами какой-нибудь французской или английской судебной
газеты.
Отчего она сегодня так долго не идет? Вот уже три месяца, как я пришел в себя после того дня. Первое лицо, которое я увидел, было лицо Сони. И с тех пор она проводит со мной каждый вечер. Это сделалось для нее какой-то службой. Она сидит у моей постели или у большого кресла, когда я в силах сидеть, разговаривает со мною, читает вслух
газеты и книги. Ее очень огорчает, что я равнодушен к выбору
чтения и предоставляю его ей.
К таким странностям хотели мы отнести, например, и мысль о том, что главная причина расстройства помещичьих имений наших заключается в отсутствии майората («Земледельческая
газета»); и уверение, будто главный недостаток романа «Тысяча душ» заключается в том, что герой романа воспитывался в Московском, а не в другом университете («Русский вестник»); и опасения, что в скором времени, когда нравы наши исправятся, сатире нечего будет обличать («Библиотека для
чтения»); и статейку о судопроизводстве, уверявшую, что такое-то воззрение неправильно, потому что в «Своде законов» его не находится («Библиотека для
чтения»), и пр. и пр.
Когда все эти люди соберутся вокруг учителя с его
газетой — начинается
чтение.
Пройдя раза два по главной аллее, я сел рядом на скамейку с одним господином из Ярославля, тоже дачным жителем, который был мне несколько знаком и которого прозвали в Сокольниках воздушным, не потому, чтобы в наружности его было что-нибудь воздушное, — нисколько: он был мужчина плотный и коренастый, а потому, что он, какая бы ни была погода, целые дни был на воздухе: часов в пять утра он пил уж чай в беседке, до обеда переходил со скамейки на скамейку, развлекая себя или
чтением «Северной пчелы» [«Северная пчела» —
газета, с 1825 года издававшаяся реакционными писателями Ф.Булгариным и Н.Гречем.], к которой чувствовал особенную симпатию, или просто оставался в созерцательном положении, обедал тоже на воздухе, а после обеда ложился где-нибудь в тени на ковре, а часов в семь опять усаживался на скамейку и наблюдал гуляющих.
В городе получаются в складчину несколько
газет: «Новое время», «Свет», «Петербургская
газета» и одни «Биржевые ведомости», или, как здесь их зовут, «Биржевик». Раньше и «Биржевик» выписывался в двух экземплярах, но однажды начальник городского училища очень резко заявил учителю географии и историку Кипайтулову, что «одно из двух — либо служить во вверенном мне училище, либо предаваться
чтению революционных
газет где-нибудь в другом месте»…
— Позвольте, ваше превосходительство, и вы, кажется, не слишком осторожны в выборе
чтения! — прервал первый генерал и, взяв, в свою очередь,
газету, прочел: — «Из Вятки пишут: один из здешних старожилов изобрел следующий оригинальный способ приготовления ухи: взяв живого налима, предварительно его высечь; когда же, от огорчения, печень его увеличится…»
Между тем многие слушатели словесно и письменно стали заявлять профессору, чтобы он возобновил свой курс, прерванный 8-го марта, — и профессор объявил в
газетах, что, подчиняясь желанию слушателей, он вновь начнет свои
чтения, лишь только приищет новую аудиторию.
Еще все сидели в кают-компании за
чтением весточек с родины, и пачки
газет еще не были тронуты, как вошел капитан с веселым, сияющим лицом и проговорил...
Жизнь же свою я наполнял не хозяйством, оно отталкивало меня своей борьбой — энергии не было, — а
чтением журналов,
газет, романов, картами по маленькой, и единственное проявление моей энергии была охота по старой привычке.
— К чему это тебе знать, скажи, пожалуйста? Для тебя такое
чтение совсем не подходяще, ты и так не умна. Дай сюда
газету!
Он сделался сотрудником
газет и журналов и писал в моем журнале"Библиотека для
чтения", был судим по какому-то политическому процессу и, как иностранец, подвергся высылке из России.
Фундаментальная, научная библиотека помещалась наверху, а тут на столах были разложены все выходившие в России журналы и
газеты, выдавалась студентам беллетристика, публицистика и ходовые в студенчестве книги для собственного
чтения, а не для научной работы.
— Тем лучше, вы постарайтесь это записать и отдать для фельетона интересной
газеты. Теперь вопрос о немецкой воле и нашем безволии в моде — и мы можем доставить этим небезынтересное
чтение.
Через полчаса после
чтения «Голоса» директор, красный, потный, дрожащий, сидел за своим письменным столом и писал. Писал он «приказ по линии»… В этом приказе рекомендовалось не выписывать «некоторых»
газет и журналов…
Это было перепечатанное из Петербургских
газет известие об аресте Николая Леопольдовича со всеми подробностями как дел Шестова и Луганского, вследствие которых он был арестован, так и самого ареста. Статейка была довольно большая. Константин Николаевич только что окончил
чтение, как вошедший в кабинет лакей доложил о приезде отца Варсонофия.
Все шло в доме Хвостовых своим обыденным порядком. Петр Валерьянович с утра до вечера занимался
чтением книг и
газет, убивая этим казавшееся ему бесконечным время, и лишь в конце недели видимо заскучал, ожидая писем от жены.
Она взяла опять
газету. Стягин опустил голову на подушку и закрыл глаза. Русское
чтение вслух, от которого он отвык, вызывало в нем дремоту, не достаточно будило его мозг.
Новый 1846 год. К нам начинают ссылать поляков. О записке моей еще сведений нет. Сильно интересуюсь политическою заворожкою, что начинается на Западе, и пренумеровал для сего себе
газету.
Чтение истории кончено.